Королевская школа. Часть 1. Пария
Часть 18 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кузница опустела, посетители ушли. Медленно остывала решетка, так же медленно замедляло свой бешенный стук мое сердце. Неужели все кончилось?
Конечно, я догадывалась, что, встретив Гехарда в другом месте, не на своей территории, он бы меня с легкостью схватил, никакие пуговицы мне бы не помогли. Кузница выручила, а еще огромное количество металла, из которого мне еще предстоит заново делать цепь.
Оставшуюся ночь я сидела в углу, обнимая колени руками и пялилась в пустой проем открытой двери кузни, каждую секунду ожидая возвращения бандитов. Я не посмела разобрать решетку и не решилась уйти на постоялый двор.
Утром в таком виде меня и нашли вернувшиеся со свадебного путешествия Кассан с герой Виоликой.
– Придется тебя прятать, – сделали вывод друзья после того, как я все рассказала.
Кассан за пару медяков подговорил местную шпану караулить чужаков, если вдруг кто-либо появится на ближайших улицах. Я при первой же угрозе бросалась в подвал и запиралась изнутри на металлическую задвижку. Кассан рассказывал, что к нему несколько раз подходили разные незнакомцы (был среди них и симпатичный богато одетый парень) и спрашивали обо мне. За информацию предлагали золото, много золота.
Надо ли говорить, что работе это совершенно не помогало? Я стала нервной, раздражительной, перестала нормально спать по ночам. И пусть герр Факур убеждал, что сможет меня защитить, если они придут к нему, я все равно ночевала в подвале, среди ржавых кусков покореженного металла.
В конце концов, в кузню нагрянули гвардейцы. О чем они говорили с Кассаном, я не знаю, но после того, как я вылезла из подвала, просидев там часа три, на нем лица не было.
– Я давно хотел переехать на север, – деланно веселым тоном произнес он, и я замерла от страшного предчувствия, – и Виолика говорит, что у нее на родине ценят хороших кузнецов. Да и нашим будущим детям будет лучше с бабушкой и дедушкой.
– Тебя выгоняют из города? – мой голос дрогнул. – Из-за меня?
– Не переживай, – Кассан погладил мою руку, – ты ни при чем. У меня самого имеются кое-какие проблемы с законом. Это просто совпадение. Денег я скопил достаточно для того, чтобы обосноваться на новом месте.
Я шмыгнула носом.
– Не плачь, у меня все будет хорошо. Я переживаю лишь за тебя.
Кассану на сборы дали два дня. И эти два дня он потратил не для того, чтобы по выгодней продать кузницу или собраться в дорогу. Он их потратил для того, чтобы обойти всех своих знакомых в порту и замолвить за меня словечко.
Я была раздавлена. Виной перед друзьями, страхом, непониманием и злостью. До начала занятий оставался еще месяц, и я точно была уверена, что он станет самым трудным.
Остаток каникул превратился в бесконечные прядки. Весь порт, точнее его теневая часть, сплотилась против судьи и его наемников, чтобы меня спрятать. Чуть ли не каждые несколько дней я меняла место жительства. Жила в борделе среди девушек легкого поведения, ночевала в трюмах на торговых кораблях, даже в схронах контрабандистов на побережье.
В благодарность помогала им, чем могла, но мои полезные и не очень умения работы с металлом не шли ни в какое сравнение с реальной опасностью от ария Хорна, если меня найдут.
Незаметно исполнилось восемнадцать, я даже забыла о дне рождения и вспомнила только через несколько дней, когда в руки попала свежая столичная газета с датой.
Я с жадностью прочитала ее от корки до корки и узнала, что арий Торус Хорн (наконец!) обручился с арией Оттаной Нурв. Обе семьи с восторгом подзавили молодых и прочее, прочее.
Ну, слава богу, теперь, надеюсь, он от меня отстанет.
Хотя слишком больших проблем Торус мне не доставлял, лишь тот неприятный поцелуй и все. В остальное время он лишь оскорблял пошлыми намеками. Больше проблем доставили сплетни, которые распускали о нас.
Да, и самая большая проблема – это его отец, верховный судья!
Меня угнетала мысль, что Кассан из-за меня бросил все и уехал. Он, конечно, обещал известить письмом, когда доберется до родителей Виолики и обоснуется, но я все равно переживала.
Я похудела и подурнела лицом. Постоянная тревога не прибавляла привлекательности.
И когда я рано утром в последний день лета надевала прошлогоднюю школьную форму, она на мне висела мешком. Я не стала входить в главные ворота, может быть, меня ждали, а может, и нет. Прошмыгнула, как всегда, через забор со стороны моря, раздвинув прутья.
Наконец, я на территории школы, в безопасности. Я чувствовала, как облегчение накрывает меня с головой, словно переступила импровизированную границу.
Далее комендант, новая форма, моя любимая двести десятая комната.
Слезы навернулись на глаза, когда я открыла знакомую до мельчайших подробностей дверь. В комнате сделали ремонт, починили пол, обновили обои, заменили ковер и шторы. В остальном все осталось прежнее. Я обессиленно опустилась на кровать, сжимая в руке кожаный мешочек с деньгами. Остальные вещи должны прислать посыльным завтра.
С некоторых пор я стала жить сегодняшним днем. Что будет завтра – неизвестно. Где мне предстоит прятаться следующие каникулы – тоже. Кассана нет, подвергать простых людей опасности за то, что они мне помогают, не хочу. Денег я скопила за два года достаточно, на необходимые нужды хватит.
Я опять осталась одна и надежда только на себя.
Значит, выходные буду заниматься изучением боевых заклинаний. Таких, чтобы можно было с легкостью защититься от разных там Гехардов.
***
– Ваше высочество, – широко заулыбалась я, подходя к «нашему» столику в дальнем углу столовой.
Хмурый, тоже заметно похудевший принц нервно барабанил пальцами по столешнице, ни на кого не глядя.
– Дени! – его радость была такой яркой, что я даже опешила. Несмотря ни на кого, он крепко обнял меня и поцеловал куда-то в висок. Наверное, промахнулся.
Я села за стол. Завтрак соберу потом, сейчас хотелось поздороваться со своим единственным оставшимся другом. Эдвард смотрел на меня, не отрываясь, словно боялся, что я исчезну, если он отведет взгляд. Постепенно в его глазах росло понимание, лицо мрачнело и через минуту он произнес:
– Что-то было?
Я кивнула, не переставая улыбаться. Все это в прошлом. Сейчас я здесь, рядом с ним, в безопасности, и ничто не сможет мне испортить настроение.
– Поговорим вечером, в библиотеке. А сейчас марш за завтраком. Скоро прозвучит первый звонок.
Весь день я летала, как на крыльях. Улыбалась учителям и одноклассниками, не обращая внимания на недоуменные взгляды последних. Я жива, я избежала страшной рабской участи, я свободна.
– Рассказывай, – деловито произнес наследник, как только мы уселись за стол. Я не стала скромничать и поведала все, что пережила за последние месяцы. Рассказала, что путь в порт теперь мне заказан. Как пряталась почти все каникулы, что из-за меня выгнали из города Кассана и заставили его оставить кузницу.
По ходу моего рассказа губы Эдварда сжимались, в глазах разгорался гнев.
– Мне рассказали, – произнесла я в конце с улыбкой, – что богато одетый парень с тремя громилами обошел весь порт и предупредил кузнецов и ювелиров в округе не брать меня на работу, – я хихикнула. – Загоняют как дикую лань, отрезая пути к отступлению. Следующие летние месяцы каникул мне придется действительно туго.
– Я обещаю, он заплатит за это, – звенящим от напряжения голосом прошептал принц, – сейчас он слишком силен, – и я поняла, что речь о судье, а не о Гехарде. Действительно, таких гехардов в подчинении у Хорна может быть десяток, а то и два.
– Немного подожди, я придумаю, как тебя обезопасить, – продолжал наследник.
Я легкомысленно пожала плечами.
– Все позади, ваше высочество, – с улыбкой произнесла, – подумаем об этом через полгода. Здесь он меня не достанет. Правила одинаковы для всех.
– Смотря как сильно он хочет тебя заполучить, – нахмурился парень, – он почти что король, в его силах изменить и стоявший веками устав.
– Будем надеяться, что не слишком сильно. Впереди свадьба сына. Это его отвлечет.
Эдвард задумчиво кивнул. После каникул он немного вытянулся, скулы заострились, может быть, из-за этого он мне показался похудевшим?
– Как же я рад тебя видеть! – в таким глубоким чувством произнес он, что я в смущении опустила повлажневшие глаза. – Я чувствовал, что с тобой происходит что-то плохое. Иногда моя интуиция кричала так, что я не находил себе места.
– Может, это не интуиция, – улыбнулась я, – а отголоски твоей магической родовой силы? – и добавила хитро. – Она возвращается?
– Не дай боги, – шутливо нахмурился он, – не хочу быть очередным сумасшедшим в роду.
И началась учеба. Третий курс уменьшился еще на несколько студентов. Кроме Гехарда покинула школу ария Антония Гроун, в отличие от него – по своей воле. Девушка вышла замуж и уехала с мужем в другую страну. Девушек на третьем курсе стало четыре. Боюсь, к пятому останусь я одна, остальные выскочат замуж.
Количество студентов уменьшалось, зато число дисциплин росло с каждым курсом. Теперь лекции продолжались с обеда и почти до самого ужина. Практики перенесли на утреннее время.
Эдвард предложил мне пересесть к нему за первую парту. Немного подумав, я согласилась. Частенько, сидя на последней, за разговорами студентов и студенток я не слышала лектора. Останусь без сплетен? Ничего страшного. И так все дни после начала занятий говорят об одном и том же – помолвка Оттаны Нурв и Торуса Хорна.
Где бы я ни оказалась: в столовой, в библиотеке, в конюшнях или шла по коридору, везде шептались о предстоящем грандиозном событии. Две богатейших семьи королевства, два ария, два древних бывших магических рода соединяли своих наследников.
Оттана стала истинной королевой школы. Она не ходила по коридорам, а плыла, окрыленная собственной исключительностью, а еще – роскошным звездным сапфиром, окруженным россыпью бриллиантов, на пальце. Не знаю почему, но меня это страшно раздражало.
Нет, я не ревновала, мне не нравился Хорн, я не желала его внимания. И никогда даже мысли не допускала, что могу быть с ним. Мне просто претила фальшь, лживое лицемерие, пронизывающее этих двоих. Может быть, Оттана действительно любила Торуса, но насчет Хорна я знала точно – он ее не любит.
Меня злило то, что в их мире подобное считается естественным.
Любовь – это подарок. Не всем везет его получить. Это огромная удача, редкое небывалое счастье, полюбить. Тысячи семей живут вместе, воспитывают детей, внуков, стареют и умирают в одном доме, дай боги испытывая друг к другу симпатию или приязнь. А ведь бывает и ненависть. И это не мешает их детям поступать точно так же, и точно так же выбирать пару не по велению сердца, а по тяжести кошелька или громкому титулу.
Странные…
Хорн против Оттаны не производил впечатление счастливого жениха. Увидев меня в коридоре, он только сжал губы и надменно вскинул голову, словно норовистый жеребец. Я улыбнулась и отвела глаза. Это его выбор, никто насильно в храм не тянет.
Лично с Оттаной же столкнулась в столовой. Мы одновременно подошли с подносами на раздачу. Я на полшага раньше. Сначала я хотела притормозить и уступить дорогу, а потом подумала: «В бездну покорность!» и проскользнула вперед. Оттана раздраженно зашипела.
– Уйди с дороги, нищенка. Ты мусор, таких как ты не должно быть не то, что в нашей школе, но и на свете.
Я поставила поднос и развернулась к девушке. Раздражение, которое нарастало постепенно с начала занятий, достигло верхнего предела, и я поняла, что не сдержусь.
– Многоуважаемая ария, – ласково заговорила я, – если вы не хотите, чтобы ваше прекрасное кольцо превратилось в отдельно лежащие на полу камни и кусок золота, не приближайтесь ко мне.
Оттана побледнела. Оказывается, не такая уж она и смелая. Она испуганно завела левую руку за спину, пряча драгоценное кольцо.
– Не поможет, – фыркнула я, отвернулась и принялась медленно набирать поднос.
Я отошла на приличное расстояние, и лишь тогда Оттана набралась мужества открыть рот.
– Завидует, – пояснила девушка своим подругам, – ей никто никогда не предложит замуж. В лучшем случае станет любовницей, в худшем… – Оттана понизила голос, и я не разобрала последнюю фразу, зато услышала их громкий смех.
Сердце сжалось, я вдруг поняла, что злые слова Оттаны ранят гораздо больнее, чем я могла предположить.
***
Через месяц после начала занятий я получила письмо от бабушки. Сначала даже не поняла от кого оно. Я ждала вестей от Кассана, но он не писал. Я волновалась за него, и когда принесли конверт, не глядя оторвала край. Увидев дорогую розовую бумагу с гербом и водяными знаками, изрядно удивилась.
«Дорогая внучка, – начала читать ошеломленно, – прости, что не писала тебе так долго. Я была раздавлена известием о казни сына и о лишении нашей семьи дворянского титула и пребывала в глубоком горе»…
Конечно, я догадывалась, что, встретив Гехарда в другом месте, не на своей территории, он бы меня с легкостью схватил, никакие пуговицы мне бы не помогли. Кузница выручила, а еще огромное количество металла, из которого мне еще предстоит заново делать цепь.
Оставшуюся ночь я сидела в углу, обнимая колени руками и пялилась в пустой проем открытой двери кузни, каждую секунду ожидая возвращения бандитов. Я не посмела разобрать решетку и не решилась уйти на постоялый двор.
Утром в таком виде меня и нашли вернувшиеся со свадебного путешествия Кассан с герой Виоликой.
– Придется тебя прятать, – сделали вывод друзья после того, как я все рассказала.
Кассан за пару медяков подговорил местную шпану караулить чужаков, если вдруг кто-либо появится на ближайших улицах. Я при первой же угрозе бросалась в подвал и запиралась изнутри на металлическую задвижку. Кассан рассказывал, что к нему несколько раз подходили разные незнакомцы (был среди них и симпатичный богато одетый парень) и спрашивали обо мне. За информацию предлагали золото, много золота.
Надо ли говорить, что работе это совершенно не помогало? Я стала нервной, раздражительной, перестала нормально спать по ночам. И пусть герр Факур убеждал, что сможет меня защитить, если они придут к нему, я все равно ночевала в подвале, среди ржавых кусков покореженного металла.
В конце концов, в кузню нагрянули гвардейцы. О чем они говорили с Кассаном, я не знаю, но после того, как я вылезла из подвала, просидев там часа три, на нем лица не было.
– Я давно хотел переехать на север, – деланно веселым тоном произнес он, и я замерла от страшного предчувствия, – и Виолика говорит, что у нее на родине ценят хороших кузнецов. Да и нашим будущим детям будет лучше с бабушкой и дедушкой.
– Тебя выгоняют из города? – мой голос дрогнул. – Из-за меня?
– Не переживай, – Кассан погладил мою руку, – ты ни при чем. У меня самого имеются кое-какие проблемы с законом. Это просто совпадение. Денег я скопил достаточно для того, чтобы обосноваться на новом месте.
Я шмыгнула носом.
– Не плачь, у меня все будет хорошо. Я переживаю лишь за тебя.
Кассану на сборы дали два дня. И эти два дня он потратил не для того, чтобы по выгодней продать кузницу или собраться в дорогу. Он их потратил для того, чтобы обойти всех своих знакомых в порту и замолвить за меня словечко.
Я была раздавлена. Виной перед друзьями, страхом, непониманием и злостью. До начала занятий оставался еще месяц, и я точно была уверена, что он станет самым трудным.
Остаток каникул превратился в бесконечные прядки. Весь порт, точнее его теневая часть, сплотилась против судьи и его наемников, чтобы меня спрятать. Чуть ли не каждые несколько дней я меняла место жительства. Жила в борделе среди девушек легкого поведения, ночевала в трюмах на торговых кораблях, даже в схронах контрабандистов на побережье.
В благодарность помогала им, чем могла, но мои полезные и не очень умения работы с металлом не шли ни в какое сравнение с реальной опасностью от ария Хорна, если меня найдут.
Незаметно исполнилось восемнадцать, я даже забыла о дне рождения и вспомнила только через несколько дней, когда в руки попала свежая столичная газета с датой.
Я с жадностью прочитала ее от корки до корки и узнала, что арий Торус Хорн (наконец!) обручился с арией Оттаной Нурв. Обе семьи с восторгом подзавили молодых и прочее, прочее.
Ну, слава богу, теперь, надеюсь, он от меня отстанет.
Хотя слишком больших проблем Торус мне не доставлял, лишь тот неприятный поцелуй и все. В остальное время он лишь оскорблял пошлыми намеками. Больше проблем доставили сплетни, которые распускали о нас.
Да, и самая большая проблема – это его отец, верховный судья!
Меня угнетала мысль, что Кассан из-за меня бросил все и уехал. Он, конечно, обещал известить письмом, когда доберется до родителей Виолики и обоснуется, но я все равно переживала.
Я похудела и подурнела лицом. Постоянная тревога не прибавляла привлекательности.
И когда я рано утром в последний день лета надевала прошлогоднюю школьную форму, она на мне висела мешком. Я не стала входить в главные ворота, может быть, меня ждали, а может, и нет. Прошмыгнула, как всегда, через забор со стороны моря, раздвинув прутья.
Наконец, я на территории школы, в безопасности. Я чувствовала, как облегчение накрывает меня с головой, словно переступила импровизированную границу.
Далее комендант, новая форма, моя любимая двести десятая комната.
Слезы навернулись на глаза, когда я открыла знакомую до мельчайших подробностей дверь. В комнате сделали ремонт, починили пол, обновили обои, заменили ковер и шторы. В остальном все осталось прежнее. Я обессиленно опустилась на кровать, сжимая в руке кожаный мешочек с деньгами. Остальные вещи должны прислать посыльным завтра.
С некоторых пор я стала жить сегодняшним днем. Что будет завтра – неизвестно. Где мне предстоит прятаться следующие каникулы – тоже. Кассана нет, подвергать простых людей опасности за то, что они мне помогают, не хочу. Денег я скопила за два года достаточно, на необходимые нужды хватит.
Я опять осталась одна и надежда только на себя.
Значит, выходные буду заниматься изучением боевых заклинаний. Таких, чтобы можно было с легкостью защититься от разных там Гехардов.
***
– Ваше высочество, – широко заулыбалась я, подходя к «нашему» столику в дальнем углу столовой.
Хмурый, тоже заметно похудевший принц нервно барабанил пальцами по столешнице, ни на кого не глядя.
– Дени! – его радость была такой яркой, что я даже опешила. Несмотря ни на кого, он крепко обнял меня и поцеловал куда-то в висок. Наверное, промахнулся.
Я села за стол. Завтрак соберу потом, сейчас хотелось поздороваться со своим единственным оставшимся другом. Эдвард смотрел на меня, не отрываясь, словно боялся, что я исчезну, если он отведет взгляд. Постепенно в его глазах росло понимание, лицо мрачнело и через минуту он произнес:
– Что-то было?
Я кивнула, не переставая улыбаться. Все это в прошлом. Сейчас я здесь, рядом с ним, в безопасности, и ничто не сможет мне испортить настроение.
– Поговорим вечером, в библиотеке. А сейчас марш за завтраком. Скоро прозвучит первый звонок.
Весь день я летала, как на крыльях. Улыбалась учителям и одноклассниками, не обращая внимания на недоуменные взгляды последних. Я жива, я избежала страшной рабской участи, я свободна.
– Рассказывай, – деловито произнес наследник, как только мы уселись за стол. Я не стала скромничать и поведала все, что пережила за последние месяцы. Рассказала, что путь в порт теперь мне заказан. Как пряталась почти все каникулы, что из-за меня выгнали из города Кассана и заставили его оставить кузницу.
По ходу моего рассказа губы Эдварда сжимались, в глазах разгорался гнев.
– Мне рассказали, – произнесла я в конце с улыбкой, – что богато одетый парень с тремя громилами обошел весь порт и предупредил кузнецов и ювелиров в округе не брать меня на работу, – я хихикнула. – Загоняют как дикую лань, отрезая пути к отступлению. Следующие летние месяцы каникул мне придется действительно туго.
– Я обещаю, он заплатит за это, – звенящим от напряжения голосом прошептал принц, – сейчас он слишком силен, – и я поняла, что речь о судье, а не о Гехарде. Действительно, таких гехардов в подчинении у Хорна может быть десяток, а то и два.
– Немного подожди, я придумаю, как тебя обезопасить, – продолжал наследник.
Я легкомысленно пожала плечами.
– Все позади, ваше высочество, – с улыбкой произнесла, – подумаем об этом через полгода. Здесь он меня не достанет. Правила одинаковы для всех.
– Смотря как сильно он хочет тебя заполучить, – нахмурился парень, – он почти что король, в его силах изменить и стоявший веками устав.
– Будем надеяться, что не слишком сильно. Впереди свадьба сына. Это его отвлечет.
Эдвард задумчиво кивнул. После каникул он немного вытянулся, скулы заострились, может быть, из-за этого он мне показался похудевшим?
– Как же я рад тебя видеть! – в таким глубоким чувством произнес он, что я в смущении опустила повлажневшие глаза. – Я чувствовал, что с тобой происходит что-то плохое. Иногда моя интуиция кричала так, что я не находил себе места.
– Может, это не интуиция, – улыбнулась я, – а отголоски твоей магической родовой силы? – и добавила хитро. – Она возвращается?
– Не дай боги, – шутливо нахмурился он, – не хочу быть очередным сумасшедшим в роду.
И началась учеба. Третий курс уменьшился еще на несколько студентов. Кроме Гехарда покинула школу ария Антония Гроун, в отличие от него – по своей воле. Девушка вышла замуж и уехала с мужем в другую страну. Девушек на третьем курсе стало четыре. Боюсь, к пятому останусь я одна, остальные выскочат замуж.
Количество студентов уменьшалось, зато число дисциплин росло с каждым курсом. Теперь лекции продолжались с обеда и почти до самого ужина. Практики перенесли на утреннее время.
Эдвард предложил мне пересесть к нему за первую парту. Немного подумав, я согласилась. Частенько, сидя на последней, за разговорами студентов и студенток я не слышала лектора. Останусь без сплетен? Ничего страшного. И так все дни после начала занятий говорят об одном и том же – помолвка Оттаны Нурв и Торуса Хорна.
Где бы я ни оказалась: в столовой, в библиотеке, в конюшнях или шла по коридору, везде шептались о предстоящем грандиозном событии. Две богатейших семьи королевства, два ария, два древних бывших магических рода соединяли своих наследников.
Оттана стала истинной королевой школы. Она не ходила по коридорам, а плыла, окрыленная собственной исключительностью, а еще – роскошным звездным сапфиром, окруженным россыпью бриллиантов, на пальце. Не знаю почему, но меня это страшно раздражало.
Нет, я не ревновала, мне не нравился Хорн, я не желала его внимания. И никогда даже мысли не допускала, что могу быть с ним. Мне просто претила фальшь, лживое лицемерие, пронизывающее этих двоих. Может быть, Оттана действительно любила Торуса, но насчет Хорна я знала точно – он ее не любит.
Меня злило то, что в их мире подобное считается естественным.
Любовь – это подарок. Не всем везет его получить. Это огромная удача, редкое небывалое счастье, полюбить. Тысячи семей живут вместе, воспитывают детей, внуков, стареют и умирают в одном доме, дай боги испытывая друг к другу симпатию или приязнь. А ведь бывает и ненависть. И это не мешает их детям поступать точно так же, и точно так же выбирать пару не по велению сердца, а по тяжести кошелька или громкому титулу.
Странные…
Хорн против Оттаны не производил впечатление счастливого жениха. Увидев меня в коридоре, он только сжал губы и надменно вскинул голову, словно норовистый жеребец. Я улыбнулась и отвела глаза. Это его выбор, никто насильно в храм не тянет.
Лично с Оттаной же столкнулась в столовой. Мы одновременно подошли с подносами на раздачу. Я на полшага раньше. Сначала я хотела притормозить и уступить дорогу, а потом подумала: «В бездну покорность!» и проскользнула вперед. Оттана раздраженно зашипела.
– Уйди с дороги, нищенка. Ты мусор, таких как ты не должно быть не то, что в нашей школе, но и на свете.
Я поставила поднос и развернулась к девушке. Раздражение, которое нарастало постепенно с начала занятий, достигло верхнего предела, и я поняла, что не сдержусь.
– Многоуважаемая ария, – ласково заговорила я, – если вы не хотите, чтобы ваше прекрасное кольцо превратилось в отдельно лежащие на полу камни и кусок золота, не приближайтесь ко мне.
Оттана побледнела. Оказывается, не такая уж она и смелая. Она испуганно завела левую руку за спину, пряча драгоценное кольцо.
– Не поможет, – фыркнула я, отвернулась и принялась медленно набирать поднос.
Я отошла на приличное расстояние, и лишь тогда Оттана набралась мужества открыть рот.
– Завидует, – пояснила девушка своим подругам, – ей никто никогда не предложит замуж. В лучшем случае станет любовницей, в худшем… – Оттана понизила голос, и я не разобрала последнюю фразу, зато услышала их громкий смех.
Сердце сжалось, я вдруг поняла, что злые слова Оттаны ранят гораздо больнее, чем я могла предположить.
***
Через месяц после начала занятий я получила письмо от бабушки. Сначала даже не поняла от кого оно. Я ждала вестей от Кассана, но он не писал. Я волновалась за него, и когда принесли конверт, не глядя оторвала край. Увидев дорогую розовую бумагу с гербом и водяными знаками, изрядно удивилась.
«Дорогая внучка, – начала читать ошеломленно, – прости, что не писала тебе так долго. Я была раздавлена известием о казни сына и о лишении нашей семьи дворянского титула и пребывала в глубоком горе»…