Когда пришел волшебник

* * *


– Простите, Михаил Анатольевич, – говорил в этот самый момент капитан Хиббит Овечкину. – Но вычислять Меченого вам придется одному.

– Я так и понял, – кивнул тот. – И знаю, о чем вы думаете. Но благоразумно ли это, капитан?

– Разумеется, нет, – сердито сказал Кароль. – Однако я поклялся, и я должен это сделать. Пока еще в Шемору прибудет летучий отряд, пока они разберутся, что к чему… Алиэтта и ее братец могут успеть скрыться.

Они шли по одной из центральных улиц Шеморы, приближаясь к воротам. Те располагались в довольно неожиданном месте – шеморским стражникам крупно повезло. Вместо того чтобы изнемогать от скуки где-нибудь в лесу или на берегу реки, здешние охранители ворот совмещали приятное с полезным и превесело коротали время в модном, работавшем круглосуточно, кафе в центре города. Кафе называлось со значением – «Львы на страже» – и было построено всего несколько лет назад.

Построили его три ловких ресторанных предпринимателя, якобы уроженцы одного из южных государств Тарианы. На самом деле это были, конечно же, квейтанцы, а пришла им в голову такая удачная мысль лишь потому, что один из них, кавалер Тимотис, имел в Квейтакке собственное кафе, в городе Туне, как раз на границе с центром Шеморы. Ворота получились на славу – оба заведения объединяла тайная задняя дверь, через которую квейтанцы теперь и шастали туда и обратно.

В это кафе и направлялись Овечкин с Каролем. Последний изменил внешность и выглядел сейчас, как совершеннейший тарианец, даже в глазах Михаила Анатольевича, – личина была сработана по всем правилам.

– Мне не хотелось бы лишний раз напоминать вам об этом, капитан, – сдержанно сказал Овечкин, – но вы в ответе за Веронику Андреевну. Случись что с вами…

– Со мной ничего не случится!

– Сплюньте.

Кароль сплюнул.

– Не хотелось бы хвастаться, но капитаном всего через пять лет службы в разведке меня сделали не зря. Кое-кто добивается этого звания лет этак по двести.

– Не сомневаюсь в ваших способностях, – все так же спокойно сказал Михаил Анатольевич. – Однако считаю, что на первом месте для вас должны все-таки оставаться желания Вероники Андреевны.

Кароль бросил на него косой взгляд.

– У вас никогда не убивали друзей?

– У меня убивали друзей, – сказал Овечкин. – Правда, не в этой жизни. Но на свете есть кое-что поважнее мести…

– Что? Поиски жениха для взбалмошной дамочки? Которая не в состоянии даже понять, чего это стоит?

– Вероника Андреевна понимает, чего это стоит, будьте уверены. И очень переживает из-за того, что не может отказаться от своих желаний. А также – из-за нас с вами.

Кароль фыркнул.

– Что-то непохоже! Я так, например, уже боюсь слово ей сказать. Смотрит волком… и вообще, кажется, считает меня недоумком.

Михаил Анатольевич усмехнулся, но сразу же посерьезнел.

– Это не так, капитан. Она действительно переживает, поскольку человек она добрый и совестливый. И ее импульсивность…

– Вздорность, я бы сказал.

– Возможно, – кротко согласился Овечкин. – Так вот ее импульсивность – это всего лишь разновидность психологической защиты. В глубине души Вероника Андреевна – одинокий ребенок… которому отчаянно не хватает отца. Не буквального отца. А мужчины, который мог бы его заменить.

Кароль снова фыркнул, но промолчал.

– Это должен быть человек взрослый, спокойный, мудрый, – продолжал Овечкин, – который только улыбался бы в ответ на ее дерзости…

– Все мы одинокие дети, – не сдержался капитан Хиббит.

– Да. Но некоторые из нас вырастают и становятся одинокими взрослыми…

– Я не таков, – сказал Кароль. – И уж я-то, во всяком случае, не смогу заменить ей отца…

Он осекся, но было поздно. Михаил Анатольевич устремил на него проницательный взгляд и мягко спросил:

– Она вам нравится, капитан?

– Что за детский сад – нравится, не нравится! – немедленно взъярился Кароль. – Я должен найти ей жениха, вы забыли?

– Вот-вот, – сказал Овечкин. – По-моему, именно вы упорно забываете об этом. Так не хочется его искать, что вы готовы скорее сложить голову в поисках Алиэтты Конкайт и ее брата?

– Бред какой-то, – сердито сказал капитан Хиббит. – Вы сами не знаете, что говорите. Я вообще не способен…

– На что?

Кароль тяжело вздохнул.


– Прямо какой-то предсмертный разговор! Я должен сей секунд исповедаться перед вами?

– Да нет…

– Тогда и закончим. Тем более, что мы уже пришли.

Метрах в пятнадцати перед ними и впрямь блистала золотом и янтарем вывеска «Львов на страже».

– А вдруг кому-то из нас действительно суждено умереть сегодня? – спросил неожиданно Овечкин, замедляя шаги. – А то и обоим? Так на что вы не способны, капитан?

Кароль скрипнул зубами. Но, видя, что собеседник его намерен дождаться ответа, неохотно сказал:

– Любить. У меня уже была любовь, Михаил Анатольевич. Вполне безнадежная. Хватит.

И, не дожидаясь, пока тот задаст еще какой-нибудь вопрос, он решительно зашагал к дверям кафе, скрывавшего в своих глубинах ворота в столь желанную, но недоступную Квейтакку.



Обо всем они договорились заранее.

Войдя в кафе, капитан Хиббит и Михаил Анатольевич должны были расположиться за разными столиками, но так, чтобы хорошо видеть друг друга и стойку бара. Кароль собирался взглянуть сначала, не дежурят ли нынче его знакомцы, и если да, то указать Михаилу Анатольевичу самого нерасторопного из стражников – такого, который не схватит за руку, прежде чем ему успеют передать записку.

Если бы стражники оказались незнакомыми… что ж, он в любом случае должен был подсказать своему спутнику, кто здесь кто, поэтому без его присутствия было не обойтись. Капитан Хиббит знал, как отличить своих.

Овечкину, получившему от него знак, надлежало встать, подойти к указанному человеку, вручить послание и немедленно испариться – телепортироваться в заранее выбранное местечко неподалеку от кафе, и черт с ним со всем, что там подумают об этом внезапном исчезновении! Только бы смыться… Кароль собирался задержаться еще на пару минут – посмотреть на реакцию стражников, – а потом скромно удалиться тоже и перенестись к месту встречи. И снова начинать путать следы…

Как будто простенький и вполне исполнимый план… но с самого начала все пошло наперекосяк.

Во-первых, в модном заведении «Львы на страже» было полным-полно народу, и свободные места удалось найти с трудом. Это полбеды… хуже, если бы Кароль и Овечкин оказались единственными посетителями и тем самым привлекли к себе максимум внимания со стороны обслуги. Но со своих мест они не видели друг друга, и это значило, что знак подать невозможно и придется общаться телепатически, рискуя сразу же насторожить охранников. Те замечали любое магическое действие – для того тут и находились!

Во-вторых, стражник, который традиционно исполнял роль бармена, оказался Каролю незнакомым. И к тому же сильно ему не понравился. Взгляд зоркий, руки цепкие… сразу видно – человек на посту.

Человек… это удивляло. В Стражу обычно набирали только стихиалей – эльфов, водяных, фей и представителей прочих магических племен, ибо они не знали усталости, и тронуть их не склонные к милосердию сердца было невозможно никакими мольбами.

Но, заглянув под тарианскую личину этого стражника – особым способом, которому его обучили в разведке, – капитан Хиббит не обнаружил характерного для стихиалей излучения. Маг-человек… небывалое дело!

Второй стражник и вовсе отсутствовал. Кароль проверил официантов и кое-кого из посетителей, показавшихся ему подозрительными. Но все они были тарианцы.

Посмотрев еще раз на бдительного бармена и прислушавшись к своим предчувствиям, капитан начал уже склоняться к тому, чтобы покинуть кафе и прийти сюда завтра, после смены караула. Но тут в зале появился наконец кавалер Тимотис, хозяин «Львов на страже», и Кароль вздохнул с облегчением.

Кавалер Тимотис, дородный и благодушный лешак, даже не трудился носить личину. Он выдавал себя за уроженца тарианской южной страны Гарады, а у гарадцев глаза имели радужную оболочку вокруг зрачка, хоть и маленькую, так что Тимотису всего-то и требовалось, что носить очки. В остальном он от южан не отличался – все они были толсты, волосаты и благодушны. А Тимотис плюс ко всему был еще и рассеян. Поди уследи за двумя заведениями сразу – по ту сторону границы и по эту!

Короче, идеальная кандидатура для передачи донесения… и капитан Хиббит немедленно просигналил Овечкину четыре слова: «Толстяк в зеленом пиджаке».

Через несколько секунд Михаил Анатольевич поднялся со своего места и неторопливо двинулся через зал к стойке. Хозяин в это время, оживленно улыбаясь, разговаривал с барменом, и, как показалось Каролю, ни тот, ни другой не услышали его краткого мысленного послания.

Капитан тем не менее весь напрягся, наблюдая за Овечкиным. Почему-то ему вдруг отчаянно захотелось остановить своего спутника… но было уже поздно.

Михаил Анатольевич подошел к кавалеру Тимотису. Тот повернулся к нему и, поправив очки, улыбчиво спросил:

– Что вам угодно?

Овечкин протянул ему сложенный вчетверо листок бумаги.

– Просили передать.

Кавалер Тимотис удивленно вскинул над очками пушистые светлые брови. И, в свою очередь, протянул руку.

В следующее мгновение пальцы его вместо листка бумаги сомкнулись вокруг правого запястья Овечкина. Тот дернулся, а капитан Хиббит, увидев это, невольно привскочил на своем стуле.

Бармен, перегнувшись через стойку, схватил Овечкина за левую руку. Еще через мгновение на обоих запястьях Михаила Анатольевича сверкнули серебряные наручники.

Капитан Хиббит не поверил своим глазам. Но кавалер Тимотис, все так же оживленно улыбаясь, уже загородил пленника собою от посетителей кафе и, легонько подталкивая, повел его к двери в углу зала, за которой находились служебные помещения.

Пораженный столь неожиданным проворством стражников Кароль на мгновение утратил бдительность.

Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы два тарианца, сидевшие с ним за одним столом, успели ловко и незаметно для окружающих схватить за руки самого капитана. И его собственные запястья обожгло холодное прикосновение зачарованного серебра.

Далее события развивались, как в кошмарном сне. Заклинание безволия тошнотворной змейкой скользнуло по пищеводу в желудок. Капитана Хиббита, словно куклу, вздернули на ноги и торопливо провели к той же двери.

Чары быстро развеялись – серебро, лишавшее пленников возможности пользоваться магическим уменьем, не позволяло и заколдовать их долее, чем на несколько секунд. Кароль пришел в себя, еще не дойдя до двери. Но сопротивляться все равно не имело смысла – физические данные капитана и его пленителей были слишком неравны.

Все произошло так стремительно, что сидевшие в зале люди не заметили ни процедуры надевания наручников, ни даже изменения внешности одного из посетителей – когда эти самые наручники вернули капитану Хиббиту его настоящее обличье. А если кто и заметил, так наверняка решил, что померещилось…

В просторном служебном коридоре, куда у него на глазах только что затолкали Михаила Анатольевича, Кароль не увидел никакого кавалера Тимотиса. Бедолагу Овечкина вместо него крепко держал за плечо незнакомый высокий человек, плотно сложенный, с жестким лицом и темными волосами до плеч.