Клык
Часть 18 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Они в нашей семье лишние. Они нам не нужны.
Хватаю куртку и выпрыгиваю в каньон.
41
Газ набирает полный рот воздуха. Щеки надуты, живот выпячен, руки прижаты к бокам.
— Круглая рыба-капля, — гадает Ангел.
Газзи отрицательно трясет головой.
— Вздувшаяся мозоль. — Игги тыкает его пальцем в щеку.
— Кныш? — выкрикивает Тотал.
Снова мимо.
— Сдаемся, — смеется Надж. — Кто ты?
Газ шумно выпускает воздух:
— Рисовое зерно в кипящей воде. Дураки. Я же сперва был маленький, а потом раздувался все больше и больше!
Дилан хохочет:
— Ни за что бы не догадался…
Его прерывает ворвавшийся в комнату высокий резкий свист. Дымящийся на полу шар взорвался, едва ребята его заметили.
Взрыв несильный — просто световая вспышка, но комнату сразу затопило удушливым тошнотворным розовым дымом. Вся стая зашлась диким кашлем, чуть не до рвоты.
В следующую минуту сверху с крыши донесся страшный грохот.
— Ребя! Врассыпную! — успел крикнуть Газзи, и стая метнулась по углам.
Ангел показала Дилану, чтобы он прижался спиной к стене.
— Господи, да что же там такое? — стонет Надж, кашляя в рукав.
Газовая атака совершенно вывела крылатых из строя. А теперь еще потолок над ними треснул с оглушительным хрустом, и показавшаяся в пробоине невообразимых размеров волосатая лапища с желтыми длиннющими загнутыми когтями одним движением содрала потолочную панель.
— Мама дорогая! — выдохнула в ужасе Надж. — Никак ирейзер?
— Прыгаем наружу, — командует Ангел.
Драться всегда лучше снаружи, чем внутри. К тому же на воздухе можно будет очухаться от отравляющих газов. Но едва ребята рванулись к дверям и окнам, там выросли огромные, страшные и слишком хорошо им знакомые туши ирейзеров.
Кошмар прошлого начался сызнова.
— Настало время нам птичками поживиться! — осклабился один из ирейзеров под оглушительное ржание всей банды. Сколько раз стая уже слышала этот дикий гогот и видела эти волчьи клыки и маленькие злобные глаза, горящие жадным, хищным огнем.
Ирейзеров было штук десять. И каждый — чуть не в две сотни пудов весом.
Собаки сразу кинулись в бой. Акела первой пролила вражью кровь: вцепилась одному волчине в щиколотку и, прежде чем он ее с себя стряхнул, до кости разодрала ему ногу. Тотал взвился в воздух. Злобно оскалившись, он стрелой носился от одного ирейзера к другому, щелкал зубами и то одного тяпнул, то другого. То клок шерсти выдрал, то до мяса шкуру прокусил.
Ирейзеры опешили, а стая, воспользовавшись отсрочкой, собралась с силами. Едва крылатые оклемались от удушья, взыграл боевой инстинкт, и ребята бросились в атаку.
— Эти так же смердят, как и предыдущие, — орет Газзи. Он уже на славу поработал кулаками, но его, похоже, вот-вот вывернет от вони ирейзеров.
— Ну теперь-то я им задам! — звенит злобой голос Игги.
Ангел поворачивается и видит, как у него из носа брызнула струя крови. Но ей и самой не до размышлений — на нее уже накинулся здоровенный ирейзер. Она взвизгивает, юркнув между его ног, уворачивается, хватает обеими руками лампу и с размаху опускает ее ему на голову.
Дилана по-прежнему не отпускает кашель, но его кулаки мелькают со скоростью света, и он беспощадно молотит ирейзера. Волчина уже сложился пополам, пытаясь заслониться от ударов. Куда там! Видать, новенький хорошо запрограммирован драться до победного.
Боевого опыта у стаи хоть отбавляй. Но газовая атака даром им не прошла — они начинают выдыхаться. Силы у них на исходе.
Один из громил схватил Надж. Она отчаянно вопит и брыкается изо всех сил. Но на помощь ирейзеру подскакивает второй головорез и впивается в ее крылья.
Секунда — и он их оторвет!
42
Солнце греет мне плечи, волосы за спиной струятся по ветру. Вокруг тишина. Я лечу и блаженствую. Внизу змеятся реки сквозь каньоны, скалы, обдуваемые тысячелетними ветрами, и моя крошечная тень, едва различимая на голой земле.
И еще одна четкая черная тень, все ближе и ближе, следует за мной по пятам. Вот она уже надо мной.
Набираю полные легкие воздуха, складываю крылья, принимаю вертикальное положение и выкидываю вверх крепко сжатый кулак. Отлично сработано, а главное вовремя. Он приходится ровно в физиономию моего преследователя.
Слышу свистящее дыхание, чувствую треснувшую от удара кожу, ныряю вниз, делаю кувырок через голову и захожу на атаку снизу.
— Ты что, спятила? — кричит мне Клык, растирая скулу под правым глазом.
— Клык! — Выравниваю положение тела и подлетаю к нему вплотную, на расстоянии вытянутого крыла. — Прости! Прости меня! Я случайно. Я не знала, что это ты. Ты зачем за мной следишь?
— Кому еще-то быть? — Голос у него сердитый, и он не отрывает руки от лица.
— Да кому хочешь. Может, ирейзер, может, флайбой или…
— Нет больше никаких ирейзеров. — Он удивленно на меня смотрит. — Их на покой отправили. Забыла, что ли. И не думаю, что флайбои где-нибудь еще остались. От них уже тыщу лет ни слуху, ни духу. Кто еще за тобой полетит, кроме кого-то из наших?
Мы оба одновременно вспоминаем про Дилана.
— Я же сказала, прости… Я от неожиданности.
Скула у него красная и уже распухает. Вот красота-то завтра будет!
— Смотри, там внизу дерево. Давай сядем посидим немного, — предлагает Клык.
На самом обрыве скалы несколько молодых сосенок. И одна высоченная, старая и раскидистая. Минута — и мы, резко сбросив скорость, опускаемся в развилку ее толстых ветвей.
— А ты прости меня за вчерашнее. — Клык прислоняется спиной к мощному ровному стволу. — Дилан меня вчера совсем достал. Не надо было так заводиться. Ну и, понимаешь, в запале я все проворонил. Даже что дом горит, не заметил. — Он криво усмехается.
— Да ладно, с домом все в порядке. Только диван сгорел. Это Газ с Игги новую взрывчатку изобретали. Вот искра и упала. А так все ничего…
Клык покачал головой, вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза. У меня опять побежали по спине мурашки, и мне опять захотелось прижаться к нему и забыть обо всем на свете. Но что-то все-таки изменилось, что-то внутри меня стало иным.
Не пойму почему, но передо мной вдруг встает лицо Дилана. И теперь их как будто со мной рядом двое: Клык и Дилан. Ночь и день. Лицо Дилана открытое и ясное. Он точно вот-вот задаст вопросы, начнет обсуждать и разговаривать. А Клык похож на самую интересную на свете загадку: он закрыт, полон тайн и непонятной внутренней силы.
— Джеб говорит, стая на нас жалуется, — говорю я ему.
Свежий, благоухающий сосновой смолой ветер треплет мне волосы, и я заправляю их за уши.
— Ничего. Мы все привыкаем к… переменам. — Он потянулся ко мне, взял прядь волос, и пальцы у него тут же запутались в колтунах. — Какие у тебя волосы красивые, особенно на солнце, смотри, кажется, они коричневые, а сколько в них рыжих и золотых проблесков…
Но мне не до цвета моих кудрей.
— Нет, все-таки нам надо подумать…
— И думать нечего, — шепчет Клык и наклоняет голову. Я даже вздохнуть не успела, как к моим губам прижались его теплые, мягкие губы. Он обхватывает меня руками и прижимает к себе.
Мне знакома каждая его черточка, и я снова замечаю, как вздувается его скула. Мне даже смотреть на него не надо. Коснись я его — сразу узнаю. Ведь мы всегда были вместе. Буквально всегда, всю мою жизнь. Он всегда был моим лучшим другом, моим первым помощником. Я даже не заметила, как наши чувства поменялись. И все, что я знаю, это то, что лучше, чем он, для меня никого нет.
Он все теснее и теснее притягивает меня к себе, пока мы не сливаемся друг с другом. Не помню, как долго мы там в ветвях сосны с ним шептались и целовались. Наконец у меня заурчало в животе, и, расхохотавшись, мы оторвались друг от друга.
— Ладно, мне пора в магазин, — говорю я с таким чувством, что в моем мире все снова встало на места и все печали ушли в прошлое. — Полетишь со мной?
Клык кивает, но только мы приготовились взлетать, небо наполнилось низким гудением, точно где-то рядом пчелиный рой возвращается в улей. Выглядываем из-под веток. Нет, не пчелы, — где-то высоко-высоко в небе, там, куда даже мы обычно не залетаем, четыре черных вертолета. Мы еще кое-как заметили, а нормальному человеческому глазу их вовсе не различить.
Но нам с Клыком ясно: это вертушки, и они движутся к нашему дому.
Не сговариваясь срываемся с ветки и раскрываем крылья у самого дна каньона.
Время возвращаться с небес на землю.
Хватаю куртку и выпрыгиваю в каньон.
41
Газ набирает полный рот воздуха. Щеки надуты, живот выпячен, руки прижаты к бокам.
— Круглая рыба-капля, — гадает Ангел.
Газзи отрицательно трясет головой.
— Вздувшаяся мозоль. — Игги тыкает его пальцем в щеку.
— Кныш? — выкрикивает Тотал.
Снова мимо.
— Сдаемся, — смеется Надж. — Кто ты?
Газ шумно выпускает воздух:
— Рисовое зерно в кипящей воде. Дураки. Я же сперва был маленький, а потом раздувался все больше и больше!
Дилан хохочет:
— Ни за что бы не догадался…
Его прерывает ворвавшийся в комнату высокий резкий свист. Дымящийся на полу шар взорвался, едва ребята его заметили.
Взрыв несильный — просто световая вспышка, но комнату сразу затопило удушливым тошнотворным розовым дымом. Вся стая зашлась диким кашлем, чуть не до рвоты.
В следующую минуту сверху с крыши донесся страшный грохот.
— Ребя! Врассыпную! — успел крикнуть Газзи, и стая метнулась по углам.
Ангел показала Дилану, чтобы он прижался спиной к стене.
— Господи, да что же там такое? — стонет Надж, кашляя в рукав.
Газовая атака совершенно вывела крылатых из строя. А теперь еще потолок над ними треснул с оглушительным хрустом, и показавшаяся в пробоине невообразимых размеров волосатая лапища с желтыми длиннющими загнутыми когтями одним движением содрала потолочную панель.
— Мама дорогая! — выдохнула в ужасе Надж. — Никак ирейзер?
— Прыгаем наружу, — командует Ангел.
Драться всегда лучше снаружи, чем внутри. К тому же на воздухе можно будет очухаться от отравляющих газов. Но едва ребята рванулись к дверям и окнам, там выросли огромные, страшные и слишком хорошо им знакомые туши ирейзеров.
Кошмар прошлого начался сызнова.
— Настало время нам птичками поживиться! — осклабился один из ирейзеров под оглушительное ржание всей банды. Сколько раз стая уже слышала этот дикий гогот и видела эти волчьи клыки и маленькие злобные глаза, горящие жадным, хищным огнем.
Ирейзеров было штук десять. И каждый — чуть не в две сотни пудов весом.
Собаки сразу кинулись в бой. Акела первой пролила вражью кровь: вцепилась одному волчине в щиколотку и, прежде чем он ее с себя стряхнул, до кости разодрала ему ногу. Тотал взвился в воздух. Злобно оскалившись, он стрелой носился от одного ирейзера к другому, щелкал зубами и то одного тяпнул, то другого. То клок шерсти выдрал, то до мяса шкуру прокусил.
Ирейзеры опешили, а стая, воспользовавшись отсрочкой, собралась с силами. Едва крылатые оклемались от удушья, взыграл боевой инстинкт, и ребята бросились в атаку.
— Эти так же смердят, как и предыдущие, — орет Газзи. Он уже на славу поработал кулаками, но его, похоже, вот-вот вывернет от вони ирейзеров.
— Ну теперь-то я им задам! — звенит злобой голос Игги.
Ангел поворачивается и видит, как у него из носа брызнула струя крови. Но ей и самой не до размышлений — на нее уже накинулся здоровенный ирейзер. Она взвизгивает, юркнув между его ног, уворачивается, хватает обеими руками лампу и с размаху опускает ее ему на голову.
Дилана по-прежнему не отпускает кашель, но его кулаки мелькают со скоростью света, и он беспощадно молотит ирейзера. Волчина уже сложился пополам, пытаясь заслониться от ударов. Куда там! Видать, новенький хорошо запрограммирован драться до победного.
Боевого опыта у стаи хоть отбавляй. Но газовая атака даром им не прошла — они начинают выдыхаться. Силы у них на исходе.
Один из громил схватил Надж. Она отчаянно вопит и брыкается изо всех сил. Но на помощь ирейзеру подскакивает второй головорез и впивается в ее крылья.
Секунда — и он их оторвет!
42
Солнце греет мне плечи, волосы за спиной струятся по ветру. Вокруг тишина. Я лечу и блаженствую. Внизу змеятся реки сквозь каньоны, скалы, обдуваемые тысячелетними ветрами, и моя крошечная тень, едва различимая на голой земле.
И еще одна четкая черная тень, все ближе и ближе, следует за мной по пятам. Вот она уже надо мной.
Набираю полные легкие воздуха, складываю крылья, принимаю вертикальное положение и выкидываю вверх крепко сжатый кулак. Отлично сработано, а главное вовремя. Он приходится ровно в физиономию моего преследователя.
Слышу свистящее дыхание, чувствую треснувшую от удара кожу, ныряю вниз, делаю кувырок через голову и захожу на атаку снизу.
— Ты что, спятила? — кричит мне Клык, растирая скулу под правым глазом.
— Клык! — Выравниваю положение тела и подлетаю к нему вплотную, на расстоянии вытянутого крыла. — Прости! Прости меня! Я случайно. Я не знала, что это ты. Ты зачем за мной следишь?
— Кому еще-то быть? — Голос у него сердитый, и он не отрывает руки от лица.
— Да кому хочешь. Может, ирейзер, может, флайбой или…
— Нет больше никаких ирейзеров. — Он удивленно на меня смотрит. — Их на покой отправили. Забыла, что ли. И не думаю, что флайбои где-нибудь еще остались. От них уже тыщу лет ни слуху, ни духу. Кто еще за тобой полетит, кроме кого-то из наших?
Мы оба одновременно вспоминаем про Дилана.
— Я же сказала, прости… Я от неожиданности.
Скула у него красная и уже распухает. Вот красота-то завтра будет!
— Смотри, там внизу дерево. Давай сядем посидим немного, — предлагает Клык.
На самом обрыве скалы несколько молодых сосенок. И одна высоченная, старая и раскидистая. Минута — и мы, резко сбросив скорость, опускаемся в развилку ее толстых ветвей.
— А ты прости меня за вчерашнее. — Клык прислоняется спиной к мощному ровному стволу. — Дилан меня вчера совсем достал. Не надо было так заводиться. Ну и, понимаешь, в запале я все проворонил. Даже что дом горит, не заметил. — Он криво усмехается.
— Да ладно, с домом все в порядке. Только диван сгорел. Это Газ с Игги новую взрывчатку изобретали. Вот искра и упала. А так все ничего…
Клык покачал головой, вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза. У меня опять побежали по спине мурашки, и мне опять захотелось прижаться к нему и забыть обо всем на свете. Но что-то все-таки изменилось, что-то внутри меня стало иным.
Не пойму почему, но передо мной вдруг встает лицо Дилана. И теперь их как будто со мной рядом двое: Клык и Дилан. Ночь и день. Лицо Дилана открытое и ясное. Он точно вот-вот задаст вопросы, начнет обсуждать и разговаривать. А Клык похож на самую интересную на свете загадку: он закрыт, полон тайн и непонятной внутренней силы.
— Джеб говорит, стая на нас жалуется, — говорю я ему.
Свежий, благоухающий сосновой смолой ветер треплет мне волосы, и я заправляю их за уши.
— Ничего. Мы все привыкаем к… переменам. — Он потянулся ко мне, взял прядь волос, и пальцы у него тут же запутались в колтунах. — Какие у тебя волосы красивые, особенно на солнце, смотри, кажется, они коричневые, а сколько в них рыжих и золотых проблесков…
Но мне не до цвета моих кудрей.
— Нет, все-таки нам надо подумать…
— И думать нечего, — шепчет Клык и наклоняет голову. Я даже вздохнуть не успела, как к моим губам прижались его теплые, мягкие губы. Он обхватывает меня руками и прижимает к себе.
Мне знакома каждая его черточка, и я снова замечаю, как вздувается его скула. Мне даже смотреть на него не надо. Коснись я его — сразу узнаю. Ведь мы всегда были вместе. Буквально всегда, всю мою жизнь. Он всегда был моим лучшим другом, моим первым помощником. Я даже не заметила, как наши чувства поменялись. И все, что я знаю, это то, что лучше, чем он, для меня никого нет.
Он все теснее и теснее притягивает меня к себе, пока мы не сливаемся друг с другом. Не помню, как долго мы там в ветвях сосны с ним шептались и целовались. Наконец у меня заурчало в животе, и, расхохотавшись, мы оторвались друг от друга.
— Ладно, мне пора в магазин, — говорю я с таким чувством, что в моем мире все снова встало на места и все печали ушли в прошлое. — Полетишь со мной?
Клык кивает, но только мы приготовились взлетать, небо наполнилось низким гудением, точно где-то рядом пчелиный рой возвращается в улей. Выглядываем из-под веток. Нет, не пчелы, — где-то высоко-высоко в небе, там, куда даже мы обычно не залетаем, четыре черных вертолета. Мы еще кое-как заметили, а нормальному человеческому глазу их вовсе не различить.
Но нам с Клыком ясно: это вертушки, и они движутся к нашему дому.
Не сговариваясь срываемся с ветки и раскрываем крылья у самого дна каньона.
Время возвращаться с небес на землю.