Конец крымской орды
Часть 78 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Правда это или умный ход царя Ивана? Сразу ответить на этот вопрос невозможно.
С одной стороны, русский самодержец перенимает наши приемы, оставляет основные силы своего войска у нас за спиной, при этом прикрывает Москву всего двумя полками да ополчением. Это очень опасно. С другой стороны, такие действия оправданы, если у Ивана действительно есть дополнительные силы.
Откуда? Это и новгородские, и псковские полки, уже тысяч семь-восемь. Отряды, переброшенные из Ливонии. Тех может быть тысяч десять. Татарская рать изменника касимовского хана, казанцы, перешедшие на службу Москве. Тоже тысяч десять. Полки Рязани, Мурома, Смоленска, отряды, высланные из южных крепостей. Да, пожалуй, тысяч сорок царь Иван собрать может, еще двадцать сумеет выслать на перекрытие шляхов и к Перекопу.
Но у меня еще не менее шестидесяти тысяч воинов, большой отряд отборных янычаров, прикрытие переправ.
У Воротынского от силы тысяч десять-пятнадцать, да и те голодные, велико число раненых. Если покончить с его ратью, то до Москвы орда дойдет за день. Тогда уже полкам князя Токмакова с ополчением и малым нарядом не удастся удержать город. Захватив же Москву, можно будет и царя Ивана с его ратью встретить, имея в заложниках тысячи московских мужиков, баб и детей. Коли выставить их на оборонительных рубежах, то царь ни наряд свой не применит, ни на налет не решится. Не будет бить свой народ.
А мы ударим, гоня перед собой заложников. Ничто, что ясырь потеряем. Другой возьмем в Рязани, Туле, Кашире. Главное – разбить русскую рать, закрепиться на Москве. Но для этого надо быстрее разбить полки у Молодей и в первую голову уничтожить проклятый гуляй-город».
Явился Чалаш-мурза. Его дорогая одежда была в крови.
– Ну что? – спросил хан.
– Думаю, гонец не лгал, и грамота не обманная. Я с него с живого шкуру спустил, он не отрекся от слов, сказанных здесь.
– Сдох?
– Кто же выживет, когда кожу сдирают? Сдох, собака.
– А ведь у нас, мурза, вряд ли найдутся такие воины.
– И у нас их много.
– Сомневаюсь.
– Есть они! Извини, господин, за вопрос. Ты Джабар-мурзу вызвал?
– Нет. И мысли твои отвергаю.
– Но почему?
– А потому, что нет у нас времени ждать, пока рать Воротынского не выдержит голода и не двинется к Москве. Так можно и войска царя Ивана тут дождаться. Посему завтра с утра пойдем всеми туменами на Молоди. Там дадим сражение. Разорвем гуляй-город, полки Воротынского, Москву возьмем без труда. Силы, оставшиеся там, не выстоят против нас, даже если мы и потеряем целый тумен.
Чалаш склонил голову.
– Ты над всеми начальник, твое решение – закон.
– Вот это верно. Зови сюда всех мурз и беков. Военный совет проведем.
– Слушаюсь! – Чалаш, уязвленный тем, что хан не послушал его, резко развернулся и выскочил вон.
Вскоре состоялся военный совет. Хан говорил о плане, но ничего нового, кроме прямого штурма гуляй-города, никто предложить не мог. Да и не было другого пути у Девлет-Гирея, кроме как любой ценой уничтожить русское войско. Выступать решено было после предрассветной молитвы, с восходом солнца.
Поздним вечером того же дня, 1 августа, в шатре Воротынского, поставленного за гуляй-городом, тоже собрался военный совет. На нем присутствовали все воеводы, атаманы казаков, ротмистр наемников, начальники татарских отрядов.
– Недавно в стан явились гонцы князя Репнина из Москвы. Они сообщили о том, что обман с подставным гонцом удался. Девлет-Гирей, склонявшийся было к выжиданию, получил грамоту о движении к Москве сорокатысячной рати под предводительством самого царя. Он изменил решение, наказал всему своему войску с восходом солнца идти на гуляй-город и наши полки. Это означает, что завтра состоится главное сражение, которое и определит судьбу всей Руси. Исход его зависит от того, как мы будем действовать. У Девлет-Гирея значительное преимущество в численности. Наше же – это боевой дух в полках. Насколько мне известно, в бой рвутся даже раненые.
– Это так, князь, но извини, хочу знать, что за герой добровольно отправился с обманной грамотой к хану, ведая, что ждет его страшная смерть? – сказал Хворостинин.
Воротынский кивнул.
– Ты правильно сделал, князь, что упомянул героя. Это ратник полка князя Токмакова. Имя и прозвище его я не знаю. Мне известно, что у него в прошлом году сгорела вся семья, когда он дрался с татарами, прорвавшимися в Москву. Этот ратник обрек себя на смерть во имя Руси, нашего царя и веры. Вечная ему память.
Воеводы поднялись, перекрестились и прошептали:
– Вечная память.
Воротынский поднял руку.
– Мы будем помнить всех погибших, станем молиться за них, если только выиграем сражение. Посему прошу садиться. Перейдем к делу.
Воеводы присели на лавки, и Михаил Иванович продолжил:
– Большому полку надо выйти из гуляй-города и встать позади. Вместо него туда войдут полки Хворостинина, Шереметева и казаки атамана Михаила Черкашина. На правом крыле встанут полки князей Ивана Петровича Шуйского и Андрея Васильевича Репнина, на левом – остатки конницы Андрея Петровича Хованского и Никиты Романовича Одоевского. Со мной будут полк Ивана Васильевича Шереметева, казаки Юрия Булгакова и Ивана Фустова, а также отряд немцев ротмистра Фаренсбаха. Завтра с раннего утра Девлет-Гирей выведет свою рать к гуляй-городу. Это около пятидесяти тысяч конных и пеших воинов против наших пятнадцати с небольшим. Но у нас гуляй-город. Думаю, ни у кого нет сомнения в том, что крымский хан главной своей целью видит именно его. Припасов там хватит на половину дня беспрерывного боя. За это время пушкари да пищальники князей Коркодинова и Сугорского смогут ополовинить войско хана. Конечно же, Девлет подтянет к гуляй-городу все свои пушки, в том числе и тяжелые. У него есть зажигательные заряды. Они очень опасны, посему всем ратникам, которые будут в крепости, придется гасить пожары. – Князь Воротынский довел до всех свой замысел в мельчайших подробностях и спросил: – Как вам мои соображения?
Слово взял князь Хованский:
– А почему ты решил допустить наряд басурман на рубежи прямого обстрела гуляй-города? Ведь мой полк вполне может уйти ближе к передовому и встать в засаду. Когда Девлет потащит пушки, я все их выбью.
Воротынский спокойно ответил:
– В этом случае, князь, Девлет лишится только пушек, а мы потеряем очень многих воинов. Что твои две тысячи ратников против пяти туменов хана? Басурмане сомнут тебя и перебьют весь полк. После этого они смогут пойти к нашему левому крылу, где один князь Одоевский не справится с ними. В результате мы утратим два полка. Это нарушит порядок обороны, позволит крымчакам выйти к крепости не только спереди, но и с боков. Возникнет угроза окружения гуляй-города. Этого допустить мы не можем. А против наряда хана есть пушки князей Коркодинова и Сугорского, других полков. Тем более что долгий обстрел крепости Девлет-Гирей допустить не может из-за отсутствия нужного количества ядер. Вот если бы мы не уничтожили его обозы, тогда все было бы по-другому. При том, что имеет хан сейчас, он не сможет разбить гуляй-город, а вот наши пушкари нанесут ему большой урон.
Хованский кивнул и присел на лавку.
– У кого еще есть вопросы?
Поднялся воевода плавной рати, сын боярский Григорий Чурко.
– Извиняй, воевода, но ты ни словом не обмолвился о задании для стругов.
– Да, но твоя очередь еще не настала, обожди.
Григорий пожал плечами и сел.
– У кого еще есть что спросить? – осведомился Воротынский.
Вопросов больше не было.
Главный воевода объявил совет закрытым, приказал всем готовиться к генеральному сражению.
Начальники поднялись и направились на выход из шатра.
– Князю Хворостинину и воеводе Чурко остаться, – сказал Воротынский, дождался, пока все вышли, и обратился к Дмитрию Ивановичу: – Хочу тебе отдельно задание объяснить.
– Да оно и так понятно.
– Я не говорил об особой дружине. Ты ведь держал бы ее в крепости, так?
– Да. Она придана моему полку, значит, ей место в гуляй-городе.
– Оставь дружину за крепостью.
Хворостинин с удивлением посмотрел на главного воеводу.
– Я не ослышался? Ты не намерен ввести ее в бой?
– У Молодей не намерен, Дмитрий Иванович.
– Ничего не понял. Ведь сражение будет здесь.
– Не только. Верю, что сдюжим мы против орды, разобьем ее основные силы. И тогда будет что?
– Крымчаки побегут!
– Вот! А куда побегут?
– Знамо дело, к бродам да перелазам, чтобы правым берегом Оки уйти в Дикое поле.
– Верно. Отсюда и задание дружине. – Он объяснил Хворостинину, что следует делать.
Тот наконец-то понял и этот замысел Воротынского, улыбнулся и заявил:
– Вот это очень хорошо.
– Я не буду звать боярина Бордака, определишь ему задание сам.
– Сделаю.
– Ступай, князь.
Хворостинин вышел, Воротынский взглянул на воеводу плавной рати.
– Вот и до тебя очередь дошла, Григорий Григорьевич.
– Слушаю, князь.
– Доложи-ка ты мне поначалу, где стоят твои струги.
Чурко подсел к карте, сориентировался.
– Вот здесь плавная рать. Два струга между Дракино и выходом к Серпухову, четыре от него до Каширы, выше Сенькина брода и перелазов у деревень, которые обороняла особая дружина.
– Наслышан о том?