Королева под снегом

А через несколько недель и Ричард, в свою очередь, стал жертвой кампании устрашения. В статьях на специализированных форумах его обвиняли в тенденциозном преподавании истории: он-де, в частности, использует последствия войны Севера и Юга, чтобы обличить так называемую альтернативную политику, такую как политика расовой сегрегации. Его обвиняли в расизме против белых, в потворстве преступникам и убийцам.

В это время он нашел в своем почтовом ящике письмо с угрозой смерти – в конверт была вложена револьверная пуля.

Тогда же он принял решение ответить положительно на приглашение Йоханнесбургского университета в Южной Африке.

Сэм услышала, как открылась дверь. Обернувшись, она увидела Карин – та встревожилась, что ее долго нет.

Сэм прижалась к ней, словно в поисках защиты.

– Ты плачешь?

– Всё хорошо, Карин, всё хорошо…





29




Англия облачалась в траур, торговцы одеждой делали состояние на черных костюмах, уже ощущалась нехватка цветов. Оторопевшая экономика тормозила, за исключением некоторых отраслей, не преминувших воспользоваться счастливым случаем, как, например, гостиничный бизнес. Номера не успевали бронировать, некоторые владельцы в этих выгодных для себя условиях без колебаний сдавали детские уголки или диваны в гостиной, а то и надувной матрас в гараже. Почта и телекоммуникации едва справлялись.

Министерство иностранных дел составляло списки вип-персон, которые без конца дополнялись, исправлялись, перечеркивались; ожидали больше сотни глав правительств, больше миллиона дипломатов, политиков и деятелей культуры из всех стран, верховных представителей главных религий планеты, модных знаменитостей. Да и к скорбящему населению присоединился значительный поток туристов.

Кризисные совещания проходили в Букингемском дворце по три раза в день, в них были задействованы премьер– министр с правительством и офис главы протокола Короны. Параллельно развивалась бурная дипломатическая деятельность. Уже было известно, что запланирован ряд конфиденциальных встреч по поводу церемоний и что китайцы, русские и американцы урвали львиную долю в этих официальных переговорах.

Спецслужбы договаривались с зарубежными коллегами, присланными, чтобы обезопасить собственные посольства. Системы прослушки, видеонаблюдения и дешифровки работали день и ночь, кипя ложными известиями. Всеобщий страх вызывала, разумеется, угроза большого теракта, который называли Big One. Где? Когда? Как? Одного раза казалось недостаточно, и аэропорты, вокзалы, станции метро вблизи Сити проверяли дважды.

Весь состав полиции был мобилизован, уже запасли барьеры, которые будут сдерживать толпу во время запланированных в Лондоне шествий, усилили парк бронированных машин и весь арсенал охраны порядка. Больницы утроили пропускную способность скоропомощных служб.

Хоры и оркестры репетировали, готовясь к различным религиозным церемониям, полки королевской гвардии тренировались в паркуре, журналисты спешно правили статьи.

Массовая депрессия распространялась среди самых впечатлительных, и кабинеты психологов были вынуждены отказывать желающим. Во Всемирной паутине и в прессе появлялись мрачные пророчества: предвещали конец времен, более пагубный, чем глобальное потепление, более верный, чем ядерная катастрофа, полный разлад невидимых колесиков целого сообщества, живущего под приветствием затянутой в белую перчатку руки маленькой женщины ростом метр шестьдесят три.

Вспоминали, что она утвердила больше трех с половиной тысяч законов, принятых парламентом, что она встречалась с величайшими главами государств, что при ней сменились полтора десятка премьер-министров, с которыми она беседовала еженедельно. Но что она также благодаря магии телевидения проникала в каждый дом, осеняя своим царственным присутствием тысячи событий частной семейной жизни. Больше трех четвертей населения жили в ее царствование. Ее образ был неотделим от двухэтажных автобусов, древних телефонных будок и экстравагантных шляпок на скачках в Эскоте. Вездесущая бабушка, одновременно близкая, как кружевные салфетки, и далекая, как звезды на небосклоне.

Ее уход был равен по мощи черной дыре. Некая британская идентичность, связанная с этим улыбающимся и отважным лицом, пала и увлекла в своем падении десятилетия привычек и уверенностей.



Ни один шеф службы, ни один начальник не мог спать, будь он ответственен за наблюдение за территорией, транспортные сети, безопасность манифестаций, протокол или дипломатию. Ночами их мучила тревога – не совершить бы ошибки, не забыть бы какую-нибудь мелочь, которая приведет к непоправимой катастрофе. Они пили литры кофе и глотали тонны транквилизаторов.

Вся эта суматоха умещалась в два слова: королева умерла.



В центре видеонаблюдения Джун предупредили, что ей, вероятно, придется до конца церемоний работать без выходных. Уличное движение было еще в норме. Приток туристов происходил постепенно, они ходили праздными группками вдоль ограды дворца, но букеты цветов приносили в таких количествах, что ежедневная служба уборки не справлялась.

Джун позволила себе еще раз проследить путь маленького Хана. Она искала хоть какую-то реальную зацепку, но снова увидела этого призрака, идущего кошачьим шагом вдоль канала, его мерцающий силуэт таял в снегу. Этот «тигр» играл с ней в прятки, исчезал при одном просмотре и возвращался в следующем. Она остановила курсор и выключила экран.

«Я схожу с ума», – подумала она, прижав руку к виску, на котором пульсировала жилка.



Найджела и Гарди тем временем вызвали к начальнику.

– Как продвигается дело Биглет?

Найджел кашлянул. Он еще не хотел упоминать версию с металлическими когтями, пожалуй слишком фольклорную, и не имел никаких доказательств против своего единственного подозреваемого.

– Никак не продвигается.

– Я не могу дать вам на это слишком много времени. Эта кража со взломом обернулась телесными повреждениями?

– Мы ничего не знаем, – вмешалась Гарди, – свидетелей нет. Гостиная жертвы подверглась планомерному разорению. Что странно, старушке дали время вызвать помощь. Это не вяжется с нанесенным ущербом.

– А анализы?

– Слишком рано что-либо говорить. Во всяком случае, в плане отпечатков ничего.

– Даю вам неделю, не больше. Будем надеяться, что миссис Биглет придет в себя. Без ее показаний мы даже не можем утверждать, что она подверглась нападению. Ни один судья этого не примет.


– Неделю? – буркнул Найджел. – Что можно сделать за неделю?

– Большая часть личного состава понадобится мне на церемониях. Таких дел у нас по десятку в месяц, полиция не может везде успеть.

– Сэр, – сказал Найджел, уже взявшись за ручку двери, – вы позволите мне задать вопрос?

– Валяйте.

– Если миссис Биглет не выйдет из комы, прокурор квалифицирует дело как убийство?

– Очевидно…

– И тогда на нас будет оказано максимальное давление, чтобы найти виновных?

– Точно.

– Если она жива, можно махнуть рукой, – сказала Гарди, скрывая волнение, – но, если она умрет, будем рыть носом землю, так?

Начальник вздохнул.

– В общих чертах да. На неудавшиеся кражи со взломом можно забить, но безнаказанные убийства вносят смуту в статистику. Вы всё сказали, детектив Гарди, ни прибавить, ни убавить. Поэтому, впрочем, вы и служите в полиции.

Найджел и Гарди вернулись в свой кабинет.

– Что будем делать? – спросил Найджел.

– Опрос соседей ничего не дал. Разговор с миссис Фезаль тоже, ее кузен не мог этого сделать, остаются бывшие ученики, если это не был случайный гость, псих или истерик.

Гарди уже забивала в поисковик ключевые слова: Розали Биглет, ученик, конкурс, подготовка, премия, вводя разные годы.

Найджел, со своей стороны, продолжал изыскания по индийским боевым искусствам, уверенный, что его догадка верна.

– Я нашла последнюю ученицу миссис Биглет, – сказала наконец Гарди. – Она живет на Гарфилд-роуд, в Южном Уимблдоне. Позвоню, спрошу, может ли она нас принять.

Через пять минут Гарди повесила трубку и подняла большой палец левой руки.

– Поехали!



Найджел нашел место прямо перед домом. Как гласила медная табличка рядом с почтовым ящиком, мисс Травимор сама была преподавателем фортепиано. Она встретила их в дверях, одетая в джинсы и белую тунику с цветочным принтом. Ей было лет тридцать. Они согласились выпить чаю и рассматривали комнату, пока хозяйка хлопотала на кухне. Великолепный концертный рояль на шерстяном ковре занимал большую ее часть.

Когда молодая женщина вернулась, неся поднос с чайным сервизом, Гарди со всем возможным тактом рассказала ей о нападении на миссис Биглет. Удивление и ужас бывшей ученицы были непритворными. Она выглядела потрясенной до глубины души. Найджел и Гарди дали ей передышку, прежде чем приступить к вопросам.

Из ответов следовало, что миссис Биглет, несмотря на свой скверный характер, была отменным профессионалом и особенно хорошо ей удавалась подготовка к конкурсам.

– Это вроде спортивного тренера, – уточнила Эшли Травимор. – У нее абсолютный слух, и она в совершенстве владеет романтическим репертуаром. Но главное, она учит справляться со стрессом. Этому нет цены. Тут задействованы и психика, и дыхание, и физическое состояние… Она жутко требовательна, но призна́юсь, что без нее я бы ничего не добилась…

– Вы играли на многих концертах? – с восхищением спросила Гарди.

Молодая женщина отвела глаза.

– На трех. Это ирония судьбы: когда моя карьера только набирала обороты, мне пришлось сделать операцию на запястном канале. Но я обожаю преподавать музыку, к этому у меня, наверно, даже больше способностей…

Найджел кашлянул, торопясь вернуться к теме.

– Как вы думаете, у миссис Биглет есть враги?

– Бесхарактерные люди ее ненавидят, потому что у нее самой железная воля…

– У нее есть муж, друг, спутник жизни? – спросила Гарди.

– Если и есть, я его никогда не видела. Миссис Биглет не любила распространяться о своей личной жизни.

– Денежные трудности?

– Чего нет, того нет! Ей даже не нужны уроки, чтобы жить, она владеет капиталом, которого хватит на сотню лет.

– В «Фейсбуке» я видел, что вы ее последняя ученица…

– Она очень гордилась моей премией «Виндзор», той же, что у нее, с разницей в почти тридцать лет. Думаю, она хотела закончить на этой ноте.

– Примерно год назад, так?