Королева Бедлама

— Да уж, мертв, как треска на сковородке, — ответил Феликс Садбери. — Погодите-ка, а разве не нужно сперва дождаться его жену и сына? Ну, прежде чем… делать все остальное?

— За ними уже послали, — сказал Лиллехорн. — Да и вряд ли кто-то захочет смотреть на мистера Деверика в его нынешнем виде, согласны? Я бы не захотел.

— А она, может, хочет.

— Пусть это решение примет Роберт, после того как… — Лиллехорн на секунду умолк, так как в этот миг Маккаггерса стошнило в пустое ведро, а затем продолжил: — Осмотрит тело.

— Кажется, я сейчас грохнусь в обморок, — вымолвил Кови. Колени его дрожали.

— Крепись! — Мэтью все еще держал его под руку.

Зед опустил льняную тряпку в ведро с водой и промокнул ею бледное, изнуренное лицо хозяина. Маккаггерс еще раз нюхнул бутылочку с неким стимулирующим средством.

Городу невероятно повезло — и в прямом, и в переносном смысле — иметь на службе человека с такой феноменальной памятью и такими обширными познаниями в анатомии и искусстве, как Эштон Маккаггерс. Вы могли побеседовать с ним в понедельник, а в субботу он без труда воспроизвел бы ваши слова — и вдобавок назвал бы точное время оного разговора. Юноша подавал большие надежды равно в искусстве и медицине, но лишь до того момента, когда приходилось иметь дело с кровью или мертвой плотью. Тогда он моментально разваливался на куски.

Впрочем, обширные его познания и прочие достоинства перевешивали означенные недостатки, по крайней мере на той службе, которую поручил ему город. И хотя врачом он не был (и никогда им не стал бы, покуда кровь не обратилась бы в ром, а плоть — в свежий коричный кекс), работу он выполнял исправно, сколько бы пустых ведер ему для этого ни требовалось.

Сегодня, прикинул Мэтью, потребуется ведра четыре.

Зед невозмутимо смотрел на хозяина в ожидании сигнала. Маккаггерс кивнул, и Зед принялся за дело: взял другую белую тряпку, окунул ее во второе ведро и начал стирать запекшуюся кровь с лица убитого. Мэтью наконец понял назначение ведерного трио: одно — для омовения покойника, второе для ободрения Маккаггерса, а третье… для иных нужд.

— Как я понимаю, причина смерти всем ясна? — спросил Маккаггерс главного констебля, вновь покрываясь испариной.

— Ему перерезали горло. Согласны? — Лиллехорн вопросительно посмотрел на свидетелей.

— Да, перерезали горло, — прохрипел Диппен Нэк, а остальные либо кивнули, либо выразили согласие вслух.

— Принято к сведению, — молвил Маккаггерс. Увидев, как тряпка Зеда темнеет от крови, он вздрогнул и вновь склонился над ведром для иных нужд.

— А вот этот хотел обчистить его карманы, сэр! — Нэк ткнул Мэтью дубинкой в шею. — Мы его застали прямо на месте преступления!

— Я же сказал, личные вещи убитого мне передал священник. Они с доктором Вандерброкеном осматривали тело, когда я подоспел.

— И где же в таком случае преподобный Уэйд и врач? — Лиллехорн поднял густые черные брови. — Кто-нибудь их видел?

— Я и впрямь кого-то видел возле тела, — заметил Садбери. — Вернее, двоих.

— Это были священник и врач?

— Я в темноте не разглядел. А потом сразу такая толпа набежала, что уже ничего было не разобрать.

— Корбетт! — Лиллехорн пробуравил Мэтью взглядом. — Почему они не остались на месте преступления? Вам не кажется это странным? Зачем столь почтенным господам… ну, скажем, растворяться в толпе?

— Это вы у них спросите. Возможно, они торопились по какому-то неотложному делу.

— Что может быть неотложнее, чем убитый Пеннфорд Деверик? Хотел бы я знать! — Лиллехорн взял из рук Мэтью кошелек и золотые часы.

— Позволите заметить, что это было не ограбление? — спросил Мэтью.

— Позволяю. Вполне вероятно, что это было прерванное ограбление. Кови!

Филип Кови едва не выскочил из башмаков:

— Да, сэр?

— Вы говорите, что были пьяны и едва не споткнулись о тело, верно?

— Верно, сэр.

— Из какого трактира вы шли?

— Из… э-э… как бишь… простите, сэр, нервы разыгрались. Я шел из… э-э… «Золотого компаса», да! Нет, постойте… из «Улыбчивого кота». Да, сэр, из «Кота».

— «Улыбчивый кот» находится на Бридж-стрит. Вы живете на Милл-стрит, не так ли? Почему же вы прошли мимо Милл-стрит и двигались по Смит-стрит в противоположном от дома направлении?

— Не знаю, сэр. Может, решил заскочить в другой трактир…

— Между Бридж-стрит и тем местом, где вы якобы наткнулись на тело, множество трактиров. Почему вы не зашли в один из них?

— А!.. ну…

— Как лежало тело? — вдруг спросил Маккаггерс.


— Как лежало, сэр? Ну… на спине, сэр. Я едва на него не наступил.

— Почему у вас руки перепачканы кровью?

— Я пытался его разбудить, сэр. — Дальше Кови забормотал торопливо, как в горячке: — Я ж решил, что это… ну, просто пьяный валяется… упал да заснул! Вот я и решил разбудить… подсобить человеку-то! Схватил его за рубашку… а потом увидел, что к чему.

Маккаггерс на минутку отвлекся от разговора: сунул руку в ведро с чистой водой и охладил лоб.

— Вы обыскали этого человека, Гарднер? Ножа при нем не было?

— Обыскал, ножа нет. Но он мог его и выбросить.

— Что-нибудь еще нашли?

— Пару мелких монет… — Лиллехорн нахмурился. — А что, собственно, я должен был найти?

Маккаггерс, видно, ощутил очередной позыв, спешно наклонился над ведром и содрогнулся всем телом, однако отведать свой ужин во второй раз ему больше не пришлось.

— К примеру, перчатки, которые помогали ему орудовать скользким от крови ножом, — наконец выдавил Маккаггерс. — Ножны. Какой-нибудь предмет, принадлежавший жертве. Мотив. Словом, этот юноша мистера Деверика не убивал. Равно как не убивал он и доктора Годвина.

— Доктора Годвина? При чем тут…

— Полно, к чему эти экивоки. Совершенно ясно, что Годвина убил тот же самый человек.

Последовало долгое молчание. Лиллехорн наблюдал за работой Зеда: тот отирал кровь, споласкивал тряпку в ведре, отжимал ее и вновь прикладывал к ранам. Таким образом он почти полностью очистил лицо мистера Деверика.

Наконец Лиллехорн глухо произнес:

— Все по домам.

Диппен Нэк первым рванул к лестнице, следом за ним — Кови. Мэтью двинулся было за мистером Садбери, Ефремом и мистером Аулзом, но Лиллехорн бросил им вслед:

— Все, кроме секретаришки.

Мэтью замер. Не к добру это…

— Простите? Простите, можно я спущусь?

Все сразу узнали голос. Главный констебль поморщился. В дверях на вершине лестницы появился Мармадьюк Григсби с деловито закатанными рукавами.

— Вас здесь не ждали, мистер Григсби. Ступайте домой.

— Прошу прощения, сэр, но на улице такие толпы бродят — я лишь вызвался проводить сюда миссис Деверик и Роберта! Им можно войти?

— Только юноше… Велите ему спускаться, а миссис Деверик пусть…

— Главный констебль желает сперва говорить с вашим сыном, мадам, — донесся голос Григсби.

Юный Роберт — бледный и ошарашенный, с заспанным лицом и растрепанными каштановыми кудрями — ужасающе медленно пошел вниз по лестнице. Григсби, как верный пес, держался рядом.

— Закройте дверь! — рявкнул на него Лиллехорн. — С той стороны!

— Да-да, сэр, простите, виноват! — Григсби громко хлопнул дверью — впрочем, сам при этом остался в покойницкой и с чрезвычайно решительным видом пошел вниз по лестнице.

Зед к тому времени взялся уже за рану на горле. Маккаггерс, которого до сих пор то и дело одолевала трясучка, сумел взять себя в руки и черным мелком набрасывал на бумаге очертания тела, лежащего на секционном столе.

Роберт Деверик в темно-синем плаще с золотыми пуговицами поверх голубой ночной сорочки остановился у подножия лестницы. Глаза его бегали между Лиллехорном и столом, губы двигались, однако с них не слетало ни звука.

— Вашего отца этой ночью убили на Смит-стрит, — тихо, но властно проговорил Лиллехорн. — Случилось это… — он открыл часы, так как пришел к тому же заключению, что и Мэтью, — где-то между десятью и половиной одиннадцатого. Известно ли вам, где он сегодня был?

— Отец… — Голос Роберта дрогнул. Глаза его блестели, но от слез или нет — сказать было трудно. — Отец… кто мог убить моего отца?!.

— Прошу вас, ответьте, где он был?

Молодой человек молча глазел на труп, не в силах, видимо, осознать, что такое изуверство вообще может быть совершено над человеческой плотью. Мэтью подивился переменам, постигшим Пенна Деверика в считаные часы: еще днем он был полон жизни, надменен и горделив, а теперь лежал на секционном столе, бесчувственный и холодный, что глина под ногами. Роберт из последних сил пытался совладать с собой: на горле у него вздувались вены, дергался желвак на подбородке, глаза сузились и наполнились слезами. Мэтью знал, что в Лондоне у него старший брат и две сестры. Деверик-старший и там имел маклерскую контору, дела которой перешли теперь в руки Робертова брата.

— Ходил по трактирам, — наконец выдавил юноша; Григсби проскользнул мимо, не обращая внимания на полный неприкрытого презрения взгляд Лиллехорна, и подобрался к трупу. — Он ушел еще до восьми… Хотел обойти трактиры.

— С какой целью?

— Слова лорда Корнбери… про то, что трактиры следует закрывать пораньше… вывели его из себя… он решил бороться с губернатором. Составить петицию, и чтобы все трактирщики ее подписали…

Роберт умолк: горло его отца — одна сплошная, ужасная рана — было теперь ярко освещено, и Маккаггерс, потный и трясущийся, поднес к порезу штангенциркуль. Мэтью заметил в его глазах безумный отсвет ужаса, каковой не должен испытывать ни один человек.

— Продолжайте, пожалуйста, — сказал Лиллехорн.