Коронация, или Последний из романов
Часть 30 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да черт с ним, пусть торчит. Ему, поди, тоже любопытно.
Но здесь седой господин властно протянул руку к узелку, и я понял, что начинается самое главное.
– Принесли? Давайте, – тусклым голосом сказал он по-французски.
Я бросил на пол платок, в который был завернут шар, открыл крышечку и камень сверкнул из своего бархатного гнезда ленивым, приглушенным блеском.
Медленно и ясно выговаривая каждое слово, я объяснил про сюрприз и про условия обмена. Слава Богу, мой голос ни разу не дрогнул. Тут самое важное было, чтобы Линд поверил – если понадобится, я не струшу.
Он выслушал меня не перебивая и кивнул, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. Нетерпеливо щелкнул пальцами:
– Хорошо-хорошо. Давайте, я проверю.
И вытащил из кармана маленькую, окованную медью лупу.
Выходит, это был не Линд, а ювелир – как и предсказывал Фандорин. Я поддел двумя пальцами маслянистый камень, который охотно и как-то даже уютно лег в мою ладонь, будто был сотворен как раз по ее мерке. Второй рукой я осторожно прижал бомбу к груди.
Ювелир взял бриллиант и подошел к одной из ламп. Телохранители – или кто они там были на самом деле – обступили мастера и шумно засопели, когда грани «Орлова» вспыхнули нестерпимым сиянием.
Я оглянулся на мадемуазель. Она стояла неподвижно, сцепив пальцы. Приподняв брови, показала взглядом на шар, и я успокаивающе кивнул: не беспокойтесь, не уроню.
Света масляной лампы ювелиру показалось мало. Он достал еще и электрический фонарик, подвигал пружиной. Тонкий, яркий луч коснулся бриллианта, и я прищурился – показалось, что от камня посыпались искры.
– Alles in Ordnung[31], – бесстрастно произнес ювелир на нечистом немецком и спрятал лупу в карман.
– Верните камень, – потребовал я.
А когда он не выполнил мое требование, я угрожающе вытянул вперед обе руки с раскрытым шаром.
Ювелир пожал плечами и положил бриллиант обратно в нишу.
Ободренный успехом, я повысил голос:
– Где его высочество? Теперь по условиям договора вы должны немедленно его вернуть!
Безгубый показал пальцем на каменный пол, и я лишь теперь заметил черный квадратный люк с чугунным кольцом.
– Кому он нужен, ваш мальчишка. Забирайте, пока не подох.
В устах этого респектабельного господина грубое слово crever[32], произнесенное применительно к малютке, прозвучало так неожиданно и страшно, что я содрогнулся. Господи, что это за люди!
Мадемуазель, шумно втянув воздух, бросилась к люку, схватилась за кольцо и потянула изо всех сил. Дверца немного приподнялась и тут же с гулким, металлическим стуком снова упала в пазы. Ни один из громил не тронулся с места, чтобы помочь даме. Эмилия в отчаянии оглянулась на меня, но и я не мог прийти ей на помощь – для этого пришлось бы положить шар.
– Aufmachen![33] – угрожающе крикнул я и поднял бомбу повыше.
С видимой неохотой один из бандитов отодвинул мадемуазель и легко, одной рукой откинул крышку.
Открылся проем, но не черный, как я ожидал, а наполненный трепещущим светом – очевидно, в подземелье тоже горел масляный фонарь. Оттуда пахнуло сыростью и плесенью.
Бедный Михаил Георгиевич! Неужто его продержали в этой дыре столько дней!
Подобрав подол, мадемуазель стала спускаться. Один из верзил последовал за ней. У меня шумно и часто стучало в висках.
Я услышал донесшийся снизу шум голосов, а потом пронзительный крик Эмилии:
– Mon bébé, mon pauvre petit! Tas de salauds![34]
– Его высочество мертв? – взревел я, готовый бросить бомбу на пол и будь что будет.
– Нет, он жив! – услышал я. – Но совсем плохой!
Не могу передать, какое облегчение я испытал в эту минуту. Ну конечно, его высочество простужен, ранен, одурманен опиумом, но главное – он жив.
Ювелир протянул руку.
– Дайте камень. Сейчас ваша спутница вынесет ребенка.
– Пусть сначала вынесет, – пробормотал я, вдруг сообразив, что не имею представления, как вести себя дальше – в инструкциях Фандорина на сей счет ничего не содержалось. Отдавать камень или нет?
Внезапно оставшийся телохранитель с неожиданным проворством прыгнул ко мне и обеими руками сжал мои ладони, державшие шар. Толчок вышел совсем незначительный, и взрывной механизм не сработал, но бриллиант выкатился из ниши и с щелкающим стуком поскакал по полу. Ювелир подхватил его и сунул в карман.
Бороться с верзилой было бесполезно, а сзади уже подошел чернобородый кучер, в нечеловеческой силе которого я имел возможность убедиться. Господи, я всё погубил!
– Вот и сюрприз номер два, – шепнул мне в ухо глухонемой и в ту же секунду стукнул бандита кулаком по лбу. Мне показалось, что не так уж сильно, но глаза немца закатились, он разжал свои ручищи и осел на пол.
– Держите крепче, – сказал кучер голосом Фандорина.
В один скачок оказался подле ювелира и зажал ему рукой рот, одновременно приставив снизу к подбородку стилет.
– Taisez-vous! Un mot, et vous étes mort![35] Зюкин, отключите кнопку, бомба нам больше не понадобится.
От стремительности, с которой происходили события, я был в оцепенении и неожиданному превращению кучера в Фандорина совсем не удивился – куда больше меня почему-то поразило то, что Эраст Петрович совершенно перестал заикаться.
Я послушно подцепил ногтями утопленную кнопку и потянул – она с легким щелчком выскочила.
– Крикните, что камень у вас и что ребенка можно выпускать, – тихо сказал Фандорин по-французски.
Ювелир захлопал глазами с противоестественной быстротой – кивнуть он не мог, потому что этим жестом насадил бы свою голову на клинок.
Фандорин убрал руку с его рта, но кинжал по-прежнему держал вертикально вверх.
Пожевав проваленным ртом и облизнувшись, пленник запрокинул голову назад, будто хотел рассмотреть что-то на потолке, и вдруг громко закричал:
– Alarme! Fuiez-vous![36]
Он хотел крикнуть что-то еще, но узкая полоска стали вошла ему между горлом и подбородком по самую рукоятку, и ювелир захрипел. Я охнул.
Убитый еще не успел рухнуть на пол, а из люка уже высунулась голова – кажется, того самого бандита, что давеча спустился вниз с мадемуазель.
Фандорин скакнул к дыре и с размаху ударил его ногой по лицу. Послышался тяжелый звук рухнувшего тела, а Эраст Петрович, ни секунды не медля, спрыгнул вниз.
– Господи! – вырвалось у меня. – Господи Боже!
Снизу доносился грохот, кто-то кричал по-немецки и по-французски.
Перекрестившись золотым шаром, я подбежал к проему и заглянул вниз.
Увидел настоящую кучу-малу: огромный детина с занесенным ножом в руке подмял под себя Фандорина, а еще ниже лежал недвижный телохранитель. Эраст Петрович одной рукой сжимал противнику запястье, удерживая нож, а другой тянулся к его горлу, но никак не мог достать. Кажется, бывшего статского советника следовало спасать.
Я бросил шар, метя в затылок великану, и превосходным образом попал – послышался чмокающий звук. Обычному человеку я вне всякого сомнения проломил бы череп, этот же лишь качнулся вперед. Но этого оказалось достаточно, чтобы Фандорин дотянулся ему до горла. Я не видел, что именно сделали пальцы Эраста Петровича, однако услышал тошнотворный хруст, и детина завалился на сторону.
Я быстро спустился вниз. Фандорин уже вскочил на ноги и озирался по сторонам.
Мы находились в квадратном помещении, углы которого тонули во мраке. Посередине склепа возвышалось поросшее мохом надгробье, на котором горела масляная лампа.
– Где она? – переполошился я. – Где его высочество? Где Линд?
У стены стоял сундук с набросанным на него тряпьем, и я подумал, что Михаила Георгиевича, наверное, держали там. Однако Фандорин кинулся в противоположную сторону.
Я услышал топот быстрых удаляющихся шагов – судя по звуку, бежали человека три или четыре.
Фандорин схватил фонарь, поднял его, и мы увидели проход в стене, забранный решеткой.
Чернота озарилась вспышкой, воздух зло свистнул, ударило гулкое эхо.
– За выступ! – крикнул мне Фандорин, отскакивая в сторону.
– Эмилия, вы живы? – что было мочи позвал я.
Темнота приглушенно ответила голосом мадемуазель:
– Их тхое! И Линд здесь! Это…
Голос сорвался на вскрик. Я бросился на решетку и затряс ее, но она была заперта на замок.
Эраст Петрович с силой дернул меня за рукав – и вовремя: из подземного хода снова выстрелили. Один из железных прутьев взорвался брызгами искр, в стену ударил невидимый штырь, от которого на пол посыпались каменные осколки.
Издали доносились мужские голоса, кто-то тонко простонал – женщина или ребенок.
– Линд! – громко крикнул Эраст Петрович по-французски. – Это я, Фандорин! Камень у меня! Обмен остается в силе! Меняю «Орлова» на женщину и ребенка!
Мы затаили дыхание. Тихо – ни голосов, ни шагов. Услышал или нет?
Фандорин вскинул руку, в которой нивесть откуда появился маленький черный револьвер, и выстрелил в замок – раз, другой, третий.
Снова посыпались искры, но замок с петель не слетел.
Но здесь седой господин властно протянул руку к узелку, и я понял, что начинается самое главное.
– Принесли? Давайте, – тусклым голосом сказал он по-французски.
Я бросил на пол платок, в который был завернут шар, открыл крышечку и камень сверкнул из своего бархатного гнезда ленивым, приглушенным блеском.
Медленно и ясно выговаривая каждое слово, я объяснил про сюрприз и про условия обмена. Слава Богу, мой голос ни разу не дрогнул. Тут самое важное было, чтобы Линд поверил – если понадобится, я не струшу.
Он выслушал меня не перебивая и кивнул, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. Нетерпеливо щелкнул пальцами:
– Хорошо-хорошо. Давайте, я проверю.
И вытащил из кармана маленькую, окованную медью лупу.
Выходит, это был не Линд, а ювелир – как и предсказывал Фандорин. Я поддел двумя пальцами маслянистый камень, который охотно и как-то даже уютно лег в мою ладонь, будто был сотворен как раз по ее мерке. Второй рукой я осторожно прижал бомбу к груди.
Ювелир взял бриллиант и подошел к одной из ламп. Телохранители – или кто они там были на самом деле – обступили мастера и шумно засопели, когда грани «Орлова» вспыхнули нестерпимым сиянием.
Я оглянулся на мадемуазель. Она стояла неподвижно, сцепив пальцы. Приподняв брови, показала взглядом на шар, и я успокаивающе кивнул: не беспокойтесь, не уроню.
Света масляной лампы ювелиру показалось мало. Он достал еще и электрический фонарик, подвигал пружиной. Тонкий, яркий луч коснулся бриллианта, и я прищурился – показалось, что от камня посыпались искры.
– Alles in Ordnung[31], – бесстрастно произнес ювелир на нечистом немецком и спрятал лупу в карман.
– Верните камень, – потребовал я.
А когда он не выполнил мое требование, я угрожающе вытянул вперед обе руки с раскрытым шаром.
Ювелир пожал плечами и положил бриллиант обратно в нишу.
Ободренный успехом, я повысил голос:
– Где его высочество? Теперь по условиям договора вы должны немедленно его вернуть!
Безгубый показал пальцем на каменный пол, и я лишь теперь заметил черный квадратный люк с чугунным кольцом.
– Кому он нужен, ваш мальчишка. Забирайте, пока не подох.
В устах этого респектабельного господина грубое слово crever[32], произнесенное применительно к малютке, прозвучало так неожиданно и страшно, что я содрогнулся. Господи, что это за люди!
Мадемуазель, шумно втянув воздух, бросилась к люку, схватилась за кольцо и потянула изо всех сил. Дверца немного приподнялась и тут же с гулким, металлическим стуком снова упала в пазы. Ни один из громил не тронулся с места, чтобы помочь даме. Эмилия в отчаянии оглянулась на меня, но и я не мог прийти ей на помощь – для этого пришлось бы положить шар.
– Aufmachen![33] – угрожающе крикнул я и поднял бомбу повыше.
С видимой неохотой один из бандитов отодвинул мадемуазель и легко, одной рукой откинул крышку.
Открылся проем, но не черный, как я ожидал, а наполненный трепещущим светом – очевидно, в подземелье тоже горел масляный фонарь. Оттуда пахнуло сыростью и плесенью.
Бедный Михаил Георгиевич! Неужто его продержали в этой дыре столько дней!
Подобрав подол, мадемуазель стала спускаться. Один из верзил последовал за ней. У меня шумно и часто стучало в висках.
Я услышал донесшийся снизу шум голосов, а потом пронзительный крик Эмилии:
– Mon bébé, mon pauvre petit! Tas de salauds![34]
– Его высочество мертв? – взревел я, готовый бросить бомбу на пол и будь что будет.
– Нет, он жив! – услышал я. – Но совсем плохой!
Не могу передать, какое облегчение я испытал в эту минуту. Ну конечно, его высочество простужен, ранен, одурманен опиумом, но главное – он жив.
Ювелир протянул руку.
– Дайте камень. Сейчас ваша спутница вынесет ребенка.
– Пусть сначала вынесет, – пробормотал я, вдруг сообразив, что не имею представления, как вести себя дальше – в инструкциях Фандорина на сей счет ничего не содержалось. Отдавать камень или нет?
Внезапно оставшийся телохранитель с неожиданным проворством прыгнул ко мне и обеими руками сжал мои ладони, державшие шар. Толчок вышел совсем незначительный, и взрывной механизм не сработал, но бриллиант выкатился из ниши и с щелкающим стуком поскакал по полу. Ювелир подхватил его и сунул в карман.
Бороться с верзилой было бесполезно, а сзади уже подошел чернобородый кучер, в нечеловеческой силе которого я имел возможность убедиться. Господи, я всё погубил!
– Вот и сюрприз номер два, – шепнул мне в ухо глухонемой и в ту же секунду стукнул бандита кулаком по лбу. Мне показалось, что не так уж сильно, но глаза немца закатились, он разжал свои ручищи и осел на пол.
– Держите крепче, – сказал кучер голосом Фандорина.
В один скачок оказался подле ювелира и зажал ему рукой рот, одновременно приставив снизу к подбородку стилет.
– Taisez-vous! Un mot, et vous étes mort![35] Зюкин, отключите кнопку, бомба нам больше не понадобится.
От стремительности, с которой происходили события, я был в оцепенении и неожиданному превращению кучера в Фандорина совсем не удивился – куда больше меня почему-то поразило то, что Эраст Петрович совершенно перестал заикаться.
Я послушно подцепил ногтями утопленную кнопку и потянул – она с легким щелчком выскочила.
– Крикните, что камень у вас и что ребенка можно выпускать, – тихо сказал Фандорин по-французски.
Ювелир захлопал глазами с противоестественной быстротой – кивнуть он не мог, потому что этим жестом насадил бы свою голову на клинок.
Фандорин убрал руку с его рта, но кинжал по-прежнему держал вертикально вверх.
Пожевав проваленным ртом и облизнувшись, пленник запрокинул голову назад, будто хотел рассмотреть что-то на потолке, и вдруг громко закричал:
– Alarme! Fuiez-vous![36]
Он хотел крикнуть что-то еще, но узкая полоска стали вошла ему между горлом и подбородком по самую рукоятку, и ювелир захрипел. Я охнул.
Убитый еще не успел рухнуть на пол, а из люка уже высунулась голова – кажется, того самого бандита, что давеча спустился вниз с мадемуазель.
Фандорин скакнул к дыре и с размаху ударил его ногой по лицу. Послышался тяжелый звук рухнувшего тела, а Эраст Петрович, ни секунды не медля, спрыгнул вниз.
– Господи! – вырвалось у меня. – Господи Боже!
Снизу доносился грохот, кто-то кричал по-немецки и по-французски.
Перекрестившись золотым шаром, я подбежал к проему и заглянул вниз.
Увидел настоящую кучу-малу: огромный детина с занесенным ножом в руке подмял под себя Фандорина, а еще ниже лежал недвижный телохранитель. Эраст Петрович одной рукой сжимал противнику запястье, удерживая нож, а другой тянулся к его горлу, но никак не мог достать. Кажется, бывшего статского советника следовало спасать.
Я бросил шар, метя в затылок великану, и превосходным образом попал – послышался чмокающий звук. Обычному человеку я вне всякого сомнения проломил бы череп, этот же лишь качнулся вперед. Но этого оказалось достаточно, чтобы Фандорин дотянулся ему до горла. Я не видел, что именно сделали пальцы Эраста Петровича, однако услышал тошнотворный хруст, и детина завалился на сторону.
Я быстро спустился вниз. Фандорин уже вскочил на ноги и озирался по сторонам.
Мы находились в квадратном помещении, углы которого тонули во мраке. Посередине склепа возвышалось поросшее мохом надгробье, на котором горела масляная лампа.
– Где она? – переполошился я. – Где его высочество? Где Линд?
У стены стоял сундук с набросанным на него тряпьем, и я подумал, что Михаила Георгиевича, наверное, держали там. Однако Фандорин кинулся в противоположную сторону.
Я услышал топот быстрых удаляющихся шагов – судя по звуку, бежали человека три или четыре.
Фандорин схватил фонарь, поднял его, и мы увидели проход в стене, забранный решеткой.
Чернота озарилась вспышкой, воздух зло свистнул, ударило гулкое эхо.
– За выступ! – крикнул мне Фандорин, отскакивая в сторону.
– Эмилия, вы живы? – что было мочи позвал я.
Темнота приглушенно ответила голосом мадемуазель:
– Их тхое! И Линд здесь! Это…
Голос сорвался на вскрик. Я бросился на решетку и затряс ее, но она была заперта на замок.
Эраст Петрович с силой дернул меня за рукав – и вовремя: из подземного хода снова выстрелили. Один из железных прутьев взорвался брызгами искр, в стену ударил невидимый штырь, от которого на пол посыпались каменные осколки.
Издали доносились мужские голоса, кто-то тонко простонал – женщина или ребенок.
– Линд! – громко крикнул Эраст Петрович по-французски. – Это я, Фандорин! Камень у меня! Обмен остается в силе! Меняю «Орлова» на женщину и ребенка!
Мы затаили дыхание. Тихо – ни голосов, ни шагов. Услышал или нет?
Фандорин вскинул руку, в которой нивесть откуда появился маленький черный револьвер, и выстрелил в замок – раз, другой, третий.
Снова посыпались искры, но замок с петель не слетел.