Контрольный выстрел

Утром и похмелиться не успели — милиция. Дружки выкрутились. Зайцева допрашивают — он ничего не помнит: сильно пьяный был. Так на него все и свалили. А статья — будь здоров: грабеж. Пока сидел, умерли родители. Сначала отец, потом мать.

Вышел озлившийся на весь мир. Серый, мрачный. Единственная отрада — сестра да племянник. Втроем и жили. С работой было плохо: город маленький, куда ни сунется — везде отбой. Перебивался случайными заработками...

Как рассказала сестра, три дня назад Зайцев неожиданно уехал из города. Без комментариев. «Надо, и все». То ли тревожить не хотел, то ли сам не знал, зачем.

О брате Наталья говорила с тоской и нежностью, как о единственном светлом лучике в ее безрадостной жизни.

— Мне кажется, Наталья могла бы с ним поговорить, — размышлял Медведь. — Кто знает, может, повлияет как-то на брата. Вдруг тот на добровольную сдачу согласится.

Идея организовать телефонный мост между Зайцевым и Натальей Адмиралу с Олегом понравилась. Но они отложили ее на крайний случай.

— А что? Красиво. Представляешь, прямо в автобус звонит сестра! Вот неожиданность! Но это, если все остальное не сработает... Пора завязывать. Что от Тихомирова? Никольский не пришел еще в себя?

— Тихомиров к нему едет. Подождем. Может, будет что-нибудь новое...

Гусаков только что отправил Тихомирова в больницу, строго-настрого предупредив, что гуманизм, даже в подобной ситуации, должен быть превыше азарта.

— Клизму не ставить и капельницу не отнимать. Понял? — инструктировал он. Но по глазам Тихомирова видел, что обойтись без «процедур» тот не сможет. Никольский обманул его, как последнего фраера, и Тихомиров теперь даже легонько подрагивал от предвкушения встречи с клиентом.

Высадив водителя, он сам сел за руль. Ему казалось, что так будет быстрее. Езда пассажиром Тихомирову претила: всегда казалось, что шофер и ведет не так, и едет не с той скоростью.

Он жал на акселератор, в миллиметрах расходясь со встречными машинами. Через пятнадцать минут Тихомиров был уже в больнице. Накинув халат, он стремительно двинулся по коридору. До двери оставалось метров пять, как вдруг она распахнулась, и из палаты вылетел следователь прокуратуры Семенов.

— Ты как туда попал? — Тихомиров буквально оторопел. — Я же приказал никого не пускать...

— Старик, прокуратура любые двери откроет. Извини, некогда. — Семенов рванул прочь.

— Погоди! Что хоть он сказал?

— Некогда, некогда... — Ясное дело, Семенов что-то ухватил и бежал докладывать своему руководству.

От наглости и ведомственного идиотизма Тихомиров стал закипать. «Как узнали? Кто сообщил?» Он рванул дверь на себя.

Сидевший у постели охранник вскочил, как ужаленный. Он был и смущен, и напуган. Тихомиров источал потоки опасной для здоровья энергии.

— Ну что с тобой сделать? — Тихомиров был готов его растерзать. — Кто тебе разрешил пускать посторонних?

Тот хлопал ресницами, нервно теребя ремень автомата.

— Это же из прокуратуры... — Объяснение было нормальным для нормальной ситуации, однако нынешняя таковой не являлась.

— Да х... с ним, что из прокуратуры! Тебе я что сказал?..

Никольский с интересом прислушивался. Несмотря на состояние, его явно забавлял этот диалог.

— Ну что, поговорим? — Тихомиров переключил свое внимание на пострадавшего.

Тот отрицательно покачал головой.

— Уже поговорил. Позовите врача!

— А я и есть врач! — Тихомиров побледнел. — Гинеколог! Сейчас осмотрю тебя, кое-что выверну, посмотрю, что внутри, и снова засуну. Или ты меня не помнишь?

Никольский снова отрицательно покачал головой.

— Да что ты? — Тихомиров чувствовал свое бессилие. — Позови врача, — бросил он охраннику. Тот бросился выполнять приказ.

— Так что у вас болит? — Тихомиров потянулся пальцем к повязке. — Тут? Или тут? — Палец описал дугу.

Никольский равнодушно посмотрел на Тихомирова и закрыл глаза.

Осмотр был прерван в самом зародыше.

— Вы что делаете? — На пороге стояла крупная женщина в белом халате. — Вы что себе позволяете?

— Да я его пальцем не тронул! — обиделся Тихомиров. — Хотя, честно признаюсь, очень хотел...

— А ну вон! Немедленно! Чтоб духу...

Зубы у Тихомирова скрипнули так отчетливо, что боец пошел мурашками.

— Я что, не ясно вам сказала? — Врачиха пошла красными пятнами. — Вон!


Такого оборота Тихомиров не ожидал. Он ощутил себя полным идиотом и перед врачихой, и перед охранником, и, самое страшное, перед Никольским. Он резко повернулся на каблуках и шагнул в дверь.

— Иди сюда! — Охранник юркнул вслед за ним.

В коридоре Тихомиров прижал коллегу к стене как Остап — Воробьянинова.

— О чем они говорили? Или не помнишь?

— Помню!

— Докладывай!

— В принципе, ничего особенного...

— Не тебе судить об особенном. Излагай по ролям.

— Следователь спросил установочные данные больного...

— Бандита!

— Бандита. Тот сказал, что его фамилия Никольский. Потом следователь задавал вопросы по факту его первого ранения.

— Так.

— Тот ответил, что его ранили террористы, когда он пытался оказать сопротивление в автобусе. Потом его выкинули на обочину. Террористы сказали, чтобы он шел на пост ГАИ и сообщил о захвате автобуса. Потом следователь спросил, почему тот предъявил документы на другого человека. Тот ответил, что не хотел, чтобы его впоследствии таскали по прокуратурам.

— О своих судимостях что-нибудь говорил?

— Следователь не спрашивал.

— Как объяснил свое нападение на машину с деньгами?

— Сказал, что видел, как от банка отъезжает машина с мешками денег. Понял, что автомобиль идет без прикрытия. Он решил угнать стоявшую неподалеку машину ГАИ и, напав, присвоить деньги.

— Сколько террористов в автобусе, говорил?

— Сказал, что видел одного.

— Еще что?

— Потом сказал, что устал, и попросил позвать врача.

— И это все?

— Да.

— А что следователь такой радостный убежал?

— Никольский сказал, что готов полностью признаться в содеянном и будет сотрудничать со следствием.

Тихомиров покачал головой. «То-то следователь суетился. Как мало надо человеку для полного счастья! Молодец Никольский — не теряет надежды свалить».

— Значит, так. — Тихомиров с пустыми руками уходить не собирался. — Сейчас дождешься, когда эта сестра милосердия уйдет, и позовешь меня. Понял?

Охранник кивнул.

— Во время моей беседы по душам никого не впускай. Ни Бога, ни дьявола. Усек?

Тот снова кивнул.

— Впустишь — ляжешь рядом с Никольским. Но страховки не дождешься, и передач тебе не принесут...

Через десять минут охранник поманил Тихомирова в палату.

— Здравствуй, дружок, это снова я! — Тихомиров поводил рукой перед глазами Никольского. — Ну, давай, давай, приходи в себя. Или тебя поднять подняли, а разбудить забыли? — Тихомиров тронул его за плечо. — Сергей Никанорови-ич! Вам привет от вашей уважаемой супруги Надежды Яковлевны. Правда, она выражает свое неудовольствие вашим отсутствием, но, я думаю, это ненадолго.

Никольский моргнул.

— Вот это уже лучше. Реакция обнадеживающая... В морг — рано. Пока можно в реанимацию. Привет вам и от Андрея Петровича, и от Сергея Николаевича...

Никольский снова моргнул.

— Скоро свидитесь!

Никольский напрягся.