Королева ангелов

Выглядит угнетающе, сказала Кэрол. Мы застряли в жутком месте.

Лучше, чем то, где мы были до того.

Кэрол шагнула ближе к нему. Она сдерживала страх и отвращение, но с трудом. Ее эмоции витали вокруг нее, едкие и кислые, как горький туман. Мартин не вполне понимал, что он чувствовал сам. Профессиональный интерес к происходящему смешивался со страхом. Кэрол почувствовала исходящее от него и дернула его за нос.

Осторожнее, сказала она. Не позволяй этому поглотить тебя.

Где мы? – спросил он. В том же городе, но в другом месте?

У меня такое же чувство. Обстановка другая. Может быть, оно покажет нам что-то другое – действительно покажет, на что способно.

Оно не должно знать, что мы здесь. Оно не должно понимать, кто мы.

Оно знает, что мы здесь. Ему не нравится, что мы здесь, и оно собирается показать нам что-то – выразить себя.

При этом я не вполне понимаю, что мы имеем в виду, говоря «оно», пожаловался Мартин.

Нечто, наделенное здесь властью, сказала Кэрол. Возможно, представитель основной структуры личности – или что-то еще… Модель полковника сэра, о котором ты упоминал снаружи. Напавшее на меня было серьезнее, чем обрывок кошмара.

Возможно, мы настроились на что-то, основанное на детских воспоминаниях Голдсмита, сказал Мартин. Я по-прежнему хочу найти кого-нибудь, с кем мы сможем поговорить, – какого-либо представителя. Удивительно, что мы не обнаружили признаков основной структуры личности. Где она?

Мы недавно уже пытались найти какого-нибудь ее представителя. Ты уверен, что стоит пробовать еще раз?

Я не знаю, что еще сделать, сказал Мартин. Признание на миг ошеломило его самого. Я не знаю, как мы со всем этим соотносимся… снаружи мы или внутри, игроки или наблюдатели. Но я ощущаю неловкость и беззащитность, когда просто стою здесь и разговариваю…

Тогда давай создадим проводника. Используем всю нашу силу. Надо сделать несколько конструктивных предположений.

Не вполне понимаю, о чем ты, сказал Мартин.

Давай договоримся о его внешнем виде и вызовем из-под земли. Проводника.

Он повернулся и посмотрел на тени, по-прежнему двигавшиеся потоками мимо них, как темная река обтекает скалы. Я не вполне понимаю, что еще мы можем потерять…

Кэрол вздрогнула. Если я ничего не сделаю, то потеряю все это.

Нужно выбрать что-то вероятное. Что-то, соответствующее этой среде.

Он указал на обветшалый фасад магазина с покосившейся вывеской над забрызганными грязью окнами. Буквы на вывеске не имели никакого смысла, но их форма и расцветка предполагали что-то латиноамериканское или, возможно, карибское. Они осторожно вошли в поток теневых фигур и приблизились к окнам, вглядываясь в то, что за ними.

Скажи, что видишь, сказал Мартин.

Стеклянные банки с пряностями. Свечи. Травы. Старые журналы. Предметы культа.

Мартин видел нечто весьма похожее. Особенно его внимание привлекла рамка из пластика и фольги на исполненном яркими красками портрете женщины, укрытой шалью. Иконографичность портрета наводила на мысль о Деве Марии, но на картине была изображена черная женщина с поразительно большими белыми глазами и обнаженной пышной грудью. С двух сторон у ее груди удерживались два мальчика, оба черные с рыжими волосами. На красной ткани перед иконой лежали скрученные корни. Один из корней был разрезан, и из него сочилась молочная жидкость.

Ты ее тоже видишь? – спросила Кэрол.

Вижу. Снова близнецы. На этот раз оба черные.

Она похожа на женщину в том сне… как ее звали? Хейзел?

Эрзули.

Давай окликнем ее.

Нет, уверенно заявил Мартин. Она не второстепенный игрок. Нам совершенно незачем иметь дело с такой сильной фигурой. В качестве простого проводника – нет.

Она говорила с нами, рассказывала, что случилось, упорствовала Кэрол, озадаченная его возражениями.

Здесь завязан какой-то узел. Некая связь с мужским образом, напавшим на тебя. Поэтому давай пока поработаем с более простыми образами.

Думаешь, Голдсмит был привязан к матери? – спросила Кэрол. Ее легкомысленность и неисчезающий страх Мартин воспринимал как странное и злящее сочетание.

Пока не делаю никаких выводов.

Он в окне внимательнее осмотрел предметы. Они, похоже, предназначались для ритуальных целей; дешевые пластмассовые рога, разрисованные змеями и рыбами, бумажные зонтики с гримасничающими рожами, начерченными неровными красными линиями, сушеная рыба с усохшими глазами, банки с маринованными змеями и лягушками.

Давай зайдем, сказал Мартин.

Зачем?

Предчувствие.


Она неохотно последовала за ним за порог, в магазин. Над головой звякнул колокольчик, и интерьер вдруг обрел уверенную основательность, неотличимую от реальности. Эффект был потрясающим; Мартин ощутил запах трав и цветов, размещенных рядами на полках. Почувствовал под башмаками песчинки и опилки на старом деревянном полу.

За прилавком стояла морщинистая старуха, не Эрзули, и сыпала коричневый порошок в белую эмалированную миску на весах.

– Чем могу помочь? – спросила она; голос был чистым, а слова внятными. Лицо у нее было морщинистым и блестящим, как кожа высушенной лягушки. В пожелтевших глазах цвета слоновой кости светилось веселье.

– Мы заблудились, – сказал Мартин. – Нам нужно найти кого-нибудь, облеченного властью.

– Я управляю этим магазином, – сказала женщина, широко улыбнувшись и указывая легкими взмахами рук на полки. – Меня зовут мадам Роуч. Чем могу быть полезна?

Кэрол шагнула к ней. Женщина пристально посмотрела на нее.

– Бедняжка, – сказала она, и улыбка на ее лице сменилась сочувствием. – Совсем недавно у тебя были крупные неприятности, да? Что случилось, моя дорогая? – Женщина подняла секцию прилавка, освобождая проход, и вышла из-за него, качая головой и цокая языком. – На тебя напали, – сказала она. Затем коснулась псевдокостюма Кэрол. Костюм исчез, Кэрол осталась в появившемся на ней чуть раньше белом платье. Спереди на платье алели пятна крови. – На тебя напало нечто дикое. – Она повернулась к Мартину: – Ты привел сюда эту несчастную девушку. Почему ты ее не защитил?

Мартин не нашелся, что ответить.

– Мы угодили в кошмар, – сказала Кэрол голосом маленькой девочки. – Никто из нас не мог ничего сделать.

– Если вы не знаете здешних мест, то зачем вообще пришли сюда, – сказала старуха с глубоким неодобрением. – Район испортился. Раньше здесь было чудесно. Люди то и дело заглядывали за покупками. Теперь остался только поток рабочих из пригорода, которые утром спешат в центр, на работу, а к ночи умирают, им нечего тратить и не нужна мадам Роуч. Зачем вы здесь?

– Мы ищем кого-нибудь, облеченного властью, – повторил Мартин.

– Может, я смогу помочь?

– Не знаю.

– Во всяком случае, я готова ответить на ваши вопросы. – Она хихикнула, подмигнув Кэрол. – Он действительно что-то понимает? – спросила она ее как бы по секрету, прикрыв рот ладонью.

– Возможно, нет, – сказала Кэрол все еще девчоночьим голосом.

– Пойдем со мной в заднюю часть магазина, я приведу тебя в порядок, – сказала старуха. – А вы, молодой человек, можете просто осмотреться. Все, что вам нужно, вы найдете на полках. Но ни в коем случае не открывайте эту банку на столе.

Мартин повернулся и на низком крепком деревянном столе перед прилавком увидел большую стеклянную банку. В банке в зеленоватой мутной жидкости плавал труп с морщинистой кожей цвета зеленой оливки. Слепые глаза смотрели на Мартина обвиняюще. Он подошел поближе, присмотреться, не похож ли труп на Эмануэля Голдсмита или на Сэра, мужчину из сна; но нет, тот выглядел совсем иначе, даже если принять во внимание, что его нос и щека целую вечность прижимались к гладкой внутренней поверхности банки.

Труп был лысым и щекастым, с широким лицом.

Он подмигнул Мартину и слегка пошевелился; банка вздрогнула. Мартин попятился.

Старуха обняла Кэрол за плечи и повела через проем в прилавке в глубину магазина.

– Не забывайте, что я сказала, – напомнила она.

Мартин отвернулся от банки и внимательно оглядел плотно заставленные полки. Как он и предполагал, содержимое полок не было постоянным; оно менялось, если он отворачивался или отводил взгляд. Но стоило сосредоточить внимание на различных банках, баночках и прочих предметах, и те казались такими же реальными, как в настоящей жизни, а возможно, и более.

Он наклонился, чтобы осмотреть нижнюю полку, заставленную глиняными кувшинами, завернутыми в ткань и запечатанными воском. За кувшинами были сложены черепа. Они казались вполне убедительными и реальными, но ни у одного из них не было того добродушного оскала, что свойственен человеческим черепам. Все они казались безутешными.

Плененный таким повторением темы – грустные черепа, – он потянулся, чтобы взять один из них и рассмотреть поближе. Однако от его прикосновения череп распался в пыль.

На левой стене магазина на черной проволоке висели деревянные барабаны всевозможных размеров. Самый большой был с Мартина. Он стоял рядом с этим барабаном, изучая украшавшие его по краю резные фигурки. И снова эти фигурки изменились, едва он отвернулся. Тем не менее в целом общая тема сохранилась – улицы города, заполненные машинами и схематичными человечками, в обрамлении примитивных блеклых цветов, усаженных крупными, ярко окрашенными насекомыми.

Он постучал одним пальцем по тугой коже барабана. Барабан сказал:

– Тот, кого ты ищешь, ушел.

Мартин отдернул руку и отшатнулся. Собрав все мужество, он снова приблизился к барабану и слегка постучал по нему.

– Нет солнца на этой земле. Он ушел.

Старушечий голос за спиной произнес:

– Ассотор – очень могущественный барабан. Не балуйтесь с ним. Он вызывает духов, и те злятся на вас, если у вас нет важного дела.

– У меня есть важное дело, – сказал Мартин. Из-за занавески вышла Кэрол в пестром кафтане. Длинные светлые волосы рассыпались по ее плечам, и она улыбнулась ему, но он больше не ощущал ее эмоций.

– Невежественный человек приходит сюда с важным делом, – сказала старуха. – Это предвещает опасность.

Мартин снова легонько постучал по барабану.

– Иди с мадам Роуч, – сказал тот.

Старушка засмеялась, запрокинув голову.

– Вы пойдете со мной. Теперь я лошадь.

Кэрол подошла к Мартину и вместе с ним стала смотреть, как старуха накидывает на плечи белый халат и ленты. Она высыпала себе на волосы содержимое нескольких баночек и стала втирать – воздух наполнился запахом аммиака, едких трав и раскаленного металла, – а затем пастой из тарелки на прилавке нарисовала себе на лбу черное колесо. После этого она пристально посмотрела на Мартина. Ее голос изменился, стал низким мужским рыком.