Когда герои падают[=When Heroes Fall]

Торе был прав и раньше. Именно так я чувствовал себя, когда обычно сталкивался с, казалось бы, безвыходной ситуацией и проблемой. Перед желанием разложить все по кусочкам и склеить их обратно так, чтобы это работало на меня, было почти невозможно устоять.

В душе я был гедонистом.

Так что, признаюсь, я не так сильно сопротивлялся.

— Bene (пер. с итал. «хорошо»), — внезапно согласился я, хлопнув в ладоши, прежде чем потереть их в предвкушении. — У меня осталось мало времени в качестве свободного человека, так что мне лучше использовать это с пользой. Ты идешь?

Рот Торе скривился.

— Я думал, что время, когда тебя нужно было держать за руку, чтобы соблазнить женщину, прошло.

Я фыркнул.

— Я говорил о том, чтобы пойти в ангар, чтобы навестить первую из наших проблем, vecchio (пер. с итал. «старик»). Я только что приехал из ее дома, Торе. Я не какой-то нетерпеливый молодой stronzo (пер. с итал. «мудак»). Я не хочу ее трахать. Она не выглядит так, будто сможет принять мой член, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться им. Я просто хочу переспать с ней. У меня такое чувство, что она будет вызовом, а у меня давно этого не было.

— Не со времен Козимы, — с притворной беспечностью заметил Торе, но он был хитрым стариком, и в золотых глазах, которые он передал дочери, был проблеск интриги.

Я не ответил, потому что не думал о золотых глазах.

Я думал о паре стальных, прочных, как броня глаз и задавался вопросом, какой инструмент мне понадобится, чтобы сломать этот металлический барьер надвое.





Глава 6

Данте




Мейсон Мэтлок был подвешен веревкой к потолку авиационного ангара, который мы держали недалеко от аэропорта Ньюарк Либерти в Нью-Джерси. Он провисел там очень долго, оставленный, как зарезанная корова, из которой высасывают кровь. Мейсон тоже истекал кровью, медленно и осторожно, из-за тысячи порезов от лезвия моей правой руки — Фрэнки.

Я шагнул через лужу застывшей крови, пересекая асфальт и останавливаясь перед склонившейся головой Мэйсона. Его одежда свисала с него лентами, часть ткани пропиталась теплой кровью, другие части прилипли к коже от прошлых травм. Он был прекрасным воплощением того, что могло случиться с мужчиной, если бы он связался с Каморрой.

Если он связался со мной или моими людьми.

Моя рука в кожаной перчатке резко дёрнулась, ударяя Мэйсона по щеке, да так сильно, что он очнулся от полукоматозного состояния. Его голова дернулась назад, когда стон сорвался с его бледных губ.

— Просыпайся, просыпайся, brutto figlio di puttana bastardo (в пер. с итал. «ты — сукин сын, ублюдок», — сказал я со зловещей улыбкой, когда он уставился на меня своими налитыми кровью глазами, его зрачки расширились от чистого ужаса. — Ты уже готов поговорить со мной?

Я рано понял, что двумя самыми сильными мотивами в этой жизни были страх и любовь. Я стал особенно талантлив в манипулировании ими перед своими врагами иногда используя одно, чтобы усилить другое, если это необходимо.

Мейсон Мэтлок был бесхребетным stronzo (пер. с итал. «мудаком»), который чуть не убил Козиму потому что уступил перед желаниями своего дяди Джузеппе ди Карло, но он не боялся телесных повреждений. В этом не было ничего необычного. Большинство мужчин, выросших в мафии, привыкли к насилию.

Меня это не остановило.

Если бы физическая боль не сломила его, возможно, сломит эмоциональная жестокость.

Итак, когда Мейсон пробормотал что-то отрицательное, я был готов.

Щёлкнув пальцами, Якопо шагнул вперед и протянул мне телефон с видео, уже отображаемым на экране. Я схватил Мейсона за подбородок и заставил его смотреть.

— Это твоя милая сестра Виолетта, не так ли? — заурчал я, заставляя его смотреть кадры, на которых его младшая сестра была привязана к стулу с кляпом во рту и изо всех сил старалась избежать рук моего человека, Адриано, который осторожно провел ножом по ее щеке.

Она дернулась, и металл врезался в ее плоть, кровь потекла, как рубиновая нить, по ее челюсти.

— Ублюдок, — рявкнул Мейсон, найдя в себе силы плюнуть в меня. Я вытер щеку легким движением пальцев. — Ты чертов ублюдок! Она не имеет к этому никакого отношения.

— Вообще-то имеет, — возразил я. — Она племянница Джузеппе ди Карло, того самого человека, который пытался поиметь Козиму и, следовательно, меня. Вы, ди Карло, в последнее время так сильно сунулись мне в задницу, пытаясь испортить мою сделку с картелем Басанте, что я подумал, что должен отплатить за услугу. — я сделал паузу и смотрел с ним видео. — У Виолетты отличная задница.

Мейсон бился о грубые веревки, хотя они впивались ему в плечи и спину. Движение вскрыло старые раны, из-за чего его кожа покрылась красными слезами.

Я изучал его без эмоций. Психолог бы назвал это диссоциативным поведением. Они могли бы обвинить в этом одну из трех популярных школ криминальной теории, такую как Чикагская школа или теория напряжений, которая постулировала, что мои склонности коренятся в бедности, отсутствии образования или культурном давлении. Но я был выпускником Кембриджа по психологии, сыном одного из самых богатых пэров Соединенного Королевства.

Они могли бы объяснить это, используя теорию субкультуры, что я был привилегированным белым мальчиком, действующим вопреки общественным нравам.

Все они будут неправы.

Все просто.

Я был сыном злого человека.


Есть разница между плохим человеком и злым.

Плохой человек был развращен влиянием своего воспитания или окружения, людьми, с которыми он ассоциировался, и, возможно, выбором других людей, возвышанных над ним властью.

Злой человек — человек вроде моего отца Ноэля, родился другим человеком, чем большинство. Человек, естественным выражением которого было насилие, и чей моральный компас был не столько сломан, сколько вообще не сформирован. Человек, который думал и чувствовал только себя и свою потребность грешить.

Ноэль Давенпорт мог быть герцогом гребаного королевства, но он был преступником, социопатом-убийцей высочайшего уровня.

Неудивительно, что как его сын я сам стал преступником?

Конечно, именно Ноэль увез меня из британских пустошь, в которых я вырос, из благополучного общества моих коллег-эвыпускников по Кембриджу и сверстников до мрачных, изменчивых притонов безнравственности в южной цитадели итальянской мафии.

Но любому человеку было легко свалить вину за свой выбор на кого-то другого.

Да, Ноэль изгнал меня из Англии и лишил права по рождению стать богатым, скучным аристократом. Но это я решил прицепиться к преступному предприятию моего «дяди» Амадео Сальваторе.

Честно говоря, я любил жизнь. Я люблю получать от неё удовольствие. Секс, еда, чертовски хорошие вина и все эти эмоции только усиливались на грани опасности и страха, которые мое существование в подземном мире придавало жизни. Я жил каждый день, будто он был последним, и научился этому от своей матери.

Кьяра Давенпорт — итальянская красавица, которую Ноэль соблазнил переехать из Италии в холодные сырые земли Англии, где он пренебрегал ею, оскорблял ее, а затем, в конце концов, убил ее.

Вот так.

Вся моя история четко изложена. Мне было тридцать пять лет, со степенью психолога и работой, которая полностью зависела от моей способности воспринимать других. Я знал, кем я был, чего хотел и как этого добиться.

Но пока я смотрел на борющегося Мэйсона, будто это могло бы освободить его сестру, у меня возникли опасения, когда в мои мысли проник высокий, ровный контральто[12]некоего адвоката — ледяной королевы.

Ты можешь без проблем избить человека или угрожать его семье, если он пойдет против тебя, но я была дочерью такого человека, и я была тем ребенком, которому угрожали.

Я зарычал на этот голос и загнал его до самых дальних уголков разума. Мне не нужен был осуждающий голос Елены Ломбарди в голове, призывающий меня еще больше испортить эту ситуацию. Это моя последняя ночь свободы перед тем, как меня привяжут к моей долбаной квартире, и мне нужно было, чтобы Мейсон Мэтлок сломался, как дешевый пластик.

— Не хочешь сказать мне то, что я хочу знать? — спросил я Мэйсона жестким голосом. — Или я должен сказать Адриано, чтобы он использовал этот нож на самых мягких местах, которые есть у женщины?

Мейсон яростно выругался на меня по-английски, настолько далеком от его происхождения, что не понимал, что итальянские проклятия намного превосходят.

— Ты бы не посмел.

Я приподнял бровь, затем быстро развернулся, нанося точный удар по его левой почке. Его дыхание сорвалось с губ, кровавая слюна разлетелась по моей черной рубашке.

— Я бы не осмелился сделать не так много вещей, — мрачно сказал я ему, когда он закашлял и пытался дышать сквозь боль. — И, Мейсон, любой человек чести сделает все, что в его силах, чтобы спасти жизнь невиновного любимого человека, si? (в пер. с итал. «да»)

— Да, — прошипел он, глядя на меня из-под вспотевших волос.

Я кивнул.

— Да, поэтому я должен сделать это с тобой и твоими людьми. Козима была в коме из-за ваших действий. И действия имеют последствия. Это твое, и если ты не скажешь мне, какого хрена ди Карло это спланировал, это тоже станет последствием для Виолетты.

Мейсон откинулся на веревки и тяжело вздохнул.

— Я мало что знаю.

— Шшш, почему ты не позволяешь мне судить об этом? — мягко предположил я.

Подойдя к тому месту, где сидели Фрэнки и Яко, я перетащил один из дополнительных металлических стульев по бетону с пронзительным скрипом, садясь напротив Мейсона. Вытащил пистолет из кобуры под мышкой и свободно зажал его между коленями, упираясь предплечьями в бедра, улыбаясь окровавленному лицу Мэйсона.

— Давай начнем с имен людей, которые стреляли в Оттавио, а?

Он замялся, не сводя глаз с тяжелого пистолета в моей руке.

— Я знаю только имя одного.

Я великодушно склонил голову.

— На данный момент этого достаточно.

— Картер Андретти, — признался он, вздохнув. — Я ходил с ним в школу.

— Как причудливо, — издевался я, ткнув пальцем в Яко, который тут же кивнул и пошел прочь, набирая номер на телефоне.

Мне не нужно было говорить ему, чтобы он нашел Картера и ужасно его убил, но только после того, как он признаётся, кем были другие его сообщники в машине.

Люди, стрелявшие в Козиму, умрут самыми изобретальными способами, которые я только знал.

Я наклонился вперед и оскалил зубы, глядя на человека, который, без сомнения, скоро умрет. Если я и мог помочь, то это будет не от моих рук. Как сказала Елена, я поэтично отношусь к преступлениям, и было бы гораздо печальнее, если бы Мейсон был убит от рук его собственной крови.

— Теперь, — уговаривал я, словно у него был выбор. — Расскажи мне, как ваша семья подонков узнала, где мы встречаемся с командой Басанте.