Конец крымской орды
Часть 38 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не спрашивай, Алена.
– Ты, сильный, храбрый воин, не раз бившийся с врагом, и плачешь?
– Не знаю, что со мной.
– Ну и поплачь. Этого никто, кроме меня, не видит.
Утром следующего дня к потайной арке, откуда начинался подземный ход из Тайницкой башни Кремля, подошел человек с посохом. Одежда простая, вид усталый. Он видел стражу и шел к ней.
Один из воинов указал своему старшему на этого человека.
– Гляди, Матвей, мужик какой-то идет.
– Вижу. Коли идет к нам, значит, знает про потайной ход.
– А может, случайно забрел сумасшедший какой? Таких теперь на Москве пропасть.
– Может быть, и так. Сейчас узнаем.
Человек подошел к ним и, остановился, оперся на посох и сказал:
– Доброго здравия вам, стражники.
– Тебе того же, – ответил старший и осведомился: – Кто ты такой, откуда и куда идешь?
– Иду к царю. А мое имя тебе ничего не скажет.
Стражники переглянулись.
– К царю, говоришь? – Молодой ратник усмехнулся. – А на что он тебе? Может, ты вот так запросто поговорить с ним желаешь? Ведь ему больше делать нечего, как лясы точить с такими вот проходимцами, как ты.
Человек с посохом вдруг повысил голос:
– А ты, воин, порядку не научен! Не знаешь, что старших уважать надо.
– Да кто ты есть, чтобы я?..
Старший почуял, что к ним подошел не простой путник, и осадил молодого:
– Помолчи, Никола! – Он посмотрел в глаза нежданного гостя и спросил: – Как доложить о тебе сотнику крепостной стражи?
– Передай, дьяк Губов прибыл. Да не сотнику, а пошли гонца к Григорию Лукьяновичу.
– Это к Скуратову, что ли?
– К нему.
– А ты его знаешь?
– На глупые вопросы не отвечаю.
– Чего он обзывается? – заявил молодой.
Старший опять осадил его:
– Молчи, я сказал! А лучше уйди с глаз долой. Петр!
Из арки вышел стражник одних лет с начальником.
– Да, Матвей?
– Тут дьяк Губов до государя. Ступай во дворец, скажи опричной охране, чтобы Малюте Скуратову передали о нем.
– Самому Скуратову?
– Плохо слышал?
– Ладно, понял. – Стражник с интересом взглянул на путника и скрылся в арке.
Старший стражи хотел продолжить разговор с дьяком, который намеревался пройти к царю, но тот остановил его.
– Не до того мне, устал.
– Ты пешком, что ли?
– Я же сказал, устал. Отстань!
– Ладно.
Вскоре из Кремля вышел сам Малюта Скуратов. Стража никак не ожидала этого и опешила.
Ближний помощник Ивана Грозного обнял путника и сказал:
– Вернулся ты, Никита Андреевич. Значит, долго жить будешь.
– Не более того, сколько Господь отмерит.
– Это так. А где конь-то твой?
– Оставил у родственника, он недалече живет.
– Отстроился уже?
– Как все.
– Ну пойдем. Государь еще третьего дня ждал тебя.
Скуратов завел дьяка в потайную залу дворца. Там никого не было.
– Жди, Никита Андреевич, государь выйдет к тебе, – сказал Малюта.
Дьяк расстегнул рубаху, присел на лавку.
– Испить бы воды, Григорий Лукьянович?
– Это можно. Погоди.
Скуратов окликнул стражника, который стоял в проходе за углом, велел принести чашу с водой. Как дьяк напился, Малюта забрал посудину и покинул залу.
Дьяк устроился поудобнее. Он не знал, сколько ему придется ждать.
Совсем скоро дверь открылась. В комнату шагнул царь и прошел к лавке.
Дьяк поднялся, прижал руку к сердцу, поклонился.
– Доброго здравия тебе, государь.
– И тебе, Никита. Садись, рассказывай. Я долго и с нетерпением ждал твоего возвращения. Опасался, что сгинешь ты в Речи Посполитой.
Дьяк улыбнулся.
– Как видишь, не сгинул, вернулся.
– Вот и хорошо. Говори, Никита. – Царь сел в деревянное кресло, похожее на трон, отставил в сторону посох.
Дьяк выдохнул и начал речь:
– Добрался я до польских земель без помех. Оделся монахом. Их повсюду сейчас много, переходят из обители в обитель. До того на Москве грамоту отпускную сделал, все чин по чину, с печатью. В общем, миновал Новгород, Псков и оказался в порубежном местечке Хланово. Дальний родственник Семен Убарь встретил меня радушно, приютил на время. На второй день в деревню явился польский купец Ян Гликус. Наши люди потрудились на славу, все заранее обговорили с поляками. Гликус сказал, чтобы перебирался я под видом его человека к Кракову. Но не в сам город, а не доходя верст пяти, в деревушку Бержин, что у местечка Забра на берегу Вислы.
– А не опасно было тебе, чужаку, идти в польскую деревню?
– Так она брошенная, эта деревня. Едва ли не все ее дома ранее стояли у самого обрыва реки. Когда случился оползень, они и ушли в воду вместе с жителями. Вот и бросили это гиблое место поляки, да построили местечко Забра. Там и поселились те, кто в живых остался. Так что я зашел в Бержин спокойно, по дороге. Не опасно то было, государь.
Иван Васильевич кивнул.
– Продолжай!
– В деревушке той по левой стороне три избы. Одна почти целая. В ней обустроился, прибрался, печь не растапливал, дабы дыма из местечка не видели, питался всухомятку. Да мне это не впервой. Пан Левский объявился третьей ночью, вернее, поздним вечером, по реке.
Иван Грозный усмехнулся.
– Вот что значит корысть. За золото и ближний к самому королю магнат, человек далеко не бедный, в какую-то заброшенную деревушку поперся.
– Это так, государь. Жадный он, пан Левский.
– Ты, сильный, храбрый воин, не раз бившийся с врагом, и плачешь?
– Не знаю, что со мной.
– Ну и поплачь. Этого никто, кроме меня, не видит.
Утром следующего дня к потайной арке, откуда начинался подземный ход из Тайницкой башни Кремля, подошел человек с посохом. Одежда простая, вид усталый. Он видел стражу и шел к ней.
Один из воинов указал своему старшему на этого человека.
– Гляди, Матвей, мужик какой-то идет.
– Вижу. Коли идет к нам, значит, знает про потайной ход.
– А может, случайно забрел сумасшедший какой? Таких теперь на Москве пропасть.
– Может быть, и так. Сейчас узнаем.
Человек подошел к ним и, остановился, оперся на посох и сказал:
– Доброго здравия вам, стражники.
– Тебе того же, – ответил старший и осведомился: – Кто ты такой, откуда и куда идешь?
– Иду к царю. А мое имя тебе ничего не скажет.
Стражники переглянулись.
– К царю, говоришь? – Молодой ратник усмехнулся. – А на что он тебе? Может, ты вот так запросто поговорить с ним желаешь? Ведь ему больше делать нечего, как лясы точить с такими вот проходимцами, как ты.
Человек с посохом вдруг повысил голос:
– А ты, воин, порядку не научен! Не знаешь, что старших уважать надо.
– Да кто ты есть, чтобы я?..
Старший почуял, что к ним подошел не простой путник, и осадил молодого:
– Помолчи, Никола! – Он посмотрел в глаза нежданного гостя и спросил: – Как доложить о тебе сотнику крепостной стражи?
– Передай, дьяк Губов прибыл. Да не сотнику, а пошли гонца к Григорию Лукьяновичу.
– Это к Скуратову, что ли?
– К нему.
– А ты его знаешь?
– На глупые вопросы не отвечаю.
– Чего он обзывается? – заявил молодой.
Старший опять осадил его:
– Молчи, я сказал! А лучше уйди с глаз долой. Петр!
Из арки вышел стражник одних лет с начальником.
– Да, Матвей?
– Тут дьяк Губов до государя. Ступай во дворец, скажи опричной охране, чтобы Малюте Скуратову передали о нем.
– Самому Скуратову?
– Плохо слышал?
– Ладно, понял. – Стражник с интересом взглянул на путника и скрылся в арке.
Старший стражи хотел продолжить разговор с дьяком, который намеревался пройти к царю, но тот остановил его.
– Не до того мне, устал.
– Ты пешком, что ли?
– Я же сказал, устал. Отстань!
– Ладно.
Вскоре из Кремля вышел сам Малюта Скуратов. Стража никак не ожидала этого и опешила.
Ближний помощник Ивана Грозного обнял путника и сказал:
– Вернулся ты, Никита Андреевич. Значит, долго жить будешь.
– Не более того, сколько Господь отмерит.
– Это так. А где конь-то твой?
– Оставил у родственника, он недалече живет.
– Отстроился уже?
– Как все.
– Ну пойдем. Государь еще третьего дня ждал тебя.
Скуратов завел дьяка в потайную залу дворца. Там никого не было.
– Жди, Никита Андреевич, государь выйдет к тебе, – сказал Малюта.
Дьяк расстегнул рубаху, присел на лавку.
– Испить бы воды, Григорий Лукьянович?
– Это можно. Погоди.
Скуратов окликнул стражника, который стоял в проходе за углом, велел принести чашу с водой. Как дьяк напился, Малюта забрал посудину и покинул залу.
Дьяк устроился поудобнее. Он не знал, сколько ему придется ждать.
Совсем скоро дверь открылась. В комнату шагнул царь и прошел к лавке.
Дьяк поднялся, прижал руку к сердцу, поклонился.
– Доброго здравия тебе, государь.
– И тебе, Никита. Садись, рассказывай. Я долго и с нетерпением ждал твоего возвращения. Опасался, что сгинешь ты в Речи Посполитой.
Дьяк улыбнулся.
– Как видишь, не сгинул, вернулся.
– Вот и хорошо. Говори, Никита. – Царь сел в деревянное кресло, похожее на трон, отставил в сторону посох.
Дьяк выдохнул и начал речь:
– Добрался я до польских земель без помех. Оделся монахом. Их повсюду сейчас много, переходят из обители в обитель. До того на Москве грамоту отпускную сделал, все чин по чину, с печатью. В общем, миновал Новгород, Псков и оказался в порубежном местечке Хланово. Дальний родственник Семен Убарь встретил меня радушно, приютил на время. На второй день в деревню явился польский купец Ян Гликус. Наши люди потрудились на славу, все заранее обговорили с поляками. Гликус сказал, чтобы перебирался я под видом его человека к Кракову. Но не в сам город, а не доходя верст пяти, в деревушку Бержин, что у местечка Забра на берегу Вислы.
– А не опасно было тебе, чужаку, идти в польскую деревню?
– Так она брошенная, эта деревня. Едва ли не все ее дома ранее стояли у самого обрыва реки. Когда случился оползень, они и ушли в воду вместе с жителями. Вот и бросили это гиблое место поляки, да построили местечко Забра. Там и поселились те, кто в живых остался. Так что я зашел в Бержин спокойно, по дороге. Не опасно то было, государь.
Иван Васильевич кивнул.
– Продолжай!
– В деревушке той по левой стороне три избы. Одна почти целая. В ней обустроился, прибрался, печь не растапливал, дабы дыма из местечка не видели, питался всухомятку. Да мне это не впервой. Пан Левский объявился третьей ночью, вернее, поздним вечером, по реке.
Иван Грозный усмехнулся.
– Вот что значит корысть. За золото и ближний к самому королю магнат, человек далеко не бедный, в какую-то заброшенную деревушку поперся.
– Это так, государь. Жадный он, пан Левский.