Когда наши миры сталкиваются
Часть 7 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Откуда ты знаешь, что это был парень? — похоже, я защищаюсь. Аманда озадаченно смотрит на меня и водит рукой по моему бедру, пока я изо всех пытаюсь заставить себя не оглядываться на стол Кеннеди.
— Разве девушка может сбить другую девушку, а потом просто уехать? Этого никогда не случится. Так что ее сбил парень, — вмешивается Крейг. Он откусывает большой кусок от бутерброда. — На шоу талантов Кеннеди выглядела потрясающе. Кто знал, что она способна на такое? Она завела меня, — продолжает Крейг с набитым ртом, указывая на Кеннеди, которую все привыкли видеть застенчивой.
— Ты отвратителен, —закатывает глаза Аманда и бросает в Крейга картошку. Крейг уклоняется и ухмыляется.
— Нет, я просто говорю правду. Грэм, разве она не выглядела по-настоящему горячей, тряся своей задницей на сцене? — Крейг вызывающе приподнимает бровь, прекрасно зная, что разозлит Аманду.
Скажем так, Аманде не нравится, когда другие девочки привлекают внимание «ее мальчиков». Аманда, мягко говоря, обошла всю нашу группу друзей. К несчастью для меня, она больше склонна задерживаться со мной, чем с другими.
Аманда переводит взгляд с Крейга на меня в ожидании ответа, но я не могу оторвать глаз от Кеннеди, потому что, очевидно, у меня нет силы воли. Кеннеди время от времени робко смотрит на меня сквозь волосы, которые падают ей на лицо в качестве защиты. Когда мы встречаемся взглядами, во мне что-то шевелится. Желание защищать ее вернулось. Дерьмо.
— Да, Грэм, она выглядела сексуально? — Аманду явно раздражает направление, в котором идет разговор. — В лучшем случае она выглядела как обычно. В ней нет ни капли сексуальности. Никто из вас не знает, что делать с такой девушкой, как она. К таким придется относиться как к человеку, а не как к надувной кукле, — в ее голосе отчетливо слышится ревность, заставляющая других парней рассмеяться ей в лицо.
Я с трудом отрываю взгляд от Кеннеди и смотрю на Аманду, которая ждет ответа. Перебросив руку через ее плечо, отвечаю.
— Она выглядела хорошо.
Ладно, я вру. Не желаю, чтобы кто-нибудь знал, что я думаю о Кеннеди. Я даже не знаю, как отношусь к ней. Она чертовски удивила меня на шоу талантов. Даже сейчас, глядя на нее, удивляюсь, почему не замечал ее все эти годы. У девушки убийственные ноги и пухлые губы, которые практически умоляют поцеловать.
Огромная проблема. Дерьмо.
«Возьми себя в руки. Ты недавно переехал эту девушку, а теперь думаешь о поцелуе с ней. Это не сработает».
После обеда решаю не смотреть на Кеннеди. Это почти невозможно, так как третий урок у нас совместный. К счастью для меня, Кеннеди опаздывала. Ее обычное место в первом ряду. Она входит в класс и оглядывает комнату в поисках свободного места. На секунду смотрит на свободное место рядом со мной. Лицо Кеннеди вытягивается, когда она смотрит на мистера Стивенсона, а потом снова на меня, прекрасно зная, что на данный момент сесть рядом со мной ее единственный выбор. Мистер Стивенсон предлагает кому-нибудь пересесть назад, чтобы ей не пришлось пробираться к задним партам. Кеннеди отмахивается от его предложения и ковыляет на свое место, выглядя раздраженной, как и две недели назад.
Я делаю попытку помочь ей, хватая ее книги. Девушка отталкивает меня прежде, чем я успеваю поднять руку. Остаток часа Кеннеди пытается наверстать упущенное и избегает меня. Несколько раз ее глаза встречаются с моими, затем она резко поворачивает голову. Очевидно, ей нечего сказать мне, но в то же время ее глаза говорят нечто другое. Кеннеди не собирается выслушивать меня, но это не мешает ей интересоваться мной. Если я что-то знаю о девушках, то я прав.
Звенит звонок, и все встают, чтобы идти на следующий урок, кроме Кеннеди. Она ждет, пока кабинет опустеет, и я говорю Марку, что встречусь с ним в раздевалке. Кеннеди собирает свои заметки и кладет их в книгу, пока я изучаю ее со своего места.
Нарушаю молчание как раз в тот момент, когда она встает, чтобы уйти.
— Пожалуйста, поговори со мной, — прошу я со всей искренностью на какую способен.
— О чем тут говорить? — отвечает Кеннеди и даже не смотрит мне в глаза. Это плохой знак, верно?
— Думаю, ты знаешь, о чем мы должны поговорить, Кеннеди.
— О том, как ты сбил меня в пьяном состоянии, и я позволила тебе оставить меня посреди дороги практически убитой, или о том, что ты даже не потрудился узнать, как у меня дела после упомянутой аварии? С чего ты хочешь начать, потому что, насколько я понимаю, нам больше не о чем говорить?
Ладно, я еще больший засранец, чем думал.
Мне становится более понятно, почему она расстроена. Слишком поздно. Я не могу повернуть время вспять, а если бы мог, сделал бы все, чтобы остановить ночь аварии. Мне нечего ей сказать. Хочу придумать хоть что-то чтобы она осталась, и мы смогли поговорить, но все это не исправить. Вместо этого просто смотрю, как Кеннеди уходит.
Последний час в школе проходит очень медленно. Я избегаю разговоров со всеми, даже с Амандой, которая бросается на меня после школы. Она предлагает то, от чего я обычно никогда не отказываюсь, но на этот раз секс не облегчит мое беспокойство. Минет не сможет вытащить меня из этого кошмара.
Прихожу на бейсбольную тренировку с затуманенной головой. Стоя на питчерской горке, я чувствую себя уютно и одиноко. Сегодня все по-другому. Слова Кеннеди постоянно крутятся в голове, когда выбрасываю каждую подачу. Ничто и никогда не отвлекало меня от бейсбола.
До нее.
Глава 11
Кеннеди
— Как прошел твой первый день в школе, дорогая? —пугает меня отец, как только переступаю порог. Не ожидала, что он вернется с работы так рано. Он развалился на диване в спортивных шортах и футболке, как будто только что закончил тренировку.
— Все было хорошо. Что ты делаешь дома так рано? — я смотрю на него, пока папа переключает все телевизионные каналы, не останавливаясь ни на чем конкретном. Он явно избегает смотреть мне в глаза.
— Я просто... — он делает паузу, чтобы подумать о том, что собирается сказать. — У меня просто было несколько дел по дому, так что я ушел пораньше.
Я вижу, что он лжет и отодвигаю это на задний план. Что бы он ни скрывал, это, вероятно, к лучшему. Сейчас, после первого дня в школе, у меня нет сил беспокоиться о чужих проблемах.
Я стою у входа в гостиную, думая о том, что Грэм хочет поговорить о случившемся. Не уверена, что готова к этому. У меня нет объяснения тому, что я сделала для него. Не знаю, как бы я стала ему объяснять, если сама не совсем понимаю. У меня есть тенденция избегать конфронтации. Я унаследовала эту маленькую черту от своего отца, которая объясняет, почему он все еще отказывается смотреть в мою сторону.
— У меня много домашней работы, — говорю я, ковыляя в спальню и оставляя отца переключать каналы.
Я бросаю рюкзак на кровать и иду в ванную, чтобы смыть макияж. Одно дело, когда хожу в школу накрашенной, но бессмысленно сидеть в своей комнате с тонким слоем косметики на лице. Смотрю на себя в зеркало, пока переодеваюсь в свои любимые спортивные штаны. Они единственные, что могу натянуть на гипс, кроме спортивных шорт и юбок.
Стою и смотрю в зеркало на синяки, покрывающие большую часть моего тела. Те, что у меня на руках, на внутренней стороне. По мере приближения к ребрам они становятся больше. Я нажимаю на самый большой синяк на правом боку и вздрагиваю от боли. Осторожно стягиваю майку через голову, чтобы избежать боли, которую вызывает поднятие рук. Схватив костыли, возвращаюсь в постель, где меня ждет комфорт.
Хватаю DVD с книжного шкафа и вставляю его в проигрыватель, прежде чем броситься на кровать. Учеба – это последнее, что мне хочется делать, учитывая смущение, которое испытала сегодня днем с Грэмом. Почему я не могу перестать думать о нем? Не знаю, чего ожидаю или хочу, чтобы Грэм сказал мне. Верить, что он мне что-то должен, смешно, даже я это знаю. Он мне ничего не должен. Может быть, я ищу какого-то раскаяния. Какого-то признака того, что он тот, за кого я его принимаю. В тех редких случаях, когда разговаривала с ним, и во взглядах, которыми мы обменивались, мне казалось, что я вижу в его глазах нечто такое, что мне стоит знать. Очевидно, я все время ошибаюсь.
Просмотр фильмов всю ночь – единственное, что у меня на повестке дня, кроме перерыва на ужин и перекусы. Я прыгаю на одной ноге, чтобы добраться до кухни и взять что-нибудь выпить из холодильника. На этот раз не падаю лицом вниз. Кажется, я уже привыкла к своему состояния.
— Мам, у нас есть кока-кола? — кричу из кухни, где она сидит на диване с отцом и ведет серьезный разговор, который я явно прерываю.
— Посмотри в нижнем ящике. Я только вчера положила туда несколько штук, так что, если ты не выпила их все, они еще должны быть, — кричит она мне в ответ, прежде чем вернуться к разговору. Выбираю, что сделать: прислушаться к их разговору или уйти и решаю, что вернуться в свою комнату явно лучший вариант. Все, о чем они спорят, обычно касается меня, а я не в настроении слушать, как усложняю им жизнь.
Хватаю «Красотку» из кучи фильмов, которые собираюсь посмотреть сегодня вечером, и вставляю диск в проигрыватель. Устроиться с комфортом становится довольно сложной задачей. Для этого мне требуется все время, пока идут титры. Укладываю три подушки под ногой, две подушки за спиной и еще одну под правым боком, чтобы опереться на нее для поддержки. Выгляжу нелепо. Фильм как раз подходит к лучшей части, где Ричард Гир подбирает персонажа Джулии Робертс на дороге, когда слышу звонок в дверь. Я смотрю на будильник и вижу, что уже почти девять. Вскоре раздается стук в дверь.
— Входите, — я нажимаю паузу, отказываясь пропустить какую-либо часть фильма.
Дверь распахивается, и на пороге появляется мама.
— Тебя кое-кто хочет видеть, милая, — тихо говорит она. На ее лице написано удивление и, возможно, раздражение. Не могу сказать точно.
— Кто? — я не ожидала, что кто-нибудь зайдет.
Может быть, это Вайолет, но тогда у моей мамы не было бы такого выражения лица, как сейчас. Вайолет не звонит в нашу дверь уже почти три года, так что, скорее всего, это не она.
— Парень сказал, что его зовут Грэм. Он хочет спросить тебя о домашнем задании. Уже поздно, Кен, — предупреждает мама.
Она отходит в сторону и ведет его в мою комнату, приподняв бровь. Грэм входит, благодарит маму за то, что она позволила ему войти, и уверяет, что его визит не займет много времени. Сейчас самое время протестовать, но я в шоке оттого, что он стоит в дверях моей спальни. Парень занимает слишком много места, заставляя меня чувствовать себя неловко и на грани.
Мама выходит и закрывает за собой дверь, но не раньше, чем оглядывает Грэма. О да, она определенно позволяет себе слишком долго осматривать его. Даже взрослая женщина поражена его великолепным лицом и прекрасно подтянутым телом, которое не скрывают ни обтягивающая черная футболка, ни узкие джинсы. Возможно, у меня нет опыта общения с парнями, но я могу оценить красивого, когда вижу его.
— М-м-м... привет! — Грэм переминается с ноги на ногу стоя возле моего комода. Фильм все еще приостановлен. Он смотрит на экран, потом снова на меня. — «Красотка», да?
— Ты пришел поговорить со мной о фильме или просто тянешь время? — спрашиваю я с раздражением в голосе. — Я знаю, что у тебя нет домашней работы, о которой ты хотел бы меня спросить. Так что давай перейдем к делу, Грэм. Так ты перестанешь тратить свое и мое время.
Что-то в Грэме пробуждает во мне худшую сторону. Я никогда ни с кем не разговариваю так, как с ним. Вижу, как он опускает голову, отказываясь смотреть на меня и разглядывает свои кеды. Парень глубоко вдыхает и медленно выдыхает.
— Я прокручиваю в голове ту ночь с тех пор, как все случилось, и то, что я тебе скажу не изменит случившегося. Не то, чтобы я ожидал этого, но думал, что смогу что-то придумать. Просто что-то, что, по крайней мере, облегчило бы боль, которую причинил тебе, и ничего не пришло мне в голову, — объясняет Грэм, смущенно глядя на меня. Парни вроде Грэма не привыкли извиняться. Я пытаюсь прервать его, но он продолжает. — То, что я сделал с тобой, непростительно. Я принял плохое решение, и ты пострадала в процессе, и мне жаль. Знаю, что извинений недостаточно, но это все, что я могу тебе дать.
Грэм начинает взволнованно ходить по комнате. Странно видеть его таким потерянным. Это заставляет меня чувствовать власть, как будто я контролирую кого-то настолько сильного, как Грэм. Я только издалека вижу, как он играет в бейсбол или ходит по коридорам школы, а все остальные ходят в его тени. Сейчас он стоит передо мной, и я мельком вижу того человека, которого ищу. Сейчас он тот, кто привлек мое внимание на сцене в шоу талантов, и тот, кто произнес «спасибо» после того, как я дала ему подсказку в классе на уроке истории, как будто это был огромный жест. В Грэме есть искренность, и он позволяет ее видеть в себе далеко не многим.
Я сижу, наблюдая за ним дольше, чем это необходимо, понимая, что таких моментов с Грэмом будет очень мало.
— Я ничего от тебя не жду, если ты так думаешь. Я сделала это не ради себя. Я сделала это ради тебя, — объясняю я так честно, как только могу. Отворачиваюсь от него, как только слова слетают с моих губ. Вот почему мне хотелось избежать этого разговора. Я не знаю, как объяснить все это, не выглядя при этом как какая-то влюбленная семиклассница.
— Зачем? Ты могла бы легко рассказать все полиции. Я никогда не давал тебе повода защищать меня, так почему ты это сделала? Я пытался это понять, Кеннеди, и не могу придумать разумного объяснения.
— Садись, пожалуйста. Ты заставляешь меня нервничать, — я перебираюсь на другую сторону кровати, освобождая для него место. Грэм нерешительно подходит к кровати и смотрит на меня, прежде чем сесть рядом. Я киваю ему, чтобы дать понять, что все в порядке. — Мы должны прояснить пару вещей. Я сделала это не ради себя, потому что не думала о том, чтобы наказать тебя за то, что ты со мной сделал. Я видела, как ты играешь в бейсбол, Грэм, и не позволю тебе лишиться будущего из-за одного плохого решения. Ты напился и переехал меня. Я не верю, что одна ошибка должна определять тебя на всю оставшуюся жизнь.
Парень сидит и смотрит на меня, впитывая все, что я только что сказала, прежде чем заговорить.
— Ты не должна была этого делать, — шепчет он достаточно громко, чтобы я услышала. Я поднимаю бровь, зная, что он благодарен за мое решение.
— в больнице меня навещал детектив. Если ты действительно этого хочешь, я могу им сказать, что это был ты, но мне не хочется этого делать. Я просто оказалась не в том месте и не в то время.
— Мне просто нужен реальный ответ от тебя, потому что твое «ты не заслуживаешь, чтобы твое будущее было испорчено» не объясняет все до конца, — утверждает Грэм. Его голос быстро повышается от раздражения.
Я сижу и дергаю за ниточку в своем одеяле, размышляя над его требованием. Понятия не имею, как ответить на его вопрос и не выдать себя. Грэм и я находимся на двух разных планетах, когда дело доходит до иерархии средней школы. Он король, а я – крестьянка и так будет всегда. Не думаю, что что-то изменится.
Глубоко вздыхаю для уверенности.
— В этом нет особого смысла, но я все равно скажу, так что, пожалуйста, послушай. Я скажу это только один раз, потому что одного раза будет достаточно, чтобы смутить меня на всю жизнь, — я смотрю ему в глаза, когда говорю. Делаю глубокий вдох и выдыхаю, прежде чем начать. — В тот вечер, когда я стояла на сцене и смотрела в толпу, я заметила, что ты смотришь на меня, и на долю секунды увидела в тебе того парня, которым считала тебя или, по крайней мере, надеялась, что ты именной такой, каким я тебя считала. До меня доходили слухи, и я видела, как все уходили от тебя, боясь, что ты их поглотишь. Я знаю, кого все видят. Просто я вижу кого-то другого, наверное. Может быть, я наивна, и ты докажешь мне, что я ошибаюсь, но надеюсь, что, в итоге, я буду права.
Я только что сказала это вслух?
Грэм сидит рядом со мной, явно размышляя над моими словами. Выражение его лица меняется несколько раз, пока он пытается уложить все это в голове. Его туповатость – это прелестно.
— Ладно, — отвечает парень тихо и нерешительно.
Подвинувшись, чтобы дать ему больше места, нажимаю кнопку воспроизведения на пульте дистанционного управления. Фильм оживает вместе с Джулией Робертс, объясняющей Ричарду Гиру, как водить машину. Грэму требуется минута, чтобы понять, что это мой способ пригласить его остаться и посмотреть фильм. Он неуверенно стягивает кеды и подложив под спину подушку прислоняется к изголовью кровати, чтобы устроиться поудобней. Мы сидим и смотрим фильм в течение получаса, прежде чем я перестаю сдерживать хихиканье, которое быстро перерастает в полноценный смех.
— Что-то забавное? — он смотрит на меня с игривой усмешкой.
— Это немного смешно, правда? Я имею в виду, что ты сидишь здесь, в моей постели, и смотришь со мной «Красотку». Никто не поверит, если мы расскажем.
Я смотрю на него, а он смотрит, как я смеюсь.
— Полагаю, что так, — смех Грэма прекрасно сочетается с моим и эхом разносится по комнате.
— Разве девушка может сбить другую девушку, а потом просто уехать? Этого никогда не случится. Так что ее сбил парень, — вмешивается Крейг. Он откусывает большой кусок от бутерброда. — На шоу талантов Кеннеди выглядела потрясающе. Кто знал, что она способна на такое? Она завела меня, — продолжает Крейг с набитым ртом, указывая на Кеннеди, которую все привыкли видеть застенчивой.
— Ты отвратителен, —закатывает глаза Аманда и бросает в Крейга картошку. Крейг уклоняется и ухмыляется.
— Нет, я просто говорю правду. Грэм, разве она не выглядела по-настоящему горячей, тряся своей задницей на сцене? — Крейг вызывающе приподнимает бровь, прекрасно зная, что разозлит Аманду.
Скажем так, Аманде не нравится, когда другие девочки привлекают внимание «ее мальчиков». Аманда, мягко говоря, обошла всю нашу группу друзей. К несчастью для меня, она больше склонна задерживаться со мной, чем с другими.
Аманда переводит взгляд с Крейга на меня в ожидании ответа, но я не могу оторвать глаз от Кеннеди, потому что, очевидно, у меня нет силы воли. Кеннеди время от времени робко смотрит на меня сквозь волосы, которые падают ей на лицо в качестве защиты. Когда мы встречаемся взглядами, во мне что-то шевелится. Желание защищать ее вернулось. Дерьмо.
— Да, Грэм, она выглядела сексуально? — Аманду явно раздражает направление, в котором идет разговор. — В лучшем случае она выглядела как обычно. В ней нет ни капли сексуальности. Никто из вас не знает, что делать с такой девушкой, как она. К таким придется относиться как к человеку, а не как к надувной кукле, — в ее голосе отчетливо слышится ревность, заставляющая других парней рассмеяться ей в лицо.
Я с трудом отрываю взгляд от Кеннеди и смотрю на Аманду, которая ждет ответа. Перебросив руку через ее плечо, отвечаю.
— Она выглядела хорошо.
Ладно, я вру. Не желаю, чтобы кто-нибудь знал, что я думаю о Кеннеди. Я даже не знаю, как отношусь к ней. Она чертовски удивила меня на шоу талантов. Даже сейчас, глядя на нее, удивляюсь, почему не замечал ее все эти годы. У девушки убийственные ноги и пухлые губы, которые практически умоляют поцеловать.
Огромная проблема. Дерьмо.
«Возьми себя в руки. Ты недавно переехал эту девушку, а теперь думаешь о поцелуе с ней. Это не сработает».
После обеда решаю не смотреть на Кеннеди. Это почти невозможно, так как третий урок у нас совместный. К счастью для меня, Кеннеди опаздывала. Ее обычное место в первом ряду. Она входит в класс и оглядывает комнату в поисках свободного места. На секунду смотрит на свободное место рядом со мной. Лицо Кеннеди вытягивается, когда она смотрит на мистера Стивенсона, а потом снова на меня, прекрасно зная, что на данный момент сесть рядом со мной ее единственный выбор. Мистер Стивенсон предлагает кому-нибудь пересесть назад, чтобы ей не пришлось пробираться к задним партам. Кеннеди отмахивается от его предложения и ковыляет на свое место, выглядя раздраженной, как и две недели назад.
Я делаю попытку помочь ей, хватая ее книги. Девушка отталкивает меня прежде, чем я успеваю поднять руку. Остаток часа Кеннеди пытается наверстать упущенное и избегает меня. Несколько раз ее глаза встречаются с моими, затем она резко поворачивает голову. Очевидно, ей нечего сказать мне, но в то же время ее глаза говорят нечто другое. Кеннеди не собирается выслушивать меня, но это не мешает ей интересоваться мной. Если я что-то знаю о девушках, то я прав.
Звенит звонок, и все встают, чтобы идти на следующий урок, кроме Кеннеди. Она ждет, пока кабинет опустеет, и я говорю Марку, что встречусь с ним в раздевалке. Кеннеди собирает свои заметки и кладет их в книгу, пока я изучаю ее со своего места.
Нарушаю молчание как раз в тот момент, когда она встает, чтобы уйти.
— Пожалуйста, поговори со мной, — прошу я со всей искренностью на какую способен.
— О чем тут говорить? — отвечает Кеннеди и даже не смотрит мне в глаза. Это плохой знак, верно?
— Думаю, ты знаешь, о чем мы должны поговорить, Кеннеди.
— О том, как ты сбил меня в пьяном состоянии, и я позволила тебе оставить меня посреди дороги практически убитой, или о том, что ты даже не потрудился узнать, как у меня дела после упомянутой аварии? С чего ты хочешь начать, потому что, насколько я понимаю, нам больше не о чем говорить?
Ладно, я еще больший засранец, чем думал.
Мне становится более понятно, почему она расстроена. Слишком поздно. Я не могу повернуть время вспять, а если бы мог, сделал бы все, чтобы остановить ночь аварии. Мне нечего ей сказать. Хочу придумать хоть что-то чтобы она осталась, и мы смогли поговорить, но все это не исправить. Вместо этого просто смотрю, как Кеннеди уходит.
Последний час в школе проходит очень медленно. Я избегаю разговоров со всеми, даже с Амандой, которая бросается на меня после школы. Она предлагает то, от чего я обычно никогда не отказываюсь, но на этот раз секс не облегчит мое беспокойство. Минет не сможет вытащить меня из этого кошмара.
Прихожу на бейсбольную тренировку с затуманенной головой. Стоя на питчерской горке, я чувствую себя уютно и одиноко. Сегодня все по-другому. Слова Кеннеди постоянно крутятся в голове, когда выбрасываю каждую подачу. Ничто и никогда не отвлекало меня от бейсбола.
До нее.
Глава 11
Кеннеди
— Как прошел твой первый день в школе, дорогая? —пугает меня отец, как только переступаю порог. Не ожидала, что он вернется с работы так рано. Он развалился на диване в спортивных шортах и футболке, как будто только что закончил тренировку.
— Все было хорошо. Что ты делаешь дома так рано? — я смотрю на него, пока папа переключает все телевизионные каналы, не останавливаясь ни на чем конкретном. Он явно избегает смотреть мне в глаза.
— Я просто... — он делает паузу, чтобы подумать о том, что собирается сказать. — У меня просто было несколько дел по дому, так что я ушел пораньше.
Я вижу, что он лжет и отодвигаю это на задний план. Что бы он ни скрывал, это, вероятно, к лучшему. Сейчас, после первого дня в школе, у меня нет сил беспокоиться о чужих проблемах.
Я стою у входа в гостиную, думая о том, что Грэм хочет поговорить о случившемся. Не уверена, что готова к этому. У меня нет объяснения тому, что я сделала для него. Не знаю, как бы я стала ему объяснять, если сама не совсем понимаю. У меня есть тенденция избегать конфронтации. Я унаследовала эту маленькую черту от своего отца, которая объясняет, почему он все еще отказывается смотреть в мою сторону.
— У меня много домашней работы, — говорю я, ковыляя в спальню и оставляя отца переключать каналы.
Я бросаю рюкзак на кровать и иду в ванную, чтобы смыть макияж. Одно дело, когда хожу в школу накрашенной, но бессмысленно сидеть в своей комнате с тонким слоем косметики на лице. Смотрю на себя в зеркало, пока переодеваюсь в свои любимые спортивные штаны. Они единственные, что могу натянуть на гипс, кроме спортивных шорт и юбок.
Стою и смотрю в зеркало на синяки, покрывающие большую часть моего тела. Те, что у меня на руках, на внутренней стороне. По мере приближения к ребрам они становятся больше. Я нажимаю на самый большой синяк на правом боку и вздрагиваю от боли. Осторожно стягиваю майку через голову, чтобы избежать боли, которую вызывает поднятие рук. Схватив костыли, возвращаюсь в постель, где меня ждет комфорт.
Хватаю DVD с книжного шкафа и вставляю его в проигрыватель, прежде чем броситься на кровать. Учеба – это последнее, что мне хочется делать, учитывая смущение, которое испытала сегодня днем с Грэмом. Почему я не могу перестать думать о нем? Не знаю, чего ожидаю или хочу, чтобы Грэм сказал мне. Верить, что он мне что-то должен, смешно, даже я это знаю. Он мне ничего не должен. Может быть, я ищу какого-то раскаяния. Какого-то признака того, что он тот, за кого я его принимаю. В тех редких случаях, когда разговаривала с ним, и во взглядах, которыми мы обменивались, мне казалось, что я вижу в его глазах нечто такое, что мне стоит знать. Очевидно, я все время ошибаюсь.
Просмотр фильмов всю ночь – единственное, что у меня на повестке дня, кроме перерыва на ужин и перекусы. Я прыгаю на одной ноге, чтобы добраться до кухни и взять что-нибудь выпить из холодильника. На этот раз не падаю лицом вниз. Кажется, я уже привыкла к своему состояния.
— Мам, у нас есть кока-кола? — кричу из кухни, где она сидит на диване с отцом и ведет серьезный разговор, который я явно прерываю.
— Посмотри в нижнем ящике. Я только вчера положила туда несколько штук, так что, если ты не выпила их все, они еще должны быть, — кричит она мне в ответ, прежде чем вернуться к разговору. Выбираю, что сделать: прислушаться к их разговору или уйти и решаю, что вернуться в свою комнату явно лучший вариант. Все, о чем они спорят, обычно касается меня, а я не в настроении слушать, как усложняю им жизнь.
Хватаю «Красотку» из кучи фильмов, которые собираюсь посмотреть сегодня вечером, и вставляю диск в проигрыватель. Устроиться с комфортом становится довольно сложной задачей. Для этого мне требуется все время, пока идут титры. Укладываю три подушки под ногой, две подушки за спиной и еще одну под правым боком, чтобы опереться на нее для поддержки. Выгляжу нелепо. Фильм как раз подходит к лучшей части, где Ричард Гир подбирает персонажа Джулии Робертс на дороге, когда слышу звонок в дверь. Я смотрю на будильник и вижу, что уже почти девять. Вскоре раздается стук в дверь.
— Входите, — я нажимаю паузу, отказываясь пропустить какую-либо часть фильма.
Дверь распахивается, и на пороге появляется мама.
— Тебя кое-кто хочет видеть, милая, — тихо говорит она. На ее лице написано удивление и, возможно, раздражение. Не могу сказать точно.
— Кто? — я не ожидала, что кто-нибудь зайдет.
Может быть, это Вайолет, но тогда у моей мамы не было бы такого выражения лица, как сейчас. Вайолет не звонит в нашу дверь уже почти три года, так что, скорее всего, это не она.
— Парень сказал, что его зовут Грэм. Он хочет спросить тебя о домашнем задании. Уже поздно, Кен, — предупреждает мама.
Она отходит в сторону и ведет его в мою комнату, приподняв бровь. Грэм входит, благодарит маму за то, что она позволила ему войти, и уверяет, что его визит не займет много времени. Сейчас самое время протестовать, но я в шоке оттого, что он стоит в дверях моей спальни. Парень занимает слишком много места, заставляя меня чувствовать себя неловко и на грани.
Мама выходит и закрывает за собой дверь, но не раньше, чем оглядывает Грэма. О да, она определенно позволяет себе слишком долго осматривать его. Даже взрослая женщина поражена его великолепным лицом и прекрасно подтянутым телом, которое не скрывают ни обтягивающая черная футболка, ни узкие джинсы. Возможно, у меня нет опыта общения с парнями, но я могу оценить красивого, когда вижу его.
— М-м-м... привет! — Грэм переминается с ноги на ногу стоя возле моего комода. Фильм все еще приостановлен. Он смотрит на экран, потом снова на меня. — «Красотка», да?
— Ты пришел поговорить со мной о фильме или просто тянешь время? — спрашиваю я с раздражением в голосе. — Я знаю, что у тебя нет домашней работы, о которой ты хотел бы меня спросить. Так что давай перейдем к делу, Грэм. Так ты перестанешь тратить свое и мое время.
Что-то в Грэме пробуждает во мне худшую сторону. Я никогда ни с кем не разговариваю так, как с ним. Вижу, как он опускает голову, отказываясь смотреть на меня и разглядывает свои кеды. Парень глубоко вдыхает и медленно выдыхает.
— Я прокручиваю в голове ту ночь с тех пор, как все случилось, и то, что я тебе скажу не изменит случившегося. Не то, чтобы я ожидал этого, но думал, что смогу что-то придумать. Просто что-то, что, по крайней мере, облегчило бы боль, которую причинил тебе, и ничего не пришло мне в голову, — объясняет Грэм, смущенно глядя на меня. Парни вроде Грэма не привыкли извиняться. Я пытаюсь прервать его, но он продолжает. — То, что я сделал с тобой, непростительно. Я принял плохое решение, и ты пострадала в процессе, и мне жаль. Знаю, что извинений недостаточно, но это все, что я могу тебе дать.
Грэм начинает взволнованно ходить по комнате. Странно видеть его таким потерянным. Это заставляет меня чувствовать власть, как будто я контролирую кого-то настолько сильного, как Грэм. Я только издалека вижу, как он играет в бейсбол или ходит по коридорам школы, а все остальные ходят в его тени. Сейчас он стоит передо мной, и я мельком вижу того человека, которого ищу. Сейчас он тот, кто привлек мое внимание на сцене в шоу талантов, и тот, кто произнес «спасибо» после того, как я дала ему подсказку в классе на уроке истории, как будто это был огромный жест. В Грэме есть искренность, и он позволяет ее видеть в себе далеко не многим.
Я сижу, наблюдая за ним дольше, чем это необходимо, понимая, что таких моментов с Грэмом будет очень мало.
— Я ничего от тебя не жду, если ты так думаешь. Я сделала это не ради себя. Я сделала это ради тебя, — объясняю я так честно, как только могу. Отворачиваюсь от него, как только слова слетают с моих губ. Вот почему мне хотелось избежать этого разговора. Я не знаю, как объяснить все это, не выглядя при этом как какая-то влюбленная семиклассница.
— Зачем? Ты могла бы легко рассказать все полиции. Я никогда не давал тебе повода защищать меня, так почему ты это сделала? Я пытался это понять, Кеннеди, и не могу придумать разумного объяснения.
— Садись, пожалуйста. Ты заставляешь меня нервничать, — я перебираюсь на другую сторону кровати, освобождая для него место. Грэм нерешительно подходит к кровати и смотрит на меня, прежде чем сесть рядом. Я киваю ему, чтобы дать понять, что все в порядке. — Мы должны прояснить пару вещей. Я сделала это не ради себя, потому что не думала о том, чтобы наказать тебя за то, что ты со мной сделал. Я видела, как ты играешь в бейсбол, Грэм, и не позволю тебе лишиться будущего из-за одного плохого решения. Ты напился и переехал меня. Я не верю, что одна ошибка должна определять тебя на всю оставшуюся жизнь.
Парень сидит и смотрит на меня, впитывая все, что я только что сказала, прежде чем заговорить.
— Ты не должна была этого делать, — шепчет он достаточно громко, чтобы я услышала. Я поднимаю бровь, зная, что он благодарен за мое решение.
— в больнице меня навещал детектив. Если ты действительно этого хочешь, я могу им сказать, что это был ты, но мне не хочется этого делать. Я просто оказалась не в том месте и не в то время.
— Мне просто нужен реальный ответ от тебя, потому что твое «ты не заслуживаешь, чтобы твое будущее было испорчено» не объясняет все до конца, — утверждает Грэм. Его голос быстро повышается от раздражения.
Я сижу и дергаю за ниточку в своем одеяле, размышляя над его требованием. Понятия не имею, как ответить на его вопрос и не выдать себя. Грэм и я находимся на двух разных планетах, когда дело доходит до иерархии средней школы. Он король, а я – крестьянка и так будет всегда. Не думаю, что что-то изменится.
Глубоко вздыхаю для уверенности.
— В этом нет особого смысла, но я все равно скажу, так что, пожалуйста, послушай. Я скажу это только один раз, потому что одного раза будет достаточно, чтобы смутить меня на всю жизнь, — я смотрю ему в глаза, когда говорю. Делаю глубокий вдох и выдыхаю, прежде чем начать. — В тот вечер, когда я стояла на сцене и смотрела в толпу, я заметила, что ты смотришь на меня, и на долю секунды увидела в тебе того парня, которым считала тебя или, по крайней мере, надеялась, что ты именной такой, каким я тебя считала. До меня доходили слухи, и я видела, как все уходили от тебя, боясь, что ты их поглотишь. Я знаю, кого все видят. Просто я вижу кого-то другого, наверное. Может быть, я наивна, и ты докажешь мне, что я ошибаюсь, но надеюсь, что, в итоге, я буду права.
Я только что сказала это вслух?
Грэм сидит рядом со мной, явно размышляя над моими словами. Выражение его лица меняется несколько раз, пока он пытается уложить все это в голове. Его туповатость – это прелестно.
— Ладно, — отвечает парень тихо и нерешительно.
Подвинувшись, чтобы дать ему больше места, нажимаю кнопку воспроизведения на пульте дистанционного управления. Фильм оживает вместе с Джулией Робертс, объясняющей Ричарду Гиру, как водить машину. Грэму требуется минута, чтобы понять, что это мой способ пригласить его остаться и посмотреть фильм. Он неуверенно стягивает кеды и подложив под спину подушку прислоняется к изголовью кровати, чтобы устроиться поудобней. Мы сидим и смотрим фильм в течение получаса, прежде чем я перестаю сдерживать хихиканье, которое быстро перерастает в полноценный смех.
— Что-то забавное? — он смотрит на меня с игривой усмешкой.
— Это немного смешно, правда? Я имею в виду, что ты сидишь здесь, в моей постели, и смотришь со мной «Красотку». Никто не поверит, если мы расскажем.
Я смотрю на него, а он смотрит, как я смеюсь.
— Полагаю, что так, — смех Грэма прекрасно сочетается с моим и эхом разносится по комнате.