Колдун. Жнец

— Завтра. Завтра до обеда я тебе что-нибудь найду — не раздумывая ответил Самохин — такое, чтобы не жалко, если придется бросить. Но чтобы ехало как надо. И никаких гостиниц — ночуешь у дочки, со мной вместе. Утром рано я займусь делами — тачку тебе найду. А ты будешь жить у нас столько, сколько тебе нужно. Дочка и накормит, и напоит. На кой черт какая-то там гостиница?

На том и порешили. Потом, когда уже подъехали к дому где жила дочь Самохина, и прощались с нашими сопровождающими, Виктор крепко пожал мне руку и тихо сказал:

— Силен, парень! Ей-ей я бы никогда в такое не поверил! Ты это…если что, можно будет к тебе обратиться? Ну…в случае чего?

— Теоретически можно — осторожно ответил я — Только учтите, что я вообще-то работаю за деньги. И не со всеми. И точно не киллер. Владимирыч мой друг, потому я для него все сделал бесплатно. Чужим я просто так стараться не буду, уж простите. Впрочем — это касается богатых людей. С бедных я ничего брать не буду. Если понадоблюсь — мой телефон у Самохина имеется. И сразу…это даже не просьба, это…в общем — не надо особо распространяться обо мне, хорошо? Только в экстренном случае. Ну, все, счастливо оставаться!

Мы распрощались, и «гелик» с суровыми мужиками канул в ночную тьму. Не знаю, увижусь ли с ними еще, и честно сказать, этот вопрос меня не особо и занимал. Своих дел хватает выше крыши, разгрести бы, и еще башку не потерять!

Мы поднялись на нужный этаж позвонили в дверь (я позвонил, Самохин нес на руках уснувшую Настю), а когда нам открыла заплаканная, опухшая от слез Валентина, прикрикнул на нее:

— Тихо! Не буди! Все в порядке, ничего не случилось!

Самохин прошел в комнату, а ябыстро уцепил Валентину за руку и мгновенно погрузил ее в сон. Обмякшую, отнес в спальню и положил на кровать.

Нанесение ложной памяти заняло у меня около получаса. Мне пришлось придумывать сюжет, как писателю в его романе. Вот Валентина и Валера выясняют отношения, вот он говорит ей, что у него появилась другая женщина, и она, старая баба ему не нужна — Валера был моложе Валентины лет на пять. Картинки, картинки, картинки…все это нужно закачать в память, да так в нее вбить, чтобы эта память стала Валентине своей.

Но все когда-нибудь кончается, закончился и мой сеанс «гипноза». Отдав мыслеприказ проснуться через десять минут, я пошел из спальни, довольный, и совсем не уставший.

Да, именно не уставший — я был настолько переполнен энергией — и магической силой, и жизненной энергией, что сейчас я бы, наверное, мог выиграть марафон, прибежав его со скоростью спринтера! Или не спать неделю. Или взять машину за зад и приподнять! Наверное… Ну…ощущение такое у меня было…и я знал — почему. Пять душ в жертву Моране, пять энергетических сгустков — уж что-то от этой жертвы должно было перепасть и мне? И перепало. И я чувствовал себя так, будто горы могу свернуть, и моря новые выкопать! Как наркоман после хорошей дозы герыча. Опять же — наверное, я ведь никогда не пробовал героин, и не собираюсь его пробовать. Так что ничего об ощущениях наркомана не знаю, и могу об этом только догадываться.

Самохин сидел за столом на кухне, помешивал ложечкой в фаянсовом бокале. Увидел меня, предложил:

— Кофе будешь пить? Поешь что-нибудь? Давно ведь уже не ели. Сейчас в холодильнике пошарюсь, чего-нибудь найду.

— Кофе? Давай кофе — после короткого раздумья согласился я — да и перекусить тоже можно. Не так чтобы очень уж хотелось, но надо…

Самохин кивнул, дернулся встать с места, но остался сидеть. Спросил:

— Ты с Валей…сделал?

— Сделал — кивнул я — Теперь она думает, что Валера бросил ее, ушел к другой бабе. Сказал, что вещи потом заберет, и ушел. Ну и про Настю. Она теперь не помнит ничего, что было в эти дни. Думает, что каталась с тобой.

Самохин посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом, потом как-то по-детски заморгал, уставился в столешницу, тихо сказал:

— Василий, ты страшный человек, ты это понимаешь?

— Понимаю, Игорь Владимирович — вздохнул я — Жизнь такая! Я стараюсь жить по-совести, никого без нужды не трогаю. Даже помогаю, как видишь. Ты это…тоже особо не распространяйся, ладно? Скажешь где-нибудь, где не нужно, и могут быть проблемы. И не только у меня. Только в крайнем случае, если очень будет нужно. Да и вообще — я ведь бесплатно только для тебя работаю, из дружбы. Ты меня поддержал, ты мне помог, когда я приехал в Кучкино. Встретил меня как друга. Вот я тебе и помогаю, чем могу. Но это не означает, что я буду помогать всем подряд — привораживать, и уж тем более — убирать конкурентов. Я не киллер, и не маньяк. Вот такие дела…

— Ты и меня мог бы загипнотизировать — задумчиво сказал Самохин, все-таки поднимаясь с места — И я бы даже не заподозрил, что ты со мной сделал. И вот что я тебе скажу, Вася…никому и никогда не говори, что ты умеешь делать такие вещи. Если даже я задумался о том, насколько ты опасен, то что подумают другие люди? Тебя сразу попытаются убрать — во избежание проблем.

Я кивнул. А что ему ответишь? Все точно сказал. Все по делу.

— Василий, я не собираюсь тебя…хмм…учить, но, по-моему, ты действуешь слишком прямолинейно и это может привести к нехорошим последствиям. Понимаешь?

— Уже привело — неожиданно для себя буркнул я — завтра буду Варю разыскивать.

— То есть?! — удивился Самохин, и я вкратце, без подробностей рассказал ему перипетии моей схватки с рыжим колдуном, оставив за кадром и фамилию олигарха, и кое-какие финансовые моменты. Незачем похваляться своим умением делать деньги. Которые, кстати, по большому счету мне и не нужны. Если вспомнить про сокровищницу в углу лаборатории.

Хотя…как это не нужны? Ну да, сокровища, и что? Ну вот они лежат, дальше что с ними делать? Берешь лоток и шагаешь по улице, крича во весь голос: а вот сокровища! Пааа-купай! Кому нужны сокровища?! Налетай! Есть бриллианты! Есть рубины! Александрит очень насыщенного цвета! Налетай, подешевело!

Ага, смешно. Попробуй только я вылезть с этими сокровищами к ушлым дельцам, и начнутся большие проблемы. Могут и бандитов навести. А если не наведут — заплатят хорошо если четверть от истинной стоимости драгоценностей. Или вообще попытаются кинуть, и придется мне их всех искоренять. Нет уж, пускай драгоценности лежат. И как страховка — в случае чего их хоть за какие-то деньги, но можно продать — и как инструмент. Ведь самые лучшие накопители энергии делаются из драгоценных камней. И среди них бриллианты — это самые эффективные. Например, сейчас у меня на шее несколько цепочек, на концах которых подвешены амулет накопитель, амулет магической защиты, и амулет физической защиты. Меня не так-то просто взять! Амулет физической защиты отведет пулю, отведет кулак противника, и, наверное, защитит даже от пушечного снаряда. Но тут я не уверен, по понятным причинам — не проверял.

Выслушал мой рассказ, Самохин задумался, потом предложил:

— Если какая-то помощь нужна — скажи, я все сделаю. Как уже говорил — я тебе по гроб жизни обязан за Настеньку. Не стесняйся, говори! Надо людей в помощь — я тебе дам. Денег надо — денег дам.

— Денег у меня хватает…а людей…ну что они, эти люди сделают? — вздохнул я — Против колдуна никто не сможет устоять. Только другой колдун. Или несколько колдунов. А вот ваши связи мне бы очень пригодились. Например — пробить, кому принадлежит дом по адресу, который я вам дам.

— Ты все не спишь? — раздался голос от двери. В проеме стояла заспанная, лохматая Валентина. Увидев меня — ойкнула, схватилась за голову, приглаживая волосы — Ты не один?

— Это Василий Каганов, мой друг — представил меня Самохин, и я встал, улыбнувшись женщине:

— Извините за вторжение, Игорь Владимирович пригласил меня. Сказал, что я могу переночевать. Если это неудобно, я сейчас же отправлюсь в гостиницу!

— Да ну что вы?! Как можно?! — Валентина махнула рукой — Если папа пригласил, как я могу вас прогнать?!

— Он поживет у тебя несколько дней, хорошо? — усмехнулся Самохин — У него в Москве дела.

— Да пусть живет — вздохнула Валентина, и пожала плечами — Мой-то, подлец, к своей девке отправился! Любовь у них, понимаешь ли! Да пусть катится, надел своим нытьем!

Мы с Самохиным переглянулись, и он незаметно мне кивнул. В общем — все шло нормально.


— Давайте я вам что-нибудь поесть приготовлю? — предложила Валентина, продолжая приглаживать непокорные волосы. Прическа у нее была короткой, но жесткие волосы похоже, что не хотели лежать.

— Приготовь, только по-быстрому. На голодный желудок спать как-то не очень приятно, да, Вась? — улыбнулся Самохин — Яичницу нам пожарь, что ли…и колбасы нарежь. Нашей, не здешней, из бумаги которая.

Через пятнадцать минут мы уже ели, запивая яичницу и бутерброды горячим кофе. Валентина ушла спать, сказав, что постелит мне в зале, а отцу в комнате Насти. И мы остались вдвоем.

— Слушай, Вась…а как ты стал колдуном? — вдруг спросил меня Самохин — Извини, что спрашиваю…просто интересно! Это ведь так невероятно, что слов нет! Расскажешь?

— А зачем? — спросил я, отхлебнув сладкого растворимого кофе — Из интереса…ну если из интереса — случайно стал. Вдаваться в подробности я не хочу, прости уж. Случайно стал. И то, что я стал колдуном — большая моя удача. Потому что при передаче колдовской силы я запросто мог умереть. Но не умер. Оказалось — у меня предрасположенность к колдовскому делу, и я вполне мог стать колдуном и без чужой силы. Вот так. Владимирыч, мне бы не хотелось распространяться о своих способностях — мало ли чего может случиться? Подслушают, или ты случайно проговоришься, а мне потом как жить? Ты лучше расскажи, что там у тебя с эти чертовым Силифоновым случилось! Я ведь зачем к тебе шел, когда встретил дома — заява на тебя поступила. Морду ты набил этому Силифонову. Надо объяснение брать, надо отписываться.

— Силифонов? — Самохин искренне удивился — Вот же мразь! Пожалел его, не стал ход делу давать, а вон как вышло! Он со своим дружком двух коров украл и цыганам продал. А я узнал. Это еще до тебя было. У меня есть знакомые и у цыган, вот они мне и рассказали. Я его вызвал к себе, он начал врать, и все такое. Потом начал угрожать, мол, знает все про мои делишки — какие, к черту, делишки? Эти придурки считают, что раз деньги зарабатывает человек, значит — обязательно что-то химичит, ворует, укрывает. Они ведь так бы и делали! Значит и все делают. Например — мое фермерское хозяйство прикрытие, а на самом деле у меня в подвале пятьдесят девственниц фасуют наркотики по одному грамму в пакет.

— А почему именно девственницы? — с интересом сосведомился я — И как узнаешь, девственница она, или нет?

— Девственницы — чтобы интереснее. Ну а как определить? Заглядываю, конечно! — серьезно пояснил Самохин — ну и вот, когда началмне еще и угрожать, я и въехал ему в рыло. В бухгалтерии сказал, чтобы ни копейки ему не отдавали. А в трудовой запись сделали: за прогулы и все такое. Выпер, в общем. Вот он на меня теперь и пишет во все инстанции. Кстати, что-то запоздала бумага-то…эвона когда все случилось, и она только до тебя дошла?

— Видать в отделе застряла — пожал я плечами — И сбросили только сейчас. Зайду я к этому Силифонову, больше не будет жалобы писать. И встречное заявление напишет — об отказе от претензий.

— Мда… — помотал головой Самохин — Хорошо тебе, вот так…с гипнозом-то!

Мне постелили на мягком большом диване. Я сходил в ванную, принял душ — хорошо, что у меня с собой чистое белье было. А улегшись в постель некоторое время вспоминал, думал — все ли я правильно сделал? Вот, например — можно ведь было «загипнотизировать» того же Валеру и приказать ему убить своих подельников. Вначале я так и хотел сделать, но…в последний момент передумал. Почему передумал? Потому, что опасался того — а если Морана не воспримет жертвы, если их принес не я лично! Хотя она и сказала, что если убью не сам, но с моей подачи жертва отправится в Навь, то это тоже будет воспринято как надо, однако внутри у меня сидело эдакое недоверие, желание обезопасить себя со всех сторон. Тем более что все равно надо скрывать следы, дом надо было уничтожать. После магического огня от трупов даже пепла не останется — он перемешается с пеплом дома, его накроет потоками расплавленного кирпича — и никто никогда не поймет, что внутри остались пять трупов.

Ну ладно, что было бы, если бы я принял первый вариант? Валера убивает подельников, мы возвращаемся домой, привозим Настю. Я ничего не делаю с памятью Насти и Валентины. Настя на каждом углу рассказывает, как ее увел дядя Слава, как появился папа и дедушка, и Настю забрали домой. Валентина, не лишенная памяти, рассказывает подругам, знакомым, что Настю похищали, но отец Валентины привез девочку назад. Что будет? Информация разойдется, как круги по воде. А тут — пятеро убитых! И четверых убил Валера, в конце концов застрелился и сам. Будут копать? Будут. Узнают, что туда ездил дедушка девочки, а с ним еще люди. И во что это выльется? В большущую нервотрепку. Возбуждение уголовного дела, допросы, и все такое. Доказать, что Самохин причастен к массовому убийству мажоров невозможно, но нервы потреплют по-полной.

А еще — кто родители этих мажоров? А что, если этим самым родителям захочется наказать убийцу их сыновей? Им не надо приговора суда. Им достаточно знать, что именно Самохин причастен к убийству. И если это решительные люди, обладающие достаточными средствами и связями — результат может быть очень плачевным. Пристрелят, просто на-раз. От киллера спастись невозможно. Если только у тебя нет амулета физической защиты.

В общем, не надо хитрых затей, не надо долгих придумок — нет тела, нет дела! Сгорел дом, и черт с ним! Я планировал это с самого начала, но до последнего сомневался — надо ли сделать именно так? А потом как озарило — надо! НАДО!

Спалось мне спокойно и без снов. Никаких Моран и Чернобогов, никаких мальчиков кровавых в глазах. Просто спал, да и все тут. А проснулся часов в девять утра — выспавшийся, свежий и не понимающий, где нахожусь. Да — открыл глаза, глянул в белоснежный потолок и секунды три соображал — черт подери, что сделалось с моей бревенчатой избушкой?! Где я?!

И тут же все вспомнил. Вчерашний вечер, вчерашнюю ночь.

Прислушался…в квартире кто-то был. Посуда громыхала, время от времени шумела вода. Потом легкие шаги, дверь скрипнула, приоткрылась.

— Доброе утро! Вы уже не спите? Пойдемте завтракать, я оладьев напекла!

Валентина в своем легком сарафанчике выглядела очень соблазнительно, фигура у нее очень даже недурная. Наверное, в спортзал ходит, фитнесс там, и всякое такое…

— Доброе утро! — выдавил из себя я — Да, оладьи — это хорошо.

— Не буду вас смущать, поднимайтесь и завтракать! Папа сказал, что как только он решит вопрос — так сразу позвонит и подъедет. Примерно это будет к обеду. Так что времени у вас еще полным-полно.

Я оделся, надел тапки, которые предусмотрительно оставила у порога Валентина, и поплелся в кухню, где за столом уже сидела Настя. Она радостно меня поприветствовала (здрасьте!) и продолжила рассказывать про какую-то девочку в музыкальной школе, которая никак не может выучить ноты и учительница ей очень недовольна. А вот она, Настя, молодец!

Ну и все в таком духе. Я присел на стул, Валентина тут же поставила передо мной стопку оладьев, большую розетку с клубничным вареньем, и тут…случилось нежданное. Валентина отвлеклась на дочку, и полотенцем, которое держала в руках, смахнула варенье прямо мне на штаны! Ну — в самое что ни на есть причинное место угодила! И по закону подлости — розетка приземлилась ровно вверх ногами, то есть все варенье по штанам.

— Ой! Простите! Настя, ну вечно ты отвлечешь! Давайте я вытру, я сейчас застираю!

Я встал, поднял розетку, поставил на стол, Валентина бросилась ко мне с полотенцем, ткнула мне им в пах, да так, что я охнул и согнулся — ну точнехонько попала куда следует! Или куда не следует? Смутилась, всплеснула руками, покраснела, засуетилась, бросилась к раковине, намочила полотенце и только когда я ее остановил, прекратила свое броуновское движение.

Вот же суматошная баба! Впрочем — бабой ее назвать язык не повернется. Сегодня она выглядела не на свои тридцать лет, а по крайней мере лет на десять моложе. Вот что с людьми делает отдых и хорошее настроение!

А штанам моим ничего не сделалось. Они были чистыми, как в момент рождения. Это подарок кикиморы болотной — вся одежда, что надета на меня, и вся обувь, что на мне — абсолютно не пачкается. Что бы не случилось, какая бы дрянь не пролилась на мою одежду (даже клубничное варенье!) — с ней ничего не будет. Как сейчас. Варенье просто стекло на пол и собралось там пахучей лужей.

— О! Как так?! — удивилась Валентина.

— Это такая ткань — небрежно пояснил я — случайно купил. Китайцы придумали.

— Да они ничего не придумывают, все воруют! — хихикнула Валентина, и снова посмотрела на штаны. Вернее, туда, куда недавно пролилось варенье — Я не сильно ушибла?

— Не сильно — вдруг смутился я, и Валентина довольно хихикнула. А потом начала хохотать — звонко, заливисто. За ней захохотала Настя, не очень понимающая, что случилось, но на всякий случай поддержавшая мать. И…я вдруг расхохотался. Ну правда же — глупо как-то вышло, ей-ей.

Потом я ел оладьи, с тем же самым клубничным вареньем, пил чай, и мы разговаривали о всякой ерунде — о китайцах, которые так-то умные, но все патенты воруют, о погоде, которая для начала июня очень уж жаркая, о том как скоро Валентина с дочкой приедут в Кучкино отдыхать.

Потом Валентина отправила Настю к себе в комнату играть на скрипке, а мне вдруг начала жаловаться на мужа, который вчера от нее сбежал. Рассказала о том, как они с ней встретились, и он ей понравился — такой интеллигентный, такой умный, такой уверенный в себе… А потом оказалось, что он ничтожный, мелкий человечек. В глаза говорит одно, улыбается людям, а за спиной говорит гадости. Она уже хотела с ним разбежаться, да он сам выкинул финт — сбежал к какой-то своей шлюхе. Да и слава богу! Вот совершенно не жалко! Неужели она — молодая, красивая, не найдет себе нормального мужика?!

Я поддакивал, кивал, и не вставлял ни слова в этот монолог-исповедь. А что тут скажешь? Ей и не нужно, чтобы кто-то что-то говорил. Ей нужно — чтобы выслушали. А слушать я умею.

Самохин появился в одиннадцать тридцать. Он отдал мне документы на киа-«спектру» какого-то лохматого года, но по его заверениямисовершенно исправную и очень даже шуструю. А еще — он за это время умудрился узнать, кто именно является владельцем нужного мне коттеджа (адрес я ему вчера написал). Все готово, теперь можно ехать, решать вопрос.

Сумку со своим барахлом оставил в квартире Валентины, или точнее будет сказать — в квартире Самохина. Попрощался, сказал, что приеду скорее всего вечером, и пошел на выход.

Машинка и правда оказалось вполне приличной, и приятным сюрпризом было то, что в ней работал кондиционер. Я закупорился в салоне, включил «кандюк», установив температуру по минимуму, и неспешно влился в поток машин, заполонивших улицы города. Утренняя пробка уже слегка рассосалась, вечерняя еще не назрела, так что пусть и с затруднениями, но я без особых проблем ехал по проспекту, раздумывая о том, что мне предстояло сделать. И что меня ожидает в том самом коттедже.