Контрабандисты во времени
Часть 22 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Засвети пшеничку.
Демьян вытащил кошель, тряхнул его, перевернув над ладонью, и выложил перед Барыгой два флорина. У того не дрогнула ни одна мышца на лице, он лишь бесстрастно посмотрел на монеты. Но Демьяну на миг померещилось, что зрачки человека сидящего напротив него сузились тонкими щелочками, почернев, как у настоящего комодского варана.
– Что скажешь? – спросил Демьян, – это золотые средневековые монеты. Я думаю, примерно пятнадцатый век. Франция.
– Англия, – поправил его Володя Спец.
Он долго смотрел на лежащие перед ним монеты, потом молча подвинул к себе один из флоринов, аккуратно взял его за края, и медленно переворачивая то одной стороной, то другой, стал изучать. Демьян пытался, чуть наклонив голову заглянуть в глаза Володе Спецу, чтобы понять его реакцию. Но тот, как нарочно, поворачивал голову, рассматривая монету так, чтобы избежать встречи взглядами. Прошло несколько томительных минут, прежде чем он посмотрел Демьяну прямо в глаза и равнодушно сказал.
– Если это не свежак,[24] то это обычный флорин, отбитый при английском короле Эдварде III. Почти безнадега.[25]
– Она настоящая! – воскликнул Демьян.
Володя Спец с прищуром посмотрел на Демьяна, верхняя губа чуть приподнялась, обнажив два крупных передних зуба.
«Крыса!», – мелькнула мысль в голове у Демьяна.
– Не надо так потеть Дема, – спокойно ответил скупщик золота, – внешне она действительно производит впечатление правильной монеты. Но она слишком рельефная, обычно монеты из того времени уже «немые»… Я должен изучить ее. Удостоверится, что это не фуфел.
Демьян упорно смотрел ему в глаза. Володя дождался когда Демьян обреченно махнул рукой.
– У тебя есть свободные полчаса? – так же беспристрастно спросил Володя Спец.
– Да, – выдохнул в ответ Демьян.
– О'кей, – сказал Володя Спец.
Он вытащил из холодильника небольшую баночку Колы и протянул Демьяну.
– Освежись, чутка, а я пока поковыряю твои рыжики.
– Не сильно только ковыряй, а то ведь золото все-таки! – попытался пошутить Демьян.
Володя Спец ответил улыбкой, едва растянув тонкие губы.
Вскоре он подсел за стол перед Демьяном.
– Что хочешь за них?
– Ну вот! – выдохнул Демьян, – я же говорил тебе, что они настоящие!
Володя продолжал смотреть, не мигая на него в ответ. И все бы ничего, но Демьяну снова мерещился этот жадный драконий взгляд. К тому же вопрос обескуражил его – он даже представить себе не мог, сколько могут стоить эти два золотых флорина.
– Ну, я не знаю, – неуверенно начал Демьян, – я пришел к тебе, как специалисту по нумизматике. Ты мне скажи, сколько они могут стоить. И, зная тебя, добавь к этому еще пятьдесят процентов, если возьмёшь их! – весело закончил Демьян.
Скупщик золота растянул губы, в тонкой улыбке обнажив два больших передних зуба, глаза снова по-драконьи сверкнули.
– По сорок косых за каждый рыжик. Цена христианская, это в память о нашей дружбе, – предупредительно подняв руку, он пояснил, – два нюанса, золото порченое, не самой лучшей пробы и в сбере рыжик такой массы стоит тридцать пять рублей.
Восемьдесят тысяч, Демьян не ожидал такой большой суммы.
– Идет! – поспешно воскликнул он, – только все деньги сразу.
– Без «б», – ответил Володя и положил перед Демьяном уже приготовленные две пачки купюр.
Демьян закупил в аптеках города на все восемьдесят тысяч рублей лекарств и с триумфом возвратился в лавку. Бруно озадачил его прямо с порога.
– Приходил слуга этого книжного червя, как его там, месье Вормс, что ли… Принес тебе письмо. Я так понял, нечто срочное. Хотя ни слова не разобрал, что он там тебе написал.
– Ты читал письмо, адресованное мне? – возмутился Демьян.
– И чего, – парировал Бруно, – у нас с тобой бизнес один на двоих…
– Заметь, – Демьян не дал ему договорить, – я тащу его в одну упряжку, пока ты прохлаждаешься с дочкой пекаря!
Бруно возмущенно фыркнул.
– Вот что ты за человек? А? Я впервые влюблен, как никогда в жизни. Неужели нельзя немного потерпеть, пока у меня все наладится? Вот какой же ты черствый, даже не можешь порадоваться за друга! Вот если бы ты сейчас замутил роман с какой-нибудь дамочкой, я бы был только рад за тебя. Помогал бы тебе…
Но Демьян не уступал.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что твои отношения не имеют дальнейшего развития?
– Это почему же?! – обиженно огрызнулся Бруно.
– Да потому что она из средневековья, а ты из современного мира, идиот!
– Мы сейчас с тобой, – Бруно ткнул пальцем, в сторону двери выходящей в Париж, – и живем, к твоему сведению, в средневековье. Так что скажи мне, что не так?
– Не так то, что если нам вдруг придется сворачивать нашу деятельность, ты не сможешь утащить дочь пекаря в наше время.
– И кто мне помешает это сделать?
Демьян хотел что-то сказать и застыл с открытым ртом.
– Знаешь, – с улыбкой победителя заявил Бруно, – ты мне страшно завидуешь. Да-да, так и есть. Потому что мою Анну ты даже по имени не хочешь назвать.
Бруно скривил лицо и противным голосом проголосил, изображая Демьяна.
– Твоя-а-а дочка пекаря-я-я.
Подошел к двери, взялся за ручку и, сделав серьезное лицо, с горечью в голосе сказал.
– Еще друг называется.
Дверь захлопнулась, а Демьян так и остался стоять с открытым ртом. Какие последствия ожидают мир, если этот дурак попытается переселить девушку из средневековья в двадцать первый век, стоит только гадать. Перед Демьяном снова замаячил трагический образ Экельса.[26] Он закрыл рот и мысленно дал себе клятву не допустить этого ни под каким предлогом.
Но нужно заниматься делами. Демьян вздохнул, взял письмо с надломленной коричневой печатью, развернул. Он понял, почему Бруно не смог прочитать ни строчки письма. Автор написал его зеркальным способом, характерным для интеллектуалов средневековья. Он поставил зеркало и погрузился в чтение.
«Ave, Frater! Mon Cher ami monsieur Демьян.
Спешу вас уведомить о прекрасной новости. Нас посетил наш друг и брат во пути к Великому Знанию истинный Искатель Знания Филипп Авреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Мы же наслышаны о вашей великолепной операции, сделанной известному нам всем в городе задире и дуэлянту Анри де Сегюру. Мы наслышаны о том, какое вы проявили знание в исцелении человека, явно не заслуживающего всеобщей любви, в этом ваше великодушие, достойное настоящего Искателя Великого Знания. Наш брат Филипп Бомбаст фон Гогенгейм будет проводить показательное вскрытие тела одного преступника, в жизни совершившего немало прегрешений, но его бренное тело послужит Науке и будущему человечества. Сие торжественное действие, Mon Cher ami, как вы понимаете, будет происходить в анатомическом театре для узкого круга людей, к нему будут допущены только посвященные на Пути к Великому Знанию. Если вы любезно принимаете мое приглашение, то мой верный слуга придет за вами после полуночи, чтобы сопроводить к месту Сияния Знания.
Votre ami dévoué et fidèle Оле Ворм.»
Час от часу не легче! Такого поворота Демьян не ожидал. Он уже думал, что его лекарская деятельность закончилась лечением непроникающего ранения и удалением зубов, а тут еще хуже: вскрытие трупа. К счастью он будет лишь наблюдателем. Но это совсем никаким образом не облегчало его задачи – сидеть всю ночь в обществе алчущих знания маньяков, потрошащих несчастное тело человека, пускай даже и преступника. А с другой стороны, размышлял Демьян, выхода у него другого нет, придется пережить и это. Он встал, закрыл аптеку изнутри и решил хоть немного выспаться перед событиями предстоящей ночи. Но не тут-то было. Раздался настойчивый стук. Демьян остановился. Варианта два: это очередной покупатель лекарств или, возможно, посланник из дворца кардинала Франции. Демьян не стал гадать, раздраженно сплюнул и пошел открывать дверь.
За дверью стоял не покупатель и не посланник кардинала. Демьян сначала даже отпрянул от неожиданности, до того был похож человек на Володю Спеца. Высокий, как длинный хлыст. Тонкий, острый, длинный нос, два больших передних зуба, настолько большие, что их полностью не покрывала верхняя губа. Но это не он. Человек бесцеремонно вошел и надменно обвел взглядом помещение аптеки.
– Чем могу служить? – спросил Демьян.
– Я Фредерик Кристоф ле Бертран.
Видя, что его имя совсем не произвело надлежащего воздействия на собеседника, Фредерик ле Бертран пояснил, при этом еще больше подняв свой тонкий нос кверху.
– Я глава старшего цеха аптекарей города Парижа. Сия должность была дарована моим предкам нашим Великим монархом Карлом VII Победоносным за безупречное мастерство изготовления целебных снадобий, оное мастерство взращено в нескольких поколениях моего рода. И подтверждено в ордонансах всех последующих французских королей Людовика XI Благоразумного, Карла VIII Любезного, Людовика XII Отца народа и нашего нынешнего досточтимого Франциска I.
Демьян поморщился и потер виски от нахлынувшей головной боли.
– Тебе чего надо? – спросил он главу цеха аптекарей.
В данный момент он поддержал бы желание Бруно прыснуть из перцового баллончика в наглую крысиную морду ле Бертрана но, повысив голос снова переспросил.
– Тебе чего надо, конкурирующая фирма? У меня мало времени, чтобы меряться тобой статусом.
Лицо главы цеха аптекарей приобрело насыщенный красный цвет. Он сжал тонкие губы, а на худом лице под кожей на скулах волнообразно проступили мышцы лица.
– Я смею напомнить вам месье, что являюсь главой старшего цеха аптекарей Парижа. Это один из пяти старших цехов. Моими лекарствами пользуют при дворе нашего монарха. И под моим началом объединены несколько мелких цехов: медики, цирюльники, аптекари, бакалейщики, торговцы красками, продавцы галантереи и даже кожевенники. Я один из главных консулов цехового совета. Вы открыли аптеку без дозволения нашего высокого совета и одобрения всех консулов.
Демьян с тоской посмотрел на лестницу, ведущую наверх, в комнату в которой он может отдохнуть и расслабится, а в итоге ему приходится слушать напыщенного идиота.
– И что? – Демьян продолжал общаться с ле Бертраном односложными выражениями.
– В моей власти подвергнуть вас аресту, ваше имущество перейдет в собственность цеха, а вы после суда будете, подвергнуты телесному наказанию вплоть до отсечения кисти руки или головы. В зависимости от тяжести содеянного.
«Ну, ни фига себе!», – с Демьяна сразу же слетело дремотное состояние.
Глава старшего цеха, это достаточно серьезно, они имеют даже своих констеблей, выполняющих полицейские функции и входят в городской совет с правом решающего голоса – это действительно, не самые последние люди города. Как совет пятисот серебряных поясов в Великом Новгороде, они призывали или низвергали князя и не подчинялись ничьей власти, пока Иван Грозный не перебил их всех. Но то, что ле Бертран притащился в аптеку один без констеблей и своих приятелей из высшего совета – значит тут что-то не так.
– Так что же вас все-таки, любезный месье ле Бертран, привело к нам, – дружелюбно спросил Демьян, – и кивнул в сторону бутылки вина стоящей на столе.
Тот намек понял совершенно четко, шмыгнул пунцовым носом и подсел к столу как кот, захлопнувший мышеловку. Он употребил бокал вина, нацепил на нос очки с хорошими венецианскими стеклами и стал с бесцеремонным любопытством восточного покупателя рабов, рассматривать обстановку аптеки. Алкоголь сделал свое коварное дело, и посетитель размяк, разговорился.
– Я понимаю, что вы попали под покровительство некого влиятельного лица, и всецело пользуетесь его благосклонностью, – осторожно начал старший глава цеха аптекарей, – но вы обязаны строго блюсти требования цеховых уставов, заручится поддержкой и разрешением всех мастеров нашего влиятельнейшего цеха, предоставив на их обозрение свои умения и мастерство. Я мог бы, как главный в нашем деле помочь вам, взять под свой патронаж. Тем более мои связи с королевской семьей…
«Так вот где собака зарыта», – подумал Демьян, – «этот напыщенный гусь Фредерик ле Бертран, первым приперся сюда разведать, так сказать, обстановку. Взять меня на пушку. А в случае чего, по его соображениям, поживиться секретами мастерства. Хм, а если я дам слабину, так и вообще прибрать все наше предприятие к своим рукам. Но главное, его длинный крысиный нос учуял, что вслед за кардиналом Франции мы с Бруно можем оказаться при дворе французского короля. И тогда прощай, могущество главы старшего цеха аптекарей Фредерика ле Бертрана».
Демьян подошел вплотную к Фредерику ле Бертрану. Действовать нужно жестко и быстро.
Демьян вытащил кошель, тряхнул его, перевернув над ладонью, и выложил перед Барыгой два флорина. У того не дрогнула ни одна мышца на лице, он лишь бесстрастно посмотрел на монеты. Но Демьяну на миг померещилось, что зрачки человека сидящего напротив него сузились тонкими щелочками, почернев, как у настоящего комодского варана.
– Что скажешь? – спросил Демьян, – это золотые средневековые монеты. Я думаю, примерно пятнадцатый век. Франция.
– Англия, – поправил его Володя Спец.
Он долго смотрел на лежащие перед ним монеты, потом молча подвинул к себе один из флоринов, аккуратно взял его за края, и медленно переворачивая то одной стороной, то другой, стал изучать. Демьян пытался, чуть наклонив голову заглянуть в глаза Володе Спецу, чтобы понять его реакцию. Но тот, как нарочно, поворачивал голову, рассматривая монету так, чтобы избежать встречи взглядами. Прошло несколько томительных минут, прежде чем он посмотрел Демьяну прямо в глаза и равнодушно сказал.
– Если это не свежак,[24] то это обычный флорин, отбитый при английском короле Эдварде III. Почти безнадега.[25]
– Она настоящая! – воскликнул Демьян.
Володя Спец с прищуром посмотрел на Демьяна, верхняя губа чуть приподнялась, обнажив два крупных передних зуба.
«Крыса!», – мелькнула мысль в голове у Демьяна.
– Не надо так потеть Дема, – спокойно ответил скупщик золота, – внешне она действительно производит впечатление правильной монеты. Но она слишком рельефная, обычно монеты из того времени уже «немые»… Я должен изучить ее. Удостоверится, что это не фуфел.
Демьян упорно смотрел ему в глаза. Володя дождался когда Демьян обреченно махнул рукой.
– У тебя есть свободные полчаса? – так же беспристрастно спросил Володя Спец.
– Да, – выдохнул в ответ Демьян.
– О'кей, – сказал Володя Спец.
Он вытащил из холодильника небольшую баночку Колы и протянул Демьяну.
– Освежись, чутка, а я пока поковыряю твои рыжики.
– Не сильно только ковыряй, а то ведь золото все-таки! – попытался пошутить Демьян.
Володя Спец ответил улыбкой, едва растянув тонкие губы.
Вскоре он подсел за стол перед Демьяном.
– Что хочешь за них?
– Ну вот! – выдохнул Демьян, – я же говорил тебе, что они настоящие!
Володя продолжал смотреть, не мигая на него в ответ. И все бы ничего, но Демьяну снова мерещился этот жадный драконий взгляд. К тому же вопрос обескуражил его – он даже представить себе не мог, сколько могут стоить эти два золотых флорина.
– Ну, я не знаю, – неуверенно начал Демьян, – я пришел к тебе, как специалисту по нумизматике. Ты мне скажи, сколько они могут стоить. И, зная тебя, добавь к этому еще пятьдесят процентов, если возьмёшь их! – весело закончил Демьян.
Скупщик золота растянул губы, в тонкой улыбке обнажив два больших передних зуба, глаза снова по-драконьи сверкнули.
– По сорок косых за каждый рыжик. Цена христианская, это в память о нашей дружбе, – предупредительно подняв руку, он пояснил, – два нюанса, золото порченое, не самой лучшей пробы и в сбере рыжик такой массы стоит тридцать пять рублей.
Восемьдесят тысяч, Демьян не ожидал такой большой суммы.
– Идет! – поспешно воскликнул он, – только все деньги сразу.
– Без «б», – ответил Володя и положил перед Демьяном уже приготовленные две пачки купюр.
Демьян закупил в аптеках города на все восемьдесят тысяч рублей лекарств и с триумфом возвратился в лавку. Бруно озадачил его прямо с порога.
– Приходил слуга этого книжного червя, как его там, месье Вормс, что ли… Принес тебе письмо. Я так понял, нечто срочное. Хотя ни слова не разобрал, что он там тебе написал.
– Ты читал письмо, адресованное мне? – возмутился Демьян.
– И чего, – парировал Бруно, – у нас с тобой бизнес один на двоих…
– Заметь, – Демьян не дал ему договорить, – я тащу его в одну упряжку, пока ты прохлаждаешься с дочкой пекаря!
Бруно возмущенно фыркнул.
– Вот что ты за человек? А? Я впервые влюблен, как никогда в жизни. Неужели нельзя немного потерпеть, пока у меня все наладится? Вот какой же ты черствый, даже не можешь порадоваться за друга! Вот если бы ты сейчас замутил роман с какой-нибудь дамочкой, я бы был только рад за тебя. Помогал бы тебе…
Но Демьян не уступал.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что твои отношения не имеют дальнейшего развития?
– Это почему же?! – обиженно огрызнулся Бруно.
– Да потому что она из средневековья, а ты из современного мира, идиот!
– Мы сейчас с тобой, – Бруно ткнул пальцем, в сторону двери выходящей в Париж, – и живем, к твоему сведению, в средневековье. Так что скажи мне, что не так?
– Не так то, что если нам вдруг придется сворачивать нашу деятельность, ты не сможешь утащить дочь пекаря в наше время.
– И кто мне помешает это сделать?
Демьян хотел что-то сказать и застыл с открытым ртом.
– Знаешь, – с улыбкой победителя заявил Бруно, – ты мне страшно завидуешь. Да-да, так и есть. Потому что мою Анну ты даже по имени не хочешь назвать.
Бруно скривил лицо и противным голосом проголосил, изображая Демьяна.
– Твоя-а-а дочка пекаря-я-я.
Подошел к двери, взялся за ручку и, сделав серьезное лицо, с горечью в голосе сказал.
– Еще друг называется.
Дверь захлопнулась, а Демьян так и остался стоять с открытым ртом. Какие последствия ожидают мир, если этот дурак попытается переселить девушку из средневековья в двадцать первый век, стоит только гадать. Перед Демьяном снова замаячил трагический образ Экельса.[26] Он закрыл рот и мысленно дал себе клятву не допустить этого ни под каким предлогом.
Но нужно заниматься делами. Демьян вздохнул, взял письмо с надломленной коричневой печатью, развернул. Он понял, почему Бруно не смог прочитать ни строчки письма. Автор написал его зеркальным способом, характерным для интеллектуалов средневековья. Он поставил зеркало и погрузился в чтение.
«Ave, Frater! Mon Cher ami monsieur Демьян.
Спешу вас уведомить о прекрасной новости. Нас посетил наш друг и брат во пути к Великому Знанию истинный Искатель Знания Филипп Авреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Мы же наслышаны о вашей великолепной операции, сделанной известному нам всем в городе задире и дуэлянту Анри де Сегюру. Мы наслышаны о том, какое вы проявили знание в исцелении человека, явно не заслуживающего всеобщей любви, в этом ваше великодушие, достойное настоящего Искателя Великого Знания. Наш брат Филипп Бомбаст фон Гогенгейм будет проводить показательное вскрытие тела одного преступника, в жизни совершившего немало прегрешений, но его бренное тело послужит Науке и будущему человечества. Сие торжественное действие, Mon Cher ami, как вы понимаете, будет происходить в анатомическом театре для узкого круга людей, к нему будут допущены только посвященные на Пути к Великому Знанию. Если вы любезно принимаете мое приглашение, то мой верный слуга придет за вами после полуночи, чтобы сопроводить к месту Сияния Знания.
Votre ami dévoué et fidèle Оле Ворм.»
Час от часу не легче! Такого поворота Демьян не ожидал. Он уже думал, что его лекарская деятельность закончилась лечением непроникающего ранения и удалением зубов, а тут еще хуже: вскрытие трупа. К счастью он будет лишь наблюдателем. Но это совсем никаким образом не облегчало его задачи – сидеть всю ночь в обществе алчущих знания маньяков, потрошащих несчастное тело человека, пускай даже и преступника. А с другой стороны, размышлял Демьян, выхода у него другого нет, придется пережить и это. Он встал, закрыл аптеку изнутри и решил хоть немного выспаться перед событиями предстоящей ночи. Но не тут-то было. Раздался настойчивый стук. Демьян остановился. Варианта два: это очередной покупатель лекарств или, возможно, посланник из дворца кардинала Франции. Демьян не стал гадать, раздраженно сплюнул и пошел открывать дверь.
За дверью стоял не покупатель и не посланник кардинала. Демьян сначала даже отпрянул от неожиданности, до того был похож человек на Володю Спеца. Высокий, как длинный хлыст. Тонкий, острый, длинный нос, два больших передних зуба, настолько большие, что их полностью не покрывала верхняя губа. Но это не он. Человек бесцеремонно вошел и надменно обвел взглядом помещение аптеки.
– Чем могу служить? – спросил Демьян.
– Я Фредерик Кристоф ле Бертран.
Видя, что его имя совсем не произвело надлежащего воздействия на собеседника, Фредерик ле Бертран пояснил, при этом еще больше подняв свой тонкий нос кверху.
– Я глава старшего цеха аптекарей города Парижа. Сия должность была дарована моим предкам нашим Великим монархом Карлом VII Победоносным за безупречное мастерство изготовления целебных снадобий, оное мастерство взращено в нескольких поколениях моего рода. И подтверждено в ордонансах всех последующих французских королей Людовика XI Благоразумного, Карла VIII Любезного, Людовика XII Отца народа и нашего нынешнего досточтимого Франциска I.
Демьян поморщился и потер виски от нахлынувшей головной боли.
– Тебе чего надо? – спросил он главу цеха аптекарей.
В данный момент он поддержал бы желание Бруно прыснуть из перцового баллончика в наглую крысиную морду ле Бертрана но, повысив голос снова переспросил.
– Тебе чего надо, конкурирующая фирма? У меня мало времени, чтобы меряться тобой статусом.
Лицо главы цеха аптекарей приобрело насыщенный красный цвет. Он сжал тонкие губы, а на худом лице под кожей на скулах волнообразно проступили мышцы лица.
– Я смею напомнить вам месье, что являюсь главой старшего цеха аптекарей Парижа. Это один из пяти старших цехов. Моими лекарствами пользуют при дворе нашего монарха. И под моим началом объединены несколько мелких цехов: медики, цирюльники, аптекари, бакалейщики, торговцы красками, продавцы галантереи и даже кожевенники. Я один из главных консулов цехового совета. Вы открыли аптеку без дозволения нашего высокого совета и одобрения всех консулов.
Демьян с тоской посмотрел на лестницу, ведущую наверх, в комнату в которой он может отдохнуть и расслабится, а в итоге ему приходится слушать напыщенного идиота.
– И что? – Демьян продолжал общаться с ле Бертраном односложными выражениями.
– В моей власти подвергнуть вас аресту, ваше имущество перейдет в собственность цеха, а вы после суда будете, подвергнуты телесному наказанию вплоть до отсечения кисти руки или головы. В зависимости от тяжести содеянного.
«Ну, ни фига себе!», – с Демьяна сразу же слетело дремотное состояние.
Глава старшего цеха, это достаточно серьезно, они имеют даже своих констеблей, выполняющих полицейские функции и входят в городской совет с правом решающего голоса – это действительно, не самые последние люди города. Как совет пятисот серебряных поясов в Великом Новгороде, они призывали или низвергали князя и не подчинялись ничьей власти, пока Иван Грозный не перебил их всех. Но то, что ле Бертран притащился в аптеку один без констеблей и своих приятелей из высшего совета – значит тут что-то не так.
– Так что же вас все-таки, любезный месье ле Бертран, привело к нам, – дружелюбно спросил Демьян, – и кивнул в сторону бутылки вина стоящей на столе.
Тот намек понял совершенно четко, шмыгнул пунцовым носом и подсел к столу как кот, захлопнувший мышеловку. Он употребил бокал вина, нацепил на нос очки с хорошими венецианскими стеклами и стал с бесцеремонным любопытством восточного покупателя рабов, рассматривать обстановку аптеки. Алкоголь сделал свое коварное дело, и посетитель размяк, разговорился.
– Я понимаю, что вы попали под покровительство некого влиятельного лица, и всецело пользуетесь его благосклонностью, – осторожно начал старший глава цеха аптекарей, – но вы обязаны строго блюсти требования цеховых уставов, заручится поддержкой и разрешением всех мастеров нашего влиятельнейшего цеха, предоставив на их обозрение свои умения и мастерство. Я мог бы, как главный в нашем деле помочь вам, взять под свой патронаж. Тем более мои связи с королевской семьей…
«Так вот где собака зарыта», – подумал Демьян, – «этот напыщенный гусь Фредерик ле Бертран, первым приперся сюда разведать, так сказать, обстановку. Взять меня на пушку. А в случае чего, по его соображениям, поживиться секретами мастерства. Хм, а если я дам слабину, так и вообще прибрать все наше предприятие к своим рукам. Но главное, его длинный крысиный нос учуял, что вслед за кардиналом Франции мы с Бруно можем оказаться при дворе французского короля. И тогда прощай, могущество главы старшего цеха аптекарей Фредерика ле Бертрана».
Демьян подошел вплотную к Фредерику ле Бертрану. Действовать нужно жестко и быстро.