Конец крымской орды
Часть 54 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А тебе на что? – спросил Хованский.
– Да будет тебе известно, князь, что я долгое время был тайным посланником царя в Крыму и много кого там знаю. Жил в проклятой Кафе, где самый большой невольничий рынок.
Воеводы и наместник с нескрываемым уважением посмотрели на боярина.
– Не знал. Важное и опасное дело ты делал, боярин. А посольский – это Осип Тугай. Ты его знаешь?
– Осипа-то? Мы вместе сведения о крымчаках собирали. Друг он мне. И где сейчас Тугай?
– В покоях, отдыхает. Хотя уже пора и вставать.
– Накажи, пусть меня сведут с ним. Я вам тут не нужен.
– Что ж, хорошо. – Князь Хованский взглянул на наместника.
Горинский вызвал человека из прислуги и велел ему проводить боярина в покои, где остановился человек, прибывший намедни из Крыма.
Вскоре Бордак вошел в опочивальню. Тугай уже проснулся, но все еще лежал на постели.
Завидев друга, он удивленно воскликнул:
– Михайло, это ты или еще сон?
Бордак улыбнулся.
– Не сон, Осип. Это я.
– Извиняй, сейчас. – Тугай поднялся, оделся, ополоснул лицо, обнял товарища. – Ты откуда?
– Из Москвы.
– А почему здесь? Хотя признаю, глупость спросил. Ясно, что царь послал. Я очень рад видеть тебя. Как семья? Выжила в прошлом году?
Бордак помрачнел.
– Выжила. Люди Василя Парфенова, моего помощника и друга, успели вывезти рекой в вотчину.
– Это хорошо. А чего нахмурился?
– Алена на сносях была, покуда я выполнял наказ царя, родила…
Тугай прервал Бордака:
– И кого?
– Мальчика.
– Как назвали?
– Никак.
– Почему?
– Потому что родился он мертвым.
– Соболезную, Михайло. Алена поди волосы на себе рвала?
– Помереть хотела. Да стерпела боль. Отошла.
– Да, новости. Ты на лавку за стол садись, чего стоять-то?
Бордак сел, напротив устроился Тугай.
– Такие, значит, дела? А тут какое задание имеешь? – продолжил допытываться Осип.
– Дружина моя по разряду придана передовому полку. Князья Хованский и Лыков пошли прямо в Калугу, а отряд со вторым воеводой князем Хворостининым двигался по Оке. Смотрели броды, перелазы, как службу станицы и сторожи несут. Так и добрались до крепости. А наместник сказал, что посольский человек из Крыма во дворце отдыхает. Я сразу спросил, кто это, и пришел сюда.
– Посольство наше Девлет выгнал, пред тем унижал как только мог. Хорошо, что хоть не загубил никого, отпустил в обмен на крымских вельмож, которые на Руси в полону были. Я с посольством уйти не мог. Причину сам знаешь. Притаился на подворье Ризвана, потом свата его Алая, отца Гульшеня. Надо было заполучить сведения о том, когда, каким войском и как пойдет Девлет-Гирей на Москву.
– Заполучил?
– Иначе не ушел бы. Курбан помог. Свел с мурзой Азатом, тот и рассказал о походе. Пришлось мне отдать ему все деньги, которые у меня были.
– Как же ты прошел Крым, Перекоп, Дикое поле?
– Припасами и деньгами меня Ризван снабдил, бумагами – Курбан. Тяжко было. Дважды едва не попал к крымчакам. Обошлось, и слава Богу.
– Чего прознал-то, поведаешь?
– Тебе расскажу, ты и сам там, в Крыму, маялся. А вот наместнику и воеводе передового полка я не открыл того, что они знать хотели. Не для них те сведения.
– Ну, Осип, не тяни, говори.
Тугай прошел до двери опочивальни, открыл ее, осмотрелся, вернулся на место.
– Нерадостные вести, Михайло. Девлет в Крыму собрал более пятидесяти тысяч воинов. У всех оружия полно, доспехи новые, по два-три коня. В конце мая они двинутся к Перекопу. А там уже стоят ногаи Теребердея, отряды адыгов и черкесов. Это еще тысяч сорок. Да и султан янычар Девлету прислал. Их где-то десять тысяч. Это, почитай, два наших полка. Так что сто тысяч, а то и боле собака Девлет привести на Русь может. Слабость его в том, что мало орудий, особенно осадных. Да и пищали крымчаки с горцами не жалуют. Привыкли к саблям, лукам, копьям.
– Значит, в начале июня орда двинется на Русь?
– Да, где-то так.
– А каким путем?
– Это уже не тайна. Девлет до того заважничал, что вслух объявил – орда пойдет от Перекопа на Тулу по Муравскому шляху. Часть войска сократит путь Изюмским. Обходить русскую рать на этот раз хан не намерен. Не видит смысла. Этот пес уверен в том, что мы не сможем дать ему достойный отпор. Думаю, не так уж он и ошибается. Я посмотрел на передовой полк, поговорил с третьим воеводой, князем Михаилом Лыковым. Оказывается, в полку всего четыре с половиной тысячи ратников. Это с казаками, рязанскими, смоленскими и епифанскими стрельцами да малой плавной ратью вятичей. Слыхал я, Иван Васильевич смотр войска проводил. В нем оказалось всего двадцать тысяч ратников. Так это?
Бордак кивнул.
– Так, но это лишь пять полков. У царя в запасе есть еще войска.
– Много?
– Это знает только он. Главный воевода боярин Воротынский говорил о десяти тысячах из западных крепостей и таком же числе служилых татар. Кроме того, на засечной черте, в станицах и сторожах еще тысяч двадцать наберется.
– Станицы и сторожи в полки не собьешь, у них забота другая, и растянуты они на всю засечную черту. К селениям своим привязаны, к семьям. Что ни говори, а спасать их сторожа наперво будут. Войско из крепостей – это уже дело. Но опять-таки мало этих сил. Если бы царь вывел из Ливонии хотя бы тысяч двадцать.
– Он лучше нас с тобой знает, что делает.
– Покоя нет от мыслей о том, что дальше будет. Сегодня нам проигрывать нельзя. Не только Москву, всю Русь потеряем.
Бордак повысил голос:
– Я не узнаю тебя, Осип. Почему малодушничаешь? Ты? Отчаянный, храбрый воин.
– Да не малодушничаю я, Михайло. На душе беспокойно.
– Не у тебя одного. Однако в этом году все мы знаем цену поражения. Как и победы. В этом та сила, тот боевой дух, которого нет у крымчаков. Слишком уж зазнался Девлет. Зря он русскую рать ни во что не ставит. Уверен, это его и погубит.
– Эх, Михайло, мне бы твою уверенность.
– А ты верь, Осип. Русь под крымчаками не будет. Разобьем басурман проклятых.
Тугай улыбнулся.
– А ты все такой же. Это хорошо. Но положение, Михайло, тяжкое.
– Это мне известно. А почему, скажи, царь ставку свою в Новгород перенес?
– Не слыхал о том.
– Там он и казна царская. А Новгород государь выбрал, потому как оттуда может управлять войсками и у Москвы, и в Ливонии. Коли дела тут пойдут худо, будь уверен, Иван Васильевич все войска снимет с запада и пошлет на крымчаков.
– Но тогда поляки в спину ударят.
– Покуда они разворачиваться будут, побьем крымчаков, а там и поляков с литвинами встретим.
– Ладно. Что будет, одному Господу известно. Позавтракаешь со мной?
– Ты никак уезжать собираешься?
– Да, да только теперь не знаю куда. О том мне князь Хованский сказать должен.
– Ну коли ты из Крыма ушел, то по своим землям и до Москвы, и до Новгорода доберешься.
– Это так. А завтракать-то будешь?
– Конечно.
– Да будет тебе известно, князь, что я долгое время был тайным посланником царя в Крыму и много кого там знаю. Жил в проклятой Кафе, где самый большой невольничий рынок.
Воеводы и наместник с нескрываемым уважением посмотрели на боярина.
– Не знал. Важное и опасное дело ты делал, боярин. А посольский – это Осип Тугай. Ты его знаешь?
– Осипа-то? Мы вместе сведения о крымчаках собирали. Друг он мне. И где сейчас Тугай?
– В покоях, отдыхает. Хотя уже пора и вставать.
– Накажи, пусть меня сведут с ним. Я вам тут не нужен.
– Что ж, хорошо. – Князь Хованский взглянул на наместника.
Горинский вызвал человека из прислуги и велел ему проводить боярина в покои, где остановился человек, прибывший намедни из Крыма.
Вскоре Бордак вошел в опочивальню. Тугай уже проснулся, но все еще лежал на постели.
Завидев друга, он удивленно воскликнул:
– Михайло, это ты или еще сон?
Бордак улыбнулся.
– Не сон, Осип. Это я.
– Извиняй, сейчас. – Тугай поднялся, оделся, ополоснул лицо, обнял товарища. – Ты откуда?
– Из Москвы.
– А почему здесь? Хотя признаю, глупость спросил. Ясно, что царь послал. Я очень рад видеть тебя. Как семья? Выжила в прошлом году?
Бордак помрачнел.
– Выжила. Люди Василя Парфенова, моего помощника и друга, успели вывезти рекой в вотчину.
– Это хорошо. А чего нахмурился?
– Алена на сносях была, покуда я выполнял наказ царя, родила…
Тугай прервал Бордака:
– И кого?
– Мальчика.
– Как назвали?
– Никак.
– Почему?
– Потому что родился он мертвым.
– Соболезную, Михайло. Алена поди волосы на себе рвала?
– Помереть хотела. Да стерпела боль. Отошла.
– Да, новости. Ты на лавку за стол садись, чего стоять-то?
Бордак сел, напротив устроился Тугай.
– Такие, значит, дела? А тут какое задание имеешь? – продолжил допытываться Осип.
– Дружина моя по разряду придана передовому полку. Князья Хованский и Лыков пошли прямо в Калугу, а отряд со вторым воеводой князем Хворостининым двигался по Оке. Смотрели броды, перелазы, как службу станицы и сторожи несут. Так и добрались до крепости. А наместник сказал, что посольский человек из Крыма во дворце отдыхает. Я сразу спросил, кто это, и пришел сюда.
– Посольство наше Девлет выгнал, пред тем унижал как только мог. Хорошо, что хоть не загубил никого, отпустил в обмен на крымских вельмож, которые на Руси в полону были. Я с посольством уйти не мог. Причину сам знаешь. Притаился на подворье Ризвана, потом свата его Алая, отца Гульшеня. Надо было заполучить сведения о том, когда, каким войском и как пойдет Девлет-Гирей на Москву.
– Заполучил?
– Иначе не ушел бы. Курбан помог. Свел с мурзой Азатом, тот и рассказал о походе. Пришлось мне отдать ему все деньги, которые у меня были.
– Как же ты прошел Крым, Перекоп, Дикое поле?
– Припасами и деньгами меня Ризван снабдил, бумагами – Курбан. Тяжко было. Дважды едва не попал к крымчакам. Обошлось, и слава Богу.
– Чего прознал-то, поведаешь?
– Тебе расскажу, ты и сам там, в Крыму, маялся. А вот наместнику и воеводе передового полка я не открыл того, что они знать хотели. Не для них те сведения.
– Ну, Осип, не тяни, говори.
Тугай прошел до двери опочивальни, открыл ее, осмотрелся, вернулся на место.
– Нерадостные вести, Михайло. Девлет в Крыму собрал более пятидесяти тысяч воинов. У всех оружия полно, доспехи новые, по два-три коня. В конце мая они двинутся к Перекопу. А там уже стоят ногаи Теребердея, отряды адыгов и черкесов. Это еще тысяч сорок. Да и султан янычар Девлету прислал. Их где-то десять тысяч. Это, почитай, два наших полка. Так что сто тысяч, а то и боле собака Девлет привести на Русь может. Слабость его в том, что мало орудий, особенно осадных. Да и пищали крымчаки с горцами не жалуют. Привыкли к саблям, лукам, копьям.
– Значит, в начале июня орда двинется на Русь?
– Да, где-то так.
– А каким путем?
– Это уже не тайна. Девлет до того заважничал, что вслух объявил – орда пойдет от Перекопа на Тулу по Муравскому шляху. Часть войска сократит путь Изюмским. Обходить русскую рать на этот раз хан не намерен. Не видит смысла. Этот пес уверен в том, что мы не сможем дать ему достойный отпор. Думаю, не так уж он и ошибается. Я посмотрел на передовой полк, поговорил с третьим воеводой, князем Михаилом Лыковым. Оказывается, в полку всего четыре с половиной тысячи ратников. Это с казаками, рязанскими, смоленскими и епифанскими стрельцами да малой плавной ратью вятичей. Слыхал я, Иван Васильевич смотр войска проводил. В нем оказалось всего двадцать тысяч ратников. Так это?
Бордак кивнул.
– Так, но это лишь пять полков. У царя в запасе есть еще войска.
– Много?
– Это знает только он. Главный воевода боярин Воротынский говорил о десяти тысячах из западных крепостей и таком же числе служилых татар. Кроме того, на засечной черте, в станицах и сторожах еще тысяч двадцать наберется.
– Станицы и сторожи в полки не собьешь, у них забота другая, и растянуты они на всю засечную черту. К селениям своим привязаны, к семьям. Что ни говори, а спасать их сторожа наперво будут. Войско из крепостей – это уже дело. Но опять-таки мало этих сил. Если бы царь вывел из Ливонии хотя бы тысяч двадцать.
– Он лучше нас с тобой знает, что делает.
– Покоя нет от мыслей о том, что дальше будет. Сегодня нам проигрывать нельзя. Не только Москву, всю Русь потеряем.
Бордак повысил голос:
– Я не узнаю тебя, Осип. Почему малодушничаешь? Ты? Отчаянный, храбрый воин.
– Да не малодушничаю я, Михайло. На душе беспокойно.
– Не у тебя одного. Однако в этом году все мы знаем цену поражения. Как и победы. В этом та сила, тот боевой дух, которого нет у крымчаков. Слишком уж зазнался Девлет. Зря он русскую рать ни во что не ставит. Уверен, это его и погубит.
– Эх, Михайло, мне бы твою уверенность.
– А ты верь, Осип. Русь под крымчаками не будет. Разобьем басурман проклятых.
Тугай улыбнулся.
– А ты все такой же. Это хорошо. Но положение, Михайло, тяжкое.
– Это мне известно. А почему, скажи, царь ставку свою в Новгород перенес?
– Не слыхал о том.
– Там он и казна царская. А Новгород государь выбрал, потому как оттуда может управлять войсками и у Москвы, и в Ливонии. Коли дела тут пойдут худо, будь уверен, Иван Васильевич все войска снимет с запада и пошлет на крымчаков.
– Но тогда поляки в спину ударят.
– Покуда они разворачиваться будут, побьем крымчаков, а там и поляков с литвинами встретим.
– Ладно. Что будет, одному Господу известно. Позавтракаешь со мной?
– Ты никак уезжать собираешься?
– Да, да только теперь не знаю куда. О том мне князь Хованский сказать должен.
– Ну коли ты из Крыма ушел, то по своим землям и до Москвы, и до Новгорода доберешься.
– Это так. А завтракать-то будешь?
– Конечно.