Княжья Русь

Вообще-то, Владимир читал по-ромейски не очень хорошо, но не хотел выказывать даже малой слабости перед этим огромным варягом. Смущал его боярин Серегей.

С первым свитком все оказалось просто: это было собственное письмо князя ромейскому кесарю. Даже печать Владимирова трезубца имелась.

— Откуда это у тебя? — мрачно поинтересовался князь.

— Позже поясню, — ответил Сергей. — Ты второе прочитай, княже.

Владимир не стал выяснять, как оказалось у боярина послание кесарю. С этим можно и подождать.

Владимир развернул второй свиток. На нем тоже имелась печать. И подпись. Но уже не княжья — чужая.

Шевеля губами, Владимир с трудом разбирал ромейское письмо. Хорошо хоть, написано оно было с каллиграфической старательностью. А уж имя адресата Владимиру известно прекрасно. Паракимемон Василий, истинный правитель Византийской империи, переживший трех кесарей, знаком повелителям всех земель, сопредельных империи.

Владимир читал… И чем глубже он погружался в текст второго послания, тем мрачнее становилось его лицо.

Дочитав, князь сунул оба свитка за пояс.

— Откуда они у тебя? — буркнул он.

— Мой человек добыл, — спокойно ответил Сергей. — Посыл ромейский на моем кнорре отплыл. И немного переусердствовал в питии. А пока он отсыпался, мой человек в пояс ему заглянул — и добыл это. Надо же нам знать, что лазутчики Палатия своим хозяевам докладывают.

— И ты посмел изъять послание, которое я, моему брату-кесарю отправил? — В голосе Владимира звякнуло железо.

— Что ты, княже, как можно! — Длинные светлые усы воеводы приподнялись в усмешке. — Твое послание, равно как и второе, по-прежнему следуют в Константинополь. Это всего лишь копии. Мой человек плохо понимает по-ромейски. Зато рука и глаз у него твердые. Потому он буковка в буковку срисовал то, что было в каждом из писем. И принес мне. А я — тебе. Может, стоило мне их сразу сжечь?

Владимир смерил воеводу холодным взглядом. В одном князь был уверен: воевода не лжет. Не той он породы.

— Опасный у тебя человек, — сухо произнес князь.

— Опасный, — согласился Сергей. — Врагам. Но не мне. И не тебе. Так что ты скажешь, княже? Зря я тебе это принес?

— Нет, не зря, — буркнул князь.

— В таком случае это все, чем я с тобой хотел поделиться. Дозволь мне уйти?

— Иди, — разрешил Владимир. И тут же: — Нет, постой! Сначала ответь, боярин: какой награды ты хочешь за эти… находки?

— Ты уже наградил меня, — сказал Сергей. — Когда уничтожил тот жребий.[5]

— Я его не уничтожил, — помедлив, произнес Владимир. Раздернул шнурок привязанного к поясу кошеля, поискал немного и вытащил табличку с начертанными сваргом рунами. — Возьми, — князь протянул табличку Сергею. — Для памяти.

— Что ж, — боярин взял табличку и слегка поклонился. — На память я не жалуюсь, но это — сохраню.



— Прочитал? — поинтересовался Владимир.

Голос у князя — холоднее льда. Но Блуда бросило в жар.

За дверью негромко, по-своему, переговаривались нурманы. Стоит князю кликнуть — и пропал Блуд. Вывернут руки, обдерут дорогие одежды, как шкурку с соболя, кинут поперек седла и увезут в княжий Детинец. На животные муки. А может, и в Киев везти не станут: стащат вниз, в подвал, где у Блуда своя пытошная устроена.

Блуд представил, как висит он на цепях с вывернутыми руками, вдыхая дух раскаленного железа, а здоровенные нурманы весело переговариваются по-своему, перебирают шильца и клещи, ссыпают на противень красные уголья…

Ох и трудно было Блуду выдавить эту улыбку. Всей разом собранной воли едва хватило.

— Не серчай, княже, — с раскаянием проговорил Блуд. — Хотел подарок тебе сделать. Нежданный подарок — он ведь всего приятней. Думал: обрадуешься ты, когда я тебе такое богатство привезу.

— Да ну? — Великий князь усмехнулся. Видел: врет Блуд. Но разве Владимир и прежде не знал, что лжив и хитер моравский боярин? Знал, знал. За то и держал при себе. Хитер, подл, да полезен. Вот как сейчас. Прямо с земли серебро поднял. И серебро это всё, до последнего резана, достанется ему, Владимиру.

Усмешка великого князя стала еще шире. Но боярин Серегей каков! Будто знал, что Владимир собирается у него денег занять. А может, дядька Добрыня Серегею намекнул? Надо будет спросить… Ах, молодец боярин-воевода! Пополнить княжью казну серебром своего недруга Блуда — да еще княжью благодарность за это получить.

А не намекнуть ли Блуду, кто его выдал?

Когда ближники твои друг друга ненавидят, править легче.

Не сговорятся за твоей спиной.

Нет, не стоит. Блуд на воеводу Серегея и так зуб точит. Пусть лучше думает, что Владимир сам свитки эти добыл. Побоится впредь с князем ловчить.

— Значит, у тебя мое серебро? — осведомился Владимир.

— У меня, у меня, — быстро произнес Блуд. — Всё лежит в сохранности. Все двенадцать тысяч гривен!


Ох, не в добрый час решил Блуд с ромейским посланником сговориться! Знал ведь: проклятый ромей своего не упустит. Викинги еще на корабли не сели, а он уже пишет, что заплатил за них собственные денежки. Сполна, за три тысячи мечей. Да еще, сучий сын, себя не забыл: за каждую нурманскую голову по лишней гривне прибавил. Четыре тысячи гривен чистого убытку. Да и остальные четыре тысячи еще неизвестно, когда ромей отдаст. Собственную казну, считай, до дна опустошить придется. Владимир ждать не будет. Не отдаст Блуд добром — возьмет силой. И еще шкуру спустит!

— Пятьдесят пудов серебра я тебе прямо сейчас отдам, — быстро сказал Блуд. — Остальные у меня в киевском доме лежат. Не серчай: я большую часть серебра ромейского на злато уже поменял. Простишь?

— Прощу, — кивнул Владимир. — Злато мне тоже не помешает.



Но на этом нынешние беды Блуда не закончились.

Серебро забрали: пока что только ромейское — в кожаных тяжелых мешках с ромейскими печатями. О чем князю и доложили верные варяги. Нурманов к серебру подпускать — опрометчиво.

Довольный Владимир направился к выходу… И тут из горницы выскочила простоволосая полуодетая женщина и бросилась князю в ноги.

С огромным удивлением Владимир признал в черноволосой вдову собственного брата.

— Спаси, княже! — взмолилась Наталия, обнимая ноги в остроносых красных сапожках. — Не дай погибнуть племяннику своему!

— Встань, красавица! — Владимир, наклоняясь, подняд Наталию и тут же ощутил жар желания. И не диво: необычайно хороша ромейка. Так бы прямо сейчас и…

— Что она делает здесь? — строго спросил он Блуда.

— Сама прибежала! — мгновенно нашелся боярин. — Хочу, говорит, к тебе в наложницы. Ну я и…

— Лжешь, пес! — яростно закричала Наталия и едва не бросилась на Блуда.

Владимир придержал: обнял покрепче, с удовольствием прижал к себе трепещущее женское тело.

— Лжешь! Прихвостни твои меня украли! Я их запомнила, княже! — Наталия вскинула разрумянившееся точеное личико навстречу Владимиру. — Я покажу!

— Покажешь, — разрешил князь. — Ежели выкрали тебя — накажу строго. Всех!

Владимир со значением поглядел на Блуда, и у боярина опять упало сердце.

— Со мной поедешь, — решил Владимир. — Где одежда твоя?

— Этот забрал, — еще один яростный взгляд в сторону Блуда. — Княже, дитя мое у него, Святополк. Не дай погубить!

— Не бойся, — ласково произнес Владимир. — Кто твоему сыну зло причинить вознамерится, со мной будет иметь дело. Ты понял меня, боярин?

— Не вели казнить, княже! — Вконец сломленный напастями Блуд бухнулся на колени.

— Может, и не велю, — сурово сказал Владимир. — Там видно будет…





Глава пятая

КНЯЖЬЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ




— Пустые слова говоришь, — строго произнес Владимир. — Не будет этого никогда.

— Ну так и я твоей никогда не буду! — воскликнула Наталия.

Князь не разгневался. Разрумянившаяся пылкая ромейка казалась ему еще красивей, чем прежде. Удивительно, как он мог забыть о ней!

— Не серди меня! — Владимир повысил голос. — Что сказал — выполню. Сына брата моего своим назову. Тебя женой возьму правной, а не наложницей.

— У тебя уже есть жена. И не одна! — напомнила Наталия. — Их что, прогонишь?

— Глупости болтаешь! Я — князь! Сколько хочу жен иметь, столько и будет. А тебя, коли противиться будешь, могу и силой взять!

На самом деле брать ромейку силой Владимир не собирался. Ромейки искусны в любви. Пусть-ка постарается!

— Тогда я убью себя! — пообещала Наталия не очень уверенно.

— Да ну? — Владимир усмехнулся. — А я слыхал: бог ваш самоубийства не позволяет.

Наталия промолчала.