Клуб Джентльменов

Хорошо бы сделать политическую карьеру, но где? Двести знатнейших семей королевства имеют не только две сотни наследников, но и пять сотен младших сыновей, семь сотен племянников и три сотни зятьев, нуждающихся в теплом местечке.

Поэтому мечты Грегори поначалу были весьма героическими. Он желал совершить подвиг и получить титул и земли от короны. Потом, когда из-за свадьбы сестры ему урезали содержание, юный лорд начал подумывать о карьере и успешных финансовых мероприятиях. В их число попадал и удачный брак с дочкой разбогатевшего нувориша или недавно получившего титул рыцаря.

Однако когда ему стукнуло шестнадцать, красавец-блондин вдруг понял, что в его мечты тесно вплелась кареглазая шатенка-заучка, чьи руки пахли химикатами, а губы – клубникой. Правда, об этой мечте он молчал крепче, чем о собственном первом сексуальном опыте, полученном в объятиях смазливой молочницы.

У Кентавра мечты были совсем другими. Сын фермера, сбежавший в столицу после невольного поджога сенного сарая, мечтал стать крутым магом, жить как самому пожелается и одним жестом сжигать врагов короны. С годами мечты не слишком изменились. Сила, природный дар и толковая голова способствовали тому, что Махоун закончил школу Ритон с золотой медалью и сразу после выпуска был отправлен на границу – выжигать гнезда нечисти вместе со специальным отрядом боевых магов.

Аманда мечтами практически не делилась. Так, повела однажды в воздухе рукой и сообщила, что желает защитить диссертацию и стать первой в королевстве дипломированной женщиной-алхимиком с профессорским званием.

Парни не стали смеяться – они убедились в упорстве и разуме подруги, да и страшно смеяться над человеком, который может тебя отравить одним прикосновением, а то и не касаясь! Да-да, скромной дочери торговца овощами великолепно удавались яды всех видов. Правда, Аманда морщилась каждый раз, когда ее дразнили Тофаной, и заявляла, что хороший алхимик способен на большее.

Тай на вопрос о мечтах пожал плечами:

– Моя мечта недостижима. Но я буду счастлив, если лорд Грегори оставит меня при себе.

Лайвернес хлопнул единокровного брата по плечу и сказал:

– Как бы ты ни хотел сбежать от моей чокнутой семейки, тебе от меня не избавиться!

После этого парни захохотали и выпили еще по глотку ликера.

Тайлер тоже улыбнулся и выпил. Его мечта была довольно простой – с ранних лет бастард герцога Ратлендского любил рисовать. Палочкой на земле, углем на свежепобеленной печке. Потом, когда его приставили нянькой к Грегори, у него появились перья, бумага, карандаши и даже немного свободного времени на свое увлечение. Однако на людях он практически не рисовал – прятался в каморке, накрывал наброски листами с сочинениями или учебниками.

Его рисунки не требовали моделей или постановки натюрмортов – Тай рисовал здания. Его пленяли формы окон и крыш, капители колонн, арки, своды и общая гармония строений. Он был бы рад пройти обучение по этой специальности, но кто ж его отпустит со службы? Да и возраст… Он был старше Грегори на шесть лет и уже опоздал со своим ученичеством.

Аллиаль раскрывался медленно. Несмотря на постоянную поддержку друзей, долгое время он присутствовал на посиделках молча. Со временем его напряжение ослабло, и однажды, переборщив с ликером, дер Журбье рассказал о себе все. Худенькому гибкому мальчишке с кукольным личиком не повезло больше всех – его подкинули на порог королевского приюта.

Жизнь там не сладка, но хорошеньким детям иногда везет – их забирают в семью, хотя бы в прислуги. По малолетству он желал вырваться из беленых стен благотворительного учреждения, но позже, когда одна из выкупленных в прислуги девочек вернулась к воротам казенного дома с животом, Аллиаль понял, что ничего хорошего за пределами стен сирот не ждет.

Когда Аллиалю исполнилось десять, в приют приехали чиновники из школы, отбирать талантливых детей для учебы. Они просматривали записи наставниц, заходили в классы и в мастерские, заговаривали с детьми, поглаживая широкие браслеты с набором разноцветных камней. Приютские знали, что эти камни – индикаторы, показывающие наличие магии. Любые, даже слабые, всполохи означали, что у ребенка есть дар, который можно развить. Но в приюте камни вспыхивали нечасто. Поговаривали, что для стабильного дара нужно родиться и вырасти в полной семье, да и не верили брошенные дети в себя.

Когда холеная белая рука пронеслась над макушкой перебирающего крупу Аллиаля, он даже не дернулся – привык к тому, что его не замечают. Усыновителей и благотворителей интересовали дети помладше или постарше, а он, тонкий и ломкий, был слишком наглым и колючим, чтобы считаться привлекательным.

– Ну-ка, ну-ка, – раздалось вдруг удивленное, и мужская рука вцепилась в подбородок мальчишки, – кто тут у нас?

Начальница с готовностью доложила:

– Аллиаль дер Журбье, найденыш, имя было написано на карточке, положенной в пеленки.

– Дер Журбье? – насмешливо уточнил чиновник. Фамилия была известной в узких кругах.

– Фамилия дана в честь покровителя нашего приюта, скончавшегося в день находки, – пояснила начальница.

– Ясно, что ж, малец, иди за мной! – приказал чиновник, и Аллиаль пошел за ним, бросив последний взгляд на миску с шелухой.

– И какой у тебя дар? – не выдержав, перебила рассказчика Аманда.

– Ментальный, – прошептал Аллиаль.

Лорд Грегори и Махоун поежились. Аллиаль, несомненно, – ценное приобретение для королевской службы, только… Плавать в чужих эмоциях – это и больно, и противно. Ловить не просто презрительные взгляды – ощущать даже направленную в твою сторону мысль…

– Как же ты держишься? – охнула девушка.

Мальчишка распахнул рубашку, демонстрируя огромного размера амулет, сплетенный из серебряной проволоки и прозрачных бусин:

– Я уже научился закрываться, и экран помогает, и… вы тоже помогаете.

– Мы? – удивился непосредственный Махоун.

– Вы всегда думаете и чувствуете то, что говорите, – пожал плечами менталист. – Мне с вами спокойно.

– У тебя есть мечта? – спросил Грегори, отвлекая покрасневшего, взволнованного дера Журбье от переживаний.

– Есть, – кивнул тот сам себе. – Хочу узнать, кто мои родители и почему меня подбросили в приют.

– Достойная цель! За это надо выпить! – поднял бутыль с ликером Грегори, побуждая друзей присоединиться и окончательно отвлечь менталиста.

Он-то знал, о чем Аллиаль умолчал. Обучение таких магов начинается с ломки. Физическое унижение, моральное давление, любая грань, помогающая надеть на менталиста поводок. Как взрослые циничные люди могли ломать хрупкого приютского мальчишку, Грегори не хотел даже представлять. Чудо, что он выжил и сохранил здравый рассудок.

Аллиаль, словно догадавшись, о чем думает сиятельный лорд, вдруг взглянул ему в глаза абсолютно трезвыми желтыми глазами и, усмехнувшись, одними губами произнес:

– У них не получилось! – Потом лихо опрокинул крышку-стаканчик с крепким вишневым ликером и тут же пьяненько поплыл, хихикая и заваливаясь на бок.


До конца года Грегори не поднимал эту тему, а потом Аллиаль поделился с ним своим секретом:

– У нас была нянька, пожилая уже, слабая. Когда ее обижали, она светло улыбалась. Я удивлялся – чувствовал же, что ей должно быть больно, а она словно в броне сидит. Она мне и рассказала, что просто уходит туда, где ей когда-то было хорошо.

– Тебе где-то было хорошо? – удивился лорд.

– В животе матери, – хмыкнул парень и добавил: – У меня большой потенциал, убивать и калечить меня запретили, а все остальное я способен выдержать.

– Но как же тебе позволили учиться без поводка? – выдал свое недоумение Грегори.

– Они уверены, что поводок есть, – поморщился Аллиаль, щелкнув по своему щиту.

Лорд задумался, но уточнил:

– Почему ты мне это говоришь?

– Чтобы однажды ты не позволил меня убить, – оскалился мальчишка и ускользнул так быстро и неслышно, что Лайвернес подумал – разговор ему привиделся.





Глава 3




С уходом Кентавра жизнь в школе Ритон изменилась для тех, кого он защищал и подбадривал своим присутствием. Грегори пришлось поработать кулаками, Аманде – выкинуть парочку злых алхимических шуток, и от них отстали. А вот Аллиалю было нелегко. Мальчишка пустил в ход свой ядовитый язык и написал на противников злейшие эпиграммы, «случайно» очутившиеся в столовой, на доске с расписанием и даже на кухне! После такого ему собирались жестоко намылить шею, но его защитил преподаватель словесности. Возопив:

– Наконец-то, юноша, вы проявили свой талант! – Он утащил мальчишку в учительскую и до ужина заставлял писать эпиграммы на всех, кто входил в двери.

Четверостишия вышли едкими и точными. Преподаватель в восторге добился для них публикации в маленькой литературной газете и долго гордился «несомненным талантом». После публикации некоторых стихов дера Журбье в рубрике «Злое перо» главной городской газеты его не трогали вообще. Мало ли.

Следующим выпускался Грегори. Аллиаль оставался в школе Ритон еще на три года. Аманда переходила из школы в академию писать научную работу, а сына герцога ждала служба. Он пока не решил, кем бы хотел стать – чиновником, храмовником или военным, однако случай расставил все по местам.

В день выпуска ворота школы распахнулись, и пара десятков знатных оболтусов с криками и улюлюканьем высыпала в город. Отмечая свободу от школьных правил, они сразу выпили крепкого эля в ближайшей таверне, закусив жареной свининой и черным хлебом. Когда к выпускникам присоединились старшие братья и дядюшки, вся компания отправилась кутить в ресторан. После обеда их ждал боксерский клуб, фехтовальная школа и ипподром. Где-то в толпе, делающей ставки, Грегори подцепил смазливую потаскушку, которая болталась на руке лорда остаток дня, заливисто смеясь его пьяным шуткам.

Проснулся лучший выпускник школы Ритон с ужасной головной болью и… рядом с хладным трупом не то певички, не то танцовщицы.

Не успел юный лорд вскочить, позвать на помощь или что-то предпринять, как комната недорогого отеля заполнилась людьми в незнакомой серой форме. Они перекрыли окна и двери, не дав Грегори протянуть руку к оружию или к кошельку. После минутной тишины собравшихся раздвинул невысокий человек в сером камзоле, подошел ближе к постели, на которой сидел сын герцога, и скучающим тоном спросил:

– Будем признаваться в убийстве, милорд, или поговорим?

Разговор с главой тайной службы безопасности получился долгим. В ход пошел холодный эль, сигара, отеческий тон и… мягкие угрозы. Требование юного лорда вызвать отца разбилось о железную волю вербовщика:

– Герцог вам не поможет, лорд Лайвернес! Три старших сына вполне обеспечат наследование титула и земель. Ваш батюшка не станет ввязываться в свару из-за преступника!

Грегори поежился и поинтересовался:

– Пришлите ко мне хотя бы камердинера, милорд! Не могу же я вести переговоры, сидя перед вами в нижнем белье!

– Не стесняйтесь, – усмехнулся лорд Тристоун, – с вашим камердинером произошла маленькая неприятность. Упрямым оказался. Все порывался бежать за вами, спасать… Поскользнулся на гнилом помидоре, упал, расшиб голову. Лежит сейчас у лекаря, лечит шишку.

Грегори помрачнел. Он понял, что своим неосмотрительным поведением подставил еще и Тайлера. А ведь единокровный брат его предупреждал! Уговаривал сразу из школы отправиться в особняк Ратлендов!

– Что ж, – младший сын герцога с самым независимым видом стянул с постели простыню и завернулся в нее, – предлагайте!

Лорд Тристоун усмехнулся и коротко изложил Лайвернесу условия работы на тайную службу. Грегори выслушал, слегка поторговался и согласился. Так или иначе, это была служба на корону, и, несмотря на ряд недостатков, она имела свои преференции.

По результатам переговоров дело на лорда Грегори все же завели «на случай неприличного поведения», а потом аккуратно убрали «под сукно». Девицу похоронили за казенный счет как безродную сироту, никому не сообщив, отчего она скончалась. Грег об этом тоже не узнал. Подозревал, конечно, что его случайная подружка была не случайной и умерла не сама по себе, но к бумагам из «его» папки лорда не допускали.

Подлечив слугу и упаковав в сундуки модный гардероб, блестящий молодой лорд, слегка поумерив свое сияние, отправился в большое путешествие с опытным «дрессировщиком медведей». Так в высшем обществе называли небогатого, но знающего светского человека, берущего на себя труд «обтесать» будущего светского льва.

За такую работу родители платили «дрессировщику» немалые деньги, ведь светское общество живет связями и знакомствами. Правда, герцог Ратлендский не оплачивал гранд-вояж младшего сына. Ему сообщили, что юноша с таким блеском закончил школу Ритон, что получил финансирование от казны, дабы потом продолжить служить короне в чине младшего секретаря. На самом деле Грегори уже служил, став прикрытием для опытного шпиона.

Лорд Даниэль Толбот по прозвищу Дансер был одним из лучших шпионов Бривании. Под маской повесы, гуляки и бонвивана он собирал информацию, передавал посылки, скреплял и разрушал союзы, занимался еще тысячей важных и нужных для родного государства вещей, не снимая смокинга и черной шелковой бабочки. Лорд Грегори стал для матерого интригана и ширмой, и учеником.

Лорд Толбот безжалостно гонял мальчишку не только по геральдике, этикету и умению обращаться с дамами – он заставлял его развивать память, мышление, учил манипулировать людьми, предсказывать движения и порывы, подталкивать к решению или, напротив, останавливать желание сотворить нечто немедленно.

Отдельное время ежедневно уделялось физическим упражнениям. Фехтование, метание ножей и тяжелых предметов. Лазание по веревочной лестнице, по канату, по крышам… Привычные по школе увлечения – гребля, игры в мяч, поединки – неплохо подготовили юного лорда к таким испытаниям, но все равно первый год службы выдался нелегким. Грегори не жаловался, а вот его портной нещадно бранился – молодому лорду пришлось расставить все сюртуки и смокинги в плечах, при этом сильно сузив в талии.

Целых два года лорд и «дрессировщик» колесили по соседним государствам, тратя деньги, появляясь на всех значимых мероприятиях, балах, премьерах и открытиях. Привлекательный юноша любезничал с дамами, его наставник играл в карты с джентльменами. Они бывали на скачках и в театрах, посещали оперу, кутили с актрисами, заглядывали в салоны светских львиц, и всюду за ними тянулся шлейф маленьких, почти незаметных, происшествий, которые помогали Бривании удерживать свою власть над приличным куском суши.

При этом учеба для Грегори шла непрерывно! Случалось, что вместо «доброе утро» в него летели подушка, чайник и шпага. Иногда он завтракал в лучшем городском отеле, а ужинал куском сухого хлеба в лодке контрабандиста. Следующим вечером молодой лорд играл в карты с джентльменами, а утром провожал их жен к экипажу, рассыпая улыбки и поцелуи.