Княжий человек

– Коли слово дал, теперь в службе тебе верен, княже, – Воислав коротко поклонился.

– Хорошие слова. Если нужно что, говори.

– Людей у меня всё-таки маловато. Мне ещё хотя бы двух опытных воинов.

– Да, видел я твою дружину, – Владимир усмехнулся, – для обережника она очень даже неплохая. Спросить хочу: видел у тебя двоих молодых варягов, откуда они родом?

– Матери их из Белоозера, а отцы нурманы. Так повелось, что обоих звали Сигарами. Они отличные воины и будут верно служить тебе.

– Сигаровичи значит, ну, пускай будет так. А мне вот про них другое сказывали!

– Я не знаю, что тебе про них говорили, княже. Шибрида и Клек мне не родичи. И про прошлое их я не расспрашивал. Одно могу сказать, что слову своему они верны и, если поклялись вместе со мной сражаться за тебя, значит, будут сражаться, пока голову не сложат или ты не велишь им уйти. Ещё могу сказать…

– Говори!

– Что многие бояре, которые в начале против тебя мечи держали, стали тебе верными людьми.

Владимир сразу не ответил, долго сверлил Воислава тяжёлым взглядом, пока вдруг не изрёк с неопределённой интонацией:

– Варяг…

И засмеялся. Охранник Габдалла от произнесённого слова дёрнулся, как ужаленный, но больше никак своё неудовольствие не посмел выразить, только смотрел, презрительно и с ненавистью, на Воислава.

Владимир, отсмеявшись, встал с кресла, ещё раз окинул взглядом своего нового человека, на этот раз благосклонно.

– Да будет так. Людей я тебе дам, но после того, как пройдёте пороги. Скажу сотнику каравана, он подберёт пару лучших воинов. А ещё денег на лошадей велю дать, не на ладьях же ко двору Самуила грести, – князь хохотнул.

– Ты щедр, княже, благодарю.

– Да, я щедрый. К своим людям я щедр, и ты ещё узнаешь насколько, – Владимир хлопнул Воислава по плечу. – А теперь пойдём, попируем в добрый путь, чтобы боги принесли нам удачу.





* * *


Обережников накормили, а потом ещё и на пир в детинце позвали. Усадили их, правда, в самом конце длиннющего стола, но всё равно это место считалось почётным. Гридней, бояр и воевод набилось в зал тьма-тьмущая. Данила себя не слышал от шума и хохота вокруг, и вдруг, среди проходивших мимо жёлтоволосых голов, он увидел…

– Завид! – первым прокричал Молодцов.

И остальные обережники обратили взор на друга, можно сказать, почти кровного брата, завидного охотника и достойного мужа Завида Вольшововича.

– Завид, как же ты здесь оказался? – Шибрида перегнулся через широкий стол и пожал руки охотнику. – Что же с нами сразу не поплыл?

– Да договор у меня один имелся, надо было все долги раздать. А после я с самим Добрыней поговорил – и вот… Теперь я тоже княжьей Руси человек.

Эту весть обережники встретили таким рыком, что даже возле княжьего кресла бояре обернулись.

– А мы тоже теперь Руси служим, – сказал Шибрида, – батька наш самому князю присягу принёс.

Тут как раз появился Воислав, весьма задумчивый, обережники тут же потеснились, освободили ему место на скамье.

– Здравствуй, Завид, вижу, позвали и тебя на стольный пир.

– Верно, Воислав Игоревич, теперь я человек Владимира, с вами в юг поплыву.

– Добрые слова, с такими воинами, как ты, всегда биться бок о бок любо.

Именно на охотничьей заимке Завида торговый караван Путяты держал оборону против Гуннара Скряги. Завид очень неплохо подготовил свою крепость, во многом благодаря этому обережникам удалось выстоять осаду. Но глава охотничьей партии потерял почти всех своих людей, выжили только двое, которые сейчас стояли за его спиной в пиршественной княжьего терема.

– Мой топор и мой лук всегда будут на твоей стороне, Воислав Игоревич!

– Да будет так!

Обережники и охотники ударили кружками, осушили их в честь радостной встречи. И начался пир, шумный и весёлый. Произносили здравицы, играла музыка, плясали скоморохи, а кушаний было столько разных, что всех и не перечесть.

Данила сбежал в самый разгар веселья. К Уладе. Что ему княжий пир, когда у него последняя ночь с любимой девушкой, теперь уже невестой. Друзья всё поняли и обижаться не стали.






Глава 19

Сквозь скалы




Отплытие проходило без особой помпы, в деловой суете, многие ладьи уже поплыли вниз по Днепру, в надежде побыстрее проскочить пороги, пока вокруг них не собрались печенеги. Времена наступали весёлые – осень, урожай убран, сейчас по всему Дикому Полю кочевники собирались к порубежью Руси и союзных ей княжеств, чтобы урвать кусок, а в сторожах и заставах их готовились принимать гридни.

И всё-таки, несмотря на суету, нашлось время и для религиозных церемоний. Языческие жрецы проводили обряды, призывая удачу в пути, над многими кораблями. Путята об их капитанах отзывался с пренебрежением, у него уже всё давно с богами было уговорено.

Данила сел на своё привычное место. После прощания с Уладой в груди оставался холодный комок. Увы, выбирать не приходилось. Зато рядом друзья, впереди новые страны и, главное, интересные приключения. Да и свежий попутный ветерок выдувал из головы дурные мысли.

По команде Вуефаста отшвартовались. «Лебёдушка» будто сама заскользила вниз по воде без усилий экипажа, легко обогнала несколько широких гружёных ладей. Потом в дело вступили гребцы, и «Лебёдушка» полетела над волнами, оставляя позади низкоосаженные кургузые кораблики. Они везли не только драгоценные меха, но и куда более простой товар: зерно, лес, северную руду.

Данила оглянуться не успел, как их корабль догнал княжьи боевые ладьи, шедшие впереди каравана. Они имели схожие с «Лебёдушкой» плавные стремительные обводы, но борта их были заметно выше, а весёл существенно больше. И всё же главным отличием, как казалось Молодцову, было то, что в их корабле чувствовалась нежность, ласка, а в боевых ладьях, наоборот, мелькало что-то хищное и стремительное.

Когда до кормы последней из них оставалось три корпуса, Воислав приказал сбавить ход – не по чину им вперёд лезть, да и опасно это. За что гридь свою дань получает? Вот пусть первые стрелы их тоже будут. Но по чести сказать, Данила не верил в возможную опасность. Откуда ей взяться? Днепр был широк и многоводен, порой, проходя по стрежню, обережники не видели его берегов. Вот это река – будто настоящее море! Чтобы их здесь могли достать какие-то степняки да на лошадях? Смешно!

Так думал Молодцов, пока не встретил следующий день.

Сперва изменилась река: она резко повернула на восток, по берегам стало всё меньше лесов, вместо них открывалась бескрайняя степь. Если, конечно, её не скрывали высокие скалы. Данила был поражён, увидев первые гранитные кручи, высоко вздымающиеся над рекой. Он полагал, что подобные утёсы можно увидеть где-нибудь в горах, но никак не на равнинной реке.

Но серо-коричневым скалам было плевать на его мнение, они величественно и несокрушимо нависали над рекой, как и тысячи лет назад, отбрасывая тень порой до середины Днепра.

Заметив удивлённое лицо Данилы, Шибрида насмешливо бросил:

– Эх, брат, сразу видать, не бывал ты в северных фьордах и настоящих скал не видел. Вот где величие, вот где высота! Смотришь на них – сплошной монолит, нигде щёлочки нет, чтобы кинжал вставить. И вздымаются они до самых небес. А вода во фьордах прозрачная и холодная. Сталь и лёд, горы и небеса – вот что такое северная земля.

Молодцов не стал спорить, куда ему с его опытом путешествий, пусть и межвременных. Но днепровские скалы всё равно выглядели круто.

По прикидкам Данилы, за день весь их огромный караван преодолел километров сто, если не больше, встали лагерем уже в темноте, на правом берегу, удачно вклинившись между двумя отвесными утёсами.

По купеческим сотням разбросали жребий, чьи охранники будут дежурить в эту ночь вместе с киевскими гриднями. Словенской сотне выпало дежурить на следующую ночь, так что обережники Воислава сладко спали прямо в ладьях. Данила видел седьмой сон, когда где-то на краю лагеря завыла собака, не обычным воем, а протяжным, тревожным.

Молодцов сразу вскинулся со скамьи, подхватил меч и щит, его друзья поступили так же. Кое-кто, например батька, даже успел надеть броню. С минуту обережники тревожно вслушивались в предрассветные сумерки. За их спинами, кто в чём, стояли купеческие приказчики.

Вот тут до Данилы и дошло, где они. Это была не их земля, по которой они раньше спокойно плыли, опасаясь только разбойников, не земля Киевской Руси. Но и не чужая страна. Это была ничейная земля – Дикое Поле! Бескрайний и бесшабашный край, где нет законов, даже постоянных границ нет, а всё решает только голое право силы. Вот что за земли это были, по которым плыли обережники в большом караване.

Нет, Данила и раньше это понимал, но только сейчас прочувствовал сердцем и понял различие между тем же Смоленском, где правил суровый посадник Асбьёрн, и Диким Полем, где не правил никто. И очень хорошо, что купцы плыли по Днепру большой силой, Молодцов от этого почувствовал облегчение.

Обережники простояли в ожидании нападения немало времени, хватило бы, чтобы съесть миску супа, после разведчики из гридней дали сигнал – отбой, опасности нет.

И всё-таки собака не ошиблась – это тоже понял Данила. Там, за бортом ладьи и за тонким строем киевских гридней, за сторожами часовых и пластунов, к ним подбирался враг. И этот враг сегодняшней разведкой не ограничится.



На рассвете сотни ладей опять отправились вниз по реке. Если бы не ожидание ночёвки с возможным нападением кочевников, Данила наслаждался бы поездкой. Плыть приходилось вниз по течению, Днепр сам будто нёс корабли, а если и ветер ещё попутный, то вовсе приходилось табанить вёслами, чтобы не сильно разгоняться. Словом, работали гребцы только для вида.

Настроившись на продолжение похода в том же духе, Молодцов уже вечером, перед скорой остановкой, услышал необычный шум, отдалённо напоминавший шум водопада, который всё усиливался. По лицам друзей он понял, что в нём нет ничего опасного, и, чтобы в очередной раз не выставлять себя идиотом, принялся ждать – ладьи всё равно приближались к источнику звука.

«Лебёдушка» ловко прошла очередную излучину реки, вышла на простор и… Данила обомлел – в нескольких перестрелах от корабля Днепр словно кипел! Вода разбивалась о десятки камней, торчавших на поверхности и скрытых в глубине, бурлила и пенилась, как в настоящем водопаде. Этого он увидеть точно не ожидал. Молодцов, конечно, читал о порогах, но не мог себе представить их такими, да ещё на спокойном Днепре.

Идти по такому фарватеру было чистым самоубийством. Вуефаст спешно направил ладью к берегу, остальные корабли последовали его примеру. Наступала темнота, следовало как можно быстрее причалить и приготовиться к возможным нападениям.

– Не спи! – изрёк Клек, сидящий на одной гребной скамье с Данилой.

– Да вроде пока не собираюсь.

Варяг захохотал, громко и безудержно, даже слёзы на глазах выступили.

– Вот и правда ты чудной, Даниил, – сказал он и шёпотом добавил: – Недаром, что альв.

Данила вздрогнул, о его необычном происхождении они не разговаривали с момента побега с капища, будто забыли. Только никто ничего не забыл.

– Никакой я не альв, – так же шёпотом ответил Молодцов.

– Да понятно уж, куда тебе. А сам – неужто не слышал названий порогов?

– Что-то такое, краем уха.

– Краем уха, – фыркнул Клек. – Первый из порогов прозывают Русь и словене «Не спи». Да нам и так не придётся, нашей сотне в дозоре стоять в этот день выпало. Покажем, что обережники не зря своё серебро получают. Бери щит и пошли, – приказал он, когда дно ладьи зашуршало о песчаную отмель, и сам, подхватив свою защиту, легко сиганул за борт, будто высота до земли была не три метра и на нём не висели пудовым грузом доспехи.

Данила тоже десантировался из ладьи, далеко не так грациозно, приземлился по колено в воду и последовал за Клеком. С ними ещё отправилось трое обережников: Скорохват, Будим и Ломята. «Распределял посты» между купеческими охранниками сотник гридней.