Король воронов

Ронан обходил по кругу нечто лежавшее в выгоревшей траве между погибшими деревьями; приблизившись, Адам увидел, что это труп. Трудно было сказать, как он выглядел изначально. У него, видимо, была белая как мел кожа, но теперь ее покрывали глубокие раны, края которых завернулись и порозовели. Клубок внутренностей лежал под грязно-серым крылом, подцепленный окровавленным когтем. Сквозь разные части всего этого росли грибы, в которых ощущалось что-то до жути неправильное; на них было трудно смотреть.

– Нет, – сказал Ронан. – Нет, нет. Ах ты черт.

– Что это? – спросил Адам.

Рука Ронана зависла над двумя приоткрытыми клювами, расположенными бок о бок – оба были окаймлены чем-то черным и фиолетово-красным, о чем Адам не хотел излишне задумываться.

– Мой ночной ужас. Боже. Блин.

– Что он тут делает?

– Не знаю. Его волнует то, что волнует меня, – сказал Ронан.

Он посмотрел на Адама.

– Это кошмар или реальность?

Адам удержал его взгляд. Вот к чему они пришли: кошмары стали реальностью. Не было никакой разницы между волшебным и реальным, когда они вместе стояли в Кабесуотере.

– Кто это творит? – спросил Ронан. – Я не слышу деревья. Всё молчит.

Адам удержал его взгляд. Он не хотел вслух произносить слово «демон».

Ронан сказал:

– Надо проснуться. Давай? Не хочу притащить что-нибудь из этого с собой. А я не могу удержать мысли… не могу…

– Да, – перебил Адам. Он тоже не мог. – Нам надо поговорить с остальными. Давай…

– Керау!

Тонкий крик Девочки-Сироты немедленно привлек внимание Ронана; тот вытянул шею, чтобы разглядеть ее среди темных ветвей и водоемов.

– Оставь ее, – велел Адам. – Она с нами в реале.

Но Ронан медлил.

– Керау! – вновь прокричала она, и на сей раз Адам услышал в ее голосе боль.

Он звучал тихо, по-детски, жалобно, и буквально всё в нем было запрограммировано, чтобы вызвать отклик.

– Керау, succurro!

Ронан понятия не имел, была ли это Девочка-Сирота, которая сидела с ними в Амбарах, или двойник, или чудовищная дьявольская птица с ее голосом. Но ему было плевать. Он сорвался с места. Адам бросился за ним. Всё, мимо чего он пробегал, выглядело жутко: заросли ив, провалившихся друг в друга, птица, поющая песню задом наперед, облачко черных насекомых, копошившееся над маленьким трупиком кролика.

Этот голос не принадлежал чудовищной дьявольской птице. Это действительно была Девочка-Сирота, ну, или нечто похожее на нее. Она стояла на коленях среди сухой травы. Девочка не плакала, но разрыдалась, как только увидела Ронана. Когда он, запыхавшись, потянулся к ней, она умоляюще простерла к нему руки. Адам решил, что она не двойник – он увидел на малютке свои часы со следами зубов на ремешке; и, во всяком случае, ослабевшему Кабесуотеру недостало бы сил, чтобы породить неискаженную версию Девочки-Сироты.

– Succurro, succurro! – всхлипывала она. – Помогите, помогите…

Руки, которые она протягивала к Ронану, были до локтей забрызганы кровью.

Ронан с разбега упал на колени, обнял ее, и Адаму почему-то стало больно, когда он увидел, с какой яростной страстью тот прижимает к себе это маленькое странное создание из мира грез и как Девочка-Сирота утыкается лицом ему в плечо. Ронан встал, держа ее на руках – очень крепко, – и Адам услышал, как он сказал:

– Ты поступила правильно, всё будет хорошо, мы просыпаемся.

А потом Адам увидел ЭТО. Он увидел это раньше Ронана, потому что Ронан еще не успел посмотреть за спину Девочке-Сироте. «Нет, нет». Девочка-Сирота остановилась здесь не потому, что не смогла бежать дальше. Она упала здесь, потому что только досюда сумела дотащить труп. «Труп» – это еще мягко сказано. К самому большому куску прилипли длинные пряди волос, остальное тянулось в длину, как нитка кошмарных бусин. Вот почему руки Девочки-Сироты были покрыты кровью. Она тщетно пыталась кого-то спасти.

– Ронан, – предупредил Адам, ощутив прилив ужаса.

Услышав его голос, Ронан обернулся.

Несколько секунд он смотрел на Адама, и Адам жалел, что не может остановить мгновенье. «Просто проснись», – подумал он, хотя знал, что Ронан этого не сделает.

Ронан опустил взгляд.

– Мама?





45





Взависимости от того, с чего начать, речь в этой истории шла о Сером Человеке.

Серый Человек любил королей.

Ему нравились официальные короли, которые имели титул, корону и всё такое, но также и неофициальные, которые правили, вели за собой и распоряжались, не имея ни благородной крови, ни нормального трона. Ему нравились короли, которые жили в прошлом и которые жили в будущем. Короли, которые стали легендой только после смерти. Короли, которые стали легендой при жизни. Короли, которые стали легендой, хотя вообще не жили. Особенно он любил королей, которые использовали свою власть ради знаний и мира, а не ради статуса и богатства; которые прибегали к насилию только для того, чтобы создать государство, которому не придется жить насилием. Альфред – правитель, которого Серый Человек буквально боготворил, – воплощал всё это. Он победил вечно ссорившихся корольков англосаксонской Британии и объединил страну. Как искренне Серый Человек обожал таких, как Альфред, несмотря на то что сам стал наемным убийцей, а не королем.

Странно, но он не мог в точности припомнить момент этого решения.

Он помнил свою научную жизнь в качестве бостонского историка: лекции, статьи, мероприятия, архивы. Короли и воители, честь и вергельд. Но остальное было трудно сложить воедино. Трудно разобраться, что было подлинным воспоминанием, а что просто сном. В те времена один серый день просто переходил в другой, и он не исключал, что потерял в этом разъедающем тумане целые недели, месяцы или годы. Где-то там кто-то произнес слово «наемник», и где-то там кто-то отказался от собственной личности и стал Серым Человеком.

– Что мы рассчитываем здесь найти? – спросила Мора.

Они вместе сидели в машине и ехали в сторону Сингерс-Фоллз. Присутствие лишь двух третей Ломоньера в магазине не давало Серому Человеку покоя с тех пор, как он с ними расстался, и почти всю ночь он провел в усердных поисках третьего, наименее приятного брата. И теперь, хотя они потеряли из виду его взятую напрокат машину, они продолжали двигаться в направлении Амбаров.

– Мы надеемся не найти ничего, – ответил Серый Человек. – Но при этом предполагаем обнаружить Ломоньера, который роется в шкафах Ниалла Линча.

Та часть Серого Человека, которая раньше была наемным убийцей, не пришла в восторг, когда Мора настояла на том, чтобы поехать с ним; та часть Серого Человека, которая была в нее влюблена, испытала глубокое удовлетворение.

– И Ронан по-прежнему не отвечает, – сказала Мора, глядя на экран мобильника.

Блу сказала им утром, что Ронан Линч и Адам Пэрриш чем-то занимались в Амбарах.

– Возможно, он просто не отвечает на звонки с моего номера, – заметил Серый Человек.

Или, возможно, Ронан погиб. Ломоньер, загнанный в угол, резко переставал быть любезным.

– Возможно, – нахмурившись, эхом отозвалась Мора.

Амбары выглядели так же идиллично, как всегда, и на парковке стояли только две машины – «БМВ» Линча и трехцветный драндулет Пэрриша. Машины Ломоньера нигде не было видно, однако это не значило, что он не оставил ее где-то поблизости и не пробрался в дом.

– Не проси меня остаться в машине, – предупредила Мора.

– Мне бы и в голову не пришло, – сказал Серый Человек и осторожно открыл дверцу, чтобы не стукнуть ее о сливу, на которой по-прежнему росли плоды, почти не скрытые листвой. – Припаркованная машина – очень небезопасное место.

Он достал пистолет, Мора сунула телефон в задний карман, и они подошли к задней двери. Та оказалась не заперта. Понадобилось совсем немного времени, чтобы обнаружить Адама и Ронана в гостиной.

Они не умерли.

Но не были и вполне живы. Ронан Линч, ни на что не реагируя, лежал на потертой кожаной кушетке, Адам Пэрриш распростерся у камина. Маленькая девочка сидела очень прямо над собачьей миской и не моргала. У нее были копытца. Никто из находившихся в комнате не откликнулся на голос Моры.

Серый Человек почувствовал странное умиление при виде этих троих в таком состоянии. В этом заключалось некоторое противоречие, учитывая, что он убил отца Ронана. Но именно потому что он убил Ниалла, Серый Человек чувствовал в глубинах своего сердца ответственность и вину. Он теперь жил сам по себе, но, будучи чужим орудием, оставил Ронана и Амбары без защитника.

– Это магия или яд? – спросил он у Моры. – Ломоньер любит яды.

Мора нагнулась над гадальной миской и живо отдернулась.

– Полагаю, магия. Впрочем, я слабо разбираюсь в той магии, с которой они балуются.

– Может, встряхнуть их? – предложил Серый Человек.

– Адам. Адам, возвращайся, – Мора коснулась лица юноши. – Я не хочу будить Ронана на тот случай, если он удерживает душу Адама поблизости. Наверное… я войду туда и приведу Адама. Держи меня за руку. И не позволяй мне провести там дольше, чем… я не знаю… чем полторы минуты.

– Это опасно?

– Именно так погибла Персефона. Тело не может жить, если душа слишком далеко. Я не собираюсь там бродить. Если его нет поблизости, я вернусь.

Серый Человек верил, что Мора знала свои возможности, и полагал, что она доверяла ему. Он положил пистолет на пол у ног – вне досягаемости девочки, если это была девочка – и взял Мору за руку.

Она заглянула в гадальную миску, и, как только глаза у нее потускнели, он принялся считать. Один, два, три…

Адам ахнул и дернулся. Он взмахнул одной рукой, ища опору, которой не было; ногти заскребли по штукатурке, оставляя чуть заметные следы. Его взгляд с заметным усилием переполз на Серого Человека.

– Разбудите Ронана, – с трудом проговорил он. – Не позволяйте ему оставаться там одному!

Девочка с копытцами вскочила с места – очень ловко. (Возможно, подумал Серый Человек – она вообще не гадала и сидела неподвижно, только чтобы ввести в заблуждение Мору и Серого Человека, когда те вошли; вариант неприятный, но вполне убедительный.) Девочка обвила руками лежавшего Ронана и начала хлопотать над ним, растирая ему щеки, стуча по груди и непрерывно болтая на каком-то языке, который отдаленно напоминал латынь.

Потом случилось нечто странное. В принципе Серый Человек понимал, что происходит, но видеть это своими собственными глазами – совсем другое дело.

Ронан Линч кое-что принес с собой из своего сна.

В данном случае – кровь.