Комарра[сборник ]

– А! – Ну что же, если бы это было просто или хотя бы средней степени сложности, профессор не призвал бы подмогу, решил Майлз. – Хм-м.

Она перевела взгляд с панорамы за окном на Майлза и чуть погодя спросила:

– Значит, вы действительно сын Мясника?

– Я сын Эйрела Форкосигана, – ровно ответил Майлз. – Да.

Ее вариант вечного вопроса не был случайным промахом, как у Тьена, не был он и специальной провокацией, как у Венье. Он казался более… научным. Так что она проверяет?

– Иногда частная жизнь могущественных людей не такая, как мы думаем.

– У людей странные иллюзии по поводу власти, – гордо вскинул голову Майлз. – В основном власть состоит из умения организовать парад и исхитриться встать во главе его. Как красноречие она состоит в том, чтобы убедить людей в том, во что они отчаянно хотят верить. Демагогия, полагаю, то же красноречие, только на более низком энергетическом уровне. – Он вяло улыбнулся, изучая взглядом носки сапог. – А толкать людей в гору чертовски более трудное занятие. Можно и сердце надорвать.

Причем буквально. Но Майлз не собирался посвящать комаррианку в подробности медицинской карты Мясника.

– Мне дали понять, что власть вас сожрала.

Видеть шрамы под его костюмом она точно не могла.

– О! – пожал плечами Майлз. – Пренатальные повреждения были лишь прологом. Остальное я сделал с собой сам.

– Если бы вы могли вернуться во времени и что-то изменить, вы бы изменили?

– Предотвратил бы солтоксиновую атаку на мою мать? Если бы я мог изменить что-то… скорее всего нет.

– Почему? Потому что не хотели бы рисковать возможностью стать Аудитором в тридцать лет? – Ее псевдоиздевательский тон смягчала застенчивая улыбка. Кой черт ей нарассказывал о нем Фортиц? Однако она прекрасно знала, что такое власть Голоса императора.

– Я чуть было не прибыл к своему тридцатилетию в гробу. И никогда не стремился стать Аудитором. Это назначение – каприз Грегора. Я хотел стать адмиралом. Дело не в этом. – Помолчав, Майлз медленно продолжил: – Я за свою жизнь наделал множество серьезных ошибок, но… я не хотел бы ничего менять. Я боюсь сделать себя меньше.

Рива склонила голову, оглядывая его нескладную фигуру. Но смысл сказанного она поняла прекрасно.

– Самое честное определение удовлетворения, которое мне когда-либо доводилось слышать.

– Или потеря выдержки, – пожал плечами Майлз. Черт подери, он ведь пришел сюда прощупать ее мозги!

– Так что вы думаете об этом агрегате?

Она поморщилась и медленно потерла руки.

– Если вы не считаете, что его сделали, чтобы создать головную боль физикам, то я думаю… что пора перекусить.

– Это мы можем обеспечить, – ухмыльнулся Майлз.

Обед, как и предвидела доктор Рива, состоял из армейского пайка, хотя и высочайшего качества. Они расселись вокруг круглого стола в длинной комнате, отодвинув в сторону загромождавшие его детали, и раскрыли пайки. Комаррцы с сомнением смотрели на еду. Объяснения Майлза, насколько она могла быть хуже, вызвали смешок у Ривы. Разговор принял общий характер: о мужьях, женах, детях, пошел обмен анекдотами о бывших коллегах, и так далее, и тому подобное. Дэмори рассказал пару неплохих историй из старых дел Имперской безопасности. Майлз собрался было сразить всех наповал хохмами о кузене Айвене, но благородно удержался и рассказал, как сам когда-то умудрился утопить вездеход и себя самого в арктической грязи. Что привело к обсуждению вопроса, как развивается терраформирование Комарры, и постепенно беседа снова вернулась к насущным проблемам. Рива, как заметил Майлз, становилась все тише и тише.

Она хранила молчание и когда они вернулись после обеда к коммам. Выхаживать по коридору она больше не стала. Майлз исподтишка наблюдал за ней, потом стал наблюдать открыто. Доктор Рива еще раз просмотрела несколько моделей, но новых вариантов больше не предлагала. Майлз прекрасно знал, что нельзя торопиться. Такого рода решение проблемы больше походило на рыбалку, чем на охоту: терпеливо ждешь, причем в какой-то момент совершенно беспомощно, пока из глубин мозга не начнет что-то всплывать.

Майлз вспомнил свою последнюю рыбалку.

Он прикинул, сколько Риве может быть лет. Когда Барраяр завоевал Комарру, она была подростком. А на период ее юности пришлось Комаррское восстание. Она выжила, вынесла и стала сотрудничать с барраярцами. Годы ее жизни под имперским правлением были хорошими, включая и удачную профессиональную карьеру, и прочный брак. Она сравнивала своих детей с детьми Фортица и рассказала о скорой свадьбе старшей дочери. Рива точно не комаррская террористка.

Если бы вы могли вернуться во времени и что-то изменить…

Единственный момент, когда ты можешь что-то изменить, это сейчас, и это «сейчас» течет сквозь пальцы со скоростью мысли. Интересно, а не думает ли она тоже об этом «сейчас». Сейчас.

Сейчас барраярский корабль, на котором летит госпожа Фортиц, уже готов к последнему скачку. Сейчас катер Катрионы приближается к пересадочной станции. Сейчас Судха со своей командой преданных инженеров делает… Что? Где? Сейчас он сам сидит в комнате на Комарре и смотрит на очень умную комаррскую женщину, которая перестала думать.

Майлз встал и тронул майора Дэмори за затянутое в зеленый мундир плечо.

– Майор, можно вас на пару слов?

Дэмори удивленно выключил комм, где проверял по поручению Фортица какие-то детали, и последовал за Майлзом в коридор.

– Майор, у вас есть здесь набор для допроса с суперпентоталом?

Брови майора поползли вверх.

– Могу уточнить, милорд.

– Давайте. Возьмите один и принесите мне.

– Слушаюсь, милорд.


Дэмори ушел. Майлз подошел к окну. Майор вернулся через двадцать минут со знакомым чемоданчиком в руке.

– Спасибо. – Майлз забрал у него чемоданчик. – А теперь возьмите доктора Юэлла прогуляться. Только уведите его незаметно. Я вам скажу, когда можно будет вернуться.

– Милорд… если речь идет о допросе с суперпентоталом, то я уверен, что СБ хотела бы, чтобы я присутствовал.

– Я знаю, что хочет служба безопасности. Можете быть уверены, что я потом расскажу им все, что им нужно знать. – Ха, для разнообразия пусть побывают в шкуре лейтенанта Форкосигана, не раз присутствовавшего на всех этих совещаниях, где не сообщали жизненно важных вещей… Иногда жизнь просто чудесна. Майлз кисло улыбнулся. Дэмори благоразумно кивнул.

– Слушаюсь, милорд.

Майлз стоял в сторонке, когда Дэмори увел Юэлла. Зайдя в комнату, он запер за собой дверь. Профессор Фортиц с доктором Ривой озадаченно посмотрели на него.

– А это для чего? – спросила доктор Рива, когда Майлз поставил чемоданчик на стол и раскрыл его.

– Доктор Рива, я прошу и требую несколько более откровенного разговора, чем состоялся у нас с вами. – Он достал инъектор и отмерил дозу из расчета приблизительного веса женщины. Аллергический тест? Вряд ли он нужен, но это стандартная процедура. Если ему не придется гадать, то не придется и ошибаться. Он оторвал один пластырь и подошел к Риве. Сначала она была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться, когда Майлз взял ее руку, перевернул и прилепил пластырь к запястью, но тут же резко выдернула ладонь. Майлз отпустил.

– Майлз, – забеспокоился профессор Фортиц. – Что это такое? Ты не можешь использовать суперпентотал… Доктор Рива – моя гостья!

Еще чуть-чуть, и… В старые скверные времена дело дошло бы до дуэли. Майлз набрал в грудь побольше воздуха.

– Милорд Аудитор, доктор Рива. Во время этого расследования я дважды принял неверное решение. Если бы я не ошибся, то ваш зять был бы жив, мы бы поймали Судху прежде, чем он успел сбежать со всем оборудованием, и не сидели бы сейчас в глубокой тактической яме, решая головоломки. И оба раза ошибка была одна и та же. Во время нашего первого визита в Департамент Терраформирования я не настоял, чтобы Тьен отвез нас на опытную станцию, несмотря на то что мне хотелось ее посетить. А на следующую ночь я не настоял на допросе с суперпентоталом госпожи Радоваш, несмотря на то что хотел это сделать. Как специалист по анализу неполадок, профессор, скажите, я не прав?

– Прав… Но ты не мог этого знать, Майлз.

– О, но ведь мог и знать. В этом-то все и дело. Но я не сделал тогда то, что должен был, потому что не хотел, чтобы казалось, будто я злоупотребляю данной мне властью Имперского Аудитора или использую ее как дубинку. Особенно здесь, на Комарре, где все с меня, сына Мясника, глаз не спускают, ожидая, что я стану делать. А кроме того, я большую часть жизни сопротивлялся власти и вдруг оказался сам этой самой властью. Вполне естественно, я несколько растерялся.

Рива прижала ладонь ко рту. Никаких покраснений на внутренней стороне запястья не оказалось. Отлично. Майлз вернулся к столу и взял инъектор.

– Лорд Форкосиган, я не даю на это согласия, – резко заявила Рива, когда он приблизился к ней.

– А я его и не прошу, доктор Рива. – Он прикрывал правую руку левой, как при драке на ножах. Инъектор коснулся кожи женщины, когда та, отвернувшись, начала вставать. – Чтобы не ставить перед жестокой дилеммой.

Рива осела на стуле, уставясь на него во все глаза. Рассержена, но не в отчаянии. Погружена в собственные мысли. Прекрасно. По крайней мере это избавило их от неловкой сцены, если бы ему пришлось гоняться за ней по всей комнате. Даже в ее возрасте она скорее всего легко убежала бы от него, если бы действительно хотела это сделать.

– Майлз, – с опасной ноткой в голосе начал профессор, – это может быть твоей привилегией как Аудитора, но лучше бы тебе объяснить.

– Вряд ли это привилегия. Скорее долг. – Майлз посмотрел в глаза Ривы, когда ее зрачки расширились и она полностью расслабилась. Он не стал прибегать к стандартному началу допроса, как обычно делается в ожидании, пока наркотик начнет действовать, а лишь наблюдал за ее губами. Сжатые в ниточку губы женщины медленно расплылись в обычной суперпентотальной улыбке. Но глаза ее оставались более сосредоточенными, чем у большинства оглушенных наркотиком людей. Майлз готов был биться об заклад, что при желании она запросто превратит допрос в затяжной бег по кругу. Так что ему придется попотеть, чтобы сделать этот бег как можно короче. А самый короткий путь по враждебному графству – три четверти периметра.

– Профессор Фортиц поставил перед вами очень интересную проблему, – заметил Майлз. – Это в некотором роде привилегия – принимать участие в ее решении.

– О да! – охотно согласилась доктор Рива. Затем улыбнулась, нахмурилась, руки ее нервно задергались, потом на лице снова появилась улыбка.

– За такую работу, если будет результат, можно получить премию и членство в академии.

– Даже лучше, – заверила она его. – Новые открытия в физике совершаются раз в жизни, и, как правило, тогда, когда ты либо слишком молод, либо слишком стар.

– Странно, но нечто подобное я слышал от военных. Но разве не Судха снимет все сливки?

– Сомневаюсь, что это идея Судхи. Готова поспорить, все сделал его математик, Каппель, или, возможно, бедолага Радоваш. Открытие должно носить имя Радоваша. Он за него отдал жизнь.

– Мне бы не хотелось, чтобы еще кто-нибудь за него отдал жизнь.

– Конечно, – охотно согласилась она.

– Повторите, пожалуйста, как, вы сказали, это называется, доктор Рива? – Майлз постарался задать вопрос с интонацией озадаченного студента. – Я не понял.

– Технология свертывания п-в-туннелей. Хотя должно найтись название получше. Наверняка ваш доктор Судха называет это как-то короче.

Лорд Аудитор Фортиц, до сего момента наблюдавший за ними со скрытым неодобрением, медленно выпрямился. Зрачки его расширились, губы безмолвно шевелились.

В последний раз Майлз испытывал такое неприятное чувство в желудке, когда десантировался в бой с небольшой высоты. Технология свертывания п-в-туннелей? Неужели это означает то, о чем я думаю?

– Технология свертывания п-в-туннелей, – ровным тоном повторил он в лучшем стиле ведения допроса с суперпентоталом. – П-в-туннели свертываются сами, но я сомневаюсь, что люди могут заставить их это сделать. Разве для этого не требуется колоссальная энергия?

– Похоже, они нашли способ. Резонанс, пятимерный резонанс. Рост амплитудных колебаний, понимаете? Это закроет п-в-туннель навсегда. Сомневаюсь, что обратный ход возможен. Это антиэнтропийно.

Майлз глянул на Фортица. Профессору ее слова явно что-то говорят. Отлично.

Доктор Рива медленно взмахнула руками.

– Все выше, выше и бум! – Она хихикнула. Очень суперпентотальное хихиканье – той тревожной категории, означавшей, что на каком-то уровне своего оглушенного наркотиком мозга она вовсе не хихикает. А кричит. Как Майлз когда-то… – Только вот дело в том, – добавила она, – что что-то тут не так.

Это не ложь. Майлз вернулся к столу и взял инъектор с антидотом.

– Хотите что-нибудь еще узнать, пока она под действием наркотика? – спросил он профессора. – Или пора возвращать ее в нормальное состояние?