Королевство моих преступлений

– Что за чёрт? Откуда это… откуда у тебя всё это? – Шепчет с ужасом в голосе, и руками собирая всё, и поднимает ко мне лицо.

– Это не ты? – Хрипло, болезненно подаю голос.

– Никогда… это же… это… я не рисую больше. Не собираюсь продавать всё это. Я поступил, как последний ублюдок, зарабатывая на твоей жизни. Я… чёрт возьми, откуда это у тебя? – Сколько горечи в его севшем голосе. Рафаэль, словно я причиню ему боль, отползает от меня и прижимает к груди свою историю. Секунда, в которой я вижу теперь правду. Он загнан в угол. Он боится меня намного сильнее, чем я его. Животные всегда это чувствуют. Он зашуган и потерян. Он слаб.

– Сиен украла. Белч ей помог, чтобы я…я прочитала всё то, что ты хотел сказать мне, но не смог. Я… не виню тебя, – облизываю губы. Он настолько напуган сейчас, совсем как я. Теперь все слова Сиен не кажутся мне глупыми и бессмысленными. Я готова поверить… готова.

– Но ты должна меня винить, Мира. Я причина всех твоих бед и боли. Я, только я…

– Да, всё именно так. Но вот я знаю, что такое быть жертвой обстоятельств и чужого мщения. Я… прощаю тебя, Рафаэль, но это не значит, что я люблю тебя. Ты ошибка, которую я совершила, и, видимо, действительно, пришло время исправлять её, – не знаю, откуда берётся смелость, но я поднимаюсь на ноги. Он тоже. Его руки опускаются, и листы вновь падают на пол.

Мой мир – мир животных. Мы сразу же чувствуем аромат слабости, и это даёт нам силы перед нападением. Если же мы боимся, то, значит, зверь напротив ожесточённее и сильнее, чем ты. И тогда мы паникуем, ищем пути спасения и бегства. И в эту секунду в голове происходит расставление приоритетов. Для этого не нужны дни, часы или же недели. Нет, как оказалось, для понимания всей ситуации и предотвращения боли в будущем, вся картинка вмиг появляется в голове, как и решения, которые уже приняты. Страх встречи с Рафаэлем – страх признаться в том, что ничего не исчезло, наоборот, мои чувства к нему глубже, чем мне бы хотелось. Боль от его поступков – боль утраты любимого человека и повторение прошлого, в котором после подобного я потеряла близкого и родного мне человека, отца. Страдания – желание заставить Рафаэля прийти ко мне и убаюкать, уверить в том, что я для него нечто особенное, и он невиновен. Отрицание чувств – опасность, грозящая ему, если я вновь проявлю слабость. Но он не убил меня, вероятно, то, что со мной происходило всё это время, лишь заминка, подаренная мне, чтобы осознать реальность и принять её, чтобы двигаться дальше. Но сердце моё тянет. Покалывает и снова причиняет боль, потому что решение непоколебимо в моей голове.

– Я не хотел, чтобы ты знала об этом. Не хотел, чтобы ты была в курсе моих преступлений, кроме одного, моих чувств к тебе. Мира, клянусь, мне стыдно, мне плохо, и я… каюсь в том, что сделал с тобой. Меня это убивает, понимаешь? Я хочу, чтобы ты жила и даже не рядом со мной. Только бы дышала и была сильной. Я…я хочу защитить тебя от них. Я… пожалуйста, не прощай меня, но и не надо ненавидеть, – взгляд Рафаэля мутнеет, когда он подходит ко мне.

А я смотрю на него и вижу сломленного человека, мёртвую душу, и это не впервой. Так было с Беатой в самом начале её падения. Так было с другими, кто сейчас вычеркнут навсегда из моей жизни. Мне его жаль сейчас, потому что у меня есть будущее, у него его нет. И дело даже не в том, что произошло с нами, а в том, кто такой на самом деле Рафаэль Лоф. Всё становится неважным. Прошлое стирается, но и настоящее пустое. Чистый лист, где у меня есть шанс изменить что-то. Эмоций больше нет, даже чувств нет, только одно сожаление и горечь. Перегораю именно для того, чтобы сделать правильную вещь… и даже уже не страшно.

– Я просил твоего отца забрать тебя… он…

– Отказал, – на автомате помогаю ему.

Прости меня… прости…

– Да. Тогда мне пришлось вернуться сюда, чтобы не дать им причинить тебе боль. Саммер, она…

Прощай, мон шер. Наше время мы потеряли.

– Мне не нужна твоя защита, Рафаэль. Ты первый в очереди, позаботься о себе, а я…у меня есть деньги, чтобы это сделать, – отворачиваясь от него, подхожу к окну и обнимаю себя руками. Рафаэль не должен видеть, что творится внутри меня, а лишь слышать жестокость, которая всегда мне помогала выживать и оберегать то, за что сердце болит.

– Но…

– Уходи. Я хочу навсегда поставить точку в этой истории. Я прощаю тебя, Рафаэль Лоф, за то, что ты избил меня, изнасиловал и облил своей мочой. Твою ненависть я тоже прощаю. У тебя были обстоятельства, как и у меня, чтобы уничтожить Беату и ничего не сделать в то время, когда её резала Саммер, и когда наказал Карстен. Я в курсе того, какая политика в моём королевстве, никто и никогда не мог её изменить. Я тебе не верила и не доверяла, ты делал то же самое. Мы разные. Слишком разные, и наши миры тоже отличаются. Ты всегда будешь рабом обстоятельств, потому что у тебя нет тыла из миллионных счетов, как у меня. А я же всегда буду той, кто будет управлять тобой. Это правда, с которой необходимо смириться. Но с этого момента тебя не существует в моей жизни. Ты такой же, как и все остальные, – это так легко удаётся сказать, что приводит даже меня в удивление. Столько дней бояться его, а сейчас, в минуту, когда я ощутила себя сильнее его, перечеркнуть всё и выжить. Дать и ему шанс сделать это без меня, потому что я и есть боль, и причина всего злого и плохого в этом мире. А он… пусть у него тоже появится будущее.

– Ты до сих пор не поняла, как глубоко плевать мне на ваше королевство? Дело не в нём, Мира, а в тебе и во мне. В том, что произошло между нами, – подавленно говорит Рафаэль.

– Нет, дело именно в нём. Я хочу поставить точку. Именно точку, а не многоточие.

– Мира, пожалуйста, ты нужна мне. Больше никого у меня нет. Я даже матери не нужен, потому что давно уже стал отдельной частью своей семьи. Они продолжают спокойно жить дальше, а я расплачиваюсь за всё… ты нужна мне, – его шёпот, его боль и жалкие мольбы на секунду сжимают моё сердце. Но нет, не дам ему решать за меня, потому что однажды я уже это сделала, и вышло вот что. Теперь я должна стать той, кто я есть. Всадники вернулись и нападут на меня, и я потащу за собой его. Не могу. Не имею права. Пусть больно будет потом, но погибать, если вынудят, буду одна, ведь одной всегда проще это делать, а любовь – обуза и постоянная гонка в сохранении хрупких чувств. И всё это больше не для меня.

Прости…

Один вздох. Глубокий. Решающий. Как выстрел.

– Ты мне не нужен. Ты был лишь игрушкой для меня, и я наигралась. Ты не часть моего мира и никогда ей не будешь. Бессмысленны все шансы и возможности. Будущего нет. Уходи, Рафаэль, ты мне не нужен. Ты сам по себе, а я, как и раньше, буду защищать тех, кто мне доверился. Прости меня за то, что я не тот человек, который достоин твоей любви. На этом всё. Убереги себя от нас, выживи, потому что если мы будем рядом, то умрём, а так у обоих есть вероятность не сойти с ума. Ты мне не нужен, как и твоя любовь, как и твоё раскаяние. Ничего мне от тебя больше не нужно. Я сделала выводы и выучила все уроки. Я прошу тебя не приближаться ко мне. Желаю тебе достичь того, о чём ты мечтал. Прощай, – выдыхаю последнее слово, и слёзы скатываются из глаз. Я не вижу сейчас того, что делают с ним мои слова, но считаю, что поступаю правильно. Боль уйдёт когда-нибудь, и я обязана сейчас думать о будущем. А в нём нет места для любви. Её всё равно убьют. Завтра или через год. Карстен. Именно он сейчас появляется в моей голове, и я мыслю в том ключе, где не будет жертв, которые разорвут моё и без того раненое сердце. Я тоже хочу защитить Рафаэля, а для этого нам обоим следует держаться подальше друг от друга, иначе… взорвёмся вновь, и будет больно, будет страшно, и будем слабы. А он должен подняться, чтобы не предстать перед ними таким, как сейчас. Задавят. Не позволю… ещё не простила.

– Ты всё равно будешь моим смыслом жить дальше, Эмира Райз. Я принимаю все твои слова и отпускаю тебя, но не из сердца. Там у тебя почётное место, и оно всегда будет ждать, когда ты вернёшься. Я нужен тебе, хотя знаю, что ты обманываешь себя и меня сейчас, но готов ждать, потому что моя любовь не умрёт, она станет моим кислородом с привкусом лимонада. И пусть сжигает. Пусть горит. Пусть отравляет. Но я буду продолжать любить его, даже если больше никогда не испробую его. У меня есть воспоминания, и я не прощаю себя за то, что сделал с тобой. Если я буду тебе нужен, то ты знаешь, где меня найти. Мне больно слышать это, но я привык к тому, что не имею определённого места жительства. И я хочу, чтобы ты простила меня за то, что я порезал твою кожу. Я…я был не в себе, да и сейчас тоже. Нам надо поговорить, а не прощаться. Нам надо…

– Никаких нас нет, Рафаэль. Есть я и только я. Прошу тебя не усугублять ситуацию, а просто уйти. Не унижайся, это противно. Ты противен мне и не вызываешь больше во мне никаких чувств, кроме жалости. Уходи, и забудь обо всём, я сделаю то же самое. Уходи, тебе нет места в моей жизни, найди своё и не уничтожай меня снова. Если ты, действительно, любишь меня, как говоришь… как писал, то сейчас же покинешь эту комнату и больше не сделаешь ни одной попытки намеренно поговорить со мной или встретиться. Докажи, что ты любишь – уйди, – голос от напряжения садится, и горло першит.

Замираю, ожидая от него решения. И если честно, то я не думаю, что Рафаэль сделает так, как я хочу, он будет доказывать мне, продолжая убеждать в том, как сильно раскаивается, как нечестно я поступаю, манипулируя его словами. Вероятно, вновь обвинит во всех смертных грехах. И я, правда, готовлюсь отвечать, но ничего… его я больше не слышу.

Дверь закрылась так тихо, что я даже не поняла, когда это произошло. Мои мысли обрываются. Оборачиваюсь, и никого. Горькая усмешка. Он доказал. Он ушёл. И почему-то мне это так не нравится… мне одиноко.





Глава 28

Мира




– Знала, что найду тебя именно здесь, – дверь мягко открывается, и я бросаю на Сиен быстрый взгляд, возвращая его к картине, нарисованной на стене.

– Вот смотрю на неё, и снова мурашки по коже. Как будто настоящие вы там, и эта кровь, сердце… брр, – девушка передёргивает плечами, опускаясь на кровать.

– Только вернулась? – Без какого-либо интереса спрашивая, веду взглядом по потёкам крови и перевожу его на изображение парня на коленях. Он именно такой. Один в один сейчас. Порабощённый.

– Нет, не только, и ты знаешь, что я приехала через пару часов после того, как обнаружила твоё исчезновение и уже дала задание девочкам обновить расписание уборки и распределила задания к балу на Хэллоуин. Почему не предупредила, что уезжаешь? Нельзя так, Мира, я ведь человек и твоя подруга, которая заботится о тебе и боится…

– Чтобы я не натворила глупостей. Не порезала себе вены, не сбросилась с крыши высотки, не отравилась, не утонула, не сдохла, в общем, – устало заканчиваю за неё и перевожу на девушку равнодушный взгляд.


– Я ещё в своём уме, Сиен. И мне не нужна нянька, чтобы подтереть мой зад. Мне нужна тишина, чтобы разобраться во всём и понять, где правда, а где ложь. И я уехала без предупреждения, потому что не обязана отчитываться перед тобой о своих предпочтениях и желаниях, как и до сих пор не знаю, как расценивать то, что вы с Белчем подстроили. Мало того, что ты украла чужие записи, чтобы добить меня, так ещё и притащила Рафаэля на курорт. Нет, не отнекивайся, меня это задолбало, – взмахивая рукой, поднимаюсь из кресла и, обходя его, останавливаюсь, сжимая руками спинку.

– Хватит лезть ко мне и к нему. Хватит считать, что вы с Белчем знаете обо всём и прекрасно можете исправить это недоразумение, – последние слово выговариваю с иронией.

– Переживу это сама, я теперь в этом совершенно уверена, но для этого мне требуется время. Я говорила с Рафаэлем, можешь себя поздравить, потому что мы встретились, и очень многое изменилось за эту ночь. Я долго думала и достаточно плакала, чтобы теперь рассуждать спокойно и рационально, как и смогла увидеть всю картину в целом. И сейчас я один-единственный раз выскажу свои умозаключения, и ты больше никогда не затронешь эту тему, и не попытаешься снова воззвать к моей жалости или же к каким-то чувствам. Их нет, они в данный момент мертвы, и это к лучшему. Ты прекрасно знаешь о том, кто такой Рафаэль на самом деле и что он зависит от моего отца, как и от моего настроения и отношения в целом. Он поступил в ту ночь так, как посчитал нужным в своей голове, и меня не волнует, под чем он тогда был. Он это сделал. Ты была права в том, что мусолить события той ночи и ныть по невозможному прошлому глупо и бессмысленно, так что мы перейдём к настоящему, – ударяю рукой по стулу, отчего Сиен подпрыгивает на месте и с напряжением смотрит на мои последующие действия.

– В настоящем мы имеем то, что обстоятельства могут манипулировать нами и вынуждают скрывать наши истинные чувства. Знаешь, я очень долго убеждала себя в том, что Рафаэль заслуживает прощения, но вот сердце не верит. Он выглядит так отвратительно лишь потому, что ошибся и получил щелчок по носу от самого себя. Да, конечно, наркотики, которые были в крови, могли его убить или сделать зависимым, как его отца, но разве в этом кто-то виноват, кроме Рафаэля? Нет. Я его предупреждала с самого начала о том, что им будут манипулировать. О том, что Флор не так проста, и не стоит трахаться с Саммер. Он не услышал этого, считая, что умнее меня и прекрасно со всем справится самостоятельно, а я бессердечное чудовище, всегда виноватое во всех грехах. И в итоге он узнаёт о том, что я такая же жертва… я снова, чёрт возьми, жертва насилия и морального разлома, психологических страхов и нахожусь на грани сумасшествия от боли, и это его пугает. Эта правда настолько пугает, что теперь Рафаэль решает играть именно на обстоятельствах, которые ему помогли остаться здесь. Сейчас он выставляет всё так, как будто именно я сделала это с ним и с собой. С собой-то я виновата сама, я была в курсе того, что меня ждёт, но не знала, насколько мне будет паршиво потом и как страшно от неостанавливающегося кровотечения. И именно тогда я осознала, что должна выжить любым способом. Мои мысли очень нерационально менялись, метались из крайности в крайность, потому что я пребывала в болевом шоке, сердечном шоке от такого предательства, но вот теперь словно очнулась.

– Мира…

– О, нет, Сиен, подожди, я достаточно слушала твои упрёки и терпела их, как и отвратительно тошнотворную речь о том, насколько же ему плохо, и что он страдает больше, чем я. Теперь моя очередь рассказать тебе о том, что на самом деле происходит, – резко останавливаю её одним взглядом и тоном. Подруга поджимает губы, явно недовольная тем, что я не поддалась всему этому дерьму и не позволила им заставить себя признаться в том, что моё сердце тянется к нему до сих пор. Нет… нет.

– Эти комиксы, которые ты нашла и притащила мне, раньше он тщательно скрывал их, а теперь они вот так неожиданно оказались на самом видном месте. Надо же, какое совпадение, как и его страдания…

– Мира, это Белч лазил в его ноутбуке, и пароль там…

– Я сказала, слушай меня! – Зло выкрикиваю, раздражаясь сильнее оттого, что она до сих пор на его стороне.

– Мне плевать на то, как было больно физически. Допустим, да, он на тридцать процентов не хотел этого. Допустим, что это всё случайность. Допустим, что Флор так умна, что смогла манипулировать нами обоими, шантажировала парней из «Омеги» или подкупила их, чтобы они поддержали переворот и отыграли по сценарию ту сцену. Но вот, знаешь, почему я его простить не могу? Знаешь, что не даёт мне покоя? Флор, – выплёвываю имя сестры и сейчас так её ненавижу. Её имя словно вирус, поражающий клетки моего головного мозга и являющийся кнопкой, активирующей режим суки, особенно когда рядом стоит его имя, Рафаэля.

– Флор досталось хорошо, Мира. Или ты хотела, чтобы её убили? – Шепчет Сиен.

– И даже не в этом дело, – жмурюсь, а внезапные крупные слёзы обиды и горькой правды сжимают горло, подступая слишком близко.

– Он наказал меня, Сиен. На-ка-зал, – по слогам произношу я, быстро стирая рукой влагу с глаз.

– Он пришёл ко мне. Он вынес мне вердикт, забыв о том, чему пытался меня научить. Он разглагольствовал, умолял и упрашивал меня притупить жестокость в моём разуме, хотя я тогда даже не определилась с тем, что буду делать. Он поставил её выше меня. Он причинил боль мне, а не ей. Он разбил моё сердце, не её. Он заставил меня полюбить его. Он вынудил меня ненавидеть его. Он разрушил меня. Он. Рафаэль. Своими руками. Своими словами. Своими ударами. Своими чувствами к ней. Он не её наказал, а меня. И потом эти его жалкие попытки всё исправить, выслужившись перед моим отцом, чтобы тот не уничтожил его семью. И ты, Сиен, слепа и глуха, раз считаешь Рафаэля невиновным и жертвой. Он трус и насильник. Он преступник, и я хочу, чтобы он тоже это понял, – указываю пальцем в пол, подтверждая свои эмоции и чувства.

– Ты сказала, что говорила с ним, да? – Медленно спрашивает Сиен, а я взмахиваю руками, поражаясь её безмозглости.

– Вчера. Он пошёл за мной. Умолял простить и ещё что-то говорил, но я увидела в нём лишь жалкое подобие мужчины, слизняка, труса и ублюдка, который поставил себе цель – добиться обучения и…

– И это ты меня оскорбила, назвав слепой и глухой? – Слышу издевательский смешок от девушки, и я замолкаю.

– Это ты слепа и глуха, Эмира Райз. Ты настолько зациклена на том, что все тебя постоянно используют, что уже не разграничиваешь, где правда, а где выдуманная тобой ложь. Твой отец с рождения сделал тебя мишенью, как выгодный товар, и вбил это в твою голову слишком сильно, раз ты абсолютно не осознаёшь того, как, действительно, всё обстоит. И Рафаэль, правда, трус или же настолько любит тебя, что боится словом или делом причинить боль, чтобы не сдохнуть самому от этих чувств. Тебе нужно промыть мозги, и раз никто больше не решается, то это снова буду я, – девушка наступает на меня, а я теперь очень удивлена и даже шокирована тем, как она позволяет себе говорить со мной. Никогда она не была настолько уверенной и даже немного пугающей.

– Итак, Эмира Райз, ты полная дура, сошедшая с ума от любви и стыдливой жалости к тому, что до сих пор это чувство живёт в твоём сердце. Ты простила Рафаэля за то, что он сделал, что физически наказал тебя, но вот соперничество с Флор продолжает изводить тебя, как и раньше, только вот теперь оно настоящее. Мать никогда не любила и не полюбит тебя, а вот был человек, впервые испытавший такое чувство к запретной девушке, к тебе. И вновь между вами встала Флор, твоя сестра, как и в случае с матерью. Ты…

– Она никто. Я была у неё в больнице и дала денег, чтобы эта сука не подохла, потому что её отец банкрот. Теперь она обязана мне жизнью, и никакого соперничества я…

– Закрой свой рот, Эмира! Я достаточно слушала тебя и терпела твой страх хотя бы кого-то впустить в свою жизнь, но всему есть предел. Ты настолько напугана, что не можешь разумно соображать. Ты до сих пор ревнуешь Рафаэля к Флор, и это одна из проблем, из-за которых всё произошло. Твоя ревность, как и его, это копья, направленные в грудь друг друга. Она та самая стерва, которая настолько испугала вас, что вы решились на крайность – пережить чудовищную боль и пройти по углям собственного обмана, только бы не верить в любовь. Так вот, Мира, Рафаэль за тебя отомстил. Это он был на видео. Это Рафаэль вытащил Флор в город, подсадил её на наркотики и нашёл бездомных, чтобы они её заразили болезнями. Он наказал твою сестру за то, что она забрала у него тебя. Рафаэль, действительно, преступник, и за то, что он сделал, его могут посадить, но он совершил это ради тебя. И Рафаэль такой идиот, потому что не хочет, чтобы ты знала об этом. Он не желает, чтобы ты видела правду. И ты продолжаешь выдумывать небылицы про него и накручиваешь себя. Но я так просто вас обоих не оставлю, потому что скоро вернётся Саммер, а с ней и новая война. Я не дам вам обоим погибнуть из-за того, что вы трусливы в любви и в своих чувствах. Поняла меня, Мира? Теперь ты ясно услышала то, что я думаю о вас. Ты уже должна была знать, хотя бы догадаться… но слепа из-за страха поверить в то, что боль бывает убийственной даже у виновных. Ничего не замечаешь и не хочешь замечать из-за обиды, что выбрали не тебя. Но это ложь, Рафаэль хоть и виновен, но искупил свою вину перед тобой, а себя подставил по-крупному, особенно если учесть все факты его происхождения, – Сиен не хватает воздуха от эмоционально давящей речи, я и сама не понимаю как, но уже оказываюсь сидящей на стуле, шокированная её словами. И ведь я знала, где-то внутри знала о том, что на видео он, но гнала от себя эти мысли, так как в своей голове не хотела для Рафаэля амнистии. Даже сейчас, услышав подтверждение своим догадкам, я не желаю верить и снова пытаюсь найти плохое. Я рождена в этом и ничего поделать с собой не могу. Меня с рождения учили, вдалбливая в мою голову, что везде враги, и они хотят использовать тебя и твоё состояние, ты им не нужна, а только твои деньги и то, что ты можешь для этих людей сделать, то как они благодаря тебе поднимутся ближе к солнцу.

– У него не оставалось выбора. Если бы мой папочка узнал о том, что сделал Рафаэль, то приказал бы убить и его, и его семью. Рафаэль защищал таким образом только их, выслуживаясь перед своим заказчиком, и ни о каких благородных целях речь не идёт. И это только ещё раз доказывает, какой он ублюдок. Посмотри, с какой лёгкостью он наказал меня, а потом ту, из-за которой якобы потерял меня. Это всё ложь, Сиен, Рафаэлю сейчас выгодно манипулировать своим раскаянием, ради возможности учиться здесь. Он, вероятно, доложил отцу, и да, ему пришлось через «не хочу» искать улики, но я уверена, что на видео не он. Этот урод слишком труслив и ничего из себя не представляет, – подскакиваю со стула в попытке противостоять напору подруги, но по глазам, в которых бушует катастрофическая злость и уверенность, понимаю, что это только начало. Сиен не оставит меня в покое. Она разрушит то хрупкое равновесие в моём сердце, созданное, возможно, лживыми мыслями. Я не хочу… не хочу снова бы испытать боль от потери того, кого я любила.

– Ты должна поговорить с Рафаэлем, Мира. Не орать, не обвинять его, а поговорить и спросить о том, что он знает. Флор ему рассказала многое, да и твой отец не собирался прилетать сюда. Он в курсе всего, что здесь происходит, и считает, что так ты научишься быть сильной и вырастешь для большого мира, который он тебе готовит. Именно для этого нас сюда отправляют. Рафаэль умолял его забрать тебя, помочь тебе и вытащить отсюда, но ничего не изменилось. Твой отец сказал, если он хочет что-то сделать для тебя, то пусть делает всё сам и пришлёт ему счёт, который тот оплатит. Всё это Белч услышал из уст Рафаэля, когда он был невменяем и истекал кровью. Так что у Рафаэля был выбор: оставить всё так, как есть, и продолжать учиться здесь, наблюдая за тем, как тебя посадят, или помочь тебе любым способом. Он выбрал последнее и сделал всё без участия твоего отца. Он добыл все факты так, чтобы Флор поняла, как ему больно. Я могу тебе многое рассказать сейчас, но не буду, потому что ты обязана перебороть страх увидеть правду и пойти к нему, чтобы самой услышать её от Рафаэля.

Для меня не новость, что папа поступил именно так. Но разочарование и укол обиды от его действий всё же больно ранят до сих пор. Всю жизнь быть одинокой смертельно опасно, а сейчас осознавать то, что в моих желаниях ещё теплится надежда быть любимой кем-то, режет вновь мои вены, заражая сердце страданиями.

– Он бы не смог продолжать обучение здесь, если бы меня не было. Я для него проходной билет к образованию, – упрямо заявляю я.

– О, боже, я хочу врезать тебе, Мира. Вот бы взять и потрясти тебя или сделать что-то похлеще, потому что ты даже не слышишь меня. Он преступник, Мира! Рафаэль Лоф совершил очень серьёзное преступление, и об этом могут узнать, если Флор сложит всю цепочку, когда очнётся от своей наркотической зависимости, а раньше его добьёт Саммер. Она должна знать о происхождении Рафаэля, потому что Флор он об этом рассказал. И что будет дальше, Мира? Она вернётся, начнёт тебя шантажировать тем, что расскажет всем о том, кто он такой, и ты… можешь сейчас миллион раз убеждать меня в том, что просто пожмёшь плечами, но это будет ложью. Ты попадёшь в новую паутину страхов и пойдёшь на поводу у Саммер, как и он. И тогда она добьётся всего, что хотела сделать ещё со времён правления Беаты. Она уничтожит вас обоих и нас заодно. А дальше есть немало вариантов, чтобы ты никогда не смогла жить, как и он. Ты хочешь этого? Хочешь? – Сиен делает паузу, а я опускаю взгляд, желая крикнуть – «ДА!».

– Саммер я смогу удержать, у меня тоже есть достаточно аргументов, начиная с того, как она травила тебя и ублажала парней, заканчивая тем, как она заставила Беату завершить начатое Карстеном. Поэтому…

– Хочешь, видимо. Что ж, я сейчас могу позвонить Белчу, и у него есть запись признания Рафаэля в том, что это он был на видео и именно он насильно подсадил Флор на наркотики. Мы передадим улику полиции, и Рафаэля посадят. Чего тянуть-то, Мира? Ты же желаешь прямо сейчас решить эту проблему, верно? Так давай! Давай, это сделаем вместе и защитим тебя от шантажа Саммер, – с этими словами она достаёт из кармана телефон и разворачивает его так, чтобы я видела, какое сообщение она пишет Белчу.



«Она хочет его уничтожить. Подготовь всё», – гласит оно.



– Он будет сидеть в тюрьме, и никто ему не поможет. Ты отомстишь ему за то, что он поддался своим чувствам, сделавшим его слабым и рассеянным. Ты докажешь ему то, что никакой любви не заслуживаешь, потому что ставишь на первое место свои страхи. Ты…

– Хватит, – шепчу я, вырывая из её рук телефон.

– А что так, Мира? Что такое случилось? Неужели, наконец-то, дошло, что в твоих руках судьба человека, который готов на любое преступление ради тебя? Да, все мы ошибаемся, потому что живые и напуганные. Без ошибок нет понимания ценностей, – язвительно произносит Сиен.

Жмурюсь и отбрасываю телефон на кровать, потираю переносицу, только бы не расплакаться, ведь я не хочу… Разумом очень хочу наказать его, но вот сердце сжимается от боли, когда картинки с заключением Рафаэля и последствиями этого появляются в голове.

– Прекрати изводить меня… прекрати… хватит, – жалобно скулю я и так стыдно за то, что сдаюсь и иду на поводу своих чувств и намеренного давления со стороны подруги.

– Мира, я хочу, чтобы ты поняла, что поодиночке мы все слабы, но вот вместе можем многое, если будем доверять друг другу. Он твоё лекарство от одиночества. А ты его лекарство от чувства вины, и единственное, что даёт ему шанс дышать, – девушка мягко обнимает меня, и я дёргаюсь, оказываясь в её объятиях. Меня редко обнимали. Рафаэль меня обнимал, он считал, что мне это поможет. Помогало. В его руках мне было так хорошо… а без них так холодно. И это вырывается из горла сдавленным стоном, смешанным со слезами.