Когда пришел волшебник

– Я даже не опасаюсь, что дамы Лестриу нет в живых. Я в этом почти уверен, – сказал Кароль. – Черт, что за эпидемия? Как это они все сразу?..

Овечкин спросил без особенной надежды:

– А отозвать их обратно в Квейтакку не могли?

– В таком случае прислали бы других наблюдателей, – буркнул Кароль. – И они не пропали бы бесследно, искушая домовладельцев и будоража общественность, а съехали бы с квартир чинно-мирно, как все порядочные люди, вместе с имуществом!

Капитан Хиббит закурил – к этому времени он перешел уже на киникейские сигары, тонкие и длинные, из зеленоватого табака, предоставив остатки земных запасов в пользование Вероники и Антона, – и хмуро продолжил:

– Боюсь, это больше смахивает на массовое истребление… И в Квейтакке, скорее всего, еще не знают об их исчезновении – наблюдатели отчитываются перед начальством всего раз в полгода, если, конечно, не случается что-нибудь экстренное.

Он немного помолчал, раздумывая.

– Но если Эттира и Кивана убили… кто мог это сделать? Нашего брата голыми руками не возьмешь, значит, поработали маги. Или один маг. Наш симпатяга со шрамом? – Кароль бросил короткий взгляд на Веронику. – Нет, это маловероятно. С него, возможно, и сталось бы поубивать всех, кто может нам помочь. Но в то время, когда пропали Аррсон и Киван, еще никакой черт, даже самый ушлый, не мог знать, что через три месяца мы окажемся в Шеморе, и нам понадобится их помощь. Если только ясновидящий. А ясновидящий мог бы заодно предвидеть, что я этого так не оставлю. – Кароль придвинул к себе бокал с вином, но отхлебнуть из него забыл. Черты лица его на мгновение исказились горечью. – Бедняга Эттир… он был такой славный, пузатый старикан… вернее, такова была личина, которую он здесь носил… но мне нравилась эта личина! Умница, гурман, эрудит, добрейшей души человек… он никому не желал зла. И его убили! Тот, кто это сделал, – ответит, клянусь этим хлебом и этим вином!

Он тронул двумя пальцами лежавший перед ним на тарелке ломоть хлеба, после чего окунул пальцы в бокал и стряхнул с них капли вина на пол.

Смуглое лицо капитана вновь покрылось меловой бледностью.

Вероника невольно прислушалась – не грянет ли гром за окном?

Но все было тихо и мирно в холодных небесах Тарианы, и свидетелями клятвы Кароля на сей раз остались только трое его спутников. Да еще хлеб и вино…

Наступило молчание. Капитан жадно затягивался сигарой, ни на кого не глядя. Лицо его нервно передергивалось, когда дым попадал в глаза.

Овечкин вдруг ни с того ни с сего тоже потянулся за сигарой. Неумело раскурил ее и сказал:

– Это еще не все неприятности. Сдается мне, убийца… или убийцы вашего друга положили глаз и на нашу компанию.

Кароль вздрогнул и вопросительно уставился на него.

– Всю обратную дорогу до гостиницы за нами с Вероникой Андреевной следили, – продолжал Михаил Анатольевич. – Магическим способом, не в открытую.

– И вы это почувствовали? – резко спросил Кароль.

– Еще там, у дома кавалера Кивана. Я же не держу постоянной защиты, как вы, капитан. Пользуюсь ею по мере надобности… Так вот, кто-то пытался просканировать мои мысли. Боюсь, что с Вероникой Андреевной это таки сделали. Мы допустили серьезный промах, забыв о том, что она у нас все еще не защищена от ментального вмешательства…

– Черт! – Капитан скривился. – Это моя вина, не подумал… Но, значит, убийца не больно-то и скрывается? Хорошо. Просто замечательно!

Он сделал глоток вина, поразмыслил немного и сказал:

– Поступим так. Сегодня же вечером меняем внешность, сматываемся из гостиницы и находим другое жилье. Вы трое остаетесь там, а я возвращаюсь сюда…

– Еще чего! – немедленно возмутилась Вероника, и ее поддержал Овечкин:

– К чему такие крайности, капитан?

Кароль посмотрел на них обоих, и хмурая сосредоточенность на его лице вмиг сменилась такой естественной, искренней и легкой улыбкой, как будто речь меж ними зашла всего лишь о том, сколько бутылок вина брать с собой на загородную прогулку.

– Ребята, – сказал он, – ну что вы, право! Я же не маленький, да и вы тоже. Выслеживают-то, скорее всего, не вас… мне еще с позавчерашней ночи кажется, будто за мной наблюдают. Причем не кто-нибудь, а кусты! Вчера, например, в ресторане, пока я плясал, какой-то драный фикус чуть шею не вывернул, пытаясь за мной уследить…

– Фикус? Шею? – растерянно переспросила Вероника. Легкомысленный тон капитана совершенно сбил ее с толку.

– Ну да, – подтвердил Кароль. – Фикус! Да и сейчас – вон, горшок с елочкой подсматривает…

– Капитан, – сдержанно сказал Овечкин, словно не слыша этих безумных речей. – Тем более… если следят за вами, вы не должны оставаться в одиночестве.

– Что со мной сделается! – отмахнулся тот. – Я из любой воды сухим выйду. А вот если у меня на руках будут еще три человека, тогда могу и утонуть. Так что лучше не спорьте!

И в этот момент к ним в номер постучали.

Капитан Хиббит, мгновенно насторожившись, легко вскочил на ноги и подошел к двери. Открыв ее, увидел за порогом дежурного портье и какую-то незнакомую женщину.

– Господин Хиббит, – сказал портье, – эта госпожа разыскивает господина в черном пальто и госпожу в белой шубе, которые подъехали сегодня к гостинице в наемном экипаже ровно в восемь вечера. По описанию они похожи на ваших друзей…

– Этих? – Кароль, не сводя глаз с незнакомки, немного отступил от двери, чтобы она смогла увидеть Овечкина и Веронику, сидевших в глубине комнаты.

– Да, кавалер Кароль, – сказала женщина, и капитан вздрогнул – заговорила она по-русски. – Именно этих людей я и искала. Но неожиданно нашла тебя. Позволь представиться – высокородная дама Алиэтта фон Мей, вдова кавалера Кивана. Мы знакомы с тобой заочно.

Несколько мгновений еще Кароль пристально вглядывался в нее, потом кивнул.

– Очень рад. Входи, высокородная дама.


И Алиэтта фон Мей вошла.



Вероника возненавидела ее с первого взгляда.

Эта женщина была невероятно, прямо-таки неприлично хороша собой. Рыжеволосая, зеленоглазая, пышногрудая, с тонкой талией… воплощение мужской погибели, соблазнительница Лилит! Даже строгость черного траурного платья Алиэтты не могла убавить ни грана той роковой притягательности, какой обладали ее походка, каждое движение, каждый взмах ресниц…

Когда капитан Хиббит помог ей снять пальто, она отблагодарила его коротким взглядом через плечо и мимолетной улыбкой. Но и этого хватило, чтобы глаза у капитана расширились и губы дрогнули.

И Вероника, быстро глянув на остальных своих спутников, окончательно утвердилась в первоначальном мнении – Алиэтте фон Мей не следовало рождаться на свет. По меньшей мере, ей не следовало оставаться вдовой, а значит, быть женщиной свободной и вольной выбирать себе мужчину.

Верный Вероникин рыцарь как уставился на нее, так и не отводил более глаз. На скулах его проступил легкий румянец, и голос, когда Антон ответил на приветствие дамы, зазвучал низко, хрипловато и вкрадчиво.

А Михаил Анатольевич Овечкин, который и вовсе не должен бы замечать никого, кроме своей жены, залился краской до самых ушей. И в ответ на приветствие Алиэтты только кивнул, не будучи в силах, по-видимому, говорить вообще…

Капитан Хиббит, повесив пальто на вешалку, мягко взял даму под локоток.

– Садись, Алиэтта.

Вдова кавалера Кивана, ненадолго задержав взгляд на Антоне, вновь улыбнулась и медленно прошествовала к столу. Там она опустилась на свободный стул, расправила складки длинной юбки, затем повернулась к Каролю, который уселся напротив, и (словно отвечая на не заданный Вероникой вслух вопрос – зачем ее черти принесли?) сказала:

– Твои друзья, кавалер, интересовались сегодня моим покойным мужем. Поскольку я временно исполняю вместо него обязанности наблюдателя, я и пришла узнать, кто эти люди и чего они хотели от Кивана. Но, может быть, теперь, когда я вижу тебя, я должна задаться другим вопросом – чего хотел от него ты?



Михаил Анатольевич Овечкин никогда не подозревал, что при виде посторонней, совершенно незнакомой, пусть и очень красивой, женщины можно испытать такое смятение и такую бурю чувств, что внезапно охватили его, затронув даже те струны, которые он считал не существовавшими в своей душе.

А вернее сказать, в теле – ибо Алиэтта фон Мей была в совершенстве наделена даром вызывать у мужчин откровенное, ничем не прикрытое и не желающее прикрываться никакими возвышенными масками вожделение…

Он с трудом взял себя в руки, отвел от нее глаза. Но и не глядя на Алиэтту, продолжал ощущать ее волнующее присутствие каждой клеточкой своего существа.

– Киван никогда не рассказывал мне о своей жене, – сказал тем временем капитан Хиббит, уклонившись от прямого ответа. – Я думал, он старый холостяк.

Алиэтта сдержанно улыбнулась.

– Мы перестали жить вместе еще до того, как ты родился, кавалер. Лет пятьдесят назад. Но развода он мне так и не дал.

«Неудивительно», – подумал Михаил Анатольевич. И снова поднял взгляд. Лучше смотреть на нее, чем слушать. Ибо звучание голоса этой квейтанской ведьмы заставляет не на шутку разыгрываться воображение…

– Как же случилось, что ты оказалась здесь, чтобы его заменить? – поинтересовался Кароль.

Она пожала плечами.

– Попросили… Я ведь тоже профессиональный наблюдатель. И в тот момент, когда произошло несчастье, как раз была без работы.

– Какое несчастье?

– Киван погиб, проводя магический эксперимент. Ты ведь знаешь, как он увлекался всякими опасными опытами.

– Вот оно что, – сочувственно сказал Кароль. – А не в курсе ли ты, Алиэтта, что случилось с магистром Эттиром Аррсоном?

– Нет. Давно его не видала, – она сделала паузу. – С ним что-то случилось?

– Да. Возможно, тоже неудачный эксперимент…

– Сожалею. Надо будет доложить в ведомство.

– Доложи. А как поживает дама Лестриу? С нею, надеюсь, все в порядке?

Алиэтта снова пожала плечами.

– Я никогда не дружила с Летицией. И не виделась с ней после приезда ни разу. Но думаю, она в порядке… Может быть, ты все же расскажешь мне о вас, кавалер? Давно ли вы в Шеморе? И как попали сюда? Стража ворот не докладывала о вашем посещении!

Она медленно обвела всю компанию сияющим взглядом своих дивных зеленых глаз и опять ненадолго остановила его на красавце Антоне.



Вероника, неприязненно следившая за ней, тоже взглянула на Антона. И даже немножко испугалась за своего старого друга.

Он явно не видел и не слышал никого, кроме Алиэтты фон Мей. Сидел с позабытой сигаретой в руке и смотрел на нее так, как должно быть, смотрел Адам на первую и единственную женщину на земле. Не отрываясь, с откровенной жаждой… скулы его порозовели, глаза казались бездонными. Губы отчего-то сделались ярче… и никогда еще он не выглядел таким красивым, как сейчас, ревниво подумала Вероника, с трудом подавляя желание подойти и встряхнуть его за плечи, чтобы привести в чувство.

Да ну его, в самом деле… что там говорит своим воркующим голосом капитан Хиббит?..

– Мы прибыли сюда не из Квейтакки. И у нас здесь личные дела, не имеющие никакого отношения ни к закупке тинтара, ни к прочим ведомственным предприятиям. Как, кстати, идет торговля, успешно?