Ключ от прошлого

Смиттерс буквально просиял.

– Превосходно. И что же, позвольте спросить, мы исследуем?

– Габриэля Винтерборна. – Эйприл не собиралась говорить это напрямую, но было слишком поздно. Слова сами вырвались из её рта, и теперь девочке нужно было поскорее объясниться. – Мне просто любопытно. Ты давно здесь работаешь? Каким человеком он был? Какая у него была семья? Он чем-нибудь увлекался?

Эйприл ожидала, что Смиттерс скажет ей не лезть не в своё дело, но тот спустился со стремянки и ответил:

– Да, я имел честь служить мастеру Габриэлю. А также его братьям, сёстрам и родителям. – Дворецкий изучающе посмотрел на Эйприл. – У вашего любопытства есть какая-то причина?

– Ну… да… то есть… Я бы хотела больше узнать о нём. И о них. Раз уж я живу в этом доме и всё такое, мне бы хотелось… иметь какое-то представление. – Эйприл отвела взгляд. – Если это имеет смысл.

Смиттерс одобрительно ей улыбнулся:

– В этом больше смысла, чем во всём, что я слышал за последнее время.

Эйприл устроилась за большим деревянным столом в центре библиотеки, а Смиттерс приступил к работе. Он собрал альбомы с вырезками и блокноты, старые сморщенные газеты, упакованные в пластик, и фотографии, приклеенные к листкам.

Эйприл рассматривала картинки с младенцами в родильных домах и с детьми рождественским утром. Она слушала про велосипеды и сломанные руки. Но внезапно фотографии закончились. И истории изменились.

ТРАГЕДИЯ В МОРЕ

ЛЕТНИЙ ШТОРМ СТАЛ ФАТАЛЬНЫМ ДЛЯ СЕМЬИ

НАЙДЕН МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК





У самых старых газет был жёлтый оттенок, как у лица Эйприл, когда она однажды съела салат с тунцом, слишком долго пролежавший на прилавке. Там были фотографии улыбающихся, счастливых лиц и большой, прекрасной яхты, но ещё там были слова «взрыв» и «крушение», «поиски» и «спасение».

Одно слово мелькало чаще всего: «выживший».

Эйприл изучала фотографии маленького мальчика, которого выбросило на берег у семейного особняка много лет назад. Хотя мужчина, которого Эйприл встретила ночью, был ещё очень, очень далёк от возвращения домой.

И тут девочке стало даже жаль этого миллиардера.

– Уже двадцать лет прошло, – сказал Смиттерс. – Но мне кажется, словно это случилось вчера.

Дворецкий протянул девочке ещё один альбом и начал убирать остальное, пока она просматривала фотографии, страницу за страницей. Эйприл смотрела, как маленький мальчик менялся и рос, словно вытягиваясь вверх и в стороны, только глаза и улыбка оставались неизменными.

Эйприл смотрела, как Габриэль превращался из грустного маленького мальчика в юношу в стильной одежде и с усмешкой на лице. Тут же были статьи светской хроники со сплетнями, с какой девушкой и на какой приём пойдёт Габриэль и сколько дорогих машин он уже разбил в этом году.

Но потом фотографии закончились. И истории изменились.

ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫЖИВШИЙ НАСЛЕДНИК ВИНТЕРБОРНОВ ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ

АКЦИИ ВИНТЕРБОРНОВ ПАДАЮТ

НОВЫЙ ГЛАВА ЕЩЁ НЕ НАЗНАЧЕН

МАЛЬЧИК ПРОПАЛ



Весь мир хотел знать, куда делся Габриэль Винтерборн, но у Эйприл, сидящей в окружении множества газет, журналов и фотографий, был другой вопрос: «Почему он вернулся именно сейчас?»

– Смог ли я угодить вам, мисс Эйприл?

Девочка подняла взгляд на Смиттерса, который сменил свою метёлку для пыли на большую метлу.

В альбоме была ещё одна газетная вырезка – более свежая, чем все остальные. Габриэля там не было. Вместо него на фотографии стоял Иверт Винтерборн в смокинге. Его волосы были зачёсаны назад, а рука лежала на талии мисс Нельсон. Эйприл пробежалась глазами по заголовку: НОВЫЙ ГЛАВА ФОНДА ВИНТЕРБОРНОВ – НОВАЯ МИССИЯ.

Но Габриэля Винтерборна больше нигде не упоминали. Весь мир считал, что он просто… исчез.

И только Эйприл знала правду.

– Ты знаешь, куда он ушёл, Смиттерс?

– Нет, мисс Эйприл, это мне неизвестно, – покачал тот головой. – Если мастер Габриэль исчез, то лишь потому, что сам этого пожелал. А заботиться о желаниях семьи Винтерборнов – это моя работа. Если мастер Габриэль мёртв… – Голос дворецкого надломился. – Я не хочу об этом знать.

– Что будет, если он не вернётся?


– Вам не стоит беспокоиться об этом, Эйприл. Вы уже нашли своё место.

Место Эйприл было рядом с её мамой. Но сначала девочка должна была её отыскать, а для этого нужно было выяснить, что открывает ключ. А это значило, что Эйприл должна была продержаться в доме Винтерборнов как можно дольше.

– Если Габриэля признают мёртвым, то всё унаследует его дядя, да? Что тогда будет, Смиттерс? С этим домом? С тобой? Со мной и Вайолет, и Тимом, и Сэйди, и Колином?

– Сейчас за Фонд Винтерборнов отвечает мисс Нельсон. С вами всё будет хорошо, Эйприл.

– Но нам придётся уйти из дома Винтерборнов?

Смиттерс очень долго разглядывал девочку, прежде чем заговорить снова:

– Можете быть уверены, мы с Изабеллой никогда не оставим вас на улице. Разве так важно, будете ли вы жить в этом доме или в другом?

Эйприл потрогала ключ, который болтался на её шее, и не стала говорить то, о чём подумала: что для неё это было очень важно.





15. Призраки лучше ловятся на мёд




Оказалось, что считающиеся мёртвыми и пропадавшие десять лет миллиардеры очень хитрые.

После той первой ночи Габриэль больше не попадался в ловушки. Он перепрыгивал все пороги и проскальзывал через любые трещины. Совсем как мышка, ночь за ночью он тихо уходил с сыром, ни разу не попавшись на глаза.

И это очень разочаровывало.

Ведь насколько Эйприл знала, ключом к нахождению её матери был вполне буквальный, физический ключ. И он имел какое-то отношение к Винтерборнам. А Габриэль был единственным Винтерборном, которого знала девочка. Кроме Иверта, конечно. Но Иверта Эйприл недолюбливала, хотя сама не понимала почему.

Габриэль Винтерборн был ей необходим, чтобы помочь отыскать маму!

Так что в конце концов Эйприл перестала устраивать ловушки. И решила сосредоточиться на приманках.

Когда ей было шесть, за ней присматривала очень милая приёмная мать, которая говорила, что «мухи лучше ловятся на мёд». И девочка решила, что стоит начать именно с этого. Эйприл взяла за завтраком со стола столько печенья, сколько смогла, и добавила к нему банку с арахисовым маслом из кладовой и пластиковую баночку мёда в форме медведя. Это казалось неплохой идеей, учитывая, как Габриэль Винтерборн любил рычать и всё такое.

Эйприл оставила всё это на столе, где раньше стояла разбитая Габриэлем ваза. И спряталась. Той ночью, сидя в маленькой нише с зонтиками, она изо всех сил старалась не уснуть. Но, проснувшись следующим утром, девочка обнаружила, что еда пропала, а на её месте лежала записка: «Оставь меня в покое».

Когда мёд не сработал, Эйприл переключилась на сыр – самую популярную еду для приманок. Девочка оставила на чёрной лестнице большой кусок чеддера с куском хлеба и бутылкой лимонада. Они тоже бесследно исчезли, хотя Эйприл готова была поклясться, что в этот раз не спала.

Каждую ночь она пыталась и каждую ночь терпела неудачу. Но каждый раз, упуская Габриэля, Эйприл узнавала что-то новое. Сэйди как-то пыталась научить их с Тимом научному мышлению, и теперь девочка убеждала себя, что не провалилась – просто открыла полдюжины способов не поймать миллиардера. Поэтому Эйприл решила сосредоточиться на том, что выяснила за последние дни:



1. Габриэль Винтерборн находился где-то в особняке (что было хорошо).

2. Особняк был просто огромен (что было плохо).



Было нетрудно представить беглеца живущим на чердаке, или под полом, или в шкафу, о котором не догадывался даже Смиттерс. Если бы Эйприл только смогла выяснить, где он прячется… Всё-таки Габриэля необязательно было ловить. Совсем не обязательно. Достаточно было просто его найти.

И тогда к Эйприл пришла лучшая в её жизни идея.

Она не знала, чего ожидать, распахивая дверь в большую кладовую, где Смиттерс держал припасы. Внутри девочка обнаружила множество полок с чистыми белыми простынями и пушистыми полотенцами. Их было так много, что Эйприл поняла – пропажу одного никто и не заметит. Начать она решила с наволочки, в которую уложила несколько простыней, самых мягких из всех, которые Эйприл раньше трогала. Дальше в наволочку полетели брусок мыла и шампунь, пахнущий ванилью, пилочка для ногтей, расчёска и резинка для волос, потому что Эйприл всегда чувствовала себя гораздо лучше, когда волосы не лезли ей в глаза.

Туда же она добавила четыре сваренных вкрутую яйца, три куриные ножки (хотя Эйприл и представить не могла, где Смиттерс взял трёхногую курицу), два яблока и бутылку воды с пузырьками, от которых начиналась отрыжка (в хорошем смысле).

И соль. Эйприл никогда не ела варёные яйца без соли.

Или так она себе говорила.

Девочка оставила наволочку, набитую до отказа и пахнущую жареным пирогом, там, где Габриэль точно должен был её заметить. А потом поднялась в спальню и нырнула в свою кровать, в уют и безопасность.

Проснувшись пару часов спустя, девочка сбежала по лестнице и обнаружила, что наволочка исчезла. Но на этот раз Эйприл улыбнулась.

Хоть Смиттерс не одобрил бы дыру в углу наволочки, и вряд ли кому-то понравилась бы идея тратить впустую отличную соль, Эйприл, рухнув на тёмный пол особняка, обнаружила там тонкую белую дорожку, которая бежала куда-то, показывая путь. И Эйприл не была бы Эйприл, если бы не последовала за ней.

Через прихожую, мимо библиотеки, вниз по извилистой лестнице, которая переходила в узкий коридор, который, по словам Сэйди, вёл в самую старую часть особняка.

Дорожка соли была очень тонкой, но всё же видимой – и вдруг она пропала совсем.