Королева ходит последней
Часть 3 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Эмми замерла рядом с мужем, пока я здоровался с детьми. Когда я видел Эрвинга и Эмми рядом, иногда начинал сожалеть о принятом решении никогда не создавать семью. Но с моей профессией я мог отвечать только за себя. Это и помогало выжить в многочисленных передрягах.
— Поужинаешь с нами? — спросила Амелинда.
— Не откажусь, — с охотой согласился я, вспомнив, что как раз об ужине и забыл.
— Тогда прикажу накрывать на стол. Дети, быстро мыть руки!
Детвора нехотя послушалась. Еще бы они попробовали спорить с матерью! А мы с Эрвингом остались вдвоем.
— Идем, — пригласил он, — подождем в гостиной. Здесь, правда, не мой замок, и Лайза с нами не приехала, поэтому придется довольствоваться искусством местного повара.
— Какое несчастье, — усмехнулся я. — А на самом деле я хотел с тобой поговорить, брат. Ты знаешь Бранду Литонскую лучше меня. Что она за человек?
Когда-то у Эрвинга с Брандой был бурный роман, но это давно осталось в прошлом. Тем не менее Эри действительно мог что-то мне подсказать.
— Бранда — женщина сложная. — Он пожал плечами. — Мы давно не виделись, но не думаю, чтобы она сильно изменилась. С ней стоит быть осторожным, Ник. Илверт стоял у нее на пути, и где теперь Илверт?
На том свете. Ее величество лично воткнула кинжал в тело супруга.
— Впрочем, ты ведь пробыл в Литонии дольше моего, — продолжил Эри, когда мы вошли в гостиную. — Должен сам знать.
— Я-то знаю, но мы не сталкивались близко. Осмонд считает, что Бранда ведет игру за его спиной.
— Она может, но не уверен, что это плохо.
— Слышал бы тебя его величество.
Эрвинг с горечью усмехнулся. Да уж, Осмонд никогда и никого не слушал. И пока они с Эри придерживались нейтралитета: ровно до тех пор, пока Аттеус оставался у себя в замке и приезжал в столицу раз в году.
— Ты сам-то как? — решил я сменить тему. — Как детвора?
— Сам видишь, все благополучно, только…
— Что?
Эрвинг взглядом указал за свое плечо. Он, как всегда, почувствовал приближение детей раньше, чем они появились. А из-за двери виднелись две маленькие тени. Понятно, Эд и Тиа. Они воистину были неразлучны, как настоящие двойняшки.
— А подслушивать нехорошо, — громко сказал я, и две виноватые мордашки возникли в дверном проеме.
— Мама сказала, чтобы мы вам не мешали, — тут же выдала Тиана.
— Вы нам не мешаете. — Эрвинг похлопал рукой по дивану рядом с собой, и сын тут же сел с отцом, а Тиа забралась ему на руки. — Тиа, покажи-ка дяде Нику наш секрет.
— А ему можно? — Девочка сделала большие глаза.
— Ему — можно, и никому больше.
Что за секрет такой? А девчонка вытянула вперед узкую ладошку, и над ней зависла магическая искра. Алая магическая искра, чтоб мне провалиться!
— Боевая магия? У девочки? — Я удивленно уставился на Аттеуса.
— Да.
Понятно, почему мой друг невесел. Он сам не владел магией, а Эмми была целительницей. Зато у Эда еще год назад появились задатки к стихийной магии, и вот теперь Тиа. Что поделать, если ее настоящий отец был боевым магом. Но ведь тип магии — дело не наследственное. Тогда почему?
Искра исчезла, а Тиана уставилась на меня.
— Ничего себе! — Я изобразил полнейший восторг. — Но твой папа прав, никому больше не показывай. Люди будут тебе завидовать, а это нехорошо.
И не только завидовать… А использовать в своих целях, учитывая, как мало магов в Изельгарде.
— Я за последний год изучил о магии все, — сказал Эрвинг. — Но мало помогло. Хорошо, хоть Эмми знает, что с этим делать.
Да уж, история та еще. Но в комнату вошла Эмми, и Эрвинг замолчал, вроде мы разговаривали совсем о другом. Нас пригласили в столовую. Хорошо все-таки иногда почувствовать себя в кругу семьи! Дети наперебой рассказывали о своих маленьких, но очень важных для них достижениях и проблемах. Эд летом грохнулся с дерева и теперь с гордостью распинался, как мама два дня лечила его ногу. Тиана хвасталась, какие у нее куклы дома. Ники, и тот принялся рассказывать о своем щенке. Счастливая большая семья. То, чего у меня никогда не будет. И я был счастлив, что могу хоть изредка почувствовать себя где-то своим. Почувствовать, что мне рады.
Домой я вернулся за полночь. Пообещал Эрвингу написать, как доберусь в Литонию, а дети тут же взяли с меня слово, что привезу им подарки. Провожали меня всей семьей, и на сердце все еще было тепло. Впервые мне не хотелось уезжать из Изельгарда. Почему-то казалось не по себе, как перед предыдущей Изельгардско-Литонской войной, которая обернулась пленом. Но я не верил предчувствиям, потому что не был магом. Это просто возраст… Чем старше становишься, тем тяжелее прощаться с домом и тем меньше тянет куда-то за горизонт. Хотя какие мои годы?
Вещи были собраны. Я думал выехать поутру, но потом понял, что спать не хочется, поэтому приказал готовить коня. Пробило третий час ночи, когда выехал за ворота столицы. А впереди ожидало несколько недель пути — и Литония.
ГЛАВА 2
Бранда
В Литонии почти всегда то идет снег, то льет дождь. Сейчас небо тоже хмурилось, и я гадала, чего ожидать от ноября — дождя или сразу снегопада? Или того и другого? За семь лет привыкла, конечно, и начинало казаться, что иначе и быть не может. Только вот так — с серым хмурым небом и неласковой природой. А ведь когда-то было иначе. Сейчас Изельгард казался сном. Добрым старым сном из детства, когда нет обиды и злости и кажется, что тебя окружают только хорошие люди. Но детство быстро прошло и закончилось в тот день, когда я стала королевой Литонии.
С возрастом поняла — изначально к этому и шло. Осмонд понимал, что войска Изельгарда и Литонии неравны, и лишь поэтому Литония решилась выступить против нас. Понимал — и бросал в гущу боя человека, которого я любила. Мы оба надеялись на чудо: и брат, и я. Только цели у нас были разные. Мне хотелось стать женой Эрвинга Аттеуса, Осмонду — доказать непокорной Литонии, что Изельгард способен победить даже в неравном бою. Не доказал, и я стала заложницей короля Илверта. Год нашего брака вспоминался сумбурным страшным сном. Илверт ненавидел меня, и не скрывал этого. Все, чего он хотел, — чтобы родила как можно больше детей, поэтому позвал в свою постель, когда наш сын был совсем еще крошкой. Но я тоже не была глупой и пила отвары. Наследника король уже имел, на этом хватит.
А затем Изельгард все-таки победил. Ночами мне до сих пор снился Илверт. Его чуть удивленное лицо, когда всадила ему в грудь кинжал. Некрасиво изогнутые губы, пальцы, вцепившиеся в подлокотники трона. И капельки крови, постепенно окрашивающие одежду в торжественно алый. После таких снов всегда хотелось чего-то… Того, чего у меня никак не могло быть. Покоя. Слово горчило на губах, когда произносила его по-изельгардски. А вот по-литонски звучало очень даже неплохо. По-кой. Покатала на губах. Да, хорошо.
— Вы грустны, моя королева.
Ах, да, совсем забыла! Юный Мартин Фейн — мой очередной фаворит. Все достоинства Марти заключались в хорошенькой мордашке. А еще мне нравились его пушистые золотые волосы, но в постели с ним было скучно, и я уже подумывала, на кого другого сменить этого пустоголового мальчишку. Пустышка, шут, у которого внутри никогда не будет ничего больше нарядов и пиров. Тьфу.
— Погода не радует, — решила все-таки ответить.
— Может, я сумею развеять вашу тоску? Например, хотите, исполню балладу, которую написал для вас?
— Обойдусь.
Только баллады мне и не хватало. А вот Марти, похоже, оскорбился в лучших чувствах, потому что повесил нос.
— Ступай, я хочу побыть одна.
Еще мне тратить время на его угрюмую физиономию! И так настроение оставляло желать лучшего. Мартин поклонился и вышел из гостиной, а я снова вернулась к созерцанию дворцового парка. Ноябрь близился к концу. А с неба все-таки сорвались белые снежинки, больше похожие на крупу для кур.
— Мама!
Я вздрогнула и обернулась. Маленький Илверт проказливо шмыгнул в комнату и вцепился в мою юбку. Он был очень похож на мужа: некрасивый, нескладный ребенок, чернявый, с острым, хищным носом и живыми карими глазами.
— Смотри, что я тебе принес.
И Ил протянул мне большую шоколадную конфету в яркой обертке. Конфета подтаяла в детской ручонке и потеряла форму, но в глазах сына было столько радости и любопытства, что я взяла ее двумя пальцами.
— Где твои воспитатели? — спросила я сурово. Почему король бегает по дворцу без присмотра?
— Я от них сбежал! — гордо заявил мальчишка.
— А зачем?
— Хотел к тебе, — признался он. — А воспитатели не пускали. Сказали, ты занята государственными делами.
— Они были правы, Илверт. Не годится королю огорчать своих наставников и вести себя, как…
Как ребенок. Самый обычный ребенок, который слишком редко видит свою мать. Но я не могла переступить через себя и признать это.
— … как какой-то голодранец, — закончила фразу.
— Но мама…
— Где подобающее обращение? Ты совсем не слушаешь, о чем говорят воспитатели? Может, мне приказать их выпороть за то, что ты ходишь один?
— Не надо, ваше величество.
Ил опустил голову, а мое сердце кольнуло чувство вины. Он не виноват, что я ненавидела его отца. Не виноват, что стал королем ненавистной мне страны. Ил всего лишь мальчишка. Я слишком многого от него хочу.
По бледным щекам покатились слезинки — одна, еще одна.
— Это еще что такое! — Я уставилась на него. — Немедленно прекрати реветь.
— Я… Да я… Прости… те…
И залился слезами. Я вздохнула, отложила конфету и опустилась перед ним на колени, заставила себя обнять сына за плечи и привлекла к себе, погладила по жестким волосам.
— Ну что ты, глупый, — прошептала на ушко. — Так нельзя, милый. Ты еще на совете разревись.
— На совете не буду. — Сын уткнулся в шею мокрым носом. — Прости.
— Ничего. А теперь ступай, скоро начнутся занятия.
В двери постучали, и на пороге появились те, кого мы только что вспоминали, — воспитатели моего сына. Оба имели виноватый вид. Еще бы! Король Литонии бегает сам по дворцу. Мало ли кто может обидеть ребенка.
— Поужинаешь с нами? — спросила Амелинда.
— Не откажусь, — с охотой согласился я, вспомнив, что как раз об ужине и забыл.
— Тогда прикажу накрывать на стол. Дети, быстро мыть руки!
Детвора нехотя послушалась. Еще бы они попробовали спорить с матерью! А мы с Эрвингом остались вдвоем.
— Идем, — пригласил он, — подождем в гостиной. Здесь, правда, не мой замок, и Лайза с нами не приехала, поэтому придется довольствоваться искусством местного повара.
— Какое несчастье, — усмехнулся я. — А на самом деле я хотел с тобой поговорить, брат. Ты знаешь Бранду Литонскую лучше меня. Что она за человек?
Когда-то у Эрвинга с Брандой был бурный роман, но это давно осталось в прошлом. Тем не менее Эри действительно мог что-то мне подсказать.
— Бранда — женщина сложная. — Он пожал плечами. — Мы давно не виделись, но не думаю, чтобы она сильно изменилась. С ней стоит быть осторожным, Ник. Илверт стоял у нее на пути, и где теперь Илверт?
На том свете. Ее величество лично воткнула кинжал в тело супруга.
— Впрочем, ты ведь пробыл в Литонии дольше моего, — продолжил Эри, когда мы вошли в гостиную. — Должен сам знать.
— Я-то знаю, но мы не сталкивались близко. Осмонд считает, что Бранда ведет игру за его спиной.
— Она может, но не уверен, что это плохо.
— Слышал бы тебя его величество.
Эрвинг с горечью усмехнулся. Да уж, Осмонд никогда и никого не слушал. И пока они с Эри придерживались нейтралитета: ровно до тех пор, пока Аттеус оставался у себя в замке и приезжал в столицу раз в году.
— Ты сам-то как? — решил я сменить тему. — Как детвора?
— Сам видишь, все благополучно, только…
— Что?
Эрвинг взглядом указал за свое плечо. Он, как всегда, почувствовал приближение детей раньше, чем они появились. А из-за двери виднелись две маленькие тени. Понятно, Эд и Тиа. Они воистину были неразлучны, как настоящие двойняшки.
— А подслушивать нехорошо, — громко сказал я, и две виноватые мордашки возникли в дверном проеме.
— Мама сказала, чтобы мы вам не мешали, — тут же выдала Тиана.
— Вы нам не мешаете. — Эрвинг похлопал рукой по дивану рядом с собой, и сын тут же сел с отцом, а Тиа забралась ему на руки. — Тиа, покажи-ка дяде Нику наш секрет.
— А ему можно? — Девочка сделала большие глаза.
— Ему — можно, и никому больше.
Что за секрет такой? А девчонка вытянула вперед узкую ладошку, и над ней зависла магическая искра. Алая магическая искра, чтоб мне провалиться!
— Боевая магия? У девочки? — Я удивленно уставился на Аттеуса.
— Да.
Понятно, почему мой друг невесел. Он сам не владел магией, а Эмми была целительницей. Зато у Эда еще год назад появились задатки к стихийной магии, и вот теперь Тиа. Что поделать, если ее настоящий отец был боевым магом. Но ведь тип магии — дело не наследственное. Тогда почему?
Искра исчезла, а Тиана уставилась на меня.
— Ничего себе! — Я изобразил полнейший восторг. — Но твой папа прав, никому больше не показывай. Люди будут тебе завидовать, а это нехорошо.
И не только завидовать… А использовать в своих целях, учитывая, как мало магов в Изельгарде.
— Я за последний год изучил о магии все, — сказал Эрвинг. — Но мало помогло. Хорошо, хоть Эмми знает, что с этим делать.
Да уж, история та еще. Но в комнату вошла Эмми, и Эрвинг замолчал, вроде мы разговаривали совсем о другом. Нас пригласили в столовую. Хорошо все-таки иногда почувствовать себя в кругу семьи! Дети наперебой рассказывали о своих маленьких, но очень важных для них достижениях и проблемах. Эд летом грохнулся с дерева и теперь с гордостью распинался, как мама два дня лечила его ногу. Тиана хвасталась, какие у нее куклы дома. Ники, и тот принялся рассказывать о своем щенке. Счастливая большая семья. То, чего у меня никогда не будет. И я был счастлив, что могу хоть изредка почувствовать себя где-то своим. Почувствовать, что мне рады.
Домой я вернулся за полночь. Пообещал Эрвингу написать, как доберусь в Литонию, а дети тут же взяли с меня слово, что привезу им подарки. Провожали меня всей семьей, и на сердце все еще было тепло. Впервые мне не хотелось уезжать из Изельгарда. Почему-то казалось не по себе, как перед предыдущей Изельгардско-Литонской войной, которая обернулась пленом. Но я не верил предчувствиям, потому что не был магом. Это просто возраст… Чем старше становишься, тем тяжелее прощаться с домом и тем меньше тянет куда-то за горизонт. Хотя какие мои годы?
Вещи были собраны. Я думал выехать поутру, но потом понял, что спать не хочется, поэтому приказал готовить коня. Пробило третий час ночи, когда выехал за ворота столицы. А впереди ожидало несколько недель пути — и Литония.
ГЛАВА 2
Бранда
В Литонии почти всегда то идет снег, то льет дождь. Сейчас небо тоже хмурилось, и я гадала, чего ожидать от ноября — дождя или сразу снегопада? Или того и другого? За семь лет привыкла, конечно, и начинало казаться, что иначе и быть не может. Только вот так — с серым хмурым небом и неласковой природой. А ведь когда-то было иначе. Сейчас Изельгард казался сном. Добрым старым сном из детства, когда нет обиды и злости и кажется, что тебя окружают только хорошие люди. Но детство быстро прошло и закончилось в тот день, когда я стала королевой Литонии.
С возрастом поняла — изначально к этому и шло. Осмонд понимал, что войска Изельгарда и Литонии неравны, и лишь поэтому Литония решилась выступить против нас. Понимал — и бросал в гущу боя человека, которого я любила. Мы оба надеялись на чудо: и брат, и я. Только цели у нас были разные. Мне хотелось стать женой Эрвинга Аттеуса, Осмонду — доказать непокорной Литонии, что Изельгард способен победить даже в неравном бою. Не доказал, и я стала заложницей короля Илверта. Год нашего брака вспоминался сумбурным страшным сном. Илверт ненавидел меня, и не скрывал этого. Все, чего он хотел, — чтобы родила как можно больше детей, поэтому позвал в свою постель, когда наш сын был совсем еще крошкой. Но я тоже не была глупой и пила отвары. Наследника король уже имел, на этом хватит.
А затем Изельгард все-таки победил. Ночами мне до сих пор снился Илверт. Его чуть удивленное лицо, когда всадила ему в грудь кинжал. Некрасиво изогнутые губы, пальцы, вцепившиеся в подлокотники трона. И капельки крови, постепенно окрашивающие одежду в торжественно алый. После таких снов всегда хотелось чего-то… Того, чего у меня никак не могло быть. Покоя. Слово горчило на губах, когда произносила его по-изельгардски. А вот по-литонски звучало очень даже неплохо. По-кой. Покатала на губах. Да, хорошо.
— Вы грустны, моя королева.
Ах, да, совсем забыла! Юный Мартин Фейн — мой очередной фаворит. Все достоинства Марти заключались в хорошенькой мордашке. А еще мне нравились его пушистые золотые волосы, но в постели с ним было скучно, и я уже подумывала, на кого другого сменить этого пустоголового мальчишку. Пустышка, шут, у которого внутри никогда не будет ничего больше нарядов и пиров. Тьфу.
— Погода не радует, — решила все-таки ответить.
— Может, я сумею развеять вашу тоску? Например, хотите, исполню балладу, которую написал для вас?
— Обойдусь.
Только баллады мне и не хватало. А вот Марти, похоже, оскорбился в лучших чувствах, потому что повесил нос.
— Ступай, я хочу побыть одна.
Еще мне тратить время на его угрюмую физиономию! И так настроение оставляло желать лучшего. Мартин поклонился и вышел из гостиной, а я снова вернулась к созерцанию дворцового парка. Ноябрь близился к концу. А с неба все-таки сорвались белые снежинки, больше похожие на крупу для кур.
— Мама!
Я вздрогнула и обернулась. Маленький Илверт проказливо шмыгнул в комнату и вцепился в мою юбку. Он был очень похож на мужа: некрасивый, нескладный ребенок, чернявый, с острым, хищным носом и живыми карими глазами.
— Смотри, что я тебе принес.
И Ил протянул мне большую шоколадную конфету в яркой обертке. Конфета подтаяла в детской ручонке и потеряла форму, но в глазах сына было столько радости и любопытства, что я взяла ее двумя пальцами.
— Где твои воспитатели? — спросила я сурово. Почему король бегает по дворцу без присмотра?
— Я от них сбежал! — гордо заявил мальчишка.
— А зачем?
— Хотел к тебе, — признался он. — А воспитатели не пускали. Сказали, ты занята государственными делами.
— Они были правы, Илверт. Не годится королю огорчать своих наставников и вести себя, как…
Как ребенок. Самый обычный ребенок, который слишком редко видит свою мать. Но я не могла переступить через себя и признать это.
— … как какой-то голодранец, — закончила фразу.
— Но мама…
— Где подобающее обращение? Ты совсем не слушаешь, о чем говорят воспитатели? Может, мне приказать их выпороть за то, что ты ходишь один?
— Не надо, ваше величество.
Ил опустил голову, а мое сердце кольнуло чувство вины. Он не виноват, что я ненавидела его отца. Не виноват, что стал королем ненавистной мне страны. Ил всего лишь мальчишка. Я слишком многого от него хочу.
По бледным щекам покатились слезинки — одна, еще одна.
— Это еще что такое! — Я уставилась на него. — Немедленно прекрати реветь.
— Я… Да я… Прости… те…
И залился слезами. Я вздохнула, отложила конфету и опустилась перед ним на колени, заставила себя обнять сына за плечи и привлекла к себе, погладила по жестким волосам.
— Ну что ты, глупый, — прошептала на ушко. — Так нельзя, милый. Ты еще на совете разревись.
— На совете не буду. — Сын уткнулся в шею мокрым носом. — Прости.
— Ничего. А теперь ступай, скоро начнутся занятия.
В двери постучали, и на пороге появились те, кого мы только что вспоминали, — воспитатели моего сына. Оба имели виноватый вид. Еще бы! Король Литонии бегает сам по дворцу. Мало ли кто может обидеть ребенка.