Когда рассеется тьма

Такой бледной была бабушка незадолго до смерти. Бабушку Роман любил.

— Агата, тебе плохо? — Роман остановился у ее стола.

Она молчала.

— Агата!

— Я хочу домой, — не глядя на него, тихо сказала она и жалко улыбнулась.

— Отлично, — с облегчением обрадовался Роман. — Я тебя отвезу. Я сегодня на машине.

— Нет, — она покачала головой. — Я вообще хочу домой. Совсем.

Объяснялась она, мягко говоря, не вполне внятно, но он понял.

— Ты не москвичка?

— Нет.

— Я отвезу тебя домой насовсем, — он сам не понял, шутит или говорит серьезно. Ему хотелось ее развеселить. Грустная бледная Агата ему не нравилась. — Далеко ехать?

— Далеко, — она опять улыбнулась, вздохнула и как-то мгновенно преобразилась, стала прежней, нормальной.

У нормальной Агаты были насмешливые глаза и мягкая улыбка.

— Я возьму отгул, — пообещал он и вспомнил. — Только сначала доделай программку.

Агата наклонилась, выключила компьютер. Подвинула стоящую на столе сумочку и хотела встать, но он ее остановил, за плечо прижал к креслу.

— Агата, что случилось?

Она покачала головой, то ли показывая, что ничего не случилось, то ли что не скажет.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала насовсем, — вырвалось у Романа. — Мне нравится работать, когда ты рядом.

Она отвела его руку, встала, пошла к двери, и он предположил ей вслед:

— Наверное, я в тебя влюблен.

— Нет, — не оборачиваясь, сказала она. — Не влюблен.

— Откуда ты знаешь? — у двери Роман ее догнал.

— Знаю, — проворчала она.

И тут он сделал то, чего совсем не собирался: прижал ее к стене и прошептал:

— Ничего ты не знаешь! Я хочу работать с тобой. Если ты уедешь, я поеду следом и буду сторожить тебя у подъезда, как собака.

А потом стал целовать лицо, глаза, губы.

Глухо и сильно стучало сердце, и он испугался, что она действительно могла уехать и он не узнал бы, как ему нравится чувствовать под руками ее плечи.

Агата сначала пыталась его оттолкнуть, а потом перестала.





* * *


Машину Павел оставил на стоянке. Вместе с Ксенией на такси заехал за матерью и ее сожителем, довез до ближайшего ресторана. Вести пару в ресторан, в котором они тысячу раз были вместе с Юлием, не хотелось, но других Павел поблизости не знал.

К тому же назад сотрапезников можно не отвозить, до их теперешнего дома рукой подать. Сами дойдут.

Если бы не Ксения, встреча получилась бы совсем нелепой. Павлу разговаривать не хотелось, Николаю Антоновичу, судя по всему, тоже. Гость помалкивал, пока к нему не обращались.

Из Ксении получился отличный тамада, она сумела всех занять разговором. Не исключено, что со стороны они казались обычной дружной семьей.

— Мы с Колей познакомились в Вильнюсе, — рассказывала мать, повернувшись к Ксении. — Там много русских. И я бы не сказала, что к нам там плохо относятся. Я никакой русофобии не замечала.

— Литовцы вежливые, — не сдержался Павел. — Им воспитание хамить не позволяет.


Ему все время хотелось возразить матери. Не потому что он был сильно с ней не согласен, а просто так, потому что с трудом ее выносил.

— Литовцы такие же люди, как все остальные, — заметил Николай Антонович. При этом он слегка поморщился и неожиданно неуловимо напомнил Павлу Юлия. — Все нормальные люди понимают, что обвинять в чем-то целую нацию глупо и подло.

То, что материн хахаль напоминает Юлия, Павлу решительно не нравилось.

— Все это скоро закончится, — вздохнула Ксения. — Все страны переживают конфликты, а потом восстанавливают отношения. Я уверена, все будет нормально, как прежде.

— Это вряд ли, — поморщился Павел.

Переубеждать его никто не стал, только мать с легкой грустью на него посмотрела.

— Покурю, — решил Павел и поднялся.

— Составлю вам компанию, — посмотрел на него Николай. — Если не возражаете.

— Не возражаю.

Павел вышел на улицу, достал сигареты.

Вечерний город уютно светился зажегшимися фонарями. Мягко шурша, проезжали машины, по тротуарам шли улыбающиеся люди.

Экономической катастрофы, которую предвещали именитые аналитики, не случилось.

Пока не случилось, предостерег себя Павел.

До смерти Юлия он больше всего боялся предстоящей катастрофы.

— Переживем, — отмахивался Юлий.

Подошел Николай Антонович, закурил.

— Мы с Майей решили пожениться, — сообщил он, равнодушно провожая взглядом прохожих.

— Поздравляю, — буркнул Павел.

Николай пригладил лысину. Павел был не прав, лысину он не маскировал, просто иногда оставшиеся волосы на нее падали.

— Павел… — Николай искоса взглянул на Павла и снова принялся рассматривать прохожих.

— Да?

— Мама очень тебя любит.

Павел онемел. В буквальном смысле онемел, показалось, что губы свело судорогой.

— Николай Антонович, я прошу вас никогда не касаться этой темы, — все-таки удалось ему сказать.

— Не буду, — покладисто согласился будущий родственник. Помолчал и бодро заговорил снова: — У меня небольшой бизнес. Не слишком доходный, но содержать Майю я смогу.

— Здорово! — похвалил Павел, бросил окурок в урну и невежливо, не дождавшись собеседника, вернулся в зал.

— Конечно, идти в загс в таком возрасте… — смущенно улыбалась мать Ксении.

— В загс в любом возрасте идти замечательно, — Ксения улыбалась в ответ.

Подошел Николай, Ксения заговорила с ним.

Павел едва дождался, когда можно будет позвать официанта. Он не успел достать банковскую карту, Николай его опередил, приложил свою карту к терминалу и поднялся.

Потом мать и Николай ждали, когда подъедет такси для Павла и Ксении, и помахали им вслед. То есть мать махала, а Николай просто постоял рядом.

— Я же тебе говорил, что ничего из этой затеи не выйдет, — пробурчал Павел, глядя в затылок водителю.

— Почему? — с удивлением повернулась к нему Ксения. — Мы провели чудесный вечер.

— Ты шутишь? — поразился он.

— Павел! — жена не переставала удивляться. — Мы отлично пообщались! Николай Антонович такой приятный…

— Николай Антонович живет на ее деньги! То есть на мои! На наши!

— С чего ты взял?

— С того! Я… — Ему не хотелось называть мать матерью. — Я ей недавно денег дал, вот он и платит.