Контрольный выстрел

Олег поднял бровь.

— Есть миллион. Ровно миллион! — Толстяк приставил ногу. От важности момента он даже попытался втянуть живот и выпятить по-гренадерски грудь. Он был готов забыть недавний конфуз, а потому смотрел смиренно и даже чуть снисходительно: спешите делать добро.

— Очень хорошо...

— Но нужны гарантии, что деньги не пропадут. — Толстяк вдруг заволновался. — Вы ведь вернете их? Вернете?

— Вернем, вернем, не волнуйтесь. — Это было проблематично, но Олег бодрился.

— Я направлю своих людей. — Гусаков облегченно вздохнул.

— Да, тех, кто умеет считать до ста и дальше. Пусть оформят доверенность, возьмут охрану. А лучше — пусть привезут сюда в инкассаторской машине. Надеюсь, есть?

Толстяк закивал, как конь, отгоняющий мух. При этом щеки его дружно захлопали.

Гусаков рассмеялся. Хоть небольшая, но положительная информация.

Машина с бойцами — старший группы Калиниченко, — елозя задними колесами по грязи, выруливала к шоссе. Схватив наконец скатами жесткое полотно шоссе и оставив две грязные полосы, «Волга» под визг милицейских сирен помчалась в город. Тридцать минут гонки были сплошной пыткой. Только сгонишь в правый ряд незадачливых «чайников», как упираешься в плоский зад трайлера. Караваны турецких фур медленно сползали к обочинам, пропуская спецтранспорт. Но тут же впереди оказывался очередной лихач.

— Нет, ты смотри, что делает, сволочь! — Возмущению водителя не было предела. Позади, стремительно подтягиваясь к группе, мчался «Мерседес», мигая дальним светом. — Совсем оборзели!

По мере приближения «Мерседес» все более нетерпеливо мигал фарами: «Уступи дорогу».

— Да пошел ты!.. — Водитель выругался. — Сейчас бы ему по колесам из автомата...

Словно осознав серьезность этого заявления, «Мерседес» вильнул вправо и лихо, словно «Волга» стояла на месте, просвистел мимо. Калиниченко глянул на спидометр. «Волга» шла за сто сорок. «Шестисотый» шел за двести.

— По такому не шмальнешь. — Калиниченко скрипнул зубами. Номер на машине был с флагом России — депутатский. Слуга народа стремительно уходил от народных холопов.

Ближе к городу движение стало интенсивнее. Машину тряхнуло на паутине трамвайных рельсов.

Оформление доверенности заняло не более пяти минут. Дохнув на печать и оттиснув ее на бланке, дежурный сунул бумагу Калиниченко. Когда тот вылетел в дверь, дежурный суеверно перекрестил его спину щепотью. «Держитесь, ребята!»

В банке с изумлением смотрели на вооруженных ребят в черных жилетах. Они стремительно пронеслись через зал и скрылись в служебных помещениях.

— Как в боевике! «Всем на пол: это ограбление!» — восхищенно прошептала молоденькая кассирша.

Калиниченко вошел к управляющему банком, как Антонов-Овсеенко в Зимний.

— Здравствуйте, я из ФСБ.

— Догадываюсь. — Молодой банкир с интересом разглядывал опера. — Вы за деньгами?

— Естественно. — За чем еще могли так естественно явиться в банк вооруженные люди? Однако постная мина банкира что-то не соответствовала мизансцене. — Где взять?

Банкир развел руками:

— Нет письменного распоряжения.

— Не понял?

— Мне нужно письменное распоряжение моего руководства.

— А где оно?

— Кто? — Банкир поправил очки.

— Распоряжение.

— Я не знаю. Мне звонили из администрации, спросили, есть ли деньги. Деньги, и в необходимом количестве, есть. И все.

— Ты что-о? — Калиниченко остолбенел.

— Ничего. Будет распоряжение, гарантийное письмо, доверенность...

— А вот это видел? — зашелся от ярости Калиниченко. Затвор угрожающе звякнул.

Банкир презрительно пожал плечами.

— Я все понимаю, но ведь речь идет о государственных деньгах...

— А я не на девочек прошу. — Щека у Калиниченко мелко задрожала.

— А я на девочек не даю. — Акула-банкир был не лыком шит. — Будут документы...


— А, блин! — Калиниченко схватил телефонную трубку. И вдруг обнаружил, что вызывной машины шефа совершенно вылетел из головы. К тому же это была открытая связь, и обсуждать по ней такие темы вряд ли следовало.

— Я... я се-е-йча-ас... — Калиниченко погрозил кулаком. Он стремительно повернулся и вылетел из кабинета.

— Ты и ты. — Он ткнул в грудь бойцов. — Встать у двери управляющего и держать, пока я не приеду.

Шаг был оправдан. Тот мог в любой момент слинять — ищи потом ветра в поле.

— Я в Контору. — Машина взвизгнула колесами.

По ВЧ слышно было плохо, но Гусаков понял все с полуслова. Он сообщил новость Олегу, и тот выдал изумительную по красоте звучания эмоциональную фразу.



С подобными накладками Соколов уже сталкивался. К автобусу с корейскими туристами, захваченному террористом на Васильевском спуске, деньги доставили только к исходу ночи. Доставили с приключениями и большими нервными издержками. Госбанк с такой задачей не справился. Только «Мост-банк» по приказу Юрия Лужкова выделил необходимую сумму.

Правда, террорист не успел порадоваться свалившимся на него богатством. Голова, даже дурная, против пули — тьфу... Так и вынесли их поодиночке. Поодиночке и оприходовали. Один труп и один мешок с миллионом. Все произошло так стремительно, что группа захвата успела только отметить: миллион — не такая уж объемистая вещь. Через мгновение мешок скрылся в чреве инкассаторского броневика с надписью «Мост-банк»...



Сейчас было просто счастьем, что фапсишники, несмотря на традиционную нерасторопность, развернули свою связь. Автомобильная станция до Москвы явно не доставала.

Олег лихо вспрыгнул в кунг.

Доклад Соколова не прибавил энтузиазма в Конторе. Местные руководители проявили поразительную легковесность, переложив задачу на плечи Москвы. Вязаться с коммерческими банками — радости мало. Но ничего другого не оставалось. Надо было просить, унижаться, взывать к патриотизму... Хотя какой ныне патриотизм...

Выполнение задания было возложено на управление экономической безопасности. В принципе, один миллион для многих монстров банковского дела — не очень большие деньги. В обороте крутились миллиарды. Но рыночные отношения есть рыночные отношения. А отношения с Конторой — всего лишь отношения с одной из многих контор.

Получив поручение, Саша Миронов, выпускник экономического факультета МГУ и опер УЭК, лично знавший президента коммерческого банка «Титан», глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. Президент был человеком сложным, иногда капризным. Многое зависело от его настроения. Иногда он заводился и решал вопросы с пол-оборота, иногда на него нападала ипохондрия и он становился упрям, как мул. Каждая встреча с ним была чревата непредсказуемостью.

К счастью для опера, президент взял трубку прямого телефона — добрый знак. Готов принять — еще один добрый знак. И даже попытался рассказать анекдот — третий добрый знак. Три составляющих — почти закономерность.

— Ну, с богом. — Опер повернул ключ зажигания.

Банк располагался в самом центре Москвы. С одной стороны, близко, с другой... Попасть на Тверскую с Лубянки можно было только через два моста. Организация движения в центре Москвы претендовала на занесение в Книгу рекордов Гиннесса. Миронов — тоже. Права он получил две недели назад, его вождение напоминало пируэты коровы на льду. Трижды он глох на светофоре, потея под возмущенное фафаканье и соответствующие комплименты водителей. На Большом Каменном мосту он не смог тронуться в гору и чуть не ухандокал стоявший сзади «Москвич». Чем больше Миронов торопился, тем больше нервничал и потел.

Вырулив наконец на Тверскую, он облегченно вздохнул и почувствовал себя почти победителем. Даже предстоящий разговор с капризным президентом банка не казался таким уж страшным. Паркуясь, Миронов все-таки стукнулся диском о бордюрный камень. В приемной, сбросив плащ на рогатую вешалку, он скользнул взглядом по зеркалу. Воротник рубашки был серым от пота.

— Какие люди! — Президент широко развел руки. Хорошее настроение банкира вселяло надежды.





20




Ожидание затягивалась. По крайней мере, так казалось. Здесь время измерялось минутами, в Москве — часами. Надо было сделать поправку на переговоры, отдачу распоряжений, проходы по коридорами, проезды по Москве, автомобильные пробки, ожидание в приемных, политесные заходы, уговоры...

Олег дернул последнюю сигарету из пачки Гусакова.

— Последняя?

— Кури, — снисходительно кивнул Гусаков. Скомкал пачку, поозирался, ища урну в поле, бросил под ноги.

— Ну что, начальники? — Станция отвратительно зашипела. — Где бабки?

— Не спеши, поехали. — Олег еле удерживался от грубостей. — Поехали.

— Я знаю, что поехали. Знаю, что приехали. Бабки где?

Олег переглянулся с Гусаковым. Информация в автобус поступала по собственному каналу. Офицер ФАПСИ скорчил отвратительную мину.

— Сейчас решают организационные вопросы...

— Быстрее решайте. Через час... Короче, эта смерть будет на вашей совести...

— О какой совести ты, ублюд... — Олег поперхнулся. — Это будет на твоей совести. И если ты хоть пальцем кого... Я лично...

— Ой, напугал! — Собеседник рассмеялся. — Наше условие прежнее. Все.

Рация замолкла.