Комбат. Исходный код денег

– Ты куда меня привез? – удивленно осмотрелся тот по сторонам.

– В одно хорошее место. Люди здесь становятся такими разговорчивыми, что просто в кайф с ними беседовать.

– Так ты не мент?

– Какая тебе разница, шагай давай.

Подсвечивая себе фонариком, Комбат минут десять бродил в лабиринтах подвала, пока не нашел нужную комнату. Он щелкнул выключателем. Все было, как в тот день, когда Борис бежал от бандитов. Рублев усадил пленника на стул:

– Вот теперь, дружок, мы с тобой будем говорить до того момента, пока ты мне все не расскажешь.

– Что тебе надо? – угрюмо спросил мужчина.

– Для начала – как тебя зовут?

– Сом.

– Сом – это кличка, а я спросил про имя.

– Не помню уже.

– Ладно, на первый раз прощаю. На кого работаешь, Сом?

– Да я в жизни не работал, – дерзко ухмыльнулся пленник.

– И снова прощу, даже подскажу. Ты работаешь на Игоря Григорьева.

– Григорьева? Впервые слышу. – Ответ бандита прозвучал вполне искренне, но Комбат вполне резонно ему не поверил – мужчина мог быть хорошим актером.

Борис достал из кармана нож, выщелкнул наточенное до бритвенной остроты лезвие. Бандит ощутил прикосновение холодной стали чуть выше виска.

– Ты что собираешься делать? – испуг в его голосе тоже был абсолютно неподдельный.

– Правду искать. Как говорится, нетрадиционными методами. Вы, бандиты убогие, думаете, что если умеете утюг разогреть да паяльник бизнесмену в зад воткнуть, то знаете о пытках все. Ошибаетесь! Я в Афгане воевал, знаю, как духи из людей вытягивают все до последнего слова. Они же азиаты, в них коварство и зверство впитываются с молоком матери. И мне от них довелось кое-что перенять. Думаешь, скальпы одни индейцы снимали? Ничего подобного! Афганцы тоже уважали это занятие. Вот так аккуратно круговой надрез делаешь, кожу осторожно снимаешь, и остается у человека на голове тоненький слой мяса с оголенными нервами. Их не то что пальцем тронуть, даже если плюнуть – больно, даже капли дождя кажутся из раскаленной ртути. Скажу по секрету, обычно человеческое сердце этой постоянной боли не выдерживает, рвется к чертовой матери. Но я не буду снимать тебе скальп за один присест, сделаю это постепенно, чтобы ты все хорошенько прочувствовал, чтобы память твоя как следует освежилась.

Комбат чуть провел ножом, и тут же Сом испуганно воскликнул:

– Хватит-хватит, я тебе верю!

– Ну и что с того? Твоя забота, чтобы я тебе поверил, – хладнокровно парировал Борис, однако рука его замерла.

Бандит решил сохранить возможность для маневра:

– Спрашивай, что тебе надо?

– Прежде всего я хочу знать, кто конкретно убил Юрия Орехова?

– Я не знаю, – в голосе бандита чувствовалась растерянность. – Нам такого не заказывали.

– И автосервис не вы сожгли?

– А-а-а! – догадался Сом и, похоже, обрадовался этому факту. – Только нам заказали сжечь новую тачку, «феррари», а охранник погиб случайно. Мы его плохо связали, он освободился, и Хлам, придурок, уложил его из пистолета.

– Кто такой Хлам?

– Мой напарник.

– Это вместе с ним вы убивали Сквознякова?

– Да.

– Зачем вы вздумали глумиться над телом?

– Мы не глумились, хозяин велел принести сердце в доказательство того, что мы его на самом деле убили, а не отпустили на все четыре стороны.

– Как зовут хозяина?

– Игорь. Игорь Новиков.

– Ты уверен?

– Зуб даю.


– Нужны мне твои трухлявые пеньки. Ладно, поверю.

Скорее всего, Сом говорил правду. Зачем ему скрывать фамилию хозяина, если он раскололся в самом главном – убийствах. А Новиковым Григорьев стал после бегства. Не мог же он жить под своей прежней фамилией, которая фигурировала в милицейских ориентировках. Тогда бы он оставался на свободе до первой серьезной проверки документов.

– Где живет твой хозяин?

– За городом, в коттедже.

– С кем он там?

– Один, – как-то слишком поспешно ответил Сом, и Комбат зафиксировал, отложил эту деталь в памяти.





Глава 39




Голова трещала после вчерашнего, и, привычный к состоянию похмелья, Звонцов подумал с мрачным юмором:

– Зато на моей роже будет видна неподдельная боль.

Он собирался на похороны Ефимова. Алексей не испытывал глубокой скорби по убитому другу. В последнее время он разошелся с Виктором и Олегом. Эти мазурики нашли свое место в жизни, они хватали все, что плохо лежало и могло им пригодиться, и с брезгливостью относились к Звонцову, плохо одетому и регулярно пахнущему перегаром. Они-то были одеты в приличные костюмчики, пахли дорогим парфюмом и выпивали умеренно, для поддержки компании и хорошего настроения. Вот только напакостили они при своей благообразной внешности куда больше, чем сотня конченых алкашей.

Около дома Ефимова стояло четырнадцать – Звонцов точно пересчитал – дорогих иномарок, и в доме народу было немного. Не сумел Виктор за свою самостоятельную жизнь завести хороших друзей, в последний путь его пришли проводить в основном сослуживцы.

Начало похорон чуть задержалось. Ждали многолетнего партнера и покровителя Виктора, депутата Думы, но он так и не явился. Очевидно, мертвый Ефимов уже не представлял для него никакого интереса.

Гроб медленно вынесли из дома. Заиграл оркестр. Под его печальные звуки у многих навернулась слеза. Звонцов только поморщился, громкая музыка вызвала у него острый приступ головной боли.

Гроб погрузили в катафалк, процессия двинулась на кладбище. Там было много народу, смерть частенько взмахивала черным крылом над огромным городом.

Гроб положили на вынутую из могилы землю, начальник Виктора стал подле него и начал говорить о том, каким замечательным человеком был Ефимов, как неустанно пекся он о благе государства, насколько добросовестно исполнял свои обязанности. Речь была словно взята из некролога какому-нибудь государственному деятелю, только в ней заменили имя и фамилию. Лишь ближе к концу начальник выразил надежду, что убийцы Ефимова будут найдены и жестоко наказаны.

Наступил момент прощания. Алексей в числе прочих коснулся губами холодного лба покойника и едва сдержал приступ тошноты. Тяжковато с бодуна лобзать усопшего друга.

Застучали молотки, как-то буднично и торопливо. Не было в их стуке ничего позволявшего догадаться, что сейчас приколачивается крышка гроба. Точно так же забиваются гвозди в доску или стену.

Гроб опустили в могилу, Вера первой бросила туда горсть земли. В числе прочих ее примеру последовал и Звонцов. Потом он стоял и смотрел, как кладбищенские рабочие сноровисто забрасывают могилу землей, ровняют ее, устанавливают венки. Алексей одним из первых покинул кладбище, достал сигарету, жадно затянулся. Вот и все, не осталось у него больше друзей детства: кто в сырой земле, а кто неизвестно где.

На поминках по доброй русской традиции разливали водку. Даже в рюмку покойника плеснули беленькой, хотя тот при жизни предпочитал коньячок. Звонцов опрокинул в рот заполненную до краев стопку. Хорошо! Грешно, конечно, так думать, если совсем недавно тело Ефимова предали земле, но хорошо! По организму разлилось блаженное тепло, слегка умерилась дрожь в руках. Еще пара стопок – и она совсем пройдет. Вот только усопшего принято поминать добрым словом, и, хотя никто ораторов не назначает, будет очень странно, если он промолчит. Придется высказаться.

Звонцов дождался слишком затянувшейся паузы – благо это случилось после третьей стопки, когда голова окончательно прояснилась, – и медленно поднялся:

– Я знал Виктора еще с дошкольных лет, мы с ним очень долго дружили. Он был замечательным человеком, отзывчивым товарищем, верным и надежным другом…

Алексею удалось до конца выдержать свою речь в духе «о мертвых либо ничего, либо хорошее». Он даже сам удивился, насколько у него все хорошо и гладко получилось. С чувством выполненного долга Звонцов сел и отправил в рот кусочек малосольной семги.

Вскоре люди начали расходиться. Стал собираться и Звонцов, хотя ему было очень жаль оставлять такой богатый стол.

– Алексей, погоди, – окликнула его Вера.

Эту ее просьбу Звонцов выполнил с удовольствием, которое подпортили слова вдовы, сказанные ему в ухо злым шепотом:

– Только я тебя заклинаю, я требую – не пей больше! Я тебе потом сколько хочешь налью.

И Алексей подчинился, предвкушая грандиозную выпивку, хотя сдержаться ему было очень трудно! Наконец, когда остались только родители Веры, женщина отвела Звонцова в соседнюю комнату:

– Ты знаешь, кто убил Витю? И Олега тоже.

– Нет, откуда?

– Игорь!

– Какой Игорь? – не сразу понял Звонцов.

– Григорьев, – в тоне Веры чувствовалось, что она потрясена его тупостью.

– Григорьев? С чего ты взяла?

– Игорь сам мне сказал. Он забрал у Вити мобильник перед тем, как его убить, и позвонил мне.