Княжья Русь

А пред князем его, Богуслава, вина не так уж велика. Князь-то живет по языческому закону, а по этому закону ежели баба иль девка с другим по доброй воле переспит, так худо невелико. Значит, лихой молодец оказался. А дитя ежели от такой тайной потехи родится, так все равно в своем роду. А не хочешь, чтоб в роду, так не принимай. А принял — уже свое. Вот сын Ярополка теперь — Владимиров. А выблядки самого Владимира — не княжьи дети, а всяки-разны.

Так что, даже если бы и знал Владимир про то, что было у Богуслава с Рогнедой, все равно бы выручать пришел. А уж потом отдельно со своим шустрым сотником разобрался бы. Своими руками и своим мечом. Ибо таково право отчее: наказывать сынов. Но — самому. Чужой — не моги.

Однако, если сейчас не поспеет светлый князь, наказывать будет некого. Пусть запасов в капище оказалось изрядно — на год хватит, однако оборонять этот овечий загон — дело заведомо гиблое. Ворота хлипкие. Разок бревном приложить — и нету. А можно и частокол опрокинуть: он же от зверей и нежити, а не от оружных людей. Бревна вкопаны кое-как, в один ряд. Меж собой не скреплены, только щели мхом набиты. Упереться рогаткой, навалиться вдесятером — и повалится бревнышко.

Одна надежда: вятичи — не воины. Во всяком случае, большинство из них. Жизнь свою ценят больше, чем победу — значит, есть надежда, что попытаются уговорить сдаться. Можно даже попробовать обменять свои жизни на целость капища и пятерых жрецов, которых русы повязали ночью.

Что ж, подумал Славка, будем ждать переговорщика.

Ага, а вот и он.

— Эй, рус! — Коренастый воин в добром доспехе выбрался из толпы и неторопливо двинул к капищу. — Выдь наружу, поговорим!

— Можно и так поговорить! — ответил Славка. — Я тебя хорошо слышу.

— Пока с бога не слезешь, разговора не будет!

Славка подумал немного — и решил не дразнить тура: толкнулся посильнее и перепрыгнул на ближайшую избу. Приземлился мягко, солому не пробил. Вскарабкался повыше, уселся на конек.

— Говори!

Вятич решил не настаивать на том, чтобы Богуслав покинул капище.

— Я - Рузила! Военный вождь девяти родов!

— А я — сотник великого князя Владимира Богуслав! — крикнул Славка.

Вот и познакомились. Что дальше?

— Сложите оружие — и мы никого не убьем!

Сейчас, разбежались!

— Поклянитесь богами и предками, что не тронете нас — и мы тоже никого не убьем! Уйдем мирно!

— Ты говоришь своим голосом сотник или голосом своего князя? — поинтересовался Рузила.

Хитрый, однако, вятич.

— Мой князь пришел за данью! — поведал Славка. — И он эту дань возьмет! Но я могу попросить его не быть строгим с теми, кто уклонился от ряда.

— Мы рядились с князем Святославом! — возразил Рузила. — С Владимиром у нас ряда нет!

— Это вы так думаете! А мой князь считает иначе! Он-то о ряде не забыл. И свидетелями своей правоты он ведет десять тысяч воинов! Таких, как я! — Тут Славка немного покривил душой: и воинов было поменьше, и таких, как он, в княжьей дружине далеко не десять тысяч. — Многие племена думали, что мой князь забыл о своих данниках. Они уже поняли, что ошиблись. Теперь у них всё хорошо. Пришел и ваш черед. Поклонитесь князю, он станет вам защитой от врагов. А не то — принудит силой!

— Мы не боимся врагов! — выкрикнул Рузила. — Наши леса обширны, наши охотники умелы. Никакой враг не отыщет нас, если мы того не захотим! Ни враг, ни твой князь! Выходи, сотник, без оружия, и я, как обещал, оставлю тебя в живых! И худого не сделаю. Выкуп назначу небольшой: тридцать серебряных гривен. А за твоих людей — вдвое меньше. А мальчонку, так и быть, бесплатно отпущу! Согласись: цена невелика!

— Невелика! — не стал спорить Славка. Его бронь, и то стоит больше. Хотя бронь ведь тоже достанется вятичам. — У меня другое предложение! Давай я буду драться с тобой или с любым твоим воем! На любых условиях! Если я побеждаю, мы все уходим невозбранно. Если нет — мы все сдадимся без боя, как ты предложил! Идет?

— Нет! — крикнул Рузила. — Ты — варяг, я вижу! Вы, варяги, очень ловки с оружием! Зачем драться один на один, когда нас здесь по сто на каждого из вас!

Тут уж Славка задумался. Что здесь столько лесовиков, это хорошо. Пока Славка со своими засели в капище, Рузила людей не уведет. Вот бы Владимиру их всех сразу и накрыть. А то разбегутся вятичи по лесам — и нет их. Надо тянуть время…

— Давай без оружия биться! — предложил Славка. — Вы, вятичи, я слыхал, в этом мастаки!

— От кого слыхал? — поинтересовался Рузила.

— От батюшки своего, боярина Серегея!

— Того, что воеводой у Святослава был? — уточнил Рузила. — Знаю я его! Нет, Богуслав, без оружия мы с тобой бороться тоже не станем. Твой отец с моим дядькой боролся. У дядьки с тех пор одно ухо плохо слышит. Не пойдет! Или принимай мои условия, или будем вас бить!

— Подумать надо! — попытался выгадать время Славка.

— Думай! — разрешил Рузила. — Сроку тебе — до полудня. А там — или сдавайся, или готовься умереть!

В том, что вятичский воевода слово сдержит, Богуслав не сомневался. Однако на всякий случай оставил трех гридней в дозоре. Остальных собрал на площади перед идолами: совет держать. Может, все-таки сдаться? Стыда в этом нет: вятичей действительно очень много. В том, что выкупят всех, тоже можно не сомневаться. Владимир и выкупит, да и отец Богуслава деньгами пособит. В том, что вятичи не будут измываться над пленными, тоже сомнений нет. Не печенеги, чай. Словенского корня племя. Обычаев придерживаются свято. В плен Славка не первый раз попадал — и каждый раз как-то обходилось. Плохо то, что, если Владимир выкупит своих гридней, получится, будто он признает независимость вятичей. Какие ж это данники, если господин у них своих людей выкупает? И примучить их будет много труднее, ведь что станут говорить: захватили вятичи русов в плен. Значит, вятичи сильны, а русы, соответственно, слабы. Где же это видано, чтоб сильный слабому данью кланялся?

— Я в плен не пойду! — сразу заявил Хриси. — Умру с мечом в руке — будет мне хорошо: или в Валхаллу Один меня заберет, или Перун — в Ирий. А ежели в плену умру, придется мне за Кромкой вечным рабом быть. Не согласен!

Примерно половина гридней одобрительно заворчала. Другая половина помалкивала.

— Кулиба, ты что думаешь? — спросил Славка.


— Я тоже не хочу в плен, однако и в Ирий до времени тоже не хочется, — рассудительно произнес полочанин. — Как ты скажешь, сотник, так я и поступлю.

— А может, поторговаться с ними? — предложил Антиф. — У нас жрецы ихние. И идолы эти… Скажем, что спалим, если не поклянутся нас отпустить. Вот ты, Соколик, отпустил бы ворогов, если бы твоих родовых богов сжечь могли?

— Что ты такое говоришь? — Соколик даже удивился. — Богов сжечь нельзя! Невозможно! А это ж не истинные боги — идолы ставленные. Вот ежели бы дуб священный или иное древо, где лик божий сам собой пророс, тогда другое дело. А эти сгорят, так новых вырубить недолго. Но обида, конечно, останется. И у вятичей, и у богов. Вы, христиане, наших богов не боитесь. А зря!

Препирались долго. Хриси и еще четверо сдаваться отказались наотрез. Мол, вы как хотите, а мы здесь и умрем. Богуслав попробовал совестить: мол, из-за вас и нам придется… Не убедил.

Пришлось лезть наверх — торговаться.

— Сдадимся, — крикнул он, — если оставите нам оружие. А мы тогда поклянемся, что против вас его не поднимем. И честно будем ждать, пока за нас выкуп заплатят.

— А шиш подержать не хочешь! — закричал в ответ Рузила. — Где это видано, чтоб в плену — с оружием?

— Ах ты темный лесовик! — закричал в ответ Богуслав. — Во многих землях, где люди поумнее тебя да побогаче, так делают. И у франков, и у германцев…

— Нашел тоже умных! — фыркнул Рузила. — Франки твои спят вповалку, как свиньи! И гадят прям под дверьми!

— Так и есть, — поддакнул снизу Хриси. — Но ты спроси: откуда он это знает?

— А оттуда! — крикнул в ответ Рузила. — Я, сотник, и франков, и германцев видал. И герцогов ихних тоже.

Не сказать, чтобы это обрадовало Славку. Одно дело — с лапотными лесовиками воевать, у которых вся тактика: набежали — разбежались. А другое, если этими лесовиками опытный воевода командует. Может, его подкупить?

— Слышь, воин, а может, с глазу на глаз потолкуем?

— Так говори! — крикнул Рузила. — У меня от своих тайн нету!

— А давай тогда я тебе один сдамся! — предложил Богуслав. — За меня отец такой выкуп даст, сколько остальным никогда не собрать!

— Никого не отпущу! — отрезал вятицкий воевода.



Так они препирались, пока не охрипли. Однако крайний срок, назначенный Рузилой, — миновал. А штурмовать капище он не спешил. Надеялся так договориться.

И договорился-таки…



Застать лесовиков врасплох на их собственной земле — дело почти невозможное. Однако — получилось. Слишком велика была разница в воинском опыте вятичей и киевских гридней, у которых редко когда даже месяц мирный выдавался.

Затрубили рога — и меж деревьев, цепями, возникли русы.

Рузила вмиг смекнул, чем пахнет, и закричал своим, чтоб в драку не лезли.





* * *


— Молодец, сотник! — похвалил Богуслава Владимир. — Приманил лапотников. Но и я молодец, а? Соколом прилетел! Небось только к вечеру меня ждал?

— До вечера мы бы не продержались, — честно признался Славка, глядя снизу на конного Владимира.

— Как знать. Вижу, вы их хорошо поучили. Отбили охоту в драку лезть. Молодцы! И ты молодец! — Это он — тершемуся у Славкиной ноги Гошке. — Слыхал, порезал ты воя вятского?

— Кабы ножик подлиннее, я б его вовсе убил! — пискнул снизу Гошка.

— А кто мешал меч взять? — укорил Гошку Богуслав.

Гошка притих, но великий князь за него вступился:

— Зато нашел, как след оставить, дорогу своим показать.

— Так они и сами…

— Ну и что, что сами. — И Богуславу: — Славный у вас род. И справный. Подрастут мои сыновья, пестуном пойдешь?

Великая честь. Отказываться нельзя. Эх, знал бы Владимир… То-то Рогнеда порадуется.

— Позовешь, пойду.