Королевская отравительница

– Оуэн, время поджимает, – сказала она. – Король начнет уничтожать тех, кто был ему предан до Амбионского холма. Я хотела бы иметь больше времени, чтобы подготовиться, потренироваться с тобой, но у нас его просто нет.

Его сердце сжалось, и он почувствовал тошноту и боль в груди.

– Многие знатные дома падут во время чистки, – продолжала она. – Может быть, даже твой собственный. Мысль о такой потере будет тяжела для любого, Оуэн. Но особенно для маленького мальчика. Знай, что бы ни случилось, твои родители хотели, чтобы ты выжил. И был в безопасности. Вот почему они отправили тебя сюда. Возможно, Поток послал тебя сюда.

Оуэн вздрогнул. Он никогда больше не увидит Таттон-Холл? Миром для него стал дворец Кингфонтейн. Мысль, что его лишат игр с Эви, приводила в ужас. А как насчет Лионы на кухне? Он уже забывал, на что похож дом, так давно он его не видел. Этот новый мир, этот опасный мир стал ему близок. Он с тревогой сжал руки Анкаретты.

– Сейчас самое время действовать, Оуэн. – Она поправила растрепанные пряди, затем нежно погладила по голове, словно хотела приласкать. – Время одурачить короля. Ты должен это сделать. Замысел принадлежит мне, но действовать должен ты. Ты готов узнать подробно о плане?

Он нервно кивнул, пытаясь подавить надвигающуюся панику:

– Король умен.

Она кивнула.

– Но не столь умен, как я. Слушай же мой замысел. Какая фигура в игре вазир самая сильная? Короля?

– Нет, это фигура вазира, мудреца. Он может двигаться в любом направлении на столько, на сколько захочет.

Она снова кивнула в знак согласия.

– Придет день, когда люди забудут, откуда взялась эта фигура.

Возможно, ее даже уберут с доски[2]. Фигура вазира существует, потому что она напоминает нам о самом первом короле Кередигиона Эндрю, который объединил всех разрозненных вождей и королей под одной короной. Видишь ли, у этого короля был советник, благословленный Потоком. Он был великим человеком, его магия не знала границ. Вот почему эта фигура может двигаться дальше всех. Он был в своем роде уникален. Его называли королевским мудрецом. В других странах этот титул звучит как «визирь». Его имя было Мирддин. История его очень интересна, но я не стану ее сейчас рассказывать. Некоторые благословленные Потоком одарены умением стрелять из лука. Некоторые музыкальным талантом. Некоторые даже умением бегать. Есть история о древнем гонце, который три дня бежал без остановки и умер после того, как доставил свое послание. Сила Мирддина, его магия Потока, заключалась в способности видеть будущее. Говорят, это чуть не довело его до безумия. Это самый редкий дар, который может получить благословленный Потоком, Оуэн.

– Не понимаю… – сказал Оуэн, моргая от смущения.

– Ты должен обмануть короля, внушив ему, что у тебя есть этот дар, – сказала она с кривой улыбкой. – Теперь положи голову мне на колени и закрой глаза. – Они оба сидели на краю ее кровати. Было уже поздно, но спать Оуэну еще не хотелось. Хотя он еще до конца ничего не понял, он сделал, как она просила.

Когда его голова оказалась у нее на коленях, она начала поглаживать его голову.

– Держи глаза закрытыми и слушай мой голос. Запомни историю слово в слово. – Ее рука слегка провела по его по лбу, разглаживая волосы. Ее голос был мягким, убеждающим, мелодичным. – У меня был сон прошлой ночью. Это был странный сон.

Я был в высокой башне, такой же высокой, как гора. Я мог видеть все. Как птица с высоты. Когда я выглянул из окна, я увидел святилище Владычицы. Возле святилища я увидел сосновую ветку с большой шишкой среди иголок. Сосновая шишка была тяжелой. Она оторвалась от ветки, упала в реку и проплыла через водопад. Таков был мой сон.

– Мне это нравится, – сказал Оуэн улыбаясь. – Мне нравятся сосны, только не смола.

– Потому что смола липнет? – сказала Анкаретта шутливо. Она продолжала гладить его волосы. – Позволь мне повторить эту историю еще раз. Ты должен ее запомнить.

Затем, еще более мягким голосом, она повторила историю, не изменяя ни единого слова. Он запоминал. Пока она говорила, до него доносился отдаленный шум реки. Это был шум водопада у святилища. Анкаретта была отличной рассказчицей. Он мог вообразить, что воды несутся и падают, точно снежная лавина. Слышал отдаленный рев водопада даже из башни отравительницы. И представлял, как большая, тяжелая шишка соскальзывает в воду и проплывает через водопад.

– Ты все запомнил? – спросила она его. – Ничего не забудешь?

– Надеюсь, – сказал Оуэн.

– Позволь мне повторить еще раз.

Он почувствовал, как она повернулась и перестала поглаживать его волосы. Затем она снова начала рассказ, используя те же слова, что и прежде, тем же убаюкивающим тоном. Шум воды становился все громче. Анкаретта сжала что-то в его руке. Жесткое, с острыми чешуйками. Шишка. Он не хотел сжимать ее слишком сильно, но Анкаретта держала крепко. Затем что-то зашуршало. Анкаретта положила что-то перед его носом, и он почувствовал запах сосновых иголок. Когда она закончила рассказ, он открыл глаза, все еще держа сосновую шишку и вдыхая запах.

– Это твой сон, Оуэн, – сказала она, помогая ему сесть. Она положила руку ему на плечо. – Ты должен рассказать о нем королю утром во время завтрака.

Оуэн удивленно уставился на нее:

– Я?

Она сжала его плечо.

– Лучше, чтобы ты не понимал, что означает сон. Он поймет. Ты должен рассказать его этим утром, Оуэн. Через день будет поздно. Будь храбр.

Он пристально смотрел на нее.

– Это обманет короля? – спросил он.

Она кивнула, ее взгляд был глубок и серьезен.

– Что он сделает, когда я скажу ему? – спросил Оуэн одновременно возбужденно и нервно.

– Не знаю. Могу только догадываться. Но это заставит его сделать следующий ход. А я очень хорошо играю в вазир.





* * *



Оуэн нервно ерзал в зале для завтраков. Он лег довольно поздно, поскольку разговаривал с Анкареттой, но совсем не спал. Обычно она отправляла его спать, когда чувствовала себя неважно, но по какой-то причине ей стало лучше, и они продолжали беседовать.

Эви болтала рядом с Оуэном, но ему было трудно сосредоточиться на ее словах.

– Я надеюсь, что Джуэл снова заснет сегодня, но боюсь даже загадывать, – сказала она заговорщически. – Я бы с удовольствием снова прыгнула в цистерну. Особенно днем, когда так жарко. Но два дня подряд – это вызовет подозрения. Слуги могут обнаружить нас. Давай не будем возвращаться сегодня. Я правда не думаю, что это было бы разумно. Что бы ты еще хотел исследовать? Мы давно не были в конюшнях. Как насчет конюшен?

Она немного подождала, а затем потянула его за руку:

– Как насчет конюшен?

– Что? – спросил он, повернувшись.

На ее лице было смущение.

– Ты даже не слушал! Как грубо, Оуэн Кискаддон. Не думаю, что выйду за тебя замуж, если ты будешь так себя вести. Ты, вероятно, мечтаешь о сокровище.

Он увидел приближающегося Дансдворта и быстро сделал ей знак замолчать.

– Какое сокровище? – спросил Дансдворт, подходя ближе. – О чем это ты, Элизабет?

– Элизабет Виктория…

– Да знаю я, как тебя зовут, – усмехнулся он. – Ты напоминала мне тысячу раз! Кто захочет перебирать все эти бесконечные слова!

– По крайней мере у нее красивое имя, – сказал Оуэн, только потом осознав, что слова сорвались с языка, прежде чем он подумал, насколько разумно поделиться с кем-то своими мыслями.

С Эви случился приступ истерического хохота, но в лицо Дансдворта ударила кровь, и его рот скривился в злобной мрачной гримасе.

– Что? – холодно произнес он.

Оуэна спасло то, что в зал внезапно вошел Рэтклифф. Мальчик увидел его из-за плеча Дансдворта и вздохнул почти с облегчением. Поймав его взгляд, Дансдворт обернулся в тот момент, когда мастер-шпион стоял в зале. Дансдворт повернулся, одарив Оуэна взглядом, сулящим будущую месть, и отошел.

Рэтклифф хлопнул в ладоши.

– Король идет, король идет! – сказал он во весь голос. – Сегодня много дел, так что хватит лентяйничать.

– Ты был великолепен, – прошептала Эви на ухо Оуэну и слегка поцеловала его в щеку.

Настала очередь Оуэна смутиться.

– Тот еще грубиян, – резко сказал он. Ему было сильно не по себе.

Рэтклифф сделал несколько кратких объявлений, а затем Оуэн услышал стук шагов, предвещавший появление короля. Когда он вошел, темный коготь, казалось, достиг сердца Оуэна и пронзил его. Даже после того, как он прыгнул в цистерну, даже после того, как почти всю ночь разговаривал с Анкареттой, его храбрость таяла от одного лишь взгляда на короля и кинжала на поясе.

– О, ежевика! – пробормотала Эви, таща Оуэна к столу. Она любила свежие ягоды из дворцовых садов. Все начали пробовать угощенье из выпечки, фруктов и сыра. Король, как обычно, смешался с гостями и ел мало.

– Ты роняешь половину ягод на пол, – упрекнул король Эви, проходя мимо. – Не спеши. А из оставшихся ягод повар сделает желе.

– Они восхитительны, милорд! – сказала она со смехом, пропустив его замечание мимо ушей. Затем она схватила вафлю и сунула ее в рот.

– Ах, передышка в ее трескотне, – насмешливо сказал король, но выражение его лица было довольным. Помимо принцессы Элизы, находившейся здесь же, Эви была единственным человеком в зале, не боявшимся его. Хотя король дразнил ее, он, казалось, уважал ее отвагу и никогда не стремился ее зацепить.

Северн глядел на нее своими серыми глазами, и Оуэн заметил вокруг них темные круги. Он снова дергал свой кинжал, и смелость мальчика таяла. Это была лучшая возможность, которая могла представиться Оуэну, но язык словно прилип к нёбу.

Эви схватила кубок и отпила из него, а Оуэн уставился на короля, заставляя себя говорить. Взгляд короля встретился с его глазами, и в нем читались любопытство и интерес. Казалось, он понял, что Оуэн хочет что-то ему сказать, и поэтому он слегка замедлил шаг, пристально наблюдая за мальчиком.

А Оуэн просто смотрел на короля, его ноги были как камни, а внутренности мягки, как масло. Его горло настолько пересохло, что хотелось вырвать кубок у Эви и опрокинуть в себя его содержимое.

Король, разочарованно сдвинув брови, отвернулся от них и заковылял к Рэтклиффу, который шел в его сторону.

Оуэн чувствовал, как боль поражения охватывает его сердце, тянет вниз. Он проиграл.

Рука Эви сжала его собственную.

– Что с тобой, Оуэн? – спросила она. – Ты выглядишь… больным.

Ее рука.

Они вместе прыгнули в цистерну.

Держа ее за руку, он мог это сделать. Он крепко сжал ее пальцы, прежде чем успел съежиться от страха.

И тогда тихий голос Оуэна сипло произнес: