Княжич

– Значит, они тебе спинку в бане моют?! – продолжала она держать голову на моём плече, шепча разные предположения, граничащие с оскорблениями.

Со стороны, наверно, это казалось забавным. Девушка на полголовы выше мальчика шепчет ему на ушко в танце. Романтично, заметил я в стороне ее родителей, украдкой наблюдающих за нами.

– В баню я хожу с мужиками, паримся мы там берёзовыми и липовыми вениками, – отмёл я её подозрения. – Спинки друг другу не трём.

– И где же ты тогда холопок используешь?

– В свинарнике, курятнике и теплицах, – абсолютно честно ответил я.

Музыка закончилась, захлопали пары музыкантам на сцене.

Светлана тоже хлопала, метали её глаза молнии в мою сторону.

– Ох, молодость, – подошли к нам её родители. – Вы так хорошо смотрелись вместе.

– Пф!

Думаю, пояснять, кто это фыркнул, не надо.

– Светлана удивительно хорошо танцует, – сделал я ей комплимент. – А как от неё удивительно пахнет свежим хлебом! – Вновь подколол я девушку, улыбнувшись.

– Ах ты! – протянула она ко мне руки.

– Тогда ждём вас завтра в гости, молодой человек. Отказ не принимается, – вновь удержала дочь мама, пригласив меня к себе и подмигнув.

– Почту за честь, – не смог я найти достойного повода отказаться, удивительно похоже усмехнулись её родители, взявшие меня за жабры.

– Пойдём, познакомлю тебя с интересными людьми, – позвал меня за собой боярин, оставили мы дам у столика с мороженым. – Приёмы нужны, чтобы налаживать связи, Семён. Тебе это будет особенно полезно с твоим бизнесом по выращиванию мха.

– Вы знаете, чем я занимаюсь?

– Конечно, – уверенно кивнул он. – В нашем захолустье что знает один, знают все.

– Неожиданно…

– Привыкай, – стали мы раскланиваться со степенными мужиками в мехах бобра, викуньи, шиншиллы и соболя, кажется, перезнакомился я со всеми крупными купцами и боярами Сибирска. Так их было много, мелькали передо мной лица, лица, лица. Уже на втором десятке перестал я соображать, позабыв, как кого зовут.

– Ты как? Ещё держишься?

Через два часа подошли мы к столику с мороженым, у которого оставили дам.

Они всё ещё были здесь. Лопала крем-брюле Светлана, свысока поглядывая на измочаленного марафоном меня.

– Нормально.

Гончаровы устроили приём, чтобы объявить о том, что наследник взял третью ступень, поднимали гости бокалы за его здравие. Кричали похвалы и лезли обниматься. Некоторые успели довольно сильно наклюкаться.

Как по мне, так третья ступень в возрасте сорока лет – это позор. Но не говорить же об этом наследнику, подошедшему к нам без отца, старающегося не подпускать того к гостям одного?

Разговор сразу не задался, подшучивал он надо мной, припомнив, что я официально владею только нулевой ступенью. Откуда только узнал? Намекнул о возможности скупки моего урожая мха следующим летом и свалил с прихлебателями из таких же великовозрастных слабосилков в туман. Позор.

– Не ожидала, что ты так слаб, – Света нашла, чем меня поддеть, стоило Гончарову удалиться. – Нулевой… – протянула она это с таким видом, будто ничего ужаснее на свете не видела.

Язва!

– У меня первая ступень, – поправил я её. – Отложил экзамен до весны. Куда спешить? – Захотелось мне показать скуксившейся девушке язык, но я сдержался.

– Хорошее начало, – серьёзно сказал её батя. – К своему совершеннолетию имеешь все шансы взять вторую ступень. Какие твои годы?

– Светлана у нас тоже первоступенчатая, – продолжала её мама игру в сватовство. – Хорошая жена будет кому-то.

– Вредная и сладкоежка к тому же, – не сдавался я.

– Зато какой хлеб печёт! – всплеснула руками её мама.

– Это да-а, это аргумент, – покивал я.

– Да хватит вам! – не выдержала издевательств Света. – Пап!

– Дорогая… – осторожно начал боярин.

– Дома поговорим, – мягко улыбнулась ему жена.

– Подкаблучник, – прошипела Света.


Невероятная семья, наблюдал я за их переругиваниями с восхищением. У нас дома всё было по-другому. Шаг в сторону – плеть. Не поприветствовал старшего должно – плеть. Проявил неуважение к мачехе? Пиши пропало!



Тем же вечером.

Поместье семьи Московитых

– Ну и что это вы устроили на приёме, молодая леди? – строго спросила Светлану мама. – Так мы тебя воспитывали?! Ты боярыня или простушка деревенская?! – не на шутку рассердилась она. – Есть что сказать в своё оправдание?

– А чего он Машу купил, – опустила голову перед матушкой дочь, поглаживая попу после экзекуции.

С розгами всё доходит гораздо лучше.

– Какую Машу?

Через десять минут в кабинет мужа и боярина заглянула жена, с веточками в руках.

– Дорогой? – ласково улыбалась она, помахивая ивовыми прутиками. – Ты не хочешь мне ничего рассказать?





* * *


– Как прошло? – встречал меня у вертолета Жук.

– Ужасно, – улыбался я, вспоминая, как Светлана Валерьевна пыталась уговорить дочку отдать мне платок, в знак своего расположения. Не зря же она танцевала только со мной на приёме?

Та отнекивалась как могла, комкала его в руках, пыталась даже сморкнуться в него, но всё-таки под напором матери отдала, торчал из моего кармана его краешек.

– Это заметно, – подозрительно посмотрел Жук на меня и дал команду пилоту взлетать.





Глава 12




– Семён подал заявку на сдачу экзамена на первую ступень, – нарушил неловкое молчание княжич Иван, вставая и отряхиваясь. Вот надо было запнуться о новый ковёр в кабинете отца! – Да ещё и эмансипироваться удумал, – отряхнул он пыль с колен. – Спасибо добрым людям в канцелярии, шепнули.

– Неожиданно… – заметил его отец, никак не прокомментировав падение. – Очень неожиданно, – втянул он воздух из трубки, пустив кольцо дыма.

– Что делать будем? – плюхнулся Иван в кресло у стола. – За уши и домой?

– Хе-хе-хе, – то ли прокашлялся, то ли рассмеялся князь, отрицательно покачав головой. – Пора нам сговариваться с родом Таракановых. Обручим парня, раз такой взрослый, отдав его в их род и получив взамен те земельные наделы на юге, на которые ты облизывался.

– Как-то это подловато… Парень, считай, только жить начал, а тут мы его словно обухом по голове. Мужчинами рода не торгуют. Женщинами да. Это их удел – уходить в другие роды, налаживая связи, но никак не мужчинами. Не по традициям это. Не так завещали предки.

Отец посмотрел на сына скептичным взглядом и сказал:

– Себе-то хоть не ври! Думаешь, я поверю, что ты помог парню из доброты душевной? Нанял ему за свои кровные отряд для охраны? Звонишь ему, беспокоишься напоказ? Сюсюкаешься? – Сделал долгую затяжку из трубки старик. – Ты знал, что рано или поздно мальчишка ступень возьмёт, расчетливый ты наш, потому и помог ему. Так что сними уже эту маску добряка! – в раздражении бросил князь. – Хватит лицемерить.

– А он не взбрыкнёт? – перестал притворяться добрым дядюшкой княжич, показав своё истинное лицо. Лицо расчётливого дельца и циничного человека. Лицо правильно воспитанного наследника рода.

– Кто ж ему позволит? – Выдохнул дым старик.

Иван встал с кресла, подошел к бару, взял даже на вид дорогую бутылку из тёмного стекла и разлил по стаканам золотистый напиток, так и играющий на свету. Лучшая медовуха, которую только можно купить на белом свете, подал он стакан отцу и сделал глоток, катая на языке терпкий, согревающий изнутри напиток.

– Есть ещё какие-нибудь нерешенные дела?

Отложил трубку из красного дерева отец, отсалютовав медовухой портрету на стене и залпом всё выпив.

– Из школы звонили. Отпрыски Людмилы опять учудили, столкнув с лестницы одноклассника. Тот в больнице с переломами рук и ног, – ровным тоном, не показывая своего отношения к детям брата, сказал Иван. – Дирекция школы грозится их исключить.

– Заплати, – отмахнулся от сына князь.

– Может, хоть накажем их? Плетей всыплем?