Когда наши миры сталкиваются
Часть 3 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ты готова? — спрашивает Вайолет, ходя вокруг примерочной и трогая все, до чего могла дотянуться. Она хватает помаду с прилавка и размазывает яркий красный оттенок по своим полным губам. Прижимает их друг к другу, издавая неприятный звук, забирает свои кудрявые рыжие волосы наверх, уставившись на меня в поисках подтверждения. — Красный – мой цвет, не так ли?
— Выглядит превосходно. А сейчас, пожалуйста, давай его сюда. — Я выдергиваю футляр из ее хватки. Я нервничаю. — Я не знаю, смогу ли это сделать. — Потираю рукой ключицу, пытаясь унять тревогу, которая, как мне кажется, усиливается.
Вайолет дергает меня за плечи, чтобы я посмотрела на нее.
— Все будет хорошо. Я видела, как ты танцуешь, и поверь мне, ты изумительная. Ты все время танцуешь перед большой толпой. Это будет проще простого, детка.
— Это не одно и то же.
Танцы перед людьми, которые тебя любят, отличаются от этих. Эта публика менее снисходительна. Мои одноклассники не запрограммированы любить все, что я делаю. В старших классах так не бывает. Ты либо вписываешься, либо нет, а я определенно не вписываюсь.
Дверь в раздевалку распахивается и ударяется о белую цементную стену, вызывая громкое эхо. Вайолет и я подпрыгиваем от грохота. Уильям, дежурный по сцене, говорит, что у меня есть пять минут до выхода на сцену. Вайолет улыбается и машет ему. Кажется, он проглотил язык. Он быстро закрывает дверь, оставляя меня с подбадривающей лучшей подругой и мучительным беспокойством.
— Он такой милый, правда? Хотя нужно вытащить палку из его задницы, — высказывает свои мысли вслух Вайолет. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы сказать, что она не ждет от меня ответа. Она просто должна высказаться, чтобы отбросить эту идею.
Зная, что мне нужно привести себя в порядок, Вайолет начинает собирать свои вещи, чтобы направиться в зрительный зал. Именно поэтому я люблю ее. Она совсем не похожа на меня. И все же каким-то образом ей удается идеально вписаться в мою жизнь.
С тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы понять, насколько нервным может быть выступление перед людьми, у меня появилась своя рутина перед выходом на сцену.
— Убедись, что надрала всем задницы, — подмигивает Вайолет, выходя из раздевалки и ухмыляясь мне. Двери почти закрываются, когда Вайолет оборачивается. — О, и повеселись заодно.
Как только остаюсь одна, достаю наушники и листаю свой плейлист, пока не нахожу то, что ищу. Он меняется почти каждый раз, когда я выступаю. Мне было десять, когда я начала так делать. Тогда я слушала N'Sync на моем Discman'е. Увеличиваю громкость на максимум. 30 Seconds to Mars «Attack» играют в наушниках, и я инстинктивно начинаю расслабляться. В эти несколько мгновений перед выходом на сцену, это именно то, что мне нужно. Когда закрываю глаза и слушаю музыку, по коже пробегают мурашки. Я знаю, что рождена танцевать. Это чувство проникает глубоко в мои кости едва начинает играть музыка. Позволяю каждому страху и неуверенности отойти в сторону, отгоняя этих бабочек, которые нависают позади меня, угрожая показаться. Медитация – вот лучший способ описать то, что делаю. Я буду продолжать так делать, пока не смогу больше танцевать.
— Кеннеди, пора, — оглушающе стучит Уильям, выкрикивая распоряжение за дверью.
Бросаю свой Айпад в сумку, чтобы открыть дверь. Уилл стоит напротив стены и ждет, явно раздраженный мой медлительностью.
— Я увлеклась. Прости.
— Все нормально. Сегодня аншлаг.
Уильям провожает меня к сцене.
Вайолет права. Уильям очарователен, в своем чудном смысле. Он, скорее всего, пойдет в колледж, и станет чудаковатым красавчиком. Такие парни поздно расцветают, лишь к тому времени, когда идут на вручении дипломов в колледже.
Я стою между занавесями, занимая свое место на сцене и ожидаю, когда их раздвинут. Пол из красного дерева скрипит, когда выхожу из своего укрытия, изо всех сил стараясь не сбежать при виде гаснущих огней. Стоя в темноте, слышу тихое перешептывание толпы. Оно усиливает волнение, которое, как я думала, ушло. Занавеси начинают раздвигаться, и на долю секунды мне хочется вернуться в раздевалку и спрятаться. Побег со сцены выглядит лучше, чем унижение. Свет двигается по спирали надо мной, оставляя меня в мягком желтом свечении.
Именно тогда я вижу его.
Не понимая, почему вообще смотрю на него. Он не единственный человек в зале на кого можно смотреть, пока жду, когда начнет играть музыка. Грэм сидит с теми же парнями, которые всегда, кажется, окружают его в надежде стать частью того, кто он есть. Я не знаю их имен. Я не хочу знать их имена. Рядом с ним Аманда, его «девушка». Ну, по крайней мере, пока его девушка. Все знают, что у его «отношений» нет ни единого чертового шанса на долгое существование. По крайней мере, ни одни из его предыдущих, которые я имела удовольствие лицезреть в коридоре, не продлились долго. Тоска, разбитые сердца подростков всегда находятся на обозрении. Девушки плачут, умоляя его не делать «этого» – чем бы «это» ни было. Грэм всегда кажется отстраненным и равнодушным к их слезам. Он холоден и бессердечен, не привязывается к тому, что его окружает.
Внезапно, стоя на сцене, чувствую себя уязвимой. Я замечаю, что Грэм смотрит на меня, и это чувство усиливается, только чтобы исчезнуть так же быстро, как и появилось. Оно просто... улетучивается, и теперь я не могу оторвать от него глаз. Он тоже это знает.
Он только что подмигнул мне?
Тело предает меня, и жар подбирается к щекам. Клянусь, сейчас мои розовые, цвета неловкости, щеки можно увидеть из космоса. Когда в зале начинает играть музыка, ловлю Грэма на том, что он смотрит на меня с интересом в глазах, подавшись вперед на кресле. Его губы выдают его заинтересованность, когда он приоткрывает их, наблюдая за тем, как я делаю то, что люблю.
Глава 4
Грэм
— Поверить не могу, что мы должны высидеть весь второй акт этого дерьма, — кричу я Марку, который сидит на противоположном конце прохода.
Аманда убедила его поменяться местами. Сначала я был раздражен, но ты ведь не кусаешь руку, которая тебя кормит. Марк знал, что мне меньше всего хотелось развлекать Аманду. Это объясняет его гребанную ухмылочку, которой он щеголяет. Он знал, что делает, когда соглашался на ее приказы. Считает лучше я, чем он.
Мудак.
Аманда бьет меня по руке.
— Все не так уж плохо, — говорит она защищаясь. Не знаю, почему она вообще захотела сюда прийти. Обычно Аманда ненавидит такие мероприятия. Если она не находится в центре внимания, значит, она не проявляет к этому интерес.
— Да ты издеваешься надо мной, — я закрываю глаза, откидываясь на сиденье. Огни в зрительном зале гаснут, сигнализируя о том, что вот-вот начнется вторая половина, и, надеюсь, она закончится быстрее первой.
Марк сминает программку, которую держит в руках, и бросает ее в меня.
— Кеннеди Конрад – следующая! Разве мы не ходим с ней на обществознание? — он наклоняется вперед, шепча.
Я сажусь немного прямее, когда слышу ее имя. Это сбивает с толку.
— Что она покажет? — спрашиваю я, ни к кому в частности не обращаясь, прежде чем открыть смятую программку и просканировать список участников в поисках ее имени.
Танец? Любопытно.
Красные бархатные занавески раздвигаются, и я вижу стоящий в темноте силуэт, принадлежащий, как я полагаю, Кеннеди. То, что она нервничает видно даже оттуда, где я сижу. Каким-то образом, когда огни начинают медленно освещать сцену, из всех людей в толпе она встречается взглядом со мной. Сначала думаю, что, может быть, ее родители сидят прямо позади меня, но на ее лице распознается узнавание. Она определенно смотрит на меня. Ее глаза полны удивления, будто она пытается что-то решить. Я подмигиваю ей и, клянусь, смог разглядеть, как она покраснела. Может ли Кеннеди быть еще более милой и невинной?
Музыка в зале затухает, огни ярко светят, купая ее в мягком желтом сиянии. На ней облегающие черные штаны, которые я считаю «божьим даром» человеку. Черная майка с блестками выделяется среди насыщенного черного цвета ее наряда. Кеннеди босиком, ее волосы заплетены в свободную косу, несколько прядей обрамляют лицо. Начинает играть «E.T.» Кэти Перри. Немного более вызывающе, чем я ожидал от кого-то вроде нее, но хороший выбор. Песня делает свою работу и приковывает мое внимание.
Кеннеди делает глубокий вдох, а затем выдыхает. Я сижу на своем месте, пытаясь лучше рассмотреть то, что происходит на сцене. Чувствую себя заинтригованным, когда она начинает двигаться по сцене. На секунду проскальзывает мысль что передо мной танцует кто-то другой.
То, как Кеннеди движется, опьяняет. Она выплескивает свои чувства на сцене через движения, становясь полностью беззащитной. Я знаю, что не единственный, кто это заметил. Зал замолкает. Невозможно отвести взгляд от красоты ее движений из страха пропустить хоть секунду.
Начинаю думать, что, возможно, недооценил Кеннеди. Почему она не ходит по коридорам с той уверенностью, что она источает на сцене? У меня такое чувство, что ей это нравится. Ей нравится оставаться незамеченной. Когда танец заканчивается, и музыка смолкает, по выражению лица каждого, кто смотрел на нее, становиться ясно, что этой застенчивой девушке больше не спрятаться. На нее официально приклеен ярлык «замечена всеми», даже мной.
Кеннеди стоит посреди сцены, глядя на охваченных благоговением зрителей. Люди встают в знак одобрения. Девушка склоняется в поклоне, ее щеки краснеют, а затем она как можно быстрее уходит со сцены, не взглянув на меня. Я не понимаю, почему чувствую разочарование при виде ее ухода. Это коробка, которую мне хочется открывать.
— Черт! — изрекает Марк, привлекая мое внимание.
— Охренеть! — говорю я слишком громко.
Аманда ловит наш обмен фразами.
— Это было не так уж и хорошо, — она закатывает глаза, прежде чем схватить меня за руку в собственническом жесте.
Я никогда не был тем, кто перчит свой стейк, прежде чем съесть его, но, если это ее удовлетворит, так тому и быть. Я подыграю.
— Мы пойдем к Крейгу? — спрашивает Аманда с предвкушающим блеском в глазах.
— Да, но я не останусь надолго. Мне нужно кое-что сделать завтра, — лгу я. У меня нет планов на завтра. Я просто не в настроении веселиться всю ночь. Чаще всего все выходит из-под контроля, а я сегодня не в настроении разбираться с этим дерьмом.
— Что тебе нужно сделать завтра? — Аманду, очевидно, раздражает, что я нарушаю ее планы. Впрочем, для нас это привычно. Ей не нравится чувствовать себя отвергнутой, к чему все и идет.
— Просто дела с мамой... ничего особенного, — я вытаскиваю ладонь из ее хватки. Не понимаю, почему девушкам нужно держаться за руки, ведь в конечном итоге ладони становятся потными. Это отвратительно и бессмысленно.
— Как скажешь, — соглашается она, и складывает руки на груди как обиженный ребенок.
Зачем мне вообще Аманда? Большую часть времени она раздражает меня до чертиков. С другой стороны, она всегда стопроцентный вариант на перепих. С этим не поспоришь.
До конца шоу Аманда со мной не разговаривает. Ее молчание – скорее награда, чем наказание. Остальные выступления были в лучшем случае посредственными. Никто не затмил Кеннеди. В ней было что-то такое, что трудно забыть.
Да что со мной такое? Я ведь даже не знаю эту девушку.
Глава 5
Кеннеди
Я ухожу со сцены, пытаясь перевести дыхание. По дороге в гримерку, чтобы собрать одежду, выкидываю мысли из головы, не собираясь оставаться на остальную часть шоу талантов. Последнее, с чем хочу иметь дело, это чтобы все пялились на меня. В конце концов, они встали и похлопали. Это самое пристальное внимание, которое ребята уделили мне с начала моего обучения здесь. Иду к заднему выходу, чтобы оказаться на самой дальней части парковки. Вопреки здравому смыслу, что-то останавливает меня, и я поворачиваю назад, направляясь в зал. Тихо закрываю за собой дверь, чтобы не прерывать выступление на сцене. И тут же сожалею, что вернулась сюда, пока медленно пробираюсь по проходу, пытаясь как можно больше слиться с темнотой. Вайолет должно быть ждала, когда я войду. Она машет мне руками с места, где сидит. Хоть я и люблю ее, она не в меру старательна, когда дело доходит до вещей, смущающих меня. Я не могу просто взять и проигнорировать ее, поэтому сокращаю разрыв между нами, в надежде что Вайолет перестанет размахивать руками. Она сидит в среднем ряду, а значит мне придется пройти мимо Грэма и армии его поклонников.
— Кеннеди, ты была превосходна! Видишь, все было не так уж и плохо, — громко говорит Вайолет, привлекая всеобщее внимание, а это именно то, чего я пыталась избежать, когда хотела незамеченной сесть на заднем ряду.
— Спасибо, но не нужно так кричать, — я натягиваю улыбку и опускаюсь на покрытое изношенной тканью сиденье.
Не знаю, зачем я это делаю. Что-то против моей воли заставляет меня оглянуться, туда, где сидит Грэм. Он вытаскивает свою ладонь из хватки Аманды. Часть меня отчаянно хочет, чтобы он заметил меня, но парень даже не потрудился повернуться ко мне. Я все еще остаюсь незамеченной. Даже не знаю, почему меня это волнует. К счастью, оставшаяся часть шоу талантов длится недолго. Хочу убраться отсюда, прежде чем кто-то заговорит со мной.
— Хочешь пойти со мной к Крейгу сегодня вечером? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляет Вайолет, толкая меня локтем, чтобы привлечь внимание, пока я иду по проходу. Ненавижу, когда она ставит меня в такое положение.
Аманда идет позади нас и слышит вопрос Вайолет, пока мы медленно пробираемся к выходу из переполненного зала.
— Кеннеди не пойдет к Крейгу. Зачем вообще спрашивать? Все знают, что это не в ее духе, — огрызается Аманда Ее голос резок, будто ей претит лишь мысль о том, что я появлюсь там, куда пойдет она. — То, что ты можешь танцевать как стриптизерша, не означает, что ты привлечешь внимание парней.
«Вообще-то танцевать так скорее в твоем духе». У меня не хватает смелости сказать это вслух, но идея захватывающая.
Грэм скользит мимо нас, пытаясь добраться до своих друзей, когда резко останавливается, отчего я практически врезаюсь в его спину. Он поворачивается к нам. Я резко втягиваю воздух от удивления, практически отскакивая назад, чтобы образовать между нами дистанцию.
— Если бы стриптизерши танцевали, как ты, тогда я бы проводил все свои выходные в стрип-клубах, — подмигивает мне Грэм (опять!), затем разворачивается, чтобы догнать своих друзей.
Чувствую, как по шее поднимается жар смущения. Аманда что-то ворчит под нос, раздраженная замечанием своего парня. Смотрю на нее, и мне хочется что-то сказать, постоять за себя. И выбираю ничего не делать. Грэм сделал это за меня. Аманда права насчет того, что я не вписываюсь в их жизнь. Пьяные и накуренные подростки никогда не будут мне нравиться, и я горжусь этим. Я ничего не имею против людей, которые думают, что это единственный способ провести субботний вечер. Просто подобное времяпровождение меня не интересует и Вайолет это знает. Но она все равно зовет меня каждые выходные на вечеринку. И мой ответ всегда один и тот же.
— Выглядит превосходно. А сейчас, пожалуйста, давай его сюда. — Я выдергиваю футляр из ее хватки. Я нервничаю. — Я не знаю, смогу ли это сделать. — Потираю рукой ключицу, пытаясь унять тревогу, которая, как мне кажется, усиливается.
Вайолет дергает меня за плечи, чтобы я посмотрела на нее.
— Все будет хорошо. Я видела, как ты танцуешь, и поверь мне, ты изумительная. Ты все время танцуешь перед большой толпой. Это будет проще простого, детка.
— Это не одно и то же.
Танцы перед людьми, которые тебя любят, отличаются от этих. Эта публика менее снисходительна. Мои одноклассники не запрограммированы любить все, что я делаю. В старших классах так не бывает. Ты либо вписываешься, либо нет, а я определенно не вписываюсь.
Дверь в раздевалку распахивается и ударяется о белую цементную стену, вызывая громкое эхо. Вайолет и я подпрыгиваем от грохота. Уильям, дежурный по сцене, говорит, что у меня есть пять минут до выхода на сцену. Вайолет улыбается и машет ему. Кажется, он проглотил язык. Он быстро закрывает дверь, оставляя меня с подбадривающей лучшей подругой и мучительным беспокойством.
— Он такой милый, правда? Хотя нужно вытащить палку из его задницы, — высказывает свои мысли вслух Вайолет. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы сказать, что она не ждет от меня ответа. Она просто должна высказаться, чтобы отбросить эту идею.
Зная, что мне нужно привести себя в порядок, Вайолет начинает собирать свои вещи, чтобы направиться в зрительный зал. Именно поэтому я люблю ее. Она совсем не похожа на меня. И все же каким-то образом ей удается идеально вписаться в мою жизнь.
С тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы понять, насколько нервным может быть выступление перед людьми, у меня появилась своя рутина перед выходом на сцену.
— Убедись, что надрала всем задницы, — подмигивает Вайолет, выходя из раздевалки и ухмыляясь мне. Двери почти закрываются, когда Вайолет оборачивается. — О, и повеселись заодно.
Как только остаюсь одна, достаю наушники и листаю свой плейлист, пока не нахожу то, что ищу. Он меняется почти каждый раз, когда я выступаю. Мне было десять, когда я начала так делать. Тогда я слушала N'Sync на моем Discman'е. Увеличиваю громкость на максимум. 30 Seconds to Mars «Attack» играют в наушниках, и я инстинктивно начинаю расслабляться. В эти несколько мгновений перед выходом на сцену, это именно то, что мне нужно. Когда закрываю глаза и слушаю музыку, по коже пробегают мурашки. Я знаю, что рождена танцевать. Это чувство проникает глубоко в мои кости едва начинает играть музыка. Позволяю каждому страху и неуверенности отойти в сторону, отгоняя этих бабочек, которые нависают позади меня, угрожая показаться. Медитация – вот лучший способ описать то, что делаю. Я буду продолжать так делать, пока не смогу больше танцевать.
— Кеннеди, пора, — оглушающе стучит Уильям, выкрикивая распоряжение за дверью.
Бросаю свой Айпад в сумку, чтобы открыть дверь. Уилл стоит напротив стены и ждет, явно раздраженный мой медлительностью.
— Я увлеклась. Прости.
— Все нормально. Сегодня аншлаг.
Уильям провожает меня к сцене.
Вайолет права. Уильям очарователен, в своем чудном смысле. Он, скорее всего, пойдет в колледж, и станет чудаковатым красавчиком. Такие парни поздно расцветают, лишь к тому времени, когда идут на вручении дипломов в колледже.
Я стою между занавесями, занимая свое место на сцене и ожидаю, когда их раздвинут. Пол из красного дерева скрипит, когда выхожу из своего укрытия, изо всех сил стараясь не сбежать при виде гаснущих огней. Стоя в темноте, слышу тихое перешептывание толпы. Оно усиливает волнение, которое, как я думала, ушло. Занавеси начинают раздвигаться, и на долю секунды мне хочется вернуться в раздевалку и спрятаться. Побег со сцены выглядит лучше, чем унижение. Свет двигается по спирали надо мной, оставляя меня в мягком желтом свечении.
Именно тогда я вижу его.
Не понимая, почему вообще смотрю на него. Он не единственный человек в зале на кого можно смотреть, пока жду, когда начнет играть музыка. Грэм сидит с теми же парнями, которые всегда, кажется, окружают его в надежде стать частью того, кто он есть. Я не знаю их имен. Я не хочу знать их имена. Рядом с ним Аманда, его «девушка». Ну, по крайней мере, пока его девушка. Все знают, что у его «отношений» нет ни единого чертового шанса на долгое существование. По крайней мере, ни одни из его предыдущих, которые я имела удовольствие лицезреть в коридоре, не продлились долго. Тоска, разбитые сердца подростков всегда находятся на обозрении. Девушки плачут, умоляя его не делать «этого» – чем бы «это» ни было. Грэм всегда кажется отстраненным и равнодушным к их слезам. Он холоден и бессердечен, не привязывается к тому, что его окружает.
Внезапно, стоя на сцене, чувствую себя уязвимой. Я замечаю, что Грэм смотрит на меня, и это чувство усиливается, только чтобы исчезнуть так же быстро, как и появилось. Оно просто... улетучивается, и теперь я не могу оторвать от него глаз. Он тоже это знает.
Он только что подмигнул мне?
Тело предает меня, и жар подбирается к щекам. Клянусь, сейчас мои розовые, цвета неловкости, щеки можно увидеть из космоса. Когда в зале начинает играть музыка, ловлю Грэма на том, что он смотрит на меня с интересом в глазах, подавшись вперед на кресле. Его губы выдают его заинтересованность, когда он приоткрывает их, наблюдая за тем, как я делаю то, что люблю.
Глава 4
Грэм
— Поверить не могу, что мы должны высидеть весь второй акт этого дерьма, — кричу я Марку, который сидит на противоположном конце прохода.
Аманда убедила его поменяться местами. Сначала я был раздражен, но ты ведь не кусаешь руку, которая тебя кормит. Марк знал, что мне меньше всего хотелось развлекать Аманду. Это объясняет его гребанную ухмылочку, которой он щеголяет. Он знал, что делает, когда соглашался на ее приказы. Считает лучше я, чем он.
Мудак.
Аманда бьет меня по руке.
— Все не так уж плохо, — говорит она защищаясь. Не знаю, почему она вообще захотела сюда прийти. Обычно Аманда ненавидит такие мероприятия. Если она не находится в центре внимания, значит, она не проявляет к этому интерес.
— Да ты издеваешься надо мной, — я закрываю глаза, откидываясь на сиденье. Огни в зрительном зале гаснут, сигнализируя о том, что вот-вот начнется вторая половина, и, надеюсь, она закончится быстрее первой.
Марк сминает программку, которую держит в руках, и бросает ее в меня.
— Кеннеди Конрад – следующая! Разве мы не ходим с ней на обществознание? — он наклоняется вперед, шепча.
Я сажусь немного прямее, когда слышу ее имя. Это сбивает с толку.
— Что она покажет? — спрашиваю я, ни к кому в частности не обращаясь, прежде чем открыть смятую программку и просканировать список участников в поисках ее имени.
Танец? Любопытно.
Красные бархатные занавески раздвигаются, и я вижу стоящий в темноте силуэт, принадлежащий, как я полагаю, Кеннеди. То, что она нервничает видно даже оттуда, где я сижу. Каким-то образом, когда огни начинают медленно освещать сцену, из всех людей в толпе она встречается взглядом со мной. Сначала думаю, что, может быть, ее родители сидят прямо позади меня, но на ее лице распознается узнавание. Она определенно смотрит на меня. Ее глаза полны удивления, будто она пытается что-то решить. Я подмигиваю ей и, клянусь, смог разглядеть, как она покраснела. Может ли Кеннеди быть еще более милой и невинной?
Музыка в зале затухает, огни ярко светят, купая ее в мягком желтом сиянии. На ней облегающие черные штаны, которые я считаю «божьим даром» человеку. Черная майка с блестками выделяется среди насыщенного черного цвета ее наряда. Кеннеди босиком, ее волосы заплетены в свободную косу, несколько прядей обрамляют лицо. Начинает играть «E.T.» Кэти Перри. Немного более вызывающе, чем я ожидал от кого-то вроде нее, но хороший выбор. Песня делает свою работу и приковывает мое внимание.
Кеннеди делает глубокий вдох, а затем выдыхает. Я сижу на своем месте, пытаясь лучше рассмотреть то, что происходит на сцене. Чувствую себя заинтригованным, когда она начинает двигаться по сцене. На секунду проскальзывает мысль что передо мной танцует кто-то другой.
То, как Кеннеди движется, опьяняет. Она выплескивает свои чувства на сцене через движения, становясь полностью беззащитной. Я знаю, что не единственный, кто это заметил. Зал замолкает. Невозможно отвести взгляд от красоты ее движений из страха пропустить хоть секунду.
Начинаю думать, что, возможно, недооценил Кеннеди. Почему она не ходит по коридорам с той уверенностью, что она источает на сцене? У меня такое чувство, что ей это нравится. Ей нравится оставаться незамеченной. Когда танец заканчивается, и музыка смолкает, по выражению лица каждого, кто смотрел на нее, становиться ясно, что этой застенчивой девушке больше не спрятаться. На нее официально приклеен ярлык «замечена всеми», даже мной.
Кеннеди стоит посреди сцены, глядя на охваченных благоговением зрителей. Люди встают в знак одобрения. Девушка склоняется в поклоне, ее щеки краснеют, а затем она как можно быстрее уходит со сцены, не взглянув на меня. Я не понимаю, почему чувствую разочарование при виде ее ухода. Это коробка, которую мне хочется открывать.
— Черт! — изрекает Марк, привлекая мое внимание.
— Охренеть! — говорю я слишком громко.
Аманда ловит наш обмен фразами.
— Это было не так уж и хорошо, — она закатывает глаза, прежде чем схватить меня за руку в собственническом жесте.
Я никогда не был тем, кто перчит свой стейк, прежде чем съесть его, но, если это ее удовлетворит, так тому и быть. Я подыграю.
— Мы пойдем к Крейгу? — спрашивает Аманда с предвкушающим блеском в глазах.
— Да, но я не останусь надолго. Мне нужно кое-что сделать завтра, — лгу я. У меня нет планов на завтра. Я просто не в настроении веселиться всю ночь. Чаще всего все выходит из-под контроля, а я сегодня не в настроении разбираться с этим дерьмом.
— Что тебе нужно сделать завтра? — Аманду, очевидно, раздражает, что я нарушаю ее планы. Впрочем, для нас это привычно. Ей не нравится чувствовать себя отвергнутой, к чему все и идет.
— Просто дела с мамой... ничего особенного, — я вытаскиваю ладонь из ее хватки. Не понимаю, почему девушкам нужно держаться за руки, ведь в конечном итоге ладони становятся потными. Это отвратительно и бессмысленно.
— Как скажешь, — соглашается она, и складывает руки на груди как обиженный ребенок.
Зачем мне вообще Аманда? Большую часть времени она раздражает меня до чертиков. С другой стороны, она всегда стопроцентный вариант на перепих. С этим не поспоришь.
До конца шоу Аманда со мной не разговаривает. Ее молчание – скорее награда, чем наказание. Остальные выступления были в лучшем случае посредственными. Никто не затмил Кеннеди. В ней было что-то такое, что трудно забыть.
Да что со мной такое? Я ведь даже не знаю эту девушку.
Глава 5
Кеннеди
Я ухожу со сцены, пытаясь перевести дыхание. По дороге в гримерку, чтобы собрать одежду, выкидываю мысли из головы, не собираясь оставаться на остальную часть шоу талантов. Последнее, с чем хочу иметь дело, это чтобы все пялились на меня. В конце концов, они встали и похлопали. Это самое пристальное внимание, которое ребята уделили мне с начала моего обучения здесь. Иду к заднему выходу, чтобы оказаться на самой дальней части парковки. Вопреки здравому смыслу, что-то останавливает меня, и я поворачиваю назад, направляясь в зал. Тихо закрываю за собой дверь, чтобы не прерывать выступление на сцене. И тут же сожалею, что вернулась сюда, пока медленно пробираюсь по проходу, пытаясь как можно больше слиться с темнотой. Вайолет должно быть ждала, когда я войду. Она машет мне руками с места, где сидит. Хоть я и люблю ее, она не в меру старательна, когда дело доходит до вещей, смущающих меня. Я не могу просто взять и проигнорировать ее, поэтому сокращаю разрыв между нами, в надежде что Вайолет перестанет размахивать руками. Она сидит в среднем ряду, а значит мне придется пройти мимо Грэма и армии его поклонников.
— Кеннеди, ты была превосходна! Видишь, все было не так уж и плохо, — громко говорит Вайолет, привлекая всеобщее внимание, а это именно то, чего я пыталась избежать, когда хотела незамеченной сесть на заднем ряду.
— Спасибо, но не нужно так кричать, — я натягиваю улыбку и опускаюсь на покрытое изношенной тканью сиденье.
Не знаю, зачем я это делаю. Что-то против моей воли заставляет меня оглянуться, туда, где сидит Грэм. Он вытаскивает свою ладонь из хватки Аманды. Часть меня отчаянно хочет, чтобы он заметил меня, но парень даже не потрудился повернуться ко мне. Я все еще остаюсь незамеченной. Даже не знаю, почему меня это волнует. К счастью, оставшаяся часть шоу талантов длится недолго. Хочу убраться отсюда, прежде чем кто-то заговорит со мной.
— Хочешь пойти со мной к Крейгу сегодня вечером? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляет Вайолет, толкая меня локтем, чтобы привлечь внимание, пока я иду по проходу. Ненавижу, когда она ставит меня в такое положение.
Аманда идет позади нас и слышит вопрос Вайолет, пока мы медленно пробираемся к выходу из переполненного зала.
— Кеннеди не пойдет к Крейгу. Зачем вообще спрашивать? Все знают, что это не в ее духе, — огрызается Аманда Ее голос резок, будто ей претит лишь мысль о том, что я появлюсь там, куда пойдет она. — То, что ты можешь танцевать как стриптизерша, не означает, что ты привлечешь внимание парней.
«Вообще-то танцевать так скорее в твоем духе». У меня не хватает смелости сказать это вслух, но идея захватывающая.
Грэм скользит мимо нас, пытаясь добраться до своих друзей, когда резко останавливается, отчего я практически врезаюсь в его спину. Он поворачивается к нам. Я резко втягиваю воздух от удивления, практически отскакивая назад, чтобы образовать между нами дистанцию.
— Если бы стриптизерши танцевали, как ты, тогда я бы проводил все свои выходные в стрип-клубах, — подмигивает мне Грэм (опять!), затем разворачивается, чтобы догнать своих друзей.
Чувствую, как по шее поднимается жар смущения. Аманда что-то ворчит под нос, раздраженная замечанием своего парня. Смотрю на нее, и мне хочется что-то сказать, постоять за себя. И выбираю ничего не делать. Грэм сделал это за меня. Аманда права насчет того, что я не вписываюсь в их жизнь. Пьяные и накуренные подростки никогда не будут мне нравиться, и я горжусь этим. Я ничего не имею против людей, которые думают, что это единственный способ провести субботний вечер. Просто подобное времяпровождение меня не интересует и Вайолет это знает. Но она все равно зовет меня каждые выходные на вечеринку. И мой ответ всегда один и тот же.