Когда Судьба настаивает

– Артууурчик, ну где ты ходишь?

Услышав это "Артууурчик" – я усмехнулась. Уж я то точно знала, что муж терпеть не может производные уменьшительно ласкательные варианты от своего собственного имени, да ещё произносимые с таким растягиванием гласных.

Увидев эту, как говорят в Одессе, картину маслом – растерянного мужа и его слишком довольную секретаршу, на минуточку, в моем же халатике, я хотела уйти из квартиры. Сбежать. Не слышать. Не видеть. Идеально бы развидеть и не вспоминать это всё, но тут в моем мозгу будто выключатель щелкнул и включил табло с вооот такенной надписью: "Ты. У себя. Дома".

Квартира была и правда моих родителей. В экстренных ситуациях мой мозг, который с гуманитарным уклоном, начинал работать, как мозг реалиста прагматика. Квартиру мы с мужем так и не переписали на себя – сначала было некогда, потом было время, но уже мы сами не хотели бегать по всем инстанциям, испытывая собственные нервы на прочность. А это значит, что квартира всё ещё принадлежит моим родителям. Значит, она не совместно нажитое имущество и разделу не подлежит, а значит, только моя. И скажите мне кто-нибудь, почему я должна уходить из собственного дома?

Правильно! Не должна. Точно не я.

Я прошла в комнату сына и поставила там свой чемодан. Промелькнула мысль: "Хорошо хоть его дома нет!". Хотя, будь Саша дома, муж уж точно бы не привел в наш дом свою секретаршу. Нет, ну правда, не составлением же рабочего графика они тут занимались. Так увлеклись, что Ниночка разделась и случайно накинула мой халатик. Любимый, между прочим!

Затем я зашла в нашу с мужем спальню и, не глядя на лихорадочно одевающуюся Ниночку, открыла дверь гардероба.

Так, где тут у нас чемоданы? Так, пожалуй, вот этот, который всегда считался моим и потому, что самый большой, и потому, что с цветочками, мужу сегодня как раз подойдёт. А что? Красивый же чемодан: розовый, в цветочек, у них же здесь сплошная романтика. Свечи вон по углам комнаты, на полу лепестки роз, вот и чемодан в цветочек в самый раз придется. И я начала складывать в него вещи мужа. На полках в гардеробе у нас всегда идеальный порядок. Это уже мой личный пунктик. Муж всегда говорил, что я сдвинута на порядке, он ещё шутил на эту тему, что мол, не удивится, если однажды ночью вернётся из туалета, а кровать заправлена.

– Лиза, что ты делаешь? – раздался за спиной голос мужа.

– Вещи собираю, не видишь разве? – ответила я мужу, не останавливаясь и не прекращая своего занятия, планомерно, по порядку, собирая стопки вещей мужа и укладывая их в чемодан.

– Лиза, ну что ты тут истерики устраиваешь? Ты же понимаешь, что я люблю только тебя! – голос мужа звучал, почему-то, устало. Хотя, что же это я? Он ведь тут не отдыхал. С такой молодухой разве ж отдохнешь? Для тихого отдыха у него же есть я, его законная жена!

– Ты сейчас ещё мне скажи, что вот то, что я тут только что видела, это не то, что я думаю, – усмехнулась я, – или погоди, вы с Ниночкой оформляли очередной договор, она облилась кофе, и потому ты любезно предложил ей мой халатик? Так, да?

– Лиза! – муж повысил голос.

Договорить я ему не дала:

– А скажи-ка мне, Артурчик, – да, я специально назвала мужа так же, как только что его называла Ниночка, – ты ей только халатик из моих вещей предложил? Нижнее бельё на ней своё? Точно? Ах, ну, да, у нас же с Ниночкой разный размер груди, да, пожалуй, что и трусиков тоже!

– Лиза, ты же сама понимаешь, что всё это выглядит как водевиль!

– Не выглядит! – перебила я мужа.

– Что? – Артур явно сбился с мысли.

– Не выглядит, говорю! В водевиле ещё и поют, а мы только разговариваем.

– Лиза! Ну, ты же умная женщина, должна же понимать, что Ниночка – это одноразовая акция. Только секс!

– Ага, и ничего личного, – добавила я, – ты ещё скажи, что это тут вот у тебя была произвольная программа! Устал обязательную с женой выполнять, да?

– Боже, Лиза! Что ты несёшь!! – Артур опять повысил голос.

– Это ты сейчас вещи свои отсюда понесешь, а я с тобой разговариваю. И да, мне ты вот таких произвольных программ, – я обвела рукой весь их романтИк из свечей и лепестков роз, – ни разу не устраивал.

Хорошо, всё-таки, что у нас в гардеробе всё так чётко устроено: мои полки справа, полки мужа слева. О! Да у него даже и полки слева! Мелькнула дурацкая мысль.

– Извини, дорогой, все твои вещи в один чемодан не влезут. Но остальные я сложу завтра, хотя, вот эта вещь точно ещё поместится! – я, начав застегивать молнию на чемодане, увидела свой халатик, который Ниночка так не аккуратно бросила на кровать. Хороший халатик, шелковый, мой любимый. Был. До сегодняшнего дня. Я свернула его и тоже положила в чемодан, теперь я его точно не смогу надеть.

– Ладно! Я вижу, что сегодня разговора точно не получится! – зло бросил муж уже в прихожей, – переночую сегодня в гостинице!





Глава 2




Артур ушёл, не забыв прихватить и чемодан со своими вещами. В квартире наступила звенящая тишина. Всё-таки, умели раньше дома строить. Звукоизоляция была хорошей – соседей не слышно абсолютно, впрочем, как и им нас. Хотя, о чем это я? Нас то что подслушивать? Я вот даже скандала с битьем посуды не закатила. Хотя имела полное на то право. И тут я услышала, что пиликнуло входящее сообщение. Точно! Я не сообщила родителям, что добралась до квартиры!

Мама: "Ты уже дома?"

Я: "Да, мам, всё хорошо! Извини, что сразу не написала. Я в душ и спать. Спасибо за отличные выходные, и передавай привет папе!"

Мама: "Передам. Артуру тоже от нас привет! Надеюсь, что ему подойдёт тот кашемировый бадлон, что мы так удачно купили. Спокойной ночи!"

Я: "Да, мам, вам с папой тоже хороших снов!"

– А вот фигу Артуру на постном масле, а не кашемировый бадлон, теперь! – ответила я на мамино сообщение вслух сама себе, понятно, что не маме. Уж им точно не нужны никакие подробности сегодняшнего вечера!

Только я собралась положить телефон, как опять раздался звук входящего сообщения. Высветилось имя "Герман".


– Ого! А вот если б ты, Лизавета, сейчас не выставила мужа, чтоб ты ему сказала? – усмехнулась я сама себе.

Герман: "Сюрприз для мужа удался?"

Вот же, как в воду глядел! И мне вдруг захотелось написать ему правду, но я остановила сама себя, решив, зачем ему мои проблемы? Случайный попутчик и не более того, так что, нет, не буду я ничего ему писать.

Как оказалось, не только в поезде бывают случайные попутчики, с которыми легко общаться, а и в самолете тоже. Это я домой летела. А вот он сюда по делам. Дела сделает и улетит обратно в свой Берлин. Вот и пусть у него обо мне останется только приятное воспоминание, а потому, не будем его портить!

Я: " Да уж… Как говорил один мой старинный знакомый, кому сюрприз, а кому и удар!"

Герман: "Не хочется говорить фразу: "А я же говорил!". Поэтому просто скажу, что красивым женщинам допустимо ошибаться!)))))" Ещё и целая куча скобок, подразумевающих, что он улыбается. Вот же редиска!!

Я: "Граф, почему то мне кажется, что вы хотите меня обидеть!" – процитировала я оперетту "Сильва".

Герман: "Спасибо за графа! Да, хорошая экранизация "Сильвы". И, кстати, в нашем роду действительно был один граф, так что ты не ошиблась!)))))" И опять в конце сообщения куча улыбочек. Смешно ему!

Не успела я что-то на это ответить, как от Германа прилетело ещё одно сообщение:

"И почему мы не знали друг друга до этого рейса? Мы болтались по свету, земле и воде. Совершенно случайно нам дали билеты на соседние кресла на большой высоте!"

– Ага! Я тоже люблю эту песенку группы "Сплин". Вот только слова перевирать не надо! А потому ты сам напросился на слова припева, граф:

" И ТВОЁ сердце остановилось, ТВОЁ сердце замерло!"

Герман: " Полностью согласен с твоей версией припева в этой песне! И так мне даже больше нравится!"

Я и сама не заметила, как стала улыбаться, пока строчила сообщения. Интересно, а вот это сейчас у нас с ним флирт? А изменой это может считаться?

Я: "Спокойной ночи! И пусть ТВОЁ сердце бьётся ровно и без остановок. Я просто уверена, что оно у тебя большое и доброе!"

Герман: "И тебе приятных снов! И можно, я буду называть тебя Элизабет?"

– Вот же ж! Мои родители оценили бы! – я рассмеялась, прочитав это и написала в ответ:

"Да, ТЕБЕ можно!"

Герман оказался приятным собеседником. В кои веки я не заметила, как пролетели почти четыре часа полёта. Да чего уж там! Сама себе удивляюсь, что номер телефона дала. Флиртовать, пусть даже и с приятными, во всех отношениях, мужчинами, это не про меня. А сейчас вот сижу, как старшеклассница, строчу сообщения и улыбаюсь. Хотя сама же, своими же руками выставила мужа из дома. По законам жанра, я сейчас рыдать должна от обиды на мужа и за потраченные на него лучшие годы. Но рыдать почему-то сегодня не хотелось. Вот, то есть, абсолютно!

– Да Вы, милочка, профурсетка! – сказала бы всё та же Зоя Павловна.

Ага, стала вдруг к своим почти 45-ти годам. Старовата я уже для профурсетки то, однако…

Если уж быть точным, то билеты у нас с Германом были совсем даже не на соседние кресла, в смысле, места. У меня эконом, у него бизнес-класс. Но оказалось, что на регистрации что-то напутали с местами, и поэтому моё место было занято инвалидом. Было, правда, рядом с ним и его сопровождающим одно пустое место, но, видимо, и оно было ими оплачено. Багаж сдан, выдворять меня без чемодана не рискнули, рядом со мной будут сидеть мужчина инвалид и его сопровождающий. Ну, или я рядом с ними должна была сидеть, уж не знаю. Лично меня такое соседство не пугало, но мужчине в инвалидной коляске, видимо, было не очень удобно, поэтому ко мне подошла стюардесса и предложила пересесть в бизнес-класс.

Да без проблем! В бизнес-класс, потому что в нашей, народной, части самолёта, всё было занято. Спорить я, конечно же, не стала. А уж когда меня посадили рядом с тем приятным, во всех отношениях, мужчиной, да ещё и предложили шампанского до взлёта, то и вообще жизнь заиграла другими красками.

– Позвольте представиться: Герман. Герман Штерн, – обратился ко мне мой новый сосед. Обычно, всё-таки, в самолётах люди редко знакомятся. Общаются-то и то не всегда. Это ж вам не поезд. Лететь всего четыре часа, все, как правило, занимаются своими делами. А тут так сразу и своё имя и фамилию назвал. Надо же, каков наглец, хотелось мне сказать, но вместо этого я рассмеялась и представилась в ответ:

– Елизавета. Елизавета Герман.

Тут уж настала его очередь рассмеяться.

– Нас, кажется, сама судьба свела. Не находите?

– Точнее уж, наша родная российская авиакомпания.

– Вы так считаете? – он улыбался, явно получая удовольствие. А с чего бы это? Но увидев в его руке стаканчик с жидкостью чайного цвета, поняла, что у него кое-что покрепче шампанского там налито.

– А с чем именно Вы не согласны, позвольте узнать? С тем, что свела не судьба, а авиакомпания? Или то, что она родная российская?

Ох, что-то я разговорилась. Ещё вон и шампанское не допила!

– Ох, Елизавета Герман, нам с Вами, с нашими именами и фамилиями, большой вопрос, какая из стран для нас роднее. Вы ведь из обрусевших немцев, так?

– Да. А Вы?

– А я из русских немцев, – усмехнулся он.

– Ну, в плане более близкого родства, тут, пожалуй, я уточню. Для меня, всё-таки, Германия неродная. Родилась и выросла я в России. Да, Вы правы, мы из обрусевших немцев. Но вот я лично воспринимаю себя русской. Хоть в моих венах и течет немецкая кровь. А вот родители мои уже последние двадцать лет да, русские немцы. Здесь они были немцами, а переехав жить в Германию, стали русскими. Парадокс.

– Ну, Вам, должно быть, легче. А меня родители увезли в Германию, когда мне всего десять лет было. Так что, хоть я и родился в России, но большая часть моей жизни прошла в Германии. И всё равно я русский немец. Так Вы, значит, к родителям летали?

– Да. К ним. А знаете, Герман, наверное, я всё-таки соглашусь с Вами про судьбу.

– Вот как? – он явно веселился.