Колояр. Принцип талиона

Тяжелый надсадный гул моторов убаюкивает, медленно погружает в дрему, но спать нельзя. Гляжу по сторонам, и в полутьме салона, освещаемого лишь аварийными фонарями мерзкого синего цвета, вижу парней, дремлющих на деревянных лавках. Стрига привалился к холодному борту и дрыхнет, открыв рот. Чижик что-то беззвучно шепчет. Всех богов, наверное, вспоминает. Его хохолок так и торчит на макушке словно постовой на дозорной вышке. Женька-Леденец играет ножом, виртуозно крутя его между пальцев. Но большинство пользуется моментом и подремывает. Короткие минуты перед очередным зуммером готовности к прыжку и выкриком Шрама. Наставник назовет чью-нибудь фамилию, сверяясь со списком, и кадет встанет перед открытым проемом, в который со свистом влетит холодный воздух. Я поежился.

Многих уже нет с нами. Покинули самолет наш командир-сержант Батуев, Гриня-конопатый, Сява, Витька Колыванов и еще несколько человек. Нас раскидывают по огромной ночной территории, чтобы мы в одиночку пробирались из точки высадки к Торгуеву, а вернее, к нашему родному монастырю.

Да, прошло несколько лет и мы, повзрослевшие парни, идем на последний экзамен, называемый «одиночный бег». Самое тяжелое, выматывающее и интересное задание. Всех выпускников посадили в небольшой юркий грузовой самолет (мы его в шутку прозывали СБД — «самолетом ближнего десантирования»), который поднялся в воздух на закате дня и стал кружиться на высоте двух километров от земли, ожидая, пока чернильная темнота не заглянет в иллюминаторы. И после этого сопровождающий нас Шрам, блестя жуткими глазами, начал выталкивать кадетов наружу. Мы пытались определить, куда нас хотят доставить, но пилот действовал хитро. Он маневрировал, менял высоту, разворачивался, пока мы не плюнули и перестали гадать. Единственное, что мы знали, выброска происходит в радиусе двухсот-трехсот километров от Торгуева. Дают с собой минимум вещей вроде ножа, фляги с водой и картой. Карта так себе, масштаб не позволяет с ювелирной точностью определить, куда тебя закинули, только примерное направление к монастырю. Сам соображай, как добраться до полигона. А ведь могут выбросить в начальной точке движения, где нет никакого жилья, вот и выбирайся, как можешь. Пищу и деньги добываешь теми методами, которым нас учили в школе все эти годы. Сроки задания тоже ограничены. Неделя, максимум десять дней. Придешь раньше — можешь считать себя счастливчиком. Сразу попадешь на карандаш «покупателей», который съехались на выпускные экзамены. Каждое утро кавалькада машин приезжает на полигон из города. Куча разного народа: военные, представители императорского и других княжеских кланов. Все оценивают кандидатов, берут на заметку, обсуждают сильные и слабые стороны выпускников.

Для подготовленного и физически развитого юноши задание кажется плевым. Какие могут возникнуть проблемы? Главное, не получить тяжелую травму при приземлении, что бывало нередко в истории школы. Кто-то повреждал ногу, угодив в охотничий капкан, пробираясь по лесу, кто-то умудрился попасть в бурную реку и потерять сознание от удара о валун, выпирающий из-под воды. Счастье, что не погиб, пролежав на отмели. Но аварийный маячок был вынужден включить, чтобы его подобрали. Нешуточное сотрясение мозга — и такое бывало. Инцидентов хватало.

Накануне «одиночного бега» Жарох предупредил меня, что по инициативе представителей императорского клана произошла смена вводных. И что они придумали, одному Перуну известно. Точнее, командный состав школы об этом знал, но не смог довести до разума клановых об опасности новшеств. Как сказал старик, моргая выцветшими глазами, «глупость впереди ума бежит. А расхлебывать вам». Я попытался узнать, что придумали столичные гости, но Жарох только покачал головой и снова призвал к осторожности.

— Волоцкий! — громкий рык Шрама вырвал меня из плена воспоминаний. — Поднимай свой зад и вали отсюда!

— Удачи, Кол! — Стрига как будто и не спал. Вздернул руку, сжатую в кулак.

— И тебе не хворать!

Я выдохнул из груди воздух и шагнул в пустоту. Выдержал положенное время, дернул кольцо и с облегчением увидел распустившийся белый цветок купола. Нормально. Теперь оглядеться. Самолет уже улетел далеко, но гул моторов еще слышен. Верчу головой. Темень несусветная. Но потом стал различать редкие огоньки, мелькающие в разных местах. Даже какую-то цветную гирлянду из мигающих фонариков разглядел. Что это могло быть, пока не сообразил. Судя по всему, выбросили меня далеко от крупного города. Предполагаю два варианта: или в заволжские степи, или в вологодские дебри. Одно другого не легче. Нет, в лесах, конечно, как раз легче. Воды вдосталь, зверюшки бегают, деревень побольше, где можно добыть съестного. В степи можно ноги протянуть, если вовремя фляжку водой не наполнишь.

Гляжу вниз, тщетно пытаясь узнать, куда меня несет. Темно, очень темно. Какое-то пятно приближается ко мне. Земля или лес? Как представлю, что насаживаюсь на ветку дерева — не по себе становится. И истеричный смех пробивает. Нас учили прыгать ночью — ведь это не первый раз: нацепили ранцы с парашютом и загнали в самолет. Но процент риска всегда высок. Местность незнакомая. Поджимаю ноги, понимая, что подо мной нет лесистой поверхности. Земля стремительно приближается. Удар! Сила инерции тянет меня вперед, хотя я уже завалился на бок. Не самое удачное решение, но можно перевести дух. На какой-то поляне удалось сесть. Быстро гашу скорость, отцепляю карабины и пару минут лежу, глядя на небо. Потом вскакиваю, собираю купол в кучу и тащу в сторону темнеющего леска. Все-таки заброска была севернее от монастыря! Так даже лучше.

Теперь нужно оглядеться. Место, куда меня десантировали, действительно безлюдное. Никакого жилья, даже признаков обитаемости не ощущаю. Значит, можно спокойно лечь спать, а ранним утром начну движение до первого поселения, от которого оттолкнусь в дальнейшем своем марафоне.

Нашел неплохое местечко под густой елью с мягким ковром из хвои, завернулся в парашют и замер, вдыхая в себя смолистый запах леса.





* * *


Меня разбудил легкий озноб, пробивший от кончиков пальцев до макушки. Все-таки ночевать в июньском лесу еще не совсем приятно. Лето в этом году запоздало, конец весны был холодным, и как следствие, воздух не прогрелся до той комфортной температуры, когда можно валяться в легкой одежде на земли и не простыть.

Вскочил на ноги и сделал несколько энергичных упражнений, разгоняя кровь по телу. Вот, уже хорошо! Попрыгал на месте, пробежался двадцать шагов туда и обратно, заодно поглядел, куда меня угораздило попасть. Лес на три стороны света, и только одна маячит зеленеющей луговиной. Ничего еще не понятно, но энтузиазм переполняет. Время отчета начинается с шести ноль-ноль сегодняшнего дня. У меня максимум десять дней и несколько контрольных точек, на которых я должен засветиться. Правда, я не знаю, где они расположены, и кто будет контролировать прохождение — тоже невдомек.

Ну, что, приступим? Скидываю «бэушный» комбинезон, достаю из рюкзака обычную гражданскую одежду, которую заранее прикупил в Торгуеве (старшим кадетам разрешено иметь личные вещи вроде рубашек, футболок, брюк, обуви), напялил на себя свободные спортивные штаны, футболку, просторную черную однотонную куртку с капюшоном. На ногах — простенькие кроссовки темно-синего цвета. Обычный парень для всех, только наметанный взгляд определит, что под молодежным прикидом скрывается весьма своеобразный юноша с накачанными бицепсами, широким разлетом плеч и с весьма опасными задатками бойца. Нет, убийцами нас не стремились сделать, но свернуть шею в нужный момент — учили со всем прилежанием.

Ножом аккуратно снял верхний слой дерна, потом выкопал приличную яму, куда положил ранец со скомканным парашютом и комбинезон. Спросите, а за потерю имущества придется расплачиваться? Не утверждаю точно, но сами подумайте, как начальство будет собирать парашюты по всему радиусу в триста километров? Нам, что ли, тащить их с собой, когда каждая минута на счету? Ну, высчитают сотни две с личной книжки, где лежат наши накопления. Делов-то.

Закапываю все монастырское добро, укладываю дернину на место. Все. Место высадки надежно спрятал. Вот не выходят у меня из головы слова Жароха, чтобы я вел себя осмотрительно и осторожно. Что придумали столичные представители? Какую пакость? Пошлют по следу собак? Облаву устроят? А ведь могут! Значит, нужно идти осторожно, лишний раз не светиться перед населением.

Хлебнул немножко водички из фляжки и закинул ее в рюкзак. Теперь можно идти. Судя по встающему солнцу, открытая луговина расположена юго-западнее от меня. Больше ориентиров не вижу. Значит, пока иду в ту сторону, нахожу населенный пункт, узнаю его название, и это будет моя точка отсчета.

Вскоре после энергичного марш-броска я оставил за спиной подлесок и вышел к оврагу, разрезавшему луг на две неровные половины. Мощные ливни вырыли большую траншею, уже заросшую молодой травкой. Пошел вдоль оврага, выискивая место, где можно спокойно через него перешагнуть или перелезть без лишнего напряжения сил. Местность немного понизилась, и неожиданно я наткнулся на лесную дорогу. Сел, изучая следы. А здесь частенько ходят и ездят! Протекторы от грузового автомобиля просматриваются четко. Совсем свежие, может и вчерашние. Конские копыта, велосипедный след. Я повеселел.

Дорога привела меня на околицу небольшого села. Выходить на всеобщее обозрение я не торопился. Лег на взгорке и внимательно рассмотрел, что из себя представляет населенный пункт. Три десятка рубленых домов с добротными крышами, плотными тесовыми заборами и ухоженными улочками. Видать, за порядком здесь смотрят, не живут в свинстве. Взгляд вычленил двухэтажный дом с государственным штандартом черно-желто-белого цвета на флагштоке, а рядом с ним трепыхающийся на слабом ветру полотнище зелено-красного цвета. А вот какой на нем герб нарисован — разглядеть не удалось. Видать, административное здание, пришла мысль в голову. Получается, село не совсем оторвано от жизни. Кругом телевизионные антенны, частоколом выросшие над крышами домов.

По улице прошмыгнула красная малолитражка и скрылась из виду, прикрытая палисадниками. Вздохнув, встал на ноги, тщательно отряхнулся и зашагал в сторону села. Первым, кого я увидел, был старик в теплой рубахе, в вязаном жилете поверх нее и в стеганных штанах, заправленных в валенки. Он сидел на резной крашеной лавке возле дома под развесистой черемухой.

Вытянув ноги, местный пейзанин дремал на легком июньском солнышке. Возле него развалилась лохматая псина, изредка мотавшая хвостом по земле. Увидев, что я остановился в нескольких шагах, коротко рыкнула, обнажив клыки. Не стала бросаться, но определила границы моих возможностей для знакомства.

— Здравствуй, дедушка! — громко крикнул я, опасаясь, что дремлющий старец окажется глухим.

— Чего разорался, отрок? — дед распахнул глаза и недовольно глянул в мою сторону. — Только задремал чуток, всю ночь уснуть не мог… Какая холера тебя укусила?

Пес заворчал более воинственно, чувствуя настроение хозяина.

— Да не холера, а потерялся я, — делаю тон более жалобным. — Километров пятьдесят отмахал от лагеря. Дернул черт с девушкой разругаться! Может, подскажешь, что это за село? Определиться бы. Турист я.

— Бестолковые туристы пошли, — проворчал старик, выпрямляясь. Лохматый пес подскочил, стал ластиться, чтобы почесали его за ухом. — Если не умеешь в лесу жить — зачем туда вообще соваться? Болото миновал, когда сюда шел?

— Не, не видел. А вот мимо оврага проскочил, — я оглянулся в поисках более покладистых жителей.

— Ага, значит, что от Егоровки шел, — дед прищурился, глядя куда-то в сторону от меня. — Далековато забрел.

— Где я сейчас? — начинаю терять терпение.

— Да в Керженцах, где же еще? — дед удивился моему вопросу. — Аккурат в десяти километрах от княжеского заповедника. Как ты еще туда не забрел? Пристрелили бы и имени не спросили. Повезло, паря…

Керженцы. Вот и привязка. Единственная проблема может быть в том, что на карте такое село не отмечено. Но здесь находится административная власть, заповедник какой-то неподалеку. Сориентируюсь, не впервой.


— А до города как добраться? Здесь ходят автобусы?

— Какие автобусы, паря? — ухмыльнулся дед. — На попутке до Макарьево добираемся, а оттуда на теплоходах по Волге, куда хошь… Тебе куда надо-то?

Волга! Макарьево! Повезло мне! Теперь уже две точных привязки есть.

— До Чебоксар, — ляпаю я и замираю. А вдруг меня сбросили совершенно не там, где я рассчитываю?

— Как вас занесло-то, — покачал головой старик и пристально всмотрелся в меня, отыскивая черты вражеского агента, чтобы сдать местным властям. — Ну так спускайся до Макарьево, там паром ходит до Лысково. А оттуда покупай билет куда надо. Хм…

Уф, кажется, я понял, где меня нелегкая носит. Ладно, пора прощаться с разговорившимся стариком, пока и в самом деле не арестовали за бродяжничество.

— Спасибо, дедушка! Дай Боги тебе здоровья!

— И тебе не хворать, малой!

Торопливо иду по улице, стараясь не выходить на центральную, где стоит двухэтажное административное здание. Кто здесь княжит, интересно? Нет у меня данных, а спрашивать об этом у местных равносильно голому носиться по пляжу. Враз повяжут.

Пока шел по улице, пару раз повстречал местных. Сначала поздоровался с одной женщиной в цветастом легком сарафане, несущей большую сумку, а в ответ получил недоуменный кивок. Потом пара пацанов на велосипедах, отчаянно трезвоня звонкими сигналами, пролетели мимо, что-то крикнув на ходу. Нужно было торопиться, пока кто-нибудь не задумался, что здесь делает незнакомец и не пошлет разбираться дружинников или околоточных…

Село закончилось на опушке леса. Торопливо пересек открытое пространство и углубился в ельник. Через пару километров сел отдохнуть, выбрав для этого старый пенек. Вытащил фляжку и попил воды. Вот еще проблема. Где-то надо еду добыть, иначе через несколько дней упаду от голода. Когда я был в статусе Элиты моей прошлой жизни, нас учили обходиться полностью без еды до пяти дней, заливая в желудок только воду с глюкозой. Но там хотя бы стимуляторы присутствовали. Значит, надо искать подработку по ходу движения. Дров поколоть, огород перекопать. Да мало ли работы в селе? Не заплатят, так накормят.

Я развернул карту. Как и ожидалось, ни Керженцов, ни Макарьево я не нашел. А вот Нижний Новгород и Чебоксары на темной жилке Волги вполне себе присутствовали. Получается, меня сбросили действительно далеко к северу от монастыря. Мой путь, можно сказать, прост. Достигнуть Волги, пересечь ее и дальше только по прямой, чуть-чуть отклоняясь к западу. Места густонаселенные, есть дороги, железнодорожные пути. На попутках легко добраться до Торгуева. И вот это обстоятельство меня напрягало. Очень напрягало. Как-то легко получается. Нашел точку высадки, провел линию до конечного пункта — и топай себе, насвистывая веселые песенки. Неужели какая-то подстава готовится?

Уложил карту в рюкзак вместе с фляжкой, а ножик перекочевал в карман куртки. Решительно встал. Буду идти строго на юг, пока не упрусь в Волгу. А там разберусь, куда дальше держать направление.

Еще через час активной ходьбы мои чуткие слуховые рецепторы уловили гудение мотора. Я замер на месте, ориентируясь, где проходит дорога. Судя по интенсивности звуков, машина шла с запада на восток, как раз пересекая мою линию движения. Осторожно, стараясь не бежать с радостными воплями, чтобы подбросили прямо до пристани в Макарьево, я заскользил между деревьями. Ведь транспорт мог быть из Керженцов. Например, егеря услышали от жителей о странном молодом человеке и оперативно выехали на задержание для проверки. Знаете, что? Не стану я никуда бежать. Пешочком дошел до лесной дороги, убегавшей желтоватой песчаной лентой от меня в разные стороны. Никаких машин не видно, только свежие протекторы на поверхности и капли масла. Маслопровод не в порядке, протекает. Я вздохнул и пересек дорогу. Встречаться с местной властью мне почему-то очень не хотелось. Грызла тревога.

После полудня вышел к маленькому поселку, стоящему на краю луга. Протоптался по высокой траве прямо к крайней избе, огороженной свежими ошкуренными жердями. На огородных грядках копалась бабка в ярком зеленом платке. Одета странновато: широкие коричневые штаны, ботинки-говнодавы, невзрачная потрепанная тканевая куртка.

— Мир в дом, бабушка! — весело крикнул я, облокотившись на жерди. — А не найдется у вас работы на два-три часа? Вы бы мне заплатили или покормили!

Бабка выпрямилась и обернулась ко мне, вытирая концом платка лицо. Ой, блин! Да это же деваха молодая! Просто одета несуразно, что не мудрено за старуху принять.

— День добрый, внучек! — с ухмылкой сказала она в ответ и скинула платок. На солнце вспыхнули пшеничные волосы, собранные в большую аккуратную башенку. Симпатичная, белозубая… — Что ты там насчет денег говорил?

— Я от своей группы отбился, второй день по лесу блуждаю! — начал толкать свою легенду. — Пожрать бы чего. Согласен отработать за еду или за оплату!

— Странный ты какой-то турист, — девица нисколько не поверила моим словам. Отряхнула руки и ушла в дом. Я терпеливо ждал. Не от меня же решила скрыться! Ну, точно! С папашей вышла!

Мужик был огромного роста, широк в кости и передвигался как медведь, чуточку вперевалку, расставив руки в стороны. Лицо заросло густой бородой, из-под сросшихся бровей напряженно поблескивают глаза. В руках у него дробовик.

Блин, да это леший, а не человек! Неужели девчонка — его дочка? С трудом верится.

— Этот, что ли?

— Он, батька. Говорит, что согласен поработать за деньги или еду.

Девчонка скрестила руки и по-бабьи подперла высокую грудь. А сама смотрит с усмешкой и любопытством одновременно.

— Лезь сюда, прыткий, — качнул стволом дробовика мужик. — И не вздумай шалить.

— Да вы что? — возмутился я и нырнул между жердями. Огляделся и по натоптанной дорожке пошел мимо грядок к дому. Остановился в пяти шагах от ствола, поднял руки. — Я же с хорошими намерениями. Кушать хочется очень. Одной водой питаюсь.

— Турист, говоришь? — отец девицы тоже мне не верит, но в глазах проявляется интерес, как лучше меня использовать. — Что умеешь?

— Да откуда же я знаю, что вам надо? — пожимаю плечами.

— Крышу на курятнике надо переложить, — сказал мужик. Уф, опустил ружье. — Работы как раз до вечера. Останешься ночевать. Даю тебе ужин и завтрак. Потом можешь валить дальше. Идет?

— Согласен. А сейчас нет ли чего перекусить? — я сглотнул слюну. — Совсем немного, чтобы силы были молоток держать!

Девица засмеялась.

— Цыц, Дарья! — осадил ее батька. — Все бы гоготала! Разогрей борща, да на стол чего накидай. Пусть поест. Много не давай, чтобы не обожрался!

Это он в спину дочери крикнул, которая метнулась в темные сени.

— Ладно, пока располагайся в тенечке, — неожиданно сменил тон отец Дарьи, став миролюбивым. — Пообедаешь, да начинай работу. А я приготовлю инструмент.





* * *