Клык
Часть 21 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Не беспокойся. Все под контролем. Джеб хочет снова взять стаю под опеку. Вот я и решил, пусть они с Ангелом сами разбираются.
Скажите, что я храбрая, что храбрее меня нет на свете. Я сама вам об этом сотни раз говорила. Но самой себе доказать это куда как труднее. А ну, Макс, бери себя в руки.
— Ты возвращаться к ним собираешься?
— Не. — Он откидывает упавшие мне на лицо волосы. — Я лучше с тобой.
Лицо у меня загорелось надеждой, и скрыть ее я даже не пытаюсь.
— Ты же знаешь, что я про нас с тобой думаю. — И он, держась за ветку, наклоняется ко мне и целует в губы.
Мне кажется, что нас закружил ветер. Клык выбрал меня. Он здесь, со мной. А вдвоем с ним — и горе не беда. То есть, конечно, беда, но хоть не такая ужасная.
— Ну, и что нам теперь делать? — Мы в конце концов оторвались друг от друга, и я, затаив дыхание, жду его ответа. Доселе я всегда была лидером. Куда лететь, где и что делать — все это были мои решения. Но оказывается, гораздо проще спросить Клыка. Пусть теперь он решает.
— Я думаю… в Вегас. Давай в Лас-Вегас рванем.
— В Лас-Вегас? — тупо переспрашиваю я его. — Что мы там забыли?
— А чего? — Он ведет пальцем у меня по щеке, точно чертит след еще не просохшей слезы. — Недалеко, с толпой сольемся в два счета — там психов и уродов полно. Никто нас не заметит. И развлечений всяких куча.
Я улыбнулась и впервые за много часов вздохнула с облегчением:
— Вот и отлично. Давай в Лас-Вегас!
48
— Вы сохранили копию снятой информации? — Закончив просматривать записи, сделанные лаборанткой, прикрепленной к восьмой секции, начальник информационного отдела наклонился и посмотрел на экран. — Данные Объекта двадцать два выходят за пределы нормы. Его программа таких показателей не предусматривает. Давайте-ка хорошенько посмотрим на изображения.
Лаборантка быстро защелкала мышкой, и на экране замелькали неподвижные картинки. Пустая гостиная с одиноко горящей лампой сменилась кухней в полном беспорядке. Повсюду грязные тарелки, кастрюли, стаканы. Коробки с едой, которые никто не потрудился убрать в холодильник. Следующая картинка — длинный коридор с окнами по одной стене. Потом спальня.
— Это Объект двадцать два. Он спит в постели Объекта номер один, — поясняет лаборантка. — Объект номер один отсутствует. Объект двадцать два весь день тренировал крылья. Но ночью спит плохо. Сон неглубокий, прерывистый. Возможно, его циркадные ритмы[17] еще плохо отлажены. Судя по его физиологическим показателям, он или беспокоен, или несчастен.
— Возможно. Главный предмет его внимания отсутствует.
— Тогда понятно. Прежде чем лечь спать, он ходил по комнате, все в комнате перетрогал. Даже нюхал.
— Он перерабатывает информацию. Это хорошо. Но в ваших записях отмечено, что он не сделал попытки последовать за Объектом номер один. Вы можете это подтвердить стопроцентно?
— Его летные навыки непрерывно улучшаются. Но в настоящий момент на длинные перелеты он пока не способен.
— Это не имеет значения, — пренебрежительно перебивает ее начальник. — В его программе заложен императив следования за Объектом номер один. Он должен был использовать любые возможные средства. — Не исключено, что это только небольшое отклонение от нормы. — Он бросил заметки на стол. — А может быть, серьезный сбой программы. Держите эту сферу его показателей под особым наблюдением.
И начальник, резко крутанувшись на каблуках, стремительно выходит из лаборатории.
Лаборантка кусает губы. Как бы ни хорошо начальство разбиралось в деталях творческого и научного процесса, вечно оно забывает, что объекты — это не роботы.
Никаких сбоев программы она не видит. Душу-то не запрограммируешь.
49
Мы с Клыком продираемся сквозь уличную толпу, и я с энтузиазмом облизываю трубочку с итальянским спумони.[18] Для тех из вас, кто не бывал в Лас-Вегасе, объясняю: это странное место. Смесь Диснейленда и сомнительного типа американской трущобы. Только с морем спиртного, и все в клубах табачного дыма. Этакие аттракционы для взрослых.
— Я до смерти хочу в казино, — признаюсь я Клыку. — Пошли, а?
— Сначала придется еще три дня рождения устроить. Несовершеннолетним вход воспрещен.
Я удивленно поворачиваюсь:
— И когда это нас останавливало? Они просто боятся, что сумасшедшие дети профукают все родительские денежки. А мы, во-первых, не сумасшедшие, а во-вторых, денежки у нас не родительские, а собственным непосильным трудом заработанные. С риском для жизни, на КППБешных авиашоу.
— Денежки, между прочим, уже на исходе. Ты что, хочешь последние спустить?
— Чо ты нудишь, как взрослый. Это мы только в стае взрослые. А здесь мы в отпуске. Давай в казино!
Я оглядываю поразительно пошлый пейзаж.
— Вон, тогда пошли туда, — отваживается наконец Клык и машет рукой в сторону здания в форме… коня. Ни одна шкала архитектурных излишеств его явно не выдержит. Над входом красуется неоновая вывеска: «Троянский конь».
Внезапно меня одолевают сомнения:
— Троянский конь? Сдается мне, это скульптура, набитая вражескими солдатами. По истории, вроде?
— Не знаю. Я, видать, в домашней школе Максимум Райд прогулял эту тему. — Клык берет меня за руку. — Давай-давай. Раз решили, нечего теперь на попятный идти.
Входим внутрь. Уверенно шагаем по такому пестрому ковру, что под ноги посмотришь — голова сразу кружится. Барбиобразные тетки расхаживают с подносами спиртного — нарочно, поди, народ подпаивают, чтоб с пьяных глаз денег больше потратили. Но мне и без всякого алкоголя здесь через две минуты нездоровый азарт в голову ударил.
Клык наклоняется к моему уху и шепчет:
— Только не психуй, но здесь в потолке через каждые полметра камеры понатыканы.
Была бы я в здравом уме и трезвой памяти, у меня бы от такой информации сразу паранойя взыграла. А тут — ничего.
— А вот там, смотри, обломы в черных костюмах, как ястребы, за всеми следят. Но ты не бойся, они только жуликов выслеживают.
— Ну, если только жуликов, — я хихикнула, — тогда нам не страшно.
Никто никогда никому в стае наших лет не даст. Не зря мы чудо ускоренной генетической эволюции — все выглядим старше своего возраста. Но мне все равно странно, что нас с Клыком никто отсюда немедленно пинком под зад не шуганул. Похоже, деньги здесь главнее закона.
Мы разменяли себе изрядную кучку четвертаков и припарковались у игрового автомата «Остров сокровищ». Опускаю четвертак в щель для монет и тяну на себя ручку. Колесики стремительно завертелись и, наконец остановившись, выкинули вишню, гантели и цифру семь.
Зрачки у меня сузились, и я толкнула в щель новый четвертак.
Снова по нулям.
Я разозлилась:
— Этот чертов автомат-хапуга меня обирает! — рявкнула я Клыку. — Я щa ему отомщу. Клык, вставай за соседний аппарат. Держи. — И я отсыпала ему в пластиковое ведерко половину моих монет.
Дальше все замелькало, как в автомобильных гонках. Честно говорю, от круговерти этих картинок крыша в пять минут съедет. Опять-таки, уверена, это нарочно так сделано. Но минут пятнадцать я все-таки продержалась. А дальше и у меня рассудок помутился.
Потому что вместо вишен, полосок и цифр мне выскочила карикатурная волчья рожа.
И еще одна.
И еще.
Джекпот?[19]
— Джекпот, Макс! — раздается у меня за спиной голос профессора Гюнтер-Хагена.
50
Я крутанулась на сто восемьдесят — никаких психованных ученых.
— Джекпот, Макс! Джекпот! — Это истерически хихикает Клык.
Если вы случайно запамятовали, напомню, что Клык вообще никогда не хихикает. Тем более истерически.
Так что на секунду вся эта картинка кажется мне продолжением одного из моих недавних снов, из тех, особенно странных. Клык схватил меня за плечи и хорошенько тряхонул:
— Макс, а ну-ка проверь.
Внезапно до моего сознания доходит звон монет, сыпящихся из автомата Клыка. Зато сам Клык теперь превращается в безумного маньяка, лихорадочно сгребающего монеты сначала в свой ковш, а потом в мой.
— Тащи еще ведра! Быстро! — командует он, и я хватаю по соседству два оставленных без надзора ковшика.
Пока Клык управляется с наличными, сканирую окрестности на все триста шестьдесят. Меня прошибает холодный пот. Интересно, какие зафиксированы негативные побочные явления джекпота? Например, всеобщее внимание. И в нашем случае оно совершенно не означает ни поздравлений, ни дружеских похлопываний по плечу. Скорее: «А кто вы, собственно, такие?» «Как вы тут оказались?» «А лет-то вам сколько? Поди, еще восемнадцати нету».
Скажите, что я храбрая, что храбрее меня нет на свете. Я сама вам об этом сотни раз говорила. Но самой себе доказать это куда как труднее. А ну, Макс, бери себя в руки.
— Ты возвращаться к ним собираешься?
— Не. — Он откидывает упавшие мне на лицо волосы. — Я лучше с тобой.
Лицо у меня загорелось надеждой, и скрыть ее я даже не пытаюсь.
— Ты же знаешь, что я про нас с тобой думаю. — И он, держась за ветку, наклоняется ко мне и целует в губы.
Мне кажется, что нас закружил ветер. Клык выбрал меня. Он здесь, со мной. А вдвоем с ним — и горе не беда. То есть, конечно, беда, но хоть не такая ужасная.
— Ну, и что нам теперь делать? — Мы в конце концов оторвались друг от друга, и я, затаив дыхание, жду его ответа. Доселе я всегда была лидером. Куда лететь, где и что делать — все это были мои решения. Но оказывается, гораздо проще спросить Клыка. Пусть теперь он решает.
— Я думаю… в Вегас. Давай в Лас-Вегас рванем.
— В Лас-Вегас? — тупо переспрашиваю я его. — Что мы там забыли?
— А чего? — Он ведет пальцем у меня по щеке, точно чертит след еще не просохшей слезы. — Недалеко, с толпой сольемся в два счета — там психов и уродов полно. Никто нас не заметит. И развлечений всяких куча.
Я улыбнулась и впервые за много часов вздохнула с облегчением:
— Вот и отлично. Давай в Лас-Вегас!
48
— Вы сохранили копию снятой информации? — Закончив просматривать записи, сделанные лаборанткой, прикрепленной к восьмой секции, начальник информационного отдела наклонился и посмотрел на экран. — Данные Объекта двадцать два выходят за пределы нормы. Его программа таких показателей не предусматривает. Давайте-ка хорошенько посмотрим на изображения.
Лаборантка быстро защелкала мышкой, и на экране замелькали неподвижные картинки. Пустая гостиная с одиноко горящей лампой сменилась кухней в полном беспорядке. Повсюду грязные тарелки, кастрюли, стаканы. Коробки с едой, которые никто не потрудился убрать в холодильник. Следующая картинка — длинный коридор с окнами по одной стене. Потом спальня.
— Это Объект двадцать два. Он спит в постели Объекта номер один, — поясняет лаборантка. — Объект номер один отсутствует. Объект двадцать два весь день тренировал крылья. Но ночью спит плохо. Сон неглубокий, прерывистый. Возможно, его циркадные ритмы[17] еще плохо отлажены. Судя по его физиологическим показателям, он или беспокоен, или несчастен.
— Возможно. Главный предмет его внимания отсутствует.
— Тогда понятно. Прежде чем лечь спать, он ходил по комнате, все в комнате перетрогал. Даже нюхал.
— Он перерабатывает информацию. Это хорошо. Но в ваших записях отмечено, что он не сделал попытки последовать за Объектом номер один. Вы можете это подтвердить стопроцентно?
— Его летные навыки непрерывно улучшаются. Но в настоящий момент на длинные перелеты он пока не способен.
— Это не имеет значения, — пренебрежительно перебивает ее начальник. — В его программе заложен императив следования за Объектом номер один. Он должен был использовать любые возможные средства. — Не исключено, что это только небольшое отклонение от нормы. — Он бросил заметки на стол. — А может быть, серьезный сбой программы. Держите эту сферу его показателей под особым наблюдением.
И начальник, резко крутанувшись на каблуках, стремительно выходит из лаборатории.
Лаборантка кусает губы. Как бы ни хорошо начальство разбиралось в деталях творческого и научного процесса, вечно оно забывает, что объекты — это не роботы.
Никаких сбоев программы она не видит. Душу-то не запрограммируешь.
49
Мы с Клыком продираемся сквозь уличную толпу, и я с энтузиазмом облизываю трубочку с итальянским спумони.[18] Для тех из вас, кто не бывал в Лас-Вегасе, объясняю: это странное место. Смесь Диснейленда и сомнительного типа американской трущобы. Только с морем спиртного, и все в клубах табачного дыма. Этакие аттракционы для взрослых.
— Я до смерти хочу в казино, — признаюсь я Клыку. — Пошли, а?
— Сначала придется еще три дня рождения устроить. Несовершеннолетним вход воспрещен.
Я удивленно поворачиваюсь:
— И когда это нас останавливало? Они просто боятся, что сумасшедшие дети профукают все родительские денежки. А мы, во-первых, не сумасшедшие, а во-вторых, денежки у нас не родительские, а собственным непосильным трудом заработанные. С риском для жизни, на КППБешных авиашоу.
— Денежки, между прочим, уже на исходе. Ты что, хочешь последние спустить?
— Чо ты нудишь, как взрослый. Это мы только в стае взрослые. А здесь мы в отпуске. Давай в казино!
Я оглядываю поразительно пошлый пейзаж.
— Вон, тогда пошли туда, — отваживается наконец Клык и машет рукой в сторону здания в форме… коня. Ни одна шкала архитектурных излишеств его явно не выдержит. Над входом красуется неоновая вывеска: «Троянский конь».
Внезапно меня одолевают сомнения:
— Троянский конь? Сдается мне, это скульптура, набитая вражескими солдатами. По истории, вроде?
— Не знаю. Я, видать, в домашней школе Максимум Райд прогулял эту тему. — Клык берет меня за руку. — Давай-давай. Раз решили, нечего теперь на попятный идти.
Входим внутрь. Уверенно шагаем по такому пестрому ковру, что под ноги посмотришь — голова сразу кружится. Барбиобразные тетки расхаживают с подносами спиртного — нарочно, поди, народ подпаивают, чтоб с пьяных глаз денег больше потратили. Но мне и без всякого алкоголя здесь через две минуты нездоровый азарт в голову ударил.
Клык наклоняется к моему уху и шепчет:
— Только не психуй, но здесь в потолке через каждые полметра камеры понатыканы.
Была бы я в здравом уме и трезвой памяти, у меня бы от такой информации сразу паранойя взыграла. А тут — ничего.
— А вот там, смотри, обломы в черных костюмах, как ястребы, за всеми следят. Но ты не бойся, они только жуликов выслеживают.
— Ну, если только жуликов, — я хихикнула, — тогда нам не страшно.
Никто никогда никому в стае наших лет не даст. Не зря мы чудо ускоренной генетической эволюции — все выглядим старше своего возраста. Но мне все равно странно, что нас с Клыком никто отсюда немедленно пинком под зад не шуганул. Похоже, деньги здесь главнее закона.
Мы разменяли себе изрядную кучку четвертаков и припарковались у игрового автомата «Остров сокровищ». Опускаю четвертак в щель для монет и тяну на себя ручку. Колесики стремительно завертелись и, наконец остановившись, выкинули вишню, гантели и цифру семь.
Зрачки у меня сузились, и я толкнула в щель новый четвертак.
Снова по нулям.
Я разозлилась:
— Этот чертов автомат-хапуга меня обирает! — рявкнула я Клыку. — Я щa ему отомщу. Клык, вставай за соседний аппарат. Держи. — И я отсыпала ему в пластиковое ведерко половину моих монет.
Дальше все замелькало, как в автомобильных гонках. Честно говорю, от круговерти этих картинок крыша в пять минут съедет. Опять-таки, уверена, это нарочно так сделано. Но минут пятнадцать я все-таки продержалась. А дальше и у меня рассудок помутился.
Потому что вместо вишен, полосок и цифр мне выскочила карикатурная волчья рожа.
И еще одна.
И еще.
Джекпот?[19]
— Джекпот, Макс! — раздается у меня за спиной голос профессора Гюнтер-Хагена.
50
Я крутанулась на сто восемьдесят — никаких психованных ученых.
— Джекпот, Макс! Джекпот! — Это истерически хихикает Клык.
Если вы случайно запамятовали, напомню, что Клык вообще никогда не хихикает. Тем более истерически.
Так что на секунду вся эта картинка кажется мне продолжением одного из моих недавних снов, из тех, особенно странных. Клык схватил меня за плечи и хорошенько тряхонул:
— Макс, а ну-ка проверь.
Внезапно до моего сознания доходит звон монет, сыпящихся из автомата Клыка. Зато сам Клык теперь превращается в безумного маньяка, лихорадочно сгребающего монеты сначала в свой ковш, а потом в мой.
— Тащи еще ведра! Быстро! — командует он, и я хватаю по соседству два оставленных без надзора ковшика.
Пока Клык управляется с наличными, сканирую окрестности на все триста шестьдесят. Меня прошибает холодный пот. Интересно, какие зафиксированы негативные побочные явления джекпота? Например, всеобщее внимание. И в нашем случае оно совершенно не означает ни поздравлений, ни дружеских похлопываний по плечу. Скорее: «А кто вы, собственно, такие?» «Как вы тут оказались?» «А лет-то вам сколько? Поди, еще восемнадцати нету».