Клуб любительниц грязных книг
Часть 53 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кончики пальцев Эм Джей похолодели, сердце бешено колотилось. Она прислонилась к двери и подумала об Адди. Как все было бы просто, если бы она могла взять и порвать записку Дэна. Уничтожить плохую новость раньше, чем она уничтожит ее. Но Эм Джей привыкла держать удар так же, как привыкла ходить на высоких каблуках. Еще она научилась терпеть боль и поэтому решила прочитать послание.
Дорогая Эм Джей.
Возвращайся в Нью-Йорк. Подпиши контракт с Гейл. Стань лучшим в истории главным редактором «City». Поднимись на самые вершины журналистики и помаши оттуда рукой пролетающему мимо доктору. Тому, который уже посылает тебе воздушные приветы из самолета. Знай, он слишком тебя любит и потому отпускает.
Всегда пожалуйста. Дэн.
Эм Джей позвонила и услышала автоответчик. Послала сообщение и не получила ответа. Со всей силы пнула дверь ногой и взвыла от боли.
– Я уезжаю, – крикнула она через дверь, обращаясь ко всем Дэнам, которых она знала и которых уже не было дома.
Как он мог принять такое решение за нее – за них! Он лишил ее права голоса. Что за наглость?
А если это проверка?
Вдруг он уговорил экипаж задержать вылет и теперь ждет, когда она прибежит к нему вся растрепанная и в соплях, с противомалярийными таблетками и энергетическими батончиками в рюкзаке, готовая любой ценой доказать свою преданность ему и Красному Кресту?
Она может успеть. Время есть.
Но еще она может выкинуть таблетки и ставшие ненужными шорты, потом забить чемодан кашемировыми свитерами, зарегистрироваться на рейс в Нью-Йорк и посмотреть, что скажет на это Колесо Фортуны.
Глава двадцать пятая
Международный аэропорт
Лос-Анджелеса. Суббота, 17 сентября.
Полнолуние
– Мэм, – настойчиво повторил свое требование бортпроводник, – ваше устройство. – Он кивнул головой на проносившиеся за иллюминатором строения и разметку взлетно-посадочной полосы. – Мы взлетаем.
Эм Джей извинилась и выключила телефон, но ее внимание было полностью сосредоточено на погасшем экране. Как Эм Джей ни старалась, она не могла понять смысла полученного от Адди сообщения:
«Все плохо или нет? Наверно, да, если ты до сих пор не позвонила».
Только выспавшись, съев предложенный на завтрак омлет и перетряхнув сумку в поисках жевательной резинки, она наконец догадалась, что имела в виду Адди. Вчера вечером, когда они сидели рядом в «Мини Купере» или, возможно, обнимались на прощание, Адди незаметно сунула Эм Джей тот самый конверт.
КК
Дата: 26 мая 2016 года
Книга: «Заниматься любовью, как порнозвезда.
Поучительная история».
Авторы: Дженна Джеймсон и Нил Страусс.
Детали: Марджори Ричардс.
Эта книга о неправильных решениях, их последствиях и выживании. Думаю, эта книга обо мне.
Первая глава начинается со слов: «В жизни каждого человека наступает момент, когда он должен сделать свой выбор между истиной и ложью, добром и злом, светом и тьмой». Как вы можете догадаться, порнозвезда Дженна Джеймсон выбрала тьму. Я выбрала свет. Вместе с приключениями, сексом и свободой. Но в 1981 году тьма настигла и меня.
Вместе с подружками с работы я пошла на концерт «The Rolling Stones» в Лос-Анджелесе. У нас была 17-ча-совая пересадка в аэропорту и пакетик с травкой. Еще мы поспорили на 20 долларов, что я не покажу сиськи Мику Джаггеру. Я выиграла пари, но при этом буквально потеряла рубашку. Я крутила ею над головой и случайно выронила из рук. Мне было все равно. Моим подружкам было все равно. Парням рядом с нами точно было все равно. Плевать было всем, кроме полицейских.
Пока они вытаскивали меня из толпы, какой-то адвокат из Перл-Бич сунул мне свою визитку. Похожий как две капли воды на Ричарда Гира, он вытащил меня из тюрьмы и затащил в свою постель так стремительно, что я даже не опоздала на свой рейс в восемь утра. Забеременела я тоже от него.
Соседка Ингрид познакомила меня в Париже с врачом, который сказал, что уже через два дня меня выпишут из больницы, а через месяц можно заниматься сексом. Но я не смогла пойти на это. Я постоянно думала о Лидди и Патрике, которые так сильно мечтали иметь детей. Я подумала: «Какого черта? Почему бы не испечь блинчик и не подарить его им?»
Конечно, Лидди была на седьмом небе от счастья, но Патрик поставил одно условие: он хотел, чтобы «Ричард Гир» обо всем узнал и дал свое согласие на усыновление. Мне показалось, что это будет несложно.
Как вы уже знаете, я не получила согласие. Вместо этого я получила очень неожиданное предложение руки и сердца от человека по имени Чарльз Оливер. Мне не приходилось выбирать. Я уволилась и вернулась в Америку. По ночам меня преследовали кошмары.
Потом, когда я уходила с очередного заседания Клуба, ты впервые пошевелилась и ударила меня пяткой (книга называлась «Семейные тайны». Очень кстати, да?). Как бы то ни было, пинок поставил мои мозги на место, и я взяла себя в руки.
Ты родилась 4 июля под звуки праздничного салюта и слезы радости моих лучших подруг, которые не думали, что у меня когда-нибудь будут дети. Чарльз тоже там был. Он был счастлив. Все были счастливы, кроме меня.
Я была безразлична и одновременно дезориентирована. Как в тот день, когда мы с Сюзеттой Роджерс перепутали свои чемоданы. Тогда я расстегнула молнию и ничего не поняла. «Если это моя одежда, – подумала я, – то почему я не узнаю ее? Почему она такая странная? Я свихнулась?»
Но с тобой, Адди, все было по-другому. Ты принадлежала мне. Мы были неразлучны 9 месяцев. Я чувствовала, как ты растешь. У нас даже одинаковые зеленые глаза. Впрочем, все это совершенно не важно. Ты могла принадлежать кому-то другому.
Я спросила Глорию и Дотти, чувствуют ли они до сих пор связь со своими детьми. Разумеется, они ответили утвердительно. А Лидди? Они чувствует связь даже со своими не родившимися детками. Поэтому я решила вести себя как обычная мать: разговаривала с тобой, фотографировала и возила тебя в коляске с гордой улыбкой на лице. Но с таким же успехом ты могла быть купленным в магазине дорогим тортом. На самом деле торты я любила даже больше.
Я потеряла сон и аппетит. Дошло до того, что я не хотела одевать тебя или держать на руках. Порой я оставляла тебя в люльке и не подходила до самого возвращения отца с работы. Забывала накормить вас обоих. «Смотри, – рыдала я в подушку. – Я никогда не буду хорошей матерью».
Однажды, когда плач стал невыносимым (я не помню, кто из нас двоих плакал сильнее в тот день), я вышла из дому в одних тапочках и халате, села в самолет и улетела в Париж. Ингрид снова отвела меня к врачу, который поставил диагноз послеродовой депрессии. Это патологическое состояние вызывается резким падением уровня гормонов после родов. Кто бы мог подумать?
Накачавшись лекарствами, я с энтузиазмом вернулась через две недели домой, готовая наверстывать упущенное. Но твой отец думал иначе. Он был уверен, что у меня поехала крыша, и получил судебный запрет на мое общение с тобой.
Я круглосуточно звонила ему домой. Часами простаивала под дверью его офиса. Я даже прорывалась на корт, когда он играл в ракетбол. В итоге он добился моего ареста за домогательства.
Однажды я зашла в его дом, когда там была твоя нянечка, и вскоре меня арестовали за нарушение неприкосновенности частной собственности. Но я была настроена решительно. Настолько решительно, что девочки силой заставили меня вернуться в Париж, потому что в следующий раз – а он бы наступил, этот следующий раз, – меня бы надолго отправили за решетку.
Они пообещали присылать фотографии и писать письма, если я перестану влезать в неприятности, найму юриста и буду бороться за тебя законными методами. Я так и поступила. Но Чарльз не собирался отступать и всегда выигрывал. 14 лет я думала только о том, как вернуть тебя. Дело в том, что 14 – это магическое число. После этого возраста только ты решаешь, с кем жить. Я была уверена, что, стоит тебе узнать, какое чудовище твой отец, ты сразу выберешь меня. Выберешь свет.
Но девочки категорически запретили мне идти до конца. У тебя появились проблемы в школе (ты рано повзрослела, и тебя постоянно дразнили), а твоя мачеха была редкой овцой. Если помнишь, тебя вместе с Дэвидом Голденом арестовывали за пронос алкоголя на дискотеку. Девочки не сомневались, что даже ничтожная мелочь способна окончательно все испортить, а встреча с «погибшей» матерью – это не мелочь. Мне снова пришлось переступить через себя и заново умереть.
Я вложила накопленные на покупку нашего будущего дома деньги в книжный магазин Лидди. Я знала, что ты обожаешь читать, и часто представляла, как ты сидишь, обложившись книгами, которые нам не суждено обсудить. Адди, это все, что я могу оставить тебе в наследство. Можешь управлять магазином, можешь продать. Это гораздо больше, чем мой предыдущий подарок. Ты помнишь его? Золотой кулон в форме сердца. Я купила его после прочтения книги «Страх полета» и хотела, чтобы ты его носила всегда и везде. В отличие от Глории, Дот и Лидди я всегда боялась приземления, а не полета. Это моя главная проблема: когда, где и зачем приземлиться? Я не знала правильного ответа до тех пор, пока не появилась ты, хотя сейчас всем нам известно, насколько печально все это закончилось.
Я ни в коем случае не предлагаю тебе отказаться от полета. Я сама подарила тебе этот кулон и знаю, что ты никогда не откажешься. Хочу лишь сказать, что ты всегда должна внимательно посматривать на землю и быть готовой спуститься на нее в нужный момент. Где бы ты ни оказалась, какую бы сторону ни выбрала – правды или лжи, добра или зла, света или тьмы, – я всегда буду любить тебя. Ты, Адди Оливер, достойна всего самого лучшего. Надеюсь, однажды я смогу подтвердить свои слова на деле.
Сердце, душа, крылья,
Марджори Ричардс-Оливер
(твоя мама)
Глава двадцать шестая
Нью-Йорк.
Пятница, 30 сентября.
Новолуние
– Вы не передумали, мисс Старк?
Эм Джей оторвала взгляд от контракта. Остро заточенный кончик карандаша замер над линией, ожидавшей ее подписи.
– Нет. – Она улыбнулась. – С какой стати?
Человек в дорогом костюме достал из нагрудного кармана шариковую ручку, несколько раз щелкнул кнопкой для наглядности и протянул ее Эм Джей. С таким же видом Крестный отец делал предложение, от которого невозможно отказаться.
– Мой клиент высказывает озабоченность. – Он дважды моргнул. В других, более напряженных переговорах нервный тик сослужил бы ему плохую службу.
– Озабоченность? – Не обращая внимания на ручку, Эм Джей откинулась на спинку кресла, сжала обитые бархатом подлокотники и задумалась о том, как Людовик XIV мог 72 года мириться с такой неудобной мебелью. – Какую озабоченность?
– Что вы можете отказаться от подписания контракта в любую минуту.
– Почему?
– Они ждали этого довольно долго и… – Он положил руку на пресс-папье и, на мгновение задумавшись, улыбнулся: – Скажем так, подпись, которую можно стереть, ни к чему не обязывает.
Покраснев, Эм Джей извинилась. Скорее перед родителями, чем перед юристом. Если бы она пошла с ними в тот день в магазин, то не нуждалась бы в его ручке и не пользовалась исключительно карандашами. Но в этот раз Эм Джей впервые за три года нарушила правило и воспользовалась ручкой «Паркер» с золотым пером.
– Это было несложно? – Он дважды моргнул, аккуратно сложил документы и закрыл портфель.
– Вовсе нет, – ответила Эм Джей и вместо того, чтобы пожать руку, крепко обняла его. Потому что спустя месяцы бесцельных полетов она нашла свое место в жизни – свой аэродром, – а незнакомый юрист первым поздравил ее официально.
Дорогая Эм Джей.
Возвращайся в Нью-Йорк. Подпиши контракт с Гейл. Стань лучшим в истории главным редактором «City». Поднимись на самые вершины журналистики и помаши оттуда рукой пролетающему мимо доктору. Тому, который уже посылает тебе воздушные приветы из самолета. Знай, он слишком тебя любит и потому отпускает.
Всегда пожалуйста. Дэн.
Эм Джей позвонила и услышала автоответчик. Послала сообщение и не получила ответа. Со всей силы пнула дверь ногой и взвыла от боли.
– Я уезжаю, – крикнула она через дверь, обращаясь ко всем Дэнам, которых она знала и которых уже не было дома.
Как он мог принять такое решение за нее – за них! Он лишил ее права голоса. Что за наглость?
А если это проверка?
Вдруг он уговорил экипаж задержать вылет и теперь ждет, когда она прибежит к нему вся растрепанная и в соплях, с противомалярийными таблетками и энергетическими батончиками в рюкзаке, готовая любой ценой доказать свою преданность ему и Красному Кресту?
Она может успеть. Время есть.
Но еще она может выкинуть таблетки и ставшие ненужными шорты, потом забить чемодан кашемировыми свитерами, зарегистрироваться на рейс в Нью-Йорк и посмотреть, что скажет на это Колесо Фортуны.
Глава двадцать пятая
Международный аэропорт
Лос-Анджелеса. Суббота, 17 сентября.
Полнолуние
– Мэм, – настойчиво повторил свое требование бортпроводник, – ваше устройство. – Он кивнул головой на проносившиеся за иллюминатором строения и разметку взлетно-посадочной полосы. – Мы взлетаем.
Эм Джей извинилась и выключила телефон, но ее внимание было полностью сосредоточено на погасшем экране. Как Эм Джей ни старалась, она не могла понять смысла полученного от Адди сообщения:
«Все плохо или нет? Наверно, да, если ты до сих пор не позвонила».
Только выспавшись, съев предложенный на завтрак омлет и перетряхнув сумку в поисках жевательной резинки, она наконец догадалась, что имела в виду Адди. Вчера вечером, когда они сидели рядом в «Мини Купере» или, возможно, обнимались на прощание, Адди незаметно сунула Эм Джей тот самый конверт.
КК
Дата: 26 мая 2016 года
Книга: «Заниматься любовью, как порнозвезда.
Поучительная история».
Авторы: Дженна Джеймсон и Нил Страусс.
Детали: Марджори Ричардс.
Эта книга о неправильных решениях, их последствиях и выживании. Думаю, эта книга обо мне.
Первая глава начинается со слов: «В жизни каждого человека наступает момент, когда он должен сделать свой выбор между истиной и ложью, добром и злом, светом и тьмой». Как вы можете догадаться, порнозвезда Дженна Джеймсон выбрала тьму. Я выбрала свет. Вместе с приключениями, сексом и свободой. Но в 1981 году тьма настигла и меня.
Вместе с подружками с работы я пошла на концерт «The Rolling Stones» в Лос-Анджелесе. У нас была 17-ча-совая пересадка в аэропорту и пакетик с травкой. Еще мы поспорили на 20 долларов, что я не покажу сиськи Мику Джаггеру. Я выиграла пари, но при этом буквально потеряла рубашку. Я крутила ею над головой и случайно выронила из рук. Мне было все равно. Моим подружкам было все равно. Парням рядом с нами точно было все равно. Плевать было всем, кроме полицейских.
Пока они вытаскивали меня из толпы, какой-то адвокат из Перл-Бич сунул мне свою визитку. Похожий как две капли воды на Ричарда Гира, он вытащил меня из тюрьмы и затащил в свою постель так стремительно, что я даже не опоздала на свой рейс в восемь утра. Забеременела я тоже от него.
Соседка Ингрид познакомила меня в Париже с врачом, который сказал, что уже через два дня меня выпишут из больницы, а через месяц можно заниматься сексом. Но я не смогла пойти на это. Я постоянно думала о Лидди и Патрике, которые так сильно мечтали иметь детей. Я подумала: «Какого черта? Почему бы не испечь блинчик и не подарить его им?»
Конечно, Лидди была на седьмом небе от счастья, но Патрик поставил одно условие: он хотел, чтобы «Ричард Гир» обо всем узнал и дал свое согласие на усыновление. Мне показалось, что это будет несложно.
Как вы уже знаете, я не получила согласие. Вместо этого я получила очень неожиданное предложение руки и сердца от человека по имени Чарльз Оливер. Мне не приходилось выбирать. Я уволилась и вернулась в Америку. По ночам меня преследовали кошмары.
Потом, когда я уходила с очередного заседания Клуба, ты впервые пошевелилась и ударила меня пяткой (книга называлась «Семейные тайны». Очень кстати, да?). Как бы то ни было, пинок поставил мои мозги на место, и я взяла себя в руки.
Ты родилась 4 июля под звуки праздничного салюта и слезы радости моих лучших подруг, которые не думали, что у меня когда-нибудь будут дети. Чарльз тоже там был. Он был счастлив. Все были счастливы, кроме меня.
Я была безразлична и одновременно дезориентирована. Как в тот день, когда мы с Сюзеттой Роджерс перепутали свои чемоданы. Тогда я расстегнула молнию и ничего не поняла. «Если это моя одежда, – подумала я, – то почему я не узнаю ее? Почему она такая странная? Я свихнулась?»
Но с тобой, Адди, все было по-другому. Ты принадлежала мне. Мы были неразлучны 9 месяцев. Я чувствовала, как ты растешь. У нас даже одинаковые зеленые глаза. Впрочем, все это совершенно не важно. Ты могла принадлежать кому-то другому.
Я спросила Глорию и Дотти, чувствуют ли они до сих пор связь со своими детьми. Разумеется, они ответили утвердительно. А Лидди? Они чувствует связь даже со своими не родившимися детками. Поэтому я решила вести себя как обычная мать: разговаривала с тобой, фотографировала и возила тебя в коляске с гордой улыбкой на лице. Но с таким же успехом ты могла быть купленным в магазине дорогим тортом. На самом деле торты я любила даже больше.
Я потеряла сон и аппетит. Дошло до того, что я не хотела одевать тебя или держать на руках. Порой я оставляла тебя в люльке и не подходила до самого возвращения отца с работы. Забывала накормить вас обоих. «Смотри, – рыдала я в подушку. – Я никогда не буду хорошей матерью».
Однажды, когда плач стал невыносимым (я не помню, кто из нас двоих плакал сильнее в тот день), я вышла из дому в одних тапочках и халате, села в самолет и улетела в Париж. Ингрид снова отвела меня к врачу, который поставил диагноз послеродовой депрессии. Это патологическое состояние вызывается резким падением уровня гормонов после родов. Кто бы мог подумать?
Накачавшись лекарствами, я с энтузиазмом вернулась через две недели домой, готовая наверстывать упущенное. Но твой отец думал иначе. Он был уверен, что у меня поехала крыша, и получил судебный запрет на мое общение с тобой.
Я круглосуточно звонила ему домой. Часами простаивала под дверью его офиса. Я даже прорывалась на корт, когда он играл в ракетбол. В итоге он добился моего ареста за домогательства.
Однажды я зашла в его дом, когда там была твоя нянечка, и вскоре меня арестовали за нарушение неприкосновенности частной собственности. Но я была настроена решительно. Настолько решительно, что девочки силой заставили меня вернуться в Париж, потому что в следующий раз – а он бы наступил, этот следующий раз, – меня бы надолго отправили за решетку.
Они пообещали присылать фотографии и писать письма, если я перестану влезать в неприятности, найму юриста и буду бороться за тебя законными методами. Я так и поступила. Но Чарльз не собирался отступать и всегда выигрывал. 14 лет я думала только о том, как вернуть тебя. Дело в том, что 14 – это магическое число. После этого возраста только ты решаешь, с кем жить. Я была уверена, что, стоит тебе узнать, какое чудовище твой отец, ты сразу выберешь меня. Выберешь свет.
Но девочки категорически запретили мне идти до конца. У тебя появились проблемы в школе (ты рано повзрослела, и тебя постоянно дразнили), а твоя мачеха была редкой овцой. Если помнишь, тебя вместе с Дэвидом Голденом арестовывали за пронос алкоголя на дискотеку. Девочки не сомневались, что даже ничтожная мелочь способна окончательно все испортить, а встреча с «погибшей» матерью – это не мелочь. Мне снова пришлось переступить через себя и заново умереть.
Я вложила накопленные на покупку нашего будущего дома деньги в книжный магазин Лидди. Я знала, что ты обожаешь читать, и часто представляла, как ты сидишь, обложившись книгами, которые нам не суждено обсудить. Адди, это все, что я могу оставить тебе в наследство. Можешь управлять магазином, можешь продать. Это гораздо больше, чем мой предыдущий подарок. Ты помнишь его? Золотой кулон в форме сердца. Я купила его после прочтения книги «Страх полета» и хотела, чтобы ты его носила всегда и везде. В отличие от Глории, Дот и Лидди я всегда боялась приземления, а не полета. Это моя главная проблема: когда, где и зачем приземлиться? Я не знала правильного ответа до тех пор, пока не появилась ты, хотя сейчас всем нам известно, насколько печально все это закончилось.
Я ни в коем случае не предлагаю тебе отказаться от полета. Я сама подарила тебе этот кулон и знаю, что ты никогда не откажешься. Хочу лишь сказать, что ты всегда должна внимательно посматривать на землю и быть готовой спуститься на нее в нужный момент. Где бы ты ни оказалась, какую бы сторону ни выбрала – правды или лжи, добра или зла, света или тьмы, – я всегда буду любить тебя. Ты, Адди Оливер, достойна всего самого лучшего. Надеюсь, однажды я смогу подтвердить свои слова на деле.
Сердце, душа, крылья,
Марджори Ричардс-Оливер
(твоя мама)
Глава двадцать шестая
Нью-Йорк.
Пятница, 30 сентября.
Новолуние
– Вы не передумали, мисс Старк?
Эм Джей оторвала взгляд от контракта. Остро заточенный кончик карандаша замер над линией, ожидавшей ее подписи.
– Нет. – Она улыбнулась. – С какой стати?
Человек в дорогом костюме достал из нагрудного кармана шариковую ручку, несколько раз щелкнул кнопкой для наглядности и протянул ее Эм Джей. С таким же видом Крестный отец делал предложение, от которого невозможно отказаться.
– Мой клиент высказывает озабоченность. – Он дважды моргнул. В других, более напряженных переговорах нервный тик сослужил бы ему плохую службу.
– Озабоченность? – Не обращая внимания на ручку, Эм Джей откинулась на спинку кресла, сжала обитые бархатом подлокотники и задумалась о том, как Людовик XIV мог 72 года мириться с такой неудобной мебелью. – Какую озабоченность?
– Что вы можете отказаться от подписания контракта в любую минуту.
– Почему?
– Они ждали этого довольно долго и… – Он положил руку на пресс-папье и, на мгновение задумавшись, улыбнулся: – Скажем так, подпись, которую можно стереть, ни к чему не обязывает.
Покраснев, Эм Джей извинилась. Скорее перед родителями, чем перед юристом. Если бы она пошла с ними в тот день в магазин, то не нуждалась бы в его ручке и не пользовалась исключительно карандашами. Но в этот раз Эм Джей впервые за три года нарушила правило и воспользовалась ручкой «Паркер» с золотым пером.
– Это было несложно? – Он дважды моргнул, аккуратно сложил документы и закрыл портфель.
– Вовсе нет, – ответила Эм Джей и вместо того, чтобы пожать руку, крепко обняла его. Потому что спустя месяцы бесцельных полетов она нашла свое место в жизни – свой аэродром, – а незнакомый юрист первым поздравил ее официально.