Корона двух королей

Марций и Согейр прищурились, вглядываясь в подёрнутую дымкой даль, потревоженную то тут, то там одиночными драками.

— Вы это видите?! — воскликнул Альвгред, вглядываясь в непонятную черноту на горизонте. Она, как бурлящая вода, медленно двигалась вперёд.

— Это воины! — воскликнул Альвгред. — Я вижу пики… — Он изо всех сил пытался разглядеть, что происходит вдали. — Они заходят в сторону Теабрана, вы видите? Они… Они идут в атаку.

— В атаку? Кто это? — Сердце Вечеры чуть не выскочило из груди.

— Тонгейр. — Согейр увидел чёрные флаги с серебряными медвежьими мордами, и его сердце ухнуло о рёбра, брызнув в кровь волну облегчения.

— Тонгейр? — не поверила Вечера. — Ты уверен?

— Да, я вижу флаги.

— Я тоже, — подтвердил Марций.

«Он прибыл! Он прибыл! — жёг горло принцессы ликующий возглас. — Он атакует Теабрана с тыла!»

— Сомкнуть ряды, приготовиться к атаке! — скомандовал Согейр, обнажив меч. — Выступаем по приказу!..

— Стой! — внезапно одёрнул легата Альвгред и схватил отца за руку.

— Что?

— Погляди.

На юном лице Альвгреда застыл оторопелый испуг. Согейр устремил взгляд туда, куда глядел его сын, а когда понял, что видит, почувствовал, как почва уходит у него из-под ног.

Армия Тонгейра на полном ходу сделала крюк у холма совсем близко от воинов Теабрана, но вместо того, чтобы протаранить редкие ряды захватчиков, измолотив тех несокрушимым оружием, скользнула вдоль них и врезалась в отряд кантамбрийцев, разметав их в стороны, как шахматные фигурки по столу. Южные воины бросились врассыпную.

— Они нападают… Они нападают на нас…

Огромная туча касарийских воинов неслась в их сторону, оголив жёлтые сверкающие мечи. Со стороны армии Ложного короля раздался грохот пушек. В небо взмыли золотистые звёзды.

— Огонь Теабрана!

Но звёзды падали слишком быстро и совсем не бесшумно. Когда они опустились на ангенорцев, послышался звон.

— Это монеты! — Марций рассматривал пойманную звезду. — Золотые крефы!..

— Какой ваш приказ? — спросил Согейр у Вечеры. — Мы атакуем?

Но Вечера молча смотрела на надвигающееся в их сторону чёрное облако.

Она выхватила из-за плаща серебряный рог и трижды прогудела в него.

Со стороны разбитого отряда кантамбрийцев подоспели Фернандо и Лаэтан, которые с тяжёлыми сердцами вели свои войска в отступление.

— Вы видели? — недоумевал Лаэтан. — Нужно уходить!

— Не выйдет!

Это были слова тех кирасиров, которых Согейр отправил к другим воротам несколькими минутами ранее. Один из них был ранен.

— Что случилось? — выступил вперёд Лаэтан.

— Мы не смогли подойти к Воротам Мира и Молота, нас обстреляли сверху. — Раненый тронул обломок стрелы, застрявший у него в плече.

— Лучники Гаала?

— Мы не видели, кто стрелял. Но если они продолжат, мы не сможем пройти к воротам с той стороны.

— Остаются Сумеречные Ворота, — сказал Эрнан.

— К Сумеречным Воротам! — скомандовал Согейр. — Все быстро к Сумеречным Воротам!

— Осторожно! — внезапно завопил Эрнан. — Наверху!

Воины посмотрели наверх, и увидели, как над ними переворачиваются бочки с раскалённым маслом. Воины в панике кинулись врассыпную. Кто-то успел отпрянуть в сторону, кого-то подмяли под себя быки. Плевок раскалённого масла брызнул на бедро Гнева. Вечера почувствовала, как теряет контроль над животным, теряет контроль над собой. Она вцепилась в поводья и прижалась к его потной туше всем телом. Гнев изогнулся дугой, встал на дыбы, метнулся в сторону, как делал на тавромахии, и заревел. Всех, кто попадался ему на пути, он цеплял на рога и втаптывал в землю. Жалкие потуги Вечеры остановить его были тщетны. Гнев нёсся не разбирая дороги. Марций видел, как потерявшее над собой контроль животное уносит принцессу прочь, и уже кинулся за ней, но стрела с жёлтым наконечником, горячая, как раскалённый в кузне клинок, разрезала его кирасу и выбила из седла. Град из зажжённых стрел с новой силой обрушился на головы ангенорцев.

Вспыхнуло разлитое масло.




За бесполезными попытками воинов уцелеть в пламени, наблюдал, сидя на каменных перилах башни Сумеречных Ворот, Влахос. Совершенно спокойный и будто безучастный ко всему происходящему внизу, он неторопливо чистил окровавленную Летучую мышь, подпирая ногой тело заколотого лучника. Недалеко сновали Ловчие и добивали тех, кто ещё подавал признаки жизни. Где-то около башни началась возня, фоном для которой служили проклятья, замелькали мечи. Но бой прекратился так же быстро, как и начался. Появился Сеар. Он волок за собой Войкана.

— Этот последний остался, — доложил он.

— А остальные? — спросил предводитель Ловчих, сунув Летучую мышь обратно в ножны.

— Как ты приказал, мертвы.

— А почему этот до сих пор жив?

— Он успел убить пятерых наших. Подумал, ты решишь, что с ним делать.

— Ладно, пока оставь. Отведи в темницу к остальным пленным.

— Предатель, — выплюнул лучник, но Влахос притворился, будто не слышит.

Вместо него на оскорбление ответил Сеар. Он одним ударом выбил из Войкана дух и бросил к ногам командира.

— И зачем ты это сделал? — Влахос поджал губы. — Его нужно было отвести в темницу, а теперь придется волочь его по земле. — Он посмотрел на Сеара так же, как смотрят на тупого барана. — Зови других и иди на вышку. Мне не нужно, чтобы хотя бы один ангенорец пробрался к воротам. И цельтесь лучше.

Армия Ангенора под ногами Влахоса таяла на глазах, и ждать исхода оставалось недолго. Он прекрасно видел, как кантамбрийцев отбросило в сторону, но с наступлением воинов кадерхана идти в бой даже им было бессмысленно. Катапульты и баллисты Осе были разрушены. Кирасиры в отчаянной попытке атаки были взяты в кольцо и доживали последние минуты. Влахос сидел на самой высокой точке обзора и старался не высовываться, пока там, внизу, гибла целая армия во главе с Согейром и Марцием. Первую часть своего обещания Влахос исполнил, теперь дело оставалось за второй.



То, что происходило у Сумеречных Ворот, осталось невидимым для глаз Вечеры. К моменту, когда волна касарийцев накрыла ангенорских воинов, Гнев уже унёс её далеко. Он бежал в сторону Редколесья и всё время ревел, будто его гнали вперёд все порождения тьмы. Его обожжённое бедро покрылось волдырями.

Слова всех молитв улетучились из головы Вечеры, и она просто молила богов, сама не зная, о чём. О спасении? Или быстрой смерти? Просто молилась, чтобы они заметили её, и вжималась в чёрную тушу быка. Она понимала весь ужас своего положения, понимала, что не смогла, не сумела оправдать ожидания и надежды. Взяла на себя обязательства, подгоняемая гордыней, и не справилась с ними.

Вдали слышалось страшное эхо криков погибающей армии, и этот звук отдавался ознобом. Торчащие по обе стороны узкой тропы во все стороны ветки хлестали Вечеру по шлему.

Внезапно мимо её уха просвистела стрела и угодила в дерево. Позади послышался топот. Вечера обернулась и увидела двух всадников в касарийских доспехах с зубастыми шлемами. Они гнали её во весь опор и улюлюкали вслед, как зверю, загоняемому ради потехи. Вечера подстегнула Гнева, ударив его по ожогу. Бык дёрнулся и прибавил скорости, грудью пробив высокие кусты можжевельника, и устремился в чащу.

Погоня продолжалась несколько минут. Преследователи, раззадоренные жаждой крови, гнали принцессу, отгородив ей любые пути к отступлению с двух сторон, и подбирались всё ближе и ближе, пока не оказались к ней вплотную. Один из них выхватил меч и ударил Гнева по ноге. Бык взвыл, покосился на бок и на полном ходу рухнул на землю. От сильного толчка Вечеру выкинуло из седла и, отлетев в сторону, она упала у столетнего дуба, чью кору то тут, то там резали следы от плётки, которые когда-то принцесса оставила собственной гневливой рукой. От сильного удара о дерево Вечера на мгновение потеряла ощущение пространства и времени. Шлем слетел с её головы. Она попыталась встать, но потеряла равновесие и упала. Касарийцы остановили коней и спрыгнули на землю. Они не утруждали себя разговорами с принцессой на ангенорском языке, но их интонации и рожи не давали возможности понять их намерения как-то иначе. В их глазах она увидела конец своей войны за корону. Здесь, на краю Змеиной ямы, куда они загнали Вечеру, она и должна была остаться.

Принцесса швырнула в рожу одному из убийц землёй и, воспользовавшись секундным замешательством, выхватила ещё не отведавший крови клинок.

Касарийцы захохотали, вынули из ножен свои мечи и обступили принцессу с двух сторон. Один из них, что был выше, шутливо, с издёвкой, слегка стукнул по подаренному Тонгейром клинку и сказал что-то второму. Тот засмеялся и сделал шаг вперёд, но Вечера успела ударить его по лицу так быстро, что касариец сам не понял, как она рассекла ему бровь. Он схватился за рану.

— Мне ли вам говорить, насколько остро касарийское оружие? — огрызнулась Вечера. — Живой я вам не дамся.

Рядом корчился от боли Гнев, но перерезанное сухожилие на ноге лишило его возможности встать.

— А такого приказа у нас и не было.

Солдаты напали.

Битва была недолгой. Вечера старалась держаться подальше от ямы, но эти двое, точно зная её страх перед пропастью, то прижимали её к ней, то давали отойти, давая жертве надежду на спасение. И Вечера верила, что побеждает, и иногда так сильно, что даже шла в атаку. Наконец, одному из касарийцев надоело биться с ней. Он двумя ударами повалил принцессу на землю, Вечера выставила перед собой меч, но как только оружие касарийца ударило по нему, он издал странный звук, похожий на треск, и золотое лезвие отлетело в сторону.

— Что?!

Касарийцы захохотали, а тот, высокий, ткнул отвалившееся лезвие ногой. Вечера безмолвно наблюдала, как двое её будущих убийц играют с отломанным лезвием, и не верила глазам. В рукояти, что осталась у неё в руке, торчал лишь крошечный осколок лезвия. Как такое возможно? И тут ей вспомнились слова Тонгейра о том, что она не должна оскорблять меч учебным боем. Он не хотел, чтобы меч сломался раньше времени. Вечера должна была остаться на поле боя безоружной.

Она попыталась встать, но получила оглушительный удар железным сапогом по голове. Касарийцы перешли от игр к настоящему делу. Вечера потеряла сознание, мутный рассудок её пропускал лишь обрывки того, что происходило вокруг, и она лишь смутно понимала, что её куда-то потащили, ощущала удары. Сквозь дымку накативших слёз она увидела золотое лезвие ножа, которым касарийцы срезали с неё кирасу, рассекая зашитые крепкими нитями ремни с застёжками. Она услышала слова «золото» и «камни» — мародёры уже делили награбленное. Вечера застонала и попыталась схватить одного из них за ногу, за что получила ещё несколько сильных ударов по голове, груди и животу. Во рту появился солёный привкус крови. Высокий воин молотил её с такой силой и злостью, что второму пришлось оттаскивать его от жертвы. Касарийцы о чём-то оживлённо заспорили над её обессилевшим телом.

В стороне всё ещё стонал от боли Гнев. Вечера приоткрыла заплывшее веко и увидела, как двое подошли к нему и один из них поднял меч. Он перерезал быку горло на глазах его наездницы. Гнев захрипел, дёрнулся. Его вытаращенные глаза смотрели прямо на беспомощную хозяйку. Она видела, как они затухают. Потом он затих, а из носа потекли густые бурые капли. А касарийцы, вдоволь налюбовавшись агонией умирающего зверя, направились к принцессе.

Они подняли её в четыре руки, и Вечера ощутила их руки на своей груди и бёдрах. Её поножи, браслеты и щит, всё, что представляло из себя ценность и могло быть переплавлено, было снято и теперь лежало в стороне, как трофеи. Сильная рука скользнула по шее Вечеры и дёрнула за торчащую цепочку, вытащив на свет «Валамар». Касариец проверил камень на свет, пробивавшийся в чащу сквозь густую листву высоких деревьев, протёр его и сунул за пазуху.

Вечера наблюдала за ним безучастно, опрокинутая волной боли и тошноты. Она видела, как они о чём-то говорили, озирались по сторонам, как заговорщики, а потом подошли. Липкие грязные лапы снова заскользили по её полуголому телу. Один касариец спешно начал срывать с неё остатки одежды, пока второй пытался быстро стянуть с себя штаны. Когда его хозяйство было готово вот-вот вывалиться из штанов, он навалился на принцессу, как туша. С секунду он ёрзал, пытался проникнуть в тело жертвы, как вдруг заорал. Зубы Вечеры вцепились ему чуть ниже щеки, отрывая кусок мяса. Она дёрнула головой и вырвала кусок плоти. Касариец взвыл и мгновенно отпрянул от живучей девки, что-то прокричав второму. Они били её несколько бесконечных минут, изуродовав её лицо и тело. Наконец, один схватил её за волосы, а второй взял рукоятку обломанного касарийского меча, подошёл и с размаху полоснул им по шее Вечеры.

Обжигающая кровь хлынула в разорванную глотку. Глаза Вечеры широко распахнулись, и она упала лицом в траву. Тот, что был ниже, сплюнул и пнул её ногой.

Вечера, ещё живая, упала в Змеиную яму и не смогла даже закричать в последнем испуге. Лица её убийц были последним, что увидела принцесса перед тем, как её короткая жизнь сжалась до белой точки где-то там, вдалеке, а потом потухла в последнем хриплом вдохе.

Едва её осквернённое тело скрылось в темноте той бездны, вслед ей полетели и остатки меча, а затем касарийцы прихватили золотые трофеи и неторопливо повели коней в сторону Паденброга.



Солдаты Ложного короля беспрепятственно шли по улицам города, оставляя после себя плевки и следы крови от сапог. Они прошли по площади Агерат, найдя там подходящее место, чтобы справить нужду, но поруганные человеческими нечистотами статуи великих богов были недвижимы. Таковыми они и остались, когда на защиту своих святынь кинулся безоружный архонт, а опьянённые кровью поверженных воинов солдаты мечами прервали его порыв спасти своих богов от унижения, а затем, переступив через его тело, обступили Полудниц. Пока часть солдат срывала с девушек одежды, остальные двинулись к Туренсворду. Ловчие отворили им ворота, и воины беспрепятственно зашли внутрь, разрушая всё, что видели на своём пути.

— А кантамбрийцы? — спросил Влахос, подведя Багряна к Тонгейру, когда израненных, но ещё живых легата, его сына, Марция и ещё с несколько десятков солдат провели через отворённые по его приказу ворота королевского замка.

— Я сказал их не преследовать, — ответил самрат, протирая ладонью испачканный кровью шлем. Он сидел верхом на сером скакуне с мощными ногами, совсем не под стать тонконогому Багряну. — Наверное, сейчас южный граф уже на полпути в Альгарду, к юбке своей жены. Думаю, после этой битвы мы не услышим о нём ближайшие лет пятьдесят.

— А Вечера?