Корейский вариант

– Традиции знаешь, – усмехнулся тот. – Заходи.

Оббежав соседние номера, тот вызвал ещё парней. Посмотрев, сколько набилось народу – двенадцать было, включая того майора, что меня экзаменовал, – я достал из сидора вторую бутылку водки, одной точно не хватит. «Столичная», дорого стоит. Помимо советской водки, достал местную. Национальный напиток, соджу называется, крепость как у нормальной водки, правда была всего одна бутылка. На пробу купил. Потом достал буханку чёрного хлеба, один из парней сразу стал нарезать, и шмат солёного сала, что вызвало одобрительные восклицания, духовитый тот был, с чесноком, пару головок чеснока и луковиц встретили не менее восторженно. В общем, быстро соорудили стол и разлили по первой, я тоже держал стакан в руке, хапнули первый тост – за тех, кто не с нами.

Чтобы разрядить обстановку, я сказал:

– Свежий анекдот. В полку рассказали, прежде чем я уехал. – Все замолчали и прислушались, так что я продолжил: – Значит, так… Поймали чукчу за кражу золота. Милиционер допрашивает, а переводчик переводит. «Куда спрятал золото?» – спрашивает милиционер. «Он говорит, не брал», – отвечает переводчик. «Скажи ему, – говорит милиционер, – если сейчас же не скажет, то прикажу его расстрелять». «Он говорит, не скажешь, где золото, стрелять тебя немножко будет», – сообщил приводчик чукче. «Под ярангой в кувшине зарыл», – признался вор. «Он говорит, – переводит приводчик, – стреляй! Все равно не скажу».

Это действительно разрядило обстановку, и дальше стало веселее, окно открыли, потому как многие закурили и было не продохнуть. Двух бутылок всё же было мало, кто-то принёс канистру с местным мутным пойлом, и продолжилось веселье. Ох и оторвался я, за все двадцать пять лет, а ведь обещал ни капли в рот после того, как супругу свою схоронил, но сейчас можно, даже нужно. Только сегодня, больше не буду, потому как я считаю, алкоголь для лётчика – смерть, для истребителей тем более. А посидели действительно хорошо. Вон, те из парней, что уже давненько тут, всё выспрашивали у меня, где я такую шикарную закуску достал, и сильно изумлялись, когда узнавали, что на местном рынке. Надо правильно формировать в словах свои желания, а как они спросить могут, если по-корейски ни в зуб ногой? Надо переводчиков брать. Потом мы песни попели, помню, корейские парни заглянули, из летчиков и офицеров. Помню, я громче всех горланил песню «Три танкиста», приобняв сидевших рядом парней, покачиваясь с ними в такт с боку на бок, особенно по несколько раз выводил, как решили узкоглазые перейти границу у реки. На этом всё, больше ничего не помню, всё же организм у Муна был для алкоголя слабоват, перепили меня.



– Мун, – почувствовал я, как меня трясут. – Мун, вставай.

Говорили на русском, кто-то из парней, с которыми я вчера отмечал мою службу и новоселье.

– О-о-о, – застонал я и, держась за голову, сел. – Кажется, у меня началась птичья болезнь.

– Это что за болезнь такая? – удивился тот.

– Перепил называется.

Заржав, тот предложил мне подлечиться. Я взял протянутый стакан, на донышке которого действительно колыхалась мутная жидкость, это самогон был, парни гнали, и, передёрнувшись, но зная, что это действительно лекарство, одним глотком закинул в себя живительную жидкость. Лежал я на полу, по бокам ещё двое похрапывали, слева дежурный полка, помнится он говорил, что сменился, слева Антоха, из советников. Ага, это мы в соседнем номере, кровати заняты были, так нас на полу расположили и одеялом накрыли, понятно.

– Ты вчера просил поднять, мол, в девять утра нужно в штабе полка быть, – пояснил мне Сергей, так звали хозяина этой комнаты, которую он делил ещё с кем-то, уж не помню с кем.

– Точно. И ведь обещал, что больше пить не буду, для лётчика спиртное смерть, но традиция, куда деваться, – проворчал я и, вернув стакан, осторожно встал, голова уже не так шумела и колокола били потише.

– Спиртное смерть, это да. Так у тебя же нет запланированных вылетов сегодня?

– Это точно, нет, инструкции изучать буду, сдавать, да остальное. С лётчиками полка поговорить, с замполка по лётной части пообщаться. Он теперь мой прямой командир получается.

– Твой командир в соседней комнате спит, не смог уйти на своих, пришлось тут положить, так что общение ваше на сегодня откладывается. Вряд ли отойдёт. А вообще ты молодец, совместная пьянка сближает, а то мы сами, они сами, хоть нормально общаться стали, вчера было видно. А по поводу пить не пить, ты из корейцев последним лёг, ещё песни орал, говорил, что шикарную песню про лётчиков-истребителей знаешь. Только спеть не успел, уснул. Правду сказал или нет? Мы вчера полночи спорили по этому поводу.

– Есть песни, даже несколько. Один парень написал, Вова Высоцкий, москвич. В следующий раз спою, только, чур, если и буду пить, то чисто символически.

– Хм, там посмотрим.

– Ну хватит бухтеть над ухом. Хотите поговорить, идите наружу, – недовольно проворчал Антон и завозился, переворачиваясь на бок.

– Да, действительно, пора.

Покинув комнату, я забрал велосипед, он тут стоял, рядом с казармой охраны. Пустой вещмешок был прицеплен к багажнику. Заехал в штаб, стараясь не попадаться на глаза офицерам, через помощника дежурного передал, что у меня проблемы с жильём возникли, займусь ими. Но после обеда буду как штык и всё сделаю. Тот понимающе усмехнулся, принюхавшись, но пообещал прикрыть, так что я рванул домой, а теперь это съёмное жилище можно смело на два месяца называть домом, и думаю, до начала войны, если полк не сменит место дислокации, я так и буду там жить, понравился мне тот пристрой.

Добравшись до места, не снимая запачканный, в пятнах комбинезон, я напился чая и стал делать зарядку во дворе, места хватало. Сначала туго шло, а потом нормально, разошёлся, только пил много, но и потел изрядно. Следом на отработку ударов перешёл. К обеду сварил рисовую похлёбку с тушёнкой, плотно поел, а потом снова за тренировки. Хорошо пропотел, но пришёл в себя. Помывшись, налил воды из крана в тазик и омылся губкой, я её на рынке купил с куском мыла. Надев свежий запасной комбинезон на голое тело, грязное нательное бельё и такой же грязный основной комбинезон бросил отмачиваться в тазике и, забрав велосипед, покатил на работу, теперь я был в полном порядке. Обувь ту же оставил, сандалии, жарко.

В штабе полка моему появлению удивились, свежий, с румянцем на щеке, но показали, где что, и я засел за инструкции. Я же говорю, всё советского образца, всё знакомо. Кроме них были методички по знакам различия и званиям, как южан, так и северян. Я это тоже мог изучить, но не обязательно. А я изучил, запоминая. Заместитель командира полка по лётной части так и не появился, я сдал нормативы по инструкциям одному из офицеров, а потом прошёл инструктаж у начштаба по технике безопасности, и тот поставил отметку в личном деле. В принципе за два часа я всё сделал, а распоряжений насчёт меня не было, я уточнил у дежурного, поэтому направился в сторону трех ангаров. Там, распахнув их нараспашку, чтобы ветерок духоту разгонял, работали техники с несколькими истребителями. Кстати, один из них был японским, старая модель «Тип-3». Ещё один был в процессе сборки. Это я про ангар. Пообщавшись с техниками, познакомился, это нужно, даже обязательно, всё же жизнь лётчика зависит от того, как техники будут обслуживать машину, нужно знать, каковы они, кто лучше, кто хуже. До ужина там время провёл, дежурный, если что, знает где, а потом, поужинав в столовой, это тоже одна из причин, почему задержался, халявная еда, и забрав велосипед со стоянки, у казарм была специальная стоянка для них, покатил домой.

Там после стирки развесил одежду сушиться, тут верёвки бельевые имелись, до самой темноты занимался. Техники в ангаре мне сделали самодельные гантели и гирю, гантели по пять кило, гиря десять, так что не только занимался, ну и гирю тягал. Правильно это делал, как требует инструкция, чтобы не повредить себе ничего. Между прочим, в прошлой жизни я был кандидат в мастера по гиревому спорту. Как лётчик-профессионал я скажу, это необходимо заниматься лётчикам, чтобы быть в отличной форме. К тому же у входа в сарай была железная труба, я проверил, сидит намертво, вот и турник, попробовал, нормально, надо только наждачной бумагой пройти, а то ржавая, и можно «солнышки» крутить. А подтягиваться и сейчас уже можно. Мой режим тридцать, я подтягивания начал, делая это на ветке дерева, ещё когда самолёт планировал угнать, наблюдая со стороны за аэродромом.

После тренировки доел похлёбку – и чтобы не испортилась, и мясо всё же, – и, приведя себя в порядок, почистив зубы, направился на боковую. Вот так у меня окончился пятый день нахождения на территории Северной Кореи. Пока всё устраивало.



Утром попил чаю, я позавтракать планировал в лётной столовой, и покатил на рынок, по этой причине и встал пораньше. Двое парней из наших попросили закупить им там: и картошку надо, и сало хотят, чего только нет, – деньги выдали в мятых купюрах. Я уже пьяный тогда был, велел списком написать, мне и написали, я его среди купюр обнаружил. Ещё удивился, откуда деньги взялись, забыть успел, вот список память и освежил. Гуляя, я сначала купил джутовый мешок, они дешёвые, и складывал в него всё, что удалось прикупить, и сало взял, хлеб ржаной, не знаю, откуда он тут взялся, и водки шесть бутылок, включая три соджу, и остальное. Там овощи, лук, чеснок, огурцы были, картошки нашёл, взял три кило. Пару кочанов капусты, и китайскую взял для пробы. Мешок полный был, на велосипеде так и довёз до ворот, там его проверили и пропустили. Выглянувшие на стук парни удивились и начали отнекиваться, они тоже забыть успели, напомнил списком, предъявив его. Признали, их почерк. Так что, сдав покупки и вернув сдачу, отмахнулся от благодарностей и направился в штаб. Особо не спешил, до начала рабочего дня, а это девять часов, полчаса оставалось, успею позавтракать. Действительно успел, а потом направился в штаб, где дежурный перенаправил меня в нужный кабинет. А там две новости, с гражданством всё нормально, вскоре получу, удостоверение личности через четыре месяца, по достижении шестнадцати лет. Отказались мне год лишний приписывать. Но не это главное, сейчас идут экзамены в школах, вот с одним из директоров и договорились, что я сдам у них экзамены за восьмой класс. Приплыли. И всего два дня на подготовку. Ладно, с переносом память освежилась, помню, как сам учился, и есть воспоминания Муна, надеюсь, поможет.





* * *


– Построиться! – приказал я, хмуро рассматривая шесть молоденьких офицеров.

Неоперившиеся птенцы, только-только из военных училищ. Почему-то с момента моего попадания в полк так повелось, что, в отличие от советских специалистов, я получал одних недотёп и разный неликвид. Я не скажу, что они соображают плохо, или ещё что, но по количеству попаданий в разные неприятности мои ученики впереди всех. Таких выявляют ещё в училище и распределяют по инструкторам в полках. Так-то те уже числились ведомыми или ведущими в парах разных звеньях и эскадрильях, но тренировку и спаиваемость во время полётов – это дело инструкторов, нам нужно сделать так, чтобы во время боёв молодёжь не терялась, хотя бы не отставала от ведущих. В общем, мы подтягивали их в лётном пилотировании, постепенно давая высший пилотаж и боевое маневрирование. Эта группа за тот месяц, что я работаю в этом полку, уже вторая. Первую я учил всего три недели, и как только начали проявляться результаты, а парни учились с полной самоотдачей, так у меня их забрали и распределили по другим эскадрильям и полкам. Не в нашей части, те отправились на другие места дислокаций разных авиачастей. Эта шестёрка уже нашего полка пилоты, их оформили, в отличие от первой группы. Я больше скажу, комполка, что меня вызвал к себе, сообщил, что вся шестёрка будет служить в одной эскадрилье, они все ведомые более опытных пилотов, что станут ведущими и командирами звеньев. Первую группу я тренировал на Ла-9, а вот эта уже будет летать на Ла-11. Машины им для вновь формирующейся отдельной эскадрильи, приписанной к нашему полку четвёртой, уже выделили. Эскадрилья считалась истребительно-бомбардировочной, то есть и наносить удары по наземным целям будут, и смогут драться с противником в воздухе. Срок мне дали два месяца. Если так подумать, то хватит, даже вполне, вот и будем работать.

А так этот месяц интересно прошёл, тут и сдача экзаменов в школе, средний балл, но сдал все, обживание, учёба, редкие экскурсии по городу, столицу изучал, купался на пляже у реки, уже можно. Жаль, до моря добраться не успел, все выходные заняты были, хотя тут близко, рукой подать. Вот с хозяйкой моей, как ни странно, с того момента, как я оплатил за жильё за два месяца вперёд, так больше и не виделся. Детей её видел, одно окно дома во двор выходит, мелькали, выглядывали, глядя, как я занимаюсь, а её нет. У нас режим работы не совпадал. Да ещё учёба и работа так закрутили, что мне просто было не до противоположного пола, и тренировки до изнеможения гасили гормоны.

Закончив знакомиться с офицерами – те вчера прибыли и обустроились в казарме, – я сказал вступительную речь, чего я от них жду, и сообщил, что обучение у них начнётся с кросса, а потом будет спортгородок. Я хочу знать, чего они стоят в плане физических возможностей, это поможет мне решить, кому усилить нагрузки, кому, наоборот, начать. Будущие боевые лётчики не роптали, видимо уже узнали в казарме мой стиль работы, так что побежали. Сначала в казарму, переодеться в спортивное трико, то есть трусы и майки, а дальше кросс и спортгородок. Так наблюдая за парнями, сам не отлынивал, с удовольствием занимался на перекладинах, я вдруг замер и прислушался. Очень знакомый звук двигателей. Я не я буду, если это не МиГ-15, которых до этого момента на нашем аэродроме отродясь не было. Причём по звуку ясно, что шло несколько машин. Сразу видно, идут на посадку. Четыре машины.

Даже группа бросила занятия и глазела на стремительные силуэты «мигарей», которые шли на посадку – к нам, похоже, звено перекидывали, вроде говорили что-то такое в штабе, группа перехвата у нас будет дислоцироваться, защищать небо столицы, но не уточняли, что это будут «пятнашки» и всего звено. Может, это просто первые ласточки? А вообще странно, прежде чем перегонять сюда реактивную технику, нужно создать тут требуемую инфраструктуру, а ничего подобного тут не было, всё чисто для поршневых машин. Дивясь на это, тут я заметил, что лётчики отлынивают, и продолжил учёбу, после обеда у нас по плану пилотирование. Взлетать не будут, все действия они будут отрабатывать до автоматизма в кабинах, чтобы знать, где что находится. Лётчикам эти машины были незнакомы, сегодня они их увидят впервые и познакомятся со своими механиками. Там командир эскадрильи будет присутствовать. С ним и ведущими молодые пилоты уже были знакомы. И да, согласно составленному нами с командиром эскадрильи графику, учить работать в кабинах молодых пилотов будут их ведущие. Это и лётчикам знания, и им дополнительная практика. Хоть получше познакомятся со своими ведомыми. Мы так договорились, и тот был со мной полностью согласен, а ведь нужно учесть, что он и сам лично будет учить своего ведомого, понимал, что в бою это может стоить ему жизни. Чем лучше выучит, тем больше шансов выжить.

Всё же «миги» прилетели к нам, и дислоцироваться у нас будет целая эскадрилья из двенадцати машин. К полудню на аэродром прибыла колонна грузовиков, техника, механики, командование и всё, что требовалось для обслуживания этих машин. На складах начали запасать боеприпасы для «мигов». В отличие от других лётчиков, я не стал ходить к этим машинам и изучать их, зачем, я их и так до последнего винтика знаю, а потому закончил занятия на сегодня, то есть передал группу командиру эскадрильи – ознакомление с машинами, теорию пилотирования в кабинах те будут проходить без меня, я на начальном этапе просто не нужен, поэтому сходил к техникам в ангар, они мне должны были помочь с одной штукой, а именно сделать кастет. Оружия у меня не было, не считать же им нож, что я ношу на бедре, чтобы на виду не был, поэтому кастет будет.


Причины, чтобы получить его, были достаточно веские, я, конечно, достаточно неплохо подготовлен как боец, и даже нашёл пару парней из корейцев, знающих этот стиль, а мне нужны спарринг-партнёры, мы совместно тренировались на площадке из песочной подушки за спортгородком, но всё равно лучше иметь козырь. Так вот, кастет мне нужен для усиления удара, да и чтобы руки не травмировать, всё же я лётчик, и несмотря на это, за мной ни одной машины так и не закрепили, летаю на дежурных, сопровождаю учеников в воздухе во время боевого пилотирования и подсказываю по рации как, что нужно и где у них ошибки. Обычная практика, советские советники так же поступали. Три дня назад у меня увели велосипед, я уже перестал закатывать его в дом, двор закрытый, чего бояться, вот и увели, взломали калитку и укатили. Вчера я его нашёл, случайно увидел, как парень моих лет катит на нём, выследил, попытался забрать, действуя по закону, но мне посмеялись прямо в лицо, брат вора был полицейским, он и меня-то не привлёк, потому что я работал у военных, пусть вольнонаёмный, но всё же. В общем, как тот сопляк сказал, у кого сила, тот и владеет, вот я и решил, будет по их, но мне нужен кастет, дружков у сопляка с десяток. Справлюсь, но удары должны быть убойными, чтобы ударил, и не встали, не хочу противника оставлять за спиной, эти шакалы и со спины напасть не постесняются.

– Ну как? – уточнил я.

– Готово, можешь померить, как влитой должен войти, – ответил тот и, вытирая руки тряпочкой, сказал: – Я вообще удивлён такому заказу, как в детстве делали, было дело. Случилось что?

– Да так, надо показать одним соплякам, кто прав, а кто нет, – пробормотал я, примеривая кастет.

Механик, к которому мне пришлось обратиться, был старшим бригады, он оказался настоящим мастером, отличный кастет, вылизанный точно по руке. Таким при ударе повредить кисть – это постараться нужно.

– Я вижу, что ты не просто так эту штуку заполучить решил. Рассказывай.

Пожав плечами, я без особых сомнений описал, что у меня произошло.

– Значит, брат полицейский? – задумавшись, пожевал тот губами. – Что-то я никогда не слышал о такой наглости. Знаешь, а сходи-ка ты к нашему полковому особисту, это как раз для него работа.

– Вот ещё, сам справлюсь, – отмахнулся я. – Ладно, спасибо за игрушку, держи, как обещал.

Механик работал не просто так, сторговались мы за моток олова, оно сейчас в дефиците тут, а мне этот кусок бесплатно достался. Парни подарили, когда я на гитаре исполнил «Я як-истребитель» и «Песню лётчика-истребителя». Аншлаг был полный, эти песни мигом распространились по всем авиаполкам и отдельным эскадрильям, где есть наши советники. Зачем мне это олово сунули, и кто, чтобы вернуть, я не знаю, потом уже нашёл в кармане, а тут, гляди, пригодилось. Ещё раз поблагодарив механика, я покинул ангар, а этот старый кореец, убрав плату в верстак, направился помогать бригаде, у них там, как всегда, аврал, один молодой лётчик сел так, что повредил шасси, сейчас идёт восстановление машины.

Следующий час я работал в штабе, оформлял некоторые бумаги и писал докладную записку своему начальнику, раз я вольнонаёмный, то начальник, а не командир, тут-то в кабинете меня и нашёл наш особист, с ходу поинтересовавшись:

– Что там за история с велосипедом? Рассказывай.

Поморщившись, я всё же без утайки всё рассказал, а вот особист изрядно озаботился, взял с меня слово не лезть в это дело, пообещав вернуть велосипед, координаты, где я видел ту банду малолеток, взял и быстро ушёл. Пожав плечами, я продолжил работать, потом посетил своё начальство, что задёргалось, увидев меня. Простить мне не может, что я в прошлый раз через его голову к комполка обратился. Дело в том, что я написал служебную записку, описывая разницу в рационах советских лётчиков и корейских, и что будет в итоге. Мой начальник записку дальше не пропустил, кто будет для корейских лётчиков высококалорийную еду покупать? Вот и пришлось через него. И, что удивительно, были проведены тренировочные полёты, и всё подтвердилось, хотя об этом вроде как и так знали, просто не обращали внимания, советники даже в одиночку против групп выходили победителями. И тут не только дело в мастерстве, и среди корейцев уже отличные лётчики проявлять себя стали, а в выносливости. Решили провести эксперимент, и вот уже две недели меню в столовой для лётчиков, остальных это не касалось, кардинальным образом поменялось. Результатов пока нет, так это и не быстрое дело. А командир мой, похоже, обиду затаил, злопамятный, как и я. В этот раз ничего такого я ему не принёс. Тот изучил бумаги и докладную записку, она касалась моей работы, и, подумав, поставил свою резолюцию, одобрив её.

На этом всё, вечер уже, так что я довольный направился в столовую. Причём хочу отметить, я в лётный состав официально не вхожу и обновлённое меню меня не касается, так что пищу принимаю как все. А закончив, покинул охраняемую территорию. В этой стороне трамвайных путей нет, так что возвращался я домой пешком. Добрался нормально. Помню, как калитку открыл, и всё, темнота.

Очнулся я от рокота мотора, такое впечатление, что работал тот прямо надо мной, оглушая. От вибрации и грохота я чуть снова сознание не потерял, неприятные ощущения, как будто нахожусь в камертоне, между его луками. Да и состояние было так себе. Пошевелившись, я понял, что связан. Голова серьёзно так болела. Что, мне опять по голове прилетело? Не удивлюсь, если снова рваная рана будет, ситуация вполне позволяла подобное предположить. Ни осмотр, ни шевеление ничего мне не могли дать. Осмотреться мешал мешок на голове, плотный, но при этом дышал я свободно, руки и ноги связаны. Причём профессионально, выше локтей и колен тоже. Тот, кто вязал узлы, знал, что делает.

В том, что меня похитили, сомнений не оставалось. Особа в столице я теперь довольно известная, даже на улицах узнают. Это русские или другие бледнолицые для нас корейцев на одно лицо, как, впрочем, и мы для них, а друг друга мы быстро узнаём. Фото моё в газетах недели две печатали, я ещё дважды давал интервью, но постепенно, а для меня к счастью, это тема остыла, нашлись и другие. Газеты я той много накупил – да проблема тут была с туалетной бумагой, вот и сделал запас. Однако как бы то ни было, резонанс всё же был громкий, американцы, как, впрочем, и сами южнокорейцы, требовали моей выдачи и возвращения угнанной техники. Если проще, в ответ их послали, довольно изящно и глубоко. Вроде всё подзабываться стало, а тут это. Как так-то? И ведь нашли, вычислили, дали по голове, погрузили куда-то, вывезли, загрузили в этот самолёт, а мы летели, я это чувствовал, причём швыряло нас заметно, кажется, ветер крепчал. При этом вслушиваясь в рёв двигателя, я всё никак не мог понять, на какой машине лечу. Что-то знакомое, а что, не разберу. Хотя-я… помнится, мы захватили у японцев несколько самолётов. Летали на них до износа ресурса, что-то разбили, что-то как цели использовали, часть союзникам ушло, тем же китайцам и корейцам. Я тоже полетал на разных аппаратах, на «Зеро» удавалось полетать, хорошая машина, на других самолётах, и среди трофеев была летающая двухмоторная лодка. Гидросамолёт, японцы его использовали как учебный да для патрулирования побережья. У нас его зампотылу быстро к рукам прибрал и долго для своих нужд использовал, я у него иногда штатного пилота замещал. Но я сейчас не об этом, звук мотора был схож с той лодкой, характерный, звонкий, с металлическим звоном. Понятно, что подобные моторы использовались и на других самолётах, и так точно не определишь, только у того гидросамолёта, о котором я говорю, экипаж от пяти до восьми человек, и место для такого субтильного пленника, как я, точно найдётся. По крайней, мере ни головой, ни боками, ни ногами я не ощущал стенок или препятствий, как будто лежу в центре грузового отсека. Вот только тот самолёт двухмоторный был, а тут точно один звучал.

Услышав, как начал задыхаться мотор, работая с перерывами, рывками, я задумался. Если один из моторов встал, то моя догадка может быть верна. Ещё беспокоили потоки ветра, что обдували тот отсек, где я лежал, хлопки странные, тишина и заметная болтанка. Самолёт явно влетает в непогоду, можно же с лётчиками и фразами обменяться, может, я бы услышал? Хотя от этого грохота мотора поди услышь что. Пошевелившись, я замер, ожидая последствий. Однако похитители никаких действий не предприняли. Плохо. Решившись, я повозился, сел и стал отползать в сторону, почти сразу нащупал борт и сел, облокотившись на него. Это единственно, что я смог сделать, ещё голова дала о себе знать тупой болью. Хорошо меня приложили. Однако при этом я снова не обнаружил какого-либо внимания к своей персоне, так что стал активно извиваться, напрягая и ослабляя мускулы, чтобы ослабить узлы и попытаться освободить хоть что-нибудь. А снаружи, похоже, совсем погода разыгралась, молнии были, вспышки даже через материю доставали, да и грохотало, заглушая рёв мотора. Единственно, что мне удалось, сильно наклонившись вперёд, уцепившись за материю на голове кончиками пальцев, больше не получалось, потихоньку стянуть мешок, он не был завязан, свободно надет. Сначала пальцы сорвались, но я уже частично снял колпак, и при повторной попытке уже крепче ухватил, материя свисала, позволяла, так что я рывком сорвал его и огляделся. Сплюнув неведомо как оказавшуюся во рту травинку, я только поморщился. Ну точно, «Аичи» и есть, тот самый гидросамолёт, модели Н9А. Вот только при вспышках молний, что били снаружи, я осмотрел пустой салон, штурвалы свободно крутились, сбоку у кормы хлопала незакрытая дверь-люк, а напротив меня была пустая ниша. Я помнил, что там обычно хранилась надувная спасательная лодка. Тут по фюзеляжу и гондоле самолёта забарабанил дождь, снаружи начался ливень.

– Твою же мать, – только и прошептал я ошарашенно.

Это ж надо в такую ситуацию попасть, врагу не пожелаешь. Хотя нет, врагу я такое как раз бы и пожелал. Мне как-то резко захотелось жить. Так что, извиваясь, я попытался встать, но рывок самолёта снова уронил меня. Чёрт, как плохо всё. В бойнице в центре корпуса свободно торчал, покачиваясь, зенитный пулемёт, да и тот, что на носу, на месте, сиденья экипажа, радиостанция – всё присутствовало. Как бы развязаться-то? Заметив при очередной вспышке, что из другой ниши свисает ремень, я в отчаянной надежде рванул туда и, уцепившись за него, рывком дёрнул, падая с ним вместе на гофрированный пол, радуясь, что неизвестные похитители не привязали руки к торсу, что совсем бы лишило меня возможности нормально действовать. Оказалось, это был армейский вещмешок. Такие у японских солдат были. Осторожно работая пальцами – связали меня крепко, но чувствительности те не потеряли, – я открыл клапан и перевернул вещмешок, рывками вытряхивая из него всё, что есть, продовольствие меня сейчас не интересовало, а было в основном оно, но тут из бокового кармашка выпал складной перочинный ножик. Увидев его, с деревянными накладками на рукояти, я с радостью схватился и стал неловко открывать, попытался бы зубами помочь, но никак, связан так, высоко руки не подниму. Однако и пальцами смог открыть, и тут же, зажав коленями рукоятку, остриём вверх, стал перепиливать режущей кромкой верёвку у кистей рук, до локтей всё равно не добраться. Сложно было, напрягался, верёвки буквально впивались в тело, особенно на локтях, да и нож поправлять приходилось, его уводило, но смог перерезать первые петли, благо нож был остро заточен. Дальше, стряхивая верёвку, постепенно освободил их до локтей, и тут, изворачивая правую руку, попытался достать до локтя, нет, не получается. Перерезав верёвки на ногах, чтобы можно было нормально ходить, а не семенить или прыгать, задумался. От колен, если снова удерживать нож, тоже не смогу достать до локтей, я уже пробовал. Осмотревшись, я встал и открыв крышку ящика, зажал между ним и крышкой нож, причём защёлкнув замок, вроде нож заклинен, однако всё равно ходил туда-сюда как на шарнире, но при этом постепенно я смог перепилить верёвку. Срезал-таки узлы. Отлично, я свободен.

Машинально убирая сложенный ножик в карман, я ранул к штурвалу и сел в кресло, застёгивая ремни, осмотрелся. Ни черта не видно, тут ещё ливень усилился, пришлось щётки и прожектор включить, но вроде внизу, при вспышке молнии, рассмотрел высокие хмурые волны моря. Самолёт явно снижался, ладно хоть не пикировал, скорее планировал. Тем более на одном моторе, как мне помнится, сложно удержать подобную летающую лодку на одной высоте, второй нужен. Потянув штурвал на себя, я обнаружил, что тот не слушается меня, и, выругавшись, нашел автопилот, выключил его, после чего не сильно и без резких движений потянул снова на себя. Некоторое время самолёт летел на одной высоте, но потом я понял, что всё равно идёт снижение. Второй мотор так и молчал, лишь лампочки помигивали на панели, так что, найдя стартер, попытался запустить. Зачихав, мотор несколько секунд поработал, но потом замолк, однако я не оставлял попыток. Чудо, мне удалось его запустить, и я сразу потянул штурвал на себя, волны плескались совсем близко, так что я стал набирать высоту, постепенно, но море стало удаляться вниз. Осмотрев приборы я, снова тоскливо выругался – баки были почти пустые. И почему подобные проблемы наваливаются раз за разом? Ладно, будем решать их по мере поступления, всё равно топлива негде взять, чего печалиться тогда?

Бьющие совсем рядом молнии и грохотание грома изрядно пугали меня. Добровольно я бы в такую бурю не сунулся, но делать нечего, пришлось взять на себя своё спасение. Выключив снаружи прожектор – щётки продолжали работать – и включив осветительную панель – лампа над головой загорелась, разгоняя тьму в салоне, – я рассмотрел на сиденье второго пилота планшет и, схватив его, стал изучать карту. На неё был нанесён маршрут, самолёт вылетел из окрестностей города Нампхо, что рядом с Пхеньяном, от пустынного берега, и, судя по отметке, конечная точка маршрута находилась в окрестностях… Пусана? Так и знал, южане в моём похищении замешаны. Вот только почему отсутствует экипаж и самолёт ещё летит? Проявим логику, или метод дедукции, как говорил незабвенный Шерлок Холмс. Экипаж отсутствует, нет парашютов и спасательной лодки, да ещё один мотор не работал. Судя по проложенному маршруту, тот сначала шёл в глубину Жёлтого моря, потом резкий поворот, и уже проложен путь к Пусану. Следы после похищения заметали, это видно. Хотя и глупо, на мой взгляд, тут лететь-то пару часов, и на месте, а с этими зигзагами все семь часов, но кто я, чтобы их учить или осуждать? Вот так, если и думать методом дедукции, то выходит, что экипаж, попав во внезапный шторм, тут это обычное дело, испугался, а когда отказал один мотор, не знаю, почему, у меня он ровно работает, покинули гидросамолёт, прихватив спасательную лодку, но оставив меня. А может, наоборот, сначала засбоил и отказал мотор, и те повернули к суше, обратно к Корее, а тут сообщение по рации, надвигается страшный шторм, те поняли, на одном моторе не вытянуть, однозначно смерть, вот и решили, что в лодке на воде шансов выжить больше. Фиг его знает. Теперь разве угадаешь? Машинально проведя ладонью по голове – коротко постриженные волосы шуршали, два дня назад в парикмахерский был, – я нащупал на темечке большую шишку. Как рог вырос, но, к счастью, ран не было. Вот это радует. Ещё чесалась спина, повозившись, я достал из-под воротника несколько травинок, да и в карманы набились. Откуда они у меня?

Высота уже была километра три, поэтому поставил автопилот – топливо слишком быстро уходило, что мне не нравилось, но тут и понятно, с перегрузкой поднимаюсь, да ещё в ненастье. И мотор второй греется, пока ливень сбивает температуру, но мне не нравится, как тот стал в последние пять минут неровно работать. Похоже, и в прошлый раз его перегрели, и тот встал, или сами отключили, что тоже может быть. В общем, отстегнувшись, я закрыл наконец дверь, что продолжала хлопать, вон, воды сколько натекло, и, взяв вещмешок, стал собирать катавшиеся по полу банки, пакеты и коробки с продуктами и убирать внутрь. Не знаю, куда я лечу, компас не работает, заклинило в одном положении, сейчас ещё рацию проверю, шлемофонов нет, но есть наушники на месте радиста. Собрав всё, я повесил вещмешок на спинку пилотского кресла, а сам сел за рацию. Ну так и есть, всё пробовал, а с рациями работать я умею, и молчок, похоже, окончательно сдохла. Неприятно.

Вернувшись в кресло пилота, я отключил второй мотор, температура подходила к критической отметке, планировать и на одном можно, причём довольно долго, да и горючее меньше уходить будет. Лишний час протяну. Проверив автопилот, я вернулся в салон, включил тут свет, а то в потёмках лазил, и стал изучать, что ещё есть, может, что интересное найду, например, парашют и ещё одну лодку. Проверив пулемёт на носу, поводил его туда-сюда, это был знакомая модель «Тип 92», снаряжён. Рядом запасные коробки с лентами. Ладно, оружие есть, но непонятно, пригодится оно мне в такой ситуации или нет. Изучая все тайники команды, я нашёл свёрток, обрадовался, думал, действительно надувная лодка, но это палатка оказалась, судя по описанию, четырёхместная. Тоже японская. Из той же ниши, откуда палатку достал, вытащил ещё один вещмешок, но в этот раз это был армейский американский рюкзак, и нашивка владельца на месте. Ну как без них, везде нос свой суют, сволочи звёздно-полосатые. Нисколько не сомневался, что в экипаже были американцы, хотя бы в качестве советников, а может, вообще в полном составе их группа тут была? Не знаю, разве что гадать могу.

Быстро распотрошив рюкзак, обнаружил лишь личные вещи хозяина, четыре банки со сладкими фруктами, видимо владелец был сластёной, тут ещё и кусковый сахар имелся в нераспечатанной коробке. Кроме них, две гранаты, знакомый тип, я такой растяжку на грузовике ставил, потом пачки патронов к пистолету «Кольт», так на коробке было написано, но вот самого оружия не имелось. Флягу тут же нашёл, полную, и я жадно напился – вода, смешанная с вином, и главное, тут был нож, отличный нож, охотничий, явно качественная самоделка какого-то кузнеца, и баланс просто восхитительный. Я бы повесил его на ремень, благо у ножа были странные меховые ножны, но ремня не было, ни его, ни кастета, даже нож, что я на ноге носил, нашли и сняли, карманы пусты были. Тут я своих вещей не обнаружил. Хотя пока не весь салон осмотреть успел.

Я начал складывать находки обратно в рюкзак, нож лишь убрал в карман комбинезона, как самолёт тряхнуло, и тот стал ложиться на крыло, видимо резкий порыв ветра был. Рванув, я успел добежать и отключить автопилот, пригнувшись через спинку, выровнял машину, после чего сел в кресло, пристегнулся и вытер пот на лбу, чувствуя, как меня бьёт озноб. Да я мокрый был, такой стресс. Ладно, хватит салон изучать, непонятно, что вообще делать. О том, что приводниться нужно, и гадать не стоит, в такой шквал и парашют не поможет, закрутит и запутает в куполе, а вот приводнение на высокие волны… Да, ни так, ни эдак, и лампочка на панели стала мигать, топливо заканчивается. Вот и всё, долетался. Минут на тридцать осталось, и мотор встанет.

Мотор ещё работал, но высота всё равно терялась, сейчас уже ниже двухкилометровой отметки, и тут я заметил, что не только в салоне светло, лампу я не выключал, но и снаружи сереть стало. Выключив подсветку, убедился, что так и есть, похоже, утро наступает. Значит, самолёт вылетел со мной на борту глубоко ночью, тогда по времени и уровню топлива всё сходится. Продолжая до предела планировать, я за полчаса опустился до трёхсот метров. Дождь уже прекратился, ещё больше посветлело, и тут я в просвете, к своей дичайшей радости, заметил сушу. Кажется, это был остров, хотя я могу и ошибиться. Видимость ни к чёрту. Ни о каком маневрировании и речи не шло, мотор чудом работал, вот-вот заглохнет, так что я с правым разворотом повернул в сторону суши, которую снова скрыла эта хмарь с начавшимся мелким дождиком, щётки так и работали. Однако и солнце поднималось выше, и ненастье отступало, но сушу я стал видеть отчётливо и, опустившись практически к волнам, заметил что-то вроде залива, но небольшого, и пошёл на посадку. С этой стороны острова было тихо, невысокая гора защищала берег от ветра, так что волны хоть и были крупными, но не такими, как в открытом океане, и есть шанс нормально приводниться. Так и оказалось, потрясло, конечно, изрядно, из двух потолочных ящиков за спиной вывалились какие-то вещи, но сбрасывая скорость и ревя мотором, гидроплан оказался в бухте и приткнулся носом к песчаному пляжу, после чего я отключил мотор и откинулся на спинку кресла, дичайшее напряжение, что держало меня всё последнее время, наконец начало отступать, и я сам не заметил, как вырубился.



Очнулся я от скрежета. Открыв глаза, увидел, что это скрипят по стеклу щётки, скрип аж передёргиваться заставлял. Я их отключить забыл, так что, дотянувшись, выключил, да и вообще обесточил воздушное судно. Встряхнувшись, я с силой размял лицо, прогоняя сонную одурь, и, расстегнув ремни, привстал и выглянул, осматриваясь через передние и боковые обзорные окна. Нос воздушного судна высоко поднялся, врезавшись в берег, хороший якорь, не снесёт, но осмотреться всё же было можно, кустарник вокруг виднелся, и никого живого, даже следов пребывания людей. Хм, интересно, где я?

Выбравшись в салон, стараясь не наступить на разбросанные вещи, я добрался до пулемёта, что прикрывал заднюю полусферу гидросамолёта, и снял его с держателя. Это непросто было сделать, инструменты требовались, и они имелись в инструментальном ящике под крышкой пола, то есть ящик был скрыт в полу. Тут их, кстати, хватало, нужно будет позже осмотреть всё, что тут имеется. Сняв пулемёт, я нашёл подсумок для него, в нём запасные ленты носить можно, и в этой сумке находились сошки, которое я сразу установил, с ними удобнее. Поставил пулемёт на сошки у входа, теперь я вооружён, есть чем отбиться в случае нужды, после чего взял флягу и напился. Жажда очень мучила. Выдул всё, что было. При этом в желудке так забурчало, что я снял вещмешок со спинки пилотского кресла и, найдя гречневую кашу с говядиной, вскрыл и стал есть вприкуску с галетами. Всю банку осилил.

С появившейся энергией я решил изучить сушу, которая, как ни крути, спасла меня, так что, открыв люк, что находился в центре гондолы, и выглянув, поморщился. Тут вода была, точно по пояс в неё ухну. Перебравшись на нос, тут над стрелком был второй люк, открыл его и, спрыгнув на песок, забрал пулемёт, я его наверху поставил, еле дотянулся, высоко. Очередная волна окатила мои ноги, намочив брючины до колен, отчего я поспешил отойти от кромки воды. Вот обуви не было, видимо потеряли мои сандалии за время транспортировки. Ещё я пожалел, что в сумке со средствами обслуживания пулемёта и сошками не было ремня для него, повесил бы на плечо, удобно, а так в руках приходилось держать. Хотя я не в курсе, идёт ли к нему ремень в комплекте вообще, так, скорее предположил.

Берег тут был узкий, от кромки берега, куда набегали пока ещё высокие волны, видимо очнулся быстро, щётки разбудили, жаль, часов нет, чтобы со временем определиться, те, что у меня на руке были, со всем остальным моим имуществом нападающие затрофеили. Так вот, от кромки берега до даже на первый взгляд непроходимого кустарника было метров десять, видимо, когда более высокие волны бывают, они и до кустарника достают. В общем, не самое надёжное укрытие, если волны будут выше, они мне самолёт к чёрту разнесут. Нос гидроплана вылез на берега метра на полтора, остальное в воде, слышен плеск волн, что разбивались о хвост. Сама бухта формой напоминала подкову, на две трети к берегу близко подступал кустарник, а с другого берега стояли скалы, высокие. Смерив их взглядом, понял, я не такой скалолаз, чтобы рисковать, взбираясь на них.

Взвалив пулемёт на плечо, я двинул по берегу к выходу, там вроде можно осмотреться. Может быть, дальше двигаясь по берегу, я найду возможность уйти вглубь суши, подняться на ту возвышенность и осмотреться. Правда, пока бухту покидать я не планировал, кроме ножей в карманах и пулемёта с одной лентой на плече, ничего при мне не было, а перед вылазкой нужно подготовиться и припасы прихватить, благо они имелись, по примерным прикидкам на неделю хватит, если не экономить. А можно вообще не трогать, пищи под ногами хватает, я кореец, всё съем. Тем более в вещмешке американца видел пластиковый пенал, тяжёлый, думал, что ценное, и угадал, соль там была, обычная пищевая поваренная крупнозернистая соль. Кстати, вместе со флягой и ложка с вилкой были. Видимо, этот солдат с немцами воевал, трофейный прибор, с одной стороны ложка, с другой вилка. У меня тоже такая под конец войны была, из трофеев. При переезде потерял, до сих пор жаль, хорошая и качественная вещь, а тут снова такую заполучить смог, как не порадоваться? Хм, надо бы ещё палочки вырезать, привык я к ним.

А вообще, никого вокруг из живых я не заметил, имея в виду прямоходящих двуногих, зато, заметив движение, увидел небольшую змейку, знакомая порода, ядовитая, но вкусная, отошёл в сторону, поставил пулемёт на сошки, не на песок же его класть, и, срезав ножом длинную палку с рогаткой на конце, сначала сбросил змею с ветки, а потом двумя ударами убил. Тут же и разделал. Пулемёт и змею я не трогал, оставил на месте, последнюю на плоском камне, где её разделывал, и, дойдя до берега, на который накатывали волны открытого океана, осмотрелся. Да, тут можно по берегу отойти подальше и уйти вглубь суши. Возвышенность есть, поднимусь и осмотрюсь, а пока вернёмся к самолёту, нужно лагерь разбить, осмотреть трофеи на борту, что пригодится и что нет. Ценное лучше спрятать на берегу, а то если снова шквал налетит, и самолёт разобьёт, и всё, что в нём есть, потеряю. Рисковать не хотелось. Вернувшись, я собрал сухие ветки и, разведя костёр – зажигалок даже две было, одну в вещмешке нашёл, другую в ранце американца, – стал жарить змею, хорошенько её посолив. Но не перебарщивая, соль невосполнима, не хотелось бы есть пресную пищу. Да и есть не хотелось, обжарю и уберу в самолёт, это на обед и, возможно, на ужин. Прожарить хорошо нужно, чтобы до вечера мясо не испортилось. Этим и занимался, а закончив, начал тщательно осматривать салон самолёта, вынося все находки наружу, включая инструменты. Оказалось, на борту много что было ценного.



Тяжело дыша, нагруженный как тот ослик, я поднимался, подминая босыми ногами высокую траву, по склону холма на вершину, принятую мной ранее за гору, при этом не забывал глядеть под ноги, чтобы не пропороть ступни. Обуви у меня так и не было. У самолёта я провёл почти сутки. Мне потребовался полный день, чтобы прорубить найденным топориком небольшой, замаскированный листвой проход вглубь кустарника, сделать там укрытие и перенести всё ценное. И вот, проведя ночь на борту самолёта, наутро я позавтракал ещё одной змеёй, но уже нафаршированной найденными местными ягодами и травками, получилось замечательно. Тем более эти ягоды, а было два вида, да и травки я знал, всё благодаря памяти Муна. И утром отправился в путь. Время примерно часов десять дня было, когда я вышел, тут тоже посчитать нужно, и готовка завтрака и последние остаточные сборы повлияли на время выхода. Проблемой было отсутствие воды, пришлось под корнями деревьев подкапывать и набирать воду мокрой землёй, выжимая её через платок, так и попить набралось, и флягу заполнить, но не более.

Покинув бухту, я по берегу ушёл подальше и, найдя проход, стал подниматься на каменистый, поросший травой холм. Час на всё про всё у меня ушло, а поднявшись, я удивлённо осмотрелся. Ну да, это был остров, но с населением. Внизу, с другой стороны острова, виднелось селение, человек на триста, а может, и больше. На другой оконечности острова тоже светлели крыши домов, но мало, больше похоже на отдельный хутор. Там, кстати, и возделанные поля виднелись квадратами, блестели водой чеки рисовых полей, хотя вроде в паре мест имелись другие посадки. Может, пшеница, может, ещё что, отсюда не видно, но не рис точно.

Сев на траву, сложил рядом ношу, особенно этот тяжёлый пулемёт, что на шее уже наверняка мозоль натёр, и стал изучать как селение, так и довольно приличного размера бухту. Для крупных морских судов она, конечно, маловата, что доказывал сухогруз, выброшенный на берег, там сейчас часть населения помогает команде. Правда, что делает, непонятно, вроде разгружает, кажется, с мешками бегают. Ну вот, что в самолёте оптики не было? Как бы она сейчас пригодилась! В такие моменты и вспоминаешь про трофейный бинокль, что лежал в шкафу у меня дома среди других вещей. Ещё в бухте на берегу было вытащено с десяток рыбачьих лодок и пара крупных баркасов, может быть даже моторных. Да точно моторных, мачт-то, в отличие от лодок, нет. Также в бухте стояла небольшая, но ладненькая морская яхта, а на флагштоке трепыхался такой знакомый флаг. Тот самый, звёздно-полосатый. А селение японское, точно скажу. Интересно, где я сейчас?