Когда рассеется тьма

Дождь шел всю ночь и собирался идти дальше. Ненадолго выглядывало солнце, снова пряталось за плотные облака.

Когда Павел вышел из машины у офиса, дождь пошел снова, до входа в здание пришлось идти быстро. Он бы еще ускорился, но знал, что бегает неуклюже, а быть посмешищем на виду у коллег ему не хотелось.

Впрочем, встретить коллег было проблематично, так рано они на работу не приезжали, даже исполнительная Вероника еще не явилась.

Павел отпер кабинет и неожиданно вспомнил, что в окружении семьи врач был.

Мария Мироновна. Бабушкина приятельница.

Павел не видел старушку лет тридцать, а Юлий иногда о бабушкиной подружке упоминал. Дядя бабушкиных приятельниц не забывал и звонил Марии пару раз в год.

Сейчас старушке должно быть не меньше восьмидесяти, прикинул Павел.

Хорошо, что ноутбук Юлия продолжал лежать на столе. Ему потребовалось несколько минут, чтобы найти телефон Марии Мироновны.

Павел, отчего-то волнуясь, набрал номер.

— Это Павел, — представился он, услышав женский голос. Как ни странно, тот звучал молодо. — Я внук Елизаветы Ивановны Ревицкой.

— Здравствуй, Паша, — вздохнула женщина. — Я ожидала, что ты позвонишь.

— Почему ожидали? — опешил Павел.

— Вчера приходил Николай, Майечкин муж. Я в курсе ваших бед.

Павел озадаченно молчал.

— Жаль, что ничем не могу помочь. Майя приезжала ко мне два раза. Второй раз почти перед смертью. Она всегда ко мне приезжала, когда бывала в Москве.

— Тетя Маша, можно, я тоже приеду? — неожиданно попросил Павел.

— Конечно. Адрес помнишь?

Адрес Павел знал. Он был записан в электронной книге Юлия.

Когда через час Павел входил в подъезд старого дома, узнал и дом, и подъезд. Бабушка часто брала его маленького с собой, отправляясь в гости к приятельнице.

И хозяйку узнал, когда она открыла ему дверь.

У нее прибавилось морщин, но в целом лицо оставалось прежним. Тонким и по-своему красивым.

— Вы совсем не изменились, — искренне сказал Павел.

— Изменилась, — грустно улыбнулась женщина. — В сорок я была красивее. Заходи.

Он и квартиру узнал. Книжные полки вдоль стен, старинная люстра на потолке. Впрочем, все старые московские квартиры похожи.

Хозяйка, пройдя в комнату, села в потертое кресло. Павел тронул стоящий рядом стул и неожиданно уселся на ковер. На нем когда-то он сидел и листал книги, пока бабушка и тетя Маша болтали на кухне.

— Я не выписывала ни Юлию, ни Майе никаких рецептов, если ты об этом, — вздохнула Мария Мироновна. — Они никогда не обращались ко мне как к доктору. Если честно, меня это обижало.

— А бабушка у вас лечилась? — не вовремя заинтересовался Павел.

— И она не лечилась, — хозяйка улыбнулась. — И это тоже меня обижало. Лиза считала, что за любой труд нужно платить, и знала, что денег я с нее не возьму. Вот и получилось, что про ее болячки я узнала, когда сделать что-то было уже поздно.

— Вы были ее самой близкой подругой.

— Она моей тоже.

Рядом с книжными полками висели старинные часы. Их Павел тоже помнил, часам было не меньше века, и они ходили. Хотя хозяйка могла бы их продать за приличные деньги.

— Ты знаешь, как мы познакомились?

— Нет.

— Мы познакомились в доме отдыха в Ялте. Лиза отдыхала там с твоим дедушкой и маленькой Майей, а я с мужем. Мужчины наши близко никогда не сходились, а мы сошлись, когда у обеих не стало мужей. Сначала умер мой муж, потом твой дедушка. Горе сближает.

На одной из книжных полок за стеклом с изумлением Павел увидел свою фотографию. Снимок был сделан лет десять назад, тогда он был заметно стройнее.

— Майя подарила, — проследила за его взглядом хозяйка. — Она всегда ко мне приезжала, когда могла.


— Я не знал.

— Майя сделала большую ошибку, когда не забрала тебя у бабушки. Тогда казалось, что тебе с ней лучше, что не стоит вырывать ребенка из привычной среды, а в результате получилось, что у нее не было сына, а у тебя — матери. Конечно, мы все задним умом крепки…

— Я был ей не нужен.

— Да будет тебе! — поморщилась женщина. — Ты как будто Лизины слова повторяешь. Она дочь простить не могла и Юлия против сестры настроила, теперь ты ту же ерунду говоришь. Майя тяжело переживала, когда твоего папы не стало. Очень тяжело. Не все одинаково справляются с горем. Кто-то может, у кого-то сил меньше. Майя надеялась залечить горе новым браком, и нельзя было за это так жестоко ее наказывать.

— Никто ее не наказывал!

Как ни странно, желания прервать разговор у Павла не возникло. Как будто речь сейчас шла не о его семье, а о чем-то абстрактном.

— Возможно, специально и не наказывал, — согласилась бабушкина подруга. — Но получилось то, что получилось. Лиза дочь видеть не хотела и угрожала материнских прав лишить, если Майя попробует тебя забрать. Лиза из лучших побуждений действовала, боялась, что очередной Майин муж будет недостаточно хорошо к тебе относиться. Юлий сестру с трудом выносил, и ты никаких сыновних чувств не испытываешь.

Павел промолчал.

— Женщины слабые существа, Паша. Не все, но многие. Я сама из слабых, мне тоже всегда нравилось прятаться от жизни за мужа. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю.

Павел понимал. Ксения вышла за него замуж, потому что боялась одиночества.

— О чем вы разговаривали, когда Майя к вам приезжала?

Назвать мать матерью у него не получалось.

— Обо всем и ни о чем. О том, что могло бы навести на след убийцы, не говорили, иначе я бы с этого начала, — твердо сказала женщина. — Майя не верила в убийство Юлия. Считала, что он сам принял большую дозу по неосторожности. Я с ней спорила.

— Правильно делали.

— Радовалась, что ты женился.

— Ей понравилась моя жена?

— Ничего плохого она о твоей жене не сказала. Я ничем не могу тебе помочь, Паша. Все время вспоминаю, о чем мы говорили и с Майей, и с Юлием, и ничто мне не кажется подозрительным.

— Чтобы так убить человека, необходимо медицинское образование? Нужно как-то подобрать дозу…

— Я думала об этом. Теоретически медицинское образование нужно. Но многие больные сейчас разбираются в препаратах не хуже врачей.

Павел пробыл в старой квартире еще минут двадцать, поднялся с ковра, только когда хозяйка начала посматривать на часы.

— Ко мне должна прийти больная, — объяснила Мария Мироновна. — Я консультирую своих старых знакомых.

Когда он вышел на улицу, о ночном дожде уже ничто не напоминало.





* * *


Вчера Агата так огорошила его рассказом о Ксении, что Роман не стал делиться с ней разговором с соседкой. Один момент ему хотелось проверить, но на фоне того, что он услышал о Ксении, это важным не казалась.

В то, что приключилось с Ксенией, верилось с трудом. То есть совсем не верилось. Это походило на плохую инсценировку, он только не понимал, в чем ее цель. Чтобы Агата считала, что на Ксению покушаются? Зачем? Агата не следователь. Какая разница, что она думает…

Особенно не нравилось, что Ксения сделала так, чтобы провести экспертизу стало невозможно. Именно это больше всего подталкивало к мысли об инсценировке, и именно поэтому Роман в рассказ Ксении не верил.

От непонятности ситуации Роман злился.

— Позвони, когда пойдете с Вероникой обедать, — проворчал он, поднявшись вместе с Агатой к офису.

— Ты пойдешь с нами? — обрадовалась Агата.

Какая она красивая, как будто впервые ее увидев, неожиданно подумал он. Он не сразу понял, что очень за нее боится. Настолько, что ему не хочется оставлять ее одну а коридоре.

— Нет. Я с вами не пойду.

Агата озадаченно кивнула. На работе она его безоговорочно слушалась. Тут он ее начальник.

Она позвонила, когда он почти закончил проверку очередного программного модуля.

— Мы идем обедать, — доложила Агата.

— Приятного аппетита, — пожелал Роман.