Когда герои падают[=When Heroes Fall]

Федеральное судебное разбирательство, подобное его, может занять годы, и даже несмотря на то, что мы подали заявку на ускоренное судебное разбирательство, на устранение юридических проблем все равно уходили месяцы.

Но мы были заняты.

Наше ходатайство об исключении свидетельских показаний Мэйсона Мэтлока было передано в суд в то утро, и было абсолютно необходимо, чтобы мы выиграли. Племянник Джузеппе ди Карло свидетельствовал полиции после стрельбы в Оттавио, что это Данте проехал на черном внедорожнике без опознавательных знаков с несколькими своими «головорезами», чтобы расстрелять заведение.

Проблема состояла в том, что у Данте не было алиби, которое мы могли бы использовать, потому что он кого-то защищал.

Изучив подробности дела, я задумалась, не защищает ли он мою сестру.

В Козиму в тот день стреляли трижды, но, возможно, она могла убить Джузеппе ди Карло до того, как прибыли проезжающие мимо стрелки.

Это была одна из многих теорий, которые крутились у меня в голове, когда я ежедневно много часов работала над этим делом, причем не только дело, но и сам мужчина занимал доминирующую позицию в моих мыслях.

Было непросто признать, что он меня заинтриговал.

Так что я не слишком доверяла своей теории о Козиме и его защите. С моей стороны это выглядело почти как тоскливое размышление, попытка превратить мошенника в джентльмена любыми возможными способами.

Но я не могла избавиться от подозрений, когда шла на работу в то утро, и прежде, чем я смогла обуздать импульс, мои пальцы набирали номер телефона Козимы.

— Здравствуй, моя Лена, — ответила она весело по-британски, ее голос был полон сияющего счастья. Теперь она всегда так говорила, наслаждаясь жизнью, благодарная за каждое мгновение. — Как поживает мой любимый адвокат?

Улыбка, которая растянула мои губы, была неумолимой. Я прижала телефон к щеке, словно это было прекрасное лицо Козимы.

— Привет, моя прекрасная Кози. Я в порядке. Просто пью кофе перед долгим днем в судах и исследований. Как ты?

На заднем плане послышался низкий голос, а затем хихиканье сестры.

— Ксан, перестань. Я разговариваю с Еленой.

— Скажи ей, что ты занята, — приказал он достаточно громко, чтобы я могла услышать. — Очень занята.

Теплый смех Козимы разлился медом по трубке.

— Извини, Лена, ты знаешь Александра. Он может быть очень властным. — последовал хриплый смешок, а затем шарканье, когда Козима двинулась. — Дай мне просто выйти из комнаты, или он не перестанет меня беспокоить.

— Я запомню это в следующий раз, когда ты будешь умолять меня заставить тебя кончить, — крикнул он сознательно, чтобы я могла слышать.

Румянец согрел мои щеки, и я застонала, когда открыла двери любимой кофейни и встала в очередь.

— Боже мой, Кози, я просто перезвоню тебе позже.

— Нет, — потребовала она ответа. — Он ушел. Я прошу прощения. Знаю, что такие вещи доставляют тебе дискомфорт.

Я заколебалась, ковыряя заусенец, раздумывая не быть ли мне честной с ней.

— Я работаю над этим, знаешь ли.

Ее голос был бархатным, мягким местом для моих признаний.

— Ох? Со своим терапевтом?

— Да, и Моника сказала мне, что у меня есть надежда… Через две недели у меня назначена операция. Видимо, после операции я смогу испытать оргазм и, может… — я прерывисто вздохнула, почти боясь произнести эти слова вслух, словно они могут раствориться навсегда, как дым в воздухе. — Может, однажды я тоже смогу забеременеть естественным путем.

— Dio mio, Елена (пер. с итал. «Боже мой»), — выдохнула моя сестра со слезами на глазах. — Любовь моя, я не могу передать, как счастлива это слышать. Ты, должно быть, на седьмом небе от счастья.

— Да, — согласилась я, прежде чем быстро заказать кофе у бариста, положив руку на телефон. Затем отошла и сказала Козиме: — Это просто… странно. Я чувствую, что моя жизнь все еще пуста. Год назад я была бы в восторге. Не могу не задаться вопросом, что бы произошло, если бы мы с Дэниелом узнали эту новость до того, как он встретил Жизель.

— Ох, любовь моя, пожалуйста, не позволяй себе так думать. Разве ты не та, кто всегда говорила мне, что прошлое нельзя изменить, и что нужно сосредоточиться на будущем?

— Да, — согласилась я со вздохом, узел в груди медленно ослабевал под заботливым вниманием ее спокойствия. — Я знаю, что мне следует с этим покончить, но это легче сказать, чем сделать. Не только Дэниел солгал и разбил мне сердце. Предательство Жизель еще хуже. Предательство со стороны того, кто должен понимать твою боль и поддерживать тебя, несмотря ни на что, кажется невозможным.

— Вы с Жизель давно не были близки… Я знаю, что ее поступок непростителен, но трещины в ваших сестринских отношениях дали ей возможность начать отношения в грехе. К тому времени, когда она узнала, что ты его девушка, она была слишком влюблена, чтобы изменить исход. Знаю, это больно, но они действительно счастливы вместе. Счастливее, чем тебе было с ним, моя Лена. Не трать больше времени на человека, который не думает о тебе.

Я судорожно сглотнула, сквозь комок в горле, изо всех сил пытаясь переварить ее слова. Не потому, что я была не согласна.

То, как Даниэл вел себя после того, как вернулся после их романа в Мексике… как будто он был другим человеком, которого я совсем не знала, несмотря на то, что провела с ним четыре года.

Я не сделала его счастливым, в отличие от нее.

И Боже, это жгло, как обморожение, исходящее из моего арктического сердца.

— Однажды, — сказала Козима так тихо, так тихо, будто боялась меня напугать. — Я знаю, что ты найдешь человека, который заставит тебя забыть все страхи, которые у тебя когда-либо были, который успокоит все рваные раны, которые тебе пришлось пережить в своей жизни, который заставит тебя чувствовать себя более живой, чем когда-либо прежде.


— Как Александр и ты, — сказала я с натянутой улыбкой, по крайней мере, счастливая, что она это нашла.

Никто не заслуживал такой любви больше, чем самая любящая женщина, которую я знала.

— Как Александр и я, — согласилась она. — Не бойся и грубого начала. Иногда ты слишком поспешна в своих выводах. Дай всему время развиться. Господь знает, я ненавидела Ксана до того, как влюбилась в него.

У меня в груди заколотило, когда я вспомнила настоящую причину своего звонка.

Человек, которого я считала ненавистным, которого я начинала расспрашивать, в конце концов, может быть, не так уж и ужасен.

— Козима, ты знаешь, я счастлива, наконец, отплатить хотя бы на йоту того, что ты сделала для нашей семьи, — начала я, признавая тот факт, что она и Себастьян обеспечивали нашу семью с тех пор, как были подростками, что именно они перевезли нас в Америку и вытащили из этой неаполитанской вонючей дыры. — Но мне нужно знать, какие у тебя отношения с Торе и Данте?

Последовавшая пауза была заполнена словами на языке, которого я не понимала. Меня отбросило в детство, когда Симус без устали учил всех нас английскому, мои брат и сестры быстро освоились, но мой собственный разум отставал.

Я устала от языка тайн.

— Мне нужно знать, — настаивала я. —

Я представляю его интересы, Кози. Мне нужно знать факты.

— Ты хочешь знать, — возразила она, но не злилась, а просто устала. — Тебе всегда было интересно, но теперь ты, наконец, хочешь узнать правду. Даже если она ужасна.

— Да, — прошептала я невидящим взглядом, стоя посреди шумного кафе, представляя, какие ужасы пережила моя сестра ради нашей семьи. — Расскажи мне.

— Я не буду рассказывать тебе всю историю по телефону, Лена, но я приеду в гости. Прошло много времени, и я должна рассказать тебе об этом лично. Но что касается Торе и Данте… они моя семья. Я знаю, что у тебя плохие воспоминания о Каморре, и ты ненавидишь всё, что они представляют, но эти двое одни из лучших, которых я когда-либо знала, и они доказывали мне это слишком много раз, что и не сосчитать. Я доверяю им свою жизнь и свое сердце, и доверяю им тебя.

— Что на самом деле произошло в тот день у Оттавио? — потребовала я, наклоняясь вперед, как будто я была перед ней, напирая на нее, чтобы выжать больше правды из женщины, которая была пористой, как камень. — Данте пытается защитить тебя, не предоставляя своего алиби?

Короткое колебание пронеслось так быстро, словно падающая звезда.

Затем, так торжественно, что это было похоже на обет, произнесенный монахом во время молитвы.

— Данте всегда пытается защитить меня.

Он тебя любит? Мне внезапно захотелось спросить, вопрос обжигал мою грудь, как трут, зажженный бензином.

Он тебя любит? Он тебя любит? Он тебя любит? кричал мой внутренний голос.

Но я ничего не сказала.

Я не была уверена, почему, но это могло быть как-то связано с тем фактом, что я не могла справиться с осознанием, что другой мужчина проявляет ко мне внимание только для того, чтобы обнаружить, что одна из моих сестёр превосходит меня.

Не то, чтобы я нравилась Данте.

Я была всего лишь игрой, как он сказал мне с самого начала. Игрой в коррупцию.

Но моя грудь горела.

— Будь осторожна, amore [40] , ты адвокат одной из самых влиятельных преступных семей в стране. Ненавижу подвергать тебя опасности, но я знаю, что ты достаточно сильна, чтобы выдержать. Мне спокойно от того, что самая умная женщина, которую я знаю, защищает самого храброго мужчину, и наоборот. Не совершай глупостей и будь начеку.

Дрожь вонзила острые зубы в мою шею и пробежала по позвоночнику, оставив меня в страхе. Я подозрительно оглядела кофейню, забирая кофе.

Только потому, что я посмотрела, я увидела вспышку красного цвета.

Красный, как флаг, брошенный перед быком.

Мгновенно моя спина выпрямилась, и импульс борьбы или бегства пронесся по конечностям.

— Козима, мне пора, — сказала я, прежде чем повесить трубку и положить телефон в сумочку.

Мои глаза все еще были прикованы к этому красному.

Темно-красный, почти черный.

Того же цвета, что и у меня.

Симус Мур продолжал смотреть на меня через окна от пола до потолка кофейни со слегка заинтересованным выражением лица человека, рассматривающего произведение искусства.

Мое собственное выражение лица, я уверена, было наполнено ужасом.

Симус Мур.

Отец, которого я не видела почти шесть лет.

Я не удивилась, когда борьба была окончена бегством. Моя мать не зря называла меня своей lottatrice, своим борцом.