Клятва ворона

– У меня еще и мама есть, практикующий, – отрезала я, не спеша снова открывать дверь.

– Твоей маме ничего не угрожает. Сейчас я хочу, чтобы ты поверила мне, взяла нужное и вышла из этого подъезда за руку со мной.

Тяжело вздохнув, я заскрежетала ключом в замке, шагнула в прихожую, открыла шкаф-купе и достала с нижней полки свою походную, уже собранную сумку для ночевок. После последних посиделок у Ирки, на которые я собиралась ужасно долго, перерывая свои вещи в поисках подходящей пижамы и нужных мелочей для личной гигиены, к следующим я собралась заранее. Кто бы мог подумать, что этот мудрый ход пригодится так быстро.

– Рекордная скорость, – оценил Влад, когда я, распираемая недовольством и раздражением, вернулась к нему.

Парень взял меня за руку, едва я спрятала в сумку ключи, и мы вместе вышли в зимний вечер, покидая темный, внезапно превратившийся во враждебный подъезд.

– Объясняй, – буркнула я, едва мы вышли на проспект.

– Сначала ты мне скажи: у вас в доме кто-нибудь умирал в последние полгода?

– В нашем подъезде точно нет, а в остальных не знаю, – нахмурилась я, сбитая с толку его вопросом.

– А сумасшедшие у вас в подъезде жили? Неадекватное поведение, серьезные трагедии, потрясения…

– У Виталины Андреевны с пятого этажа сын разбился на мотоцикле осенью, но он здесь не жил, – припомнила я, в последний момент передумав говорить категоричное «нет». – Она и в самом деле странная, но ее можно понять, человек такое горе пережил. Единственный сын, муж умер от болезни пару лет назад, понятно, что старушка немного двинулась. – Я пожала плечами.

– Пятый? Я так и думал, что тянет выше третьего… – покивал Влад. – Когда начались проблемы с освещением?

– Месяца три или четыре назад, – припомнила я.

– После октября? – вскользь уточнил Яблонев, доставая сигареты и зажигалку.

– Да, наверное. – Я выжидающе посмотрела на него, взглядом давая понять, что теперь его очередь отвечать на вопросы.

Кивнув, темный прикурил, затянулся и выдохнул дым через нос. Смотрел он куда-то вперед, явно не задумываясь о дороге, зато все вокруг точно думали о нем. Перед нами буквально расступались, никому и в голову не пришло ожидать, когда их обойдем мы. Видя подобное впервые за весь свой огромный стаж пеших прогулок по людным улицам, я про себя сравнила Яблонева с ледоколом со мной на прицепе. Он шагал быстро и неотвратимо, пружиня шаг и в то же время делая это легко и обыденно, словно вокруг вообще никого не было. Похоже, что-то на уровне инстинктов сталкивало людей с его форватера.

– Когда люди испытывают сильные негативные эмоции на протяжении долгого времени в одном и том же пространстве – это чревато самыми разными последствиями, – заговорил Влад, отправив окурок в урну возле цветочного магазина, мимо которого мы шли.

– Ого, ты все-таки решил рассказать мне, какого черта там произошло и почему я должна ночевать сегодня у тебя дома?

Если первое все еще меня злило, то второе определенно пугало. Ночевка у парня дома – не то, что можно принять спокойно, независимо от происходящего и сути отношений между парнем и девушкой. В глубине души я надеялась, что к вечеру все как-то решится и мне не придется звонить маме, врать ей, а потом оставаться на ночь под одной крышей с Владом. Слишком быстро, слишком неправильно, слишком… заманчиво. Одно большое «слишком».

– Смотри. – Яблонев вынул из кармана обыкновенную пятирублевую монету, начисто проигнорировав мой выпад. – Вот это, – он постучал по решке, – мир живых. А это, – ведьмак перевернул монету, – мир мертвых. Практикующие видят вот так, – на свет появилась еще одна монета, и Влад приставил решку к орлу. – Верящие люди, мистически настроенные или те, кто успел прикоснуться к миру мертвых, например пережив клиническую смерть, могут чувствовать холод его обитателей, чужое присутствие, получать вещие сны, но все же лишены способности видеть. Для простых смертных существует это, – Князь постучал пальцем по ребру монеты, – стена между мирами, подкрепленная недоверием, скепсисом и страхом. Знаешь, что самое главное во всем этом?

– Что большинство людей понятия не имеют, с чем или кем соседствуют? – предположила я, распутывая шарф, умудрившийся заплестись вокруг ремешка сумки. Неплохая причина, чтобы не смотреть Владу в глаза и не выдавать, насколько все это потрясало. Вещи, о которых я раньше не задумывалась, оказывались важной частью моей реальности.

К такому нужно было привыкать, но каждый день сваливалось что-то новое, и времени просто не хватало. Я вообще сомневалась, что тут применим принцип медленного захода в воду. Либо сразу верить, либо нет. Я верила, и от этого было еще тревожнее.

– То, что мир мертвых видит все, – пояснил ведьмак.

– Ты понимаешь, как зловеще это прозвучало? – передернулась я, радуясь, что мы на улице, а не где-нибудь в темной комнате заброшенной в лесу хижины, где в каждом скрипе полов и стуке в окно мерещится нечисть и прочие ужасы.

– Неважно, как это звучит. Интонация не влияет на правду.

– И как вся эта лекция, пошатнувшая мое мироощущение, относится к чертовщине в моем подъезде? В смысле, я понимаю, что это какое-то последствие застоявшегося негатива, но только какое именно?

– Пока не могу сказать точно, нужно смотреть как следует, на уровне, с которого все исходит, и с соответствующими инструментами и защитой. Думаю, что у старушки в квартире все уставлено вещами усопших или их фотографиями, а ее горе и неспособность жить дальше, не думая постоянно о тех, кого она потеряла, притянуло душу сына или мужа, возможно, обоих. Чем дольше это тянется, тем агрессивнее становятся духи, запертые между мирами, и появляется возможность трансформации. Если корабль долго стоит на якоре, встречая бурю за бурей, в конечном итоге он превращается в рухлядь. В нашем случае – опасную, крадущую чужую энергию сущность.

– Как именно он крадет энергию?

– Создает ситуацию, при которой человек испытывает отрицательные эмоции вроде страха или гнева. Поглощая их, сущность становится сильнее, и если практикует подобное годами – справиться с ней непросто.

– Поэтому ты не все приемы проводишь дома? У некоторых нужно смотреть квартиры?

– Да. Не только квартиры. Один раз меня позвали на склад стройматериалов, где творилась чертовщина. Ни дня без травмы у какого-либо работника, частые замыкания, холод, некоторые слышали шаги и смех… Классика, – щелкнул пальцами Влад. – Чем больше страха получает сущность, тем круче веселится и больше себе позволяет. Пару лет назад у меня был случай, когда сущность подселилась к молодой семейной паре, выгоняла мужа из спальни внушением и ложилась в кровать к жене каждую ночь. Тревогу они забили, когда парень в одно раннее утро обнаружил себя становящимся на подоконник. Сущность вообразила, что она подходит девушке больше.

– Неужели все это случается сплошь и рядом? – не поверила я, впечатленная случаями из практики Яблонева.

– Чаще, чем ты думаешь, – коротко утвердил Влад. – Не все успевают вовремя обратиться, не всем мы физически успеваем помочь.

– Целители тоже работают с миром мертвых?

– Целители предпочитают мир живых, разбираться с болячками, пропавшими без вести людьми, порчами, чисткой энергетики… Могут залезть и к мертвым, но это скорее как… – ведьмак запнулся, подыскивая слово. – Темные там как коренные жители, а светлые – проезжающие мимо туристы. Исключение – медиумы.

– Понятно.

– Правда?

– Я стараюсь, – взмахнула я руками. – И меня саму раздражает, что я бесконечно сыплю вопросами!


– Это нормально, – хмыкнул Яблонев. – Лучше спросить и получить ответ, чем строить догадки. Даже Миркова первые полгода одолевала Прахову игрой «Сто один вопрос».

– Она действительно настолько хороша? Идеальный фамильяр и все такое…

– Идеальных не бывает. Интерес к идеалу вызывает только его недостижимость. Куда любопытней соотношение достоинств и недостатков.

И мой практикующий снова попадает в яблочко со ста метров.

– Ты сбежал от ответа.

– Только потому, что вопрос лишен нормальной формулировки. – Влад кивнул какому-то мужчине, обошедшему нас слева. – Что значит «настолько хороша»? Ответ будет меняться в зависимости от того, кому адресован вопрос. Спросишь Варвару, она и раздумывать не станет, скажет, что Саша самая-самая.

– Я спросила тебя, – покосилась я на темного.

– Что ж, в таком случае «настолько хороша» для меня можешь оказаться только ты, и то после обучения и приобретения опыта. Для каждого практикующего всегда в приоритете собственный фамильяр, – улыбнулся краешком рта Яблонев.

К дому, где жила Захарова, мы подошли в более приподнятом настроении, чем покинули мой. Разговор больше не заводился, но и молчание не тяготило. Вышагивая в ногу с ведьмаком (что получалось само собой) в быстром темпе вниз по проспекту, я раздумывала о приобретении тетради, в которую записывала бы все, что говорил Влад о мире практикующих. Уже узнанного хватило бы на десяток листов мелким почерком.

Духи, сущности, ипостаси каждого человека, энергетика, некроволны, специализации практикующих… Я словно на мистическом факультативе, и пока Яблонев пичкает теорией, но практика точно не за горами. Не хочется даже прикидывать, каков окажется экзамен.

Зайдя в подъезд под пиканье домофона (вопрос «кто там?» не прозвучал), мы с Владом, переглянувшись, двинулись к лестнице, игнорируя лифт. Закрытое пространство, тесная душная клетка – точно не про нас. Поднявшись на четвертый этаж и, к счастью, не встретив по пути ни одной кошки, я с ходу определила, какая дверь вела в квартиру Захаровой.

– Это же оно? – кивнула я на белоснежную железную дверь, впервые видя подобное. Что удивительно, она была совершенно чистая: без надписей, грязных брызг и еще каких-либо деталей, портящих вид. Магия, не иначе.

– Твоя сообразительность выше всяких похвал, – бросил через плечо Влад, прежде чем потянуть дверь на себя. Ну да, если Настя нажала на кнопку домофона, то и дверь открыла заранее, точно.

Оказавшись в просторной полукруглой прихожей с разрисованными стенами, изображающими четыре времени года, я залипла на переходы осенней листвы в снежинки. Вот уж действительно с ходу ясно, что квартира принадлежит художнику. Не удивлюсь, если Захарова это сама рисовала.

– Так и есть, – кивнул Влад, подмигнув, когда его настиг мой очередной укоряющий взгляд. – Подожди, увидишь зал-кухню.

– А где она сама? – шепотом спросила я, когда мы повесили верхнюю одежду на винтажную напольную вешалку и разулись. Ни шкафов, ни обувных полок, ни ряда из тапочек для гостей, ни зеркал здесь не было.

– Перед тобой, – вышла девушка из арки, над которой как раз переплетались осень и зима, особо привлекшие мое внимание. Возможно, из-за этого я и не заметила входа в комнату.

Выглядела Анастасия не менее эффектно, чем в нашу первую встречу. Белый комбинезон в косую черную полоску с рукавами, правая балетка – черная, левая – белая, черная помада, белые тени, белоснежные волосы собраны в хвост черной резинкой. Все продумано детально, но схватить образ сразу все равно не получается, только черно-белое пятно. Уверена, она делает это специально.

– Я поставила чайник, – практикующая кивнула нам следовать за ней и снова исчезла в комнате.

Едва в ней оказавшись, я сразу же поняла, о чем говорил Влад. Кухня, совмещенная с залом, – уже само по себе оригинально и современно, но цветовое решение и выбранный стиль просто выбивали дух. Тему задавала дальняя стена, сделанная в виде картины, изображающей северное сияние, снежные поля и полярную лису, гордо стоящую в центре своих владений. То, что они принадлежали ей, не ставилось под сомнение. Приглядевшись, я заметила разноцветные глаза, те же оттенки, что и у хозяйки квартиры.

Пустое пространство у стены зрительно увеличивало комнату, и казалось, что в той стороне действительно находится кусочек ночного севера.

– Потрясающе, – выдала я, подходя по белому, словно меховому ковру ближе, мимо белого дивана с фиолетовыми и серыми подушками. Весь интерьер перекликался с цветами северного сияния, что было особенно заметно благодаря мелким деталям вроде ваз, сиденьям и спинкам стульев за круглым обеденным столом и кухонному фартуку. Наверняка все это стоит целое состояние…

– Благодарю. Я работала над этим несколько лет, – подошла ко мне Анастасия. – Лисица особенно не хотела поддаваться. Впрочем, лисы вообще создания строптивые, правда, Влад?

– Истинно так, – чуть помедлил Яблонев. Обернувшись, я застала ведьмака за разливанием кипятка по пяти кружкам. Значит, Ира и Леша уже на подходе.

– Поздравляю вас с заключением связи, – снова заговоривала Захарова, когда мы устроились с чаем и вазочками с разными вкусностями за столом. Несмотря на то что он был круглый, у меня все равно сложилось впечатление, что Настя сидела во главе. – Рада, что ты посчитала его достойным твоего доверия.

– Спасибо, – не нашлась я, что еще сказать.

– Не нужно благодарности за факт, тем более когда на самом деле ее не существует, – приподняла белесую бровь Захарова, и я завозилась на стуле, переполненная неловкостью и смущением. – Ты еще не объяснял ценность слов?

– Нет, – качнул головой Влад. – С удовольствием уступлю это тебе.

– Представь, что каждое слово – это единица. – Анастасия сжала в ладонях бока чашки, посмотрев на меня из-под ресниц. – Единицы ставятся тогда, когда слово произнесено правдиво, с соответствующей ему эмоцией. Если слово есть, а эмоции нет – это ноль. А если произнесена ложь, то это минус единица. Истина или ложь, подкрепленные эмоцией, влияют на энергетику человека и окружающее его пространство самым разным образом. Вплоть до кардинальных перемен в его мироощущении и месте в жизни. С рождения у каждого ведется подсчет, и по итогу лучше оказаться в плюсе.

– Тогда все вруны в глубоком минусе, – вставила я, заинтересованная такой гипотезой. Становится понятно, откуда растут ноги у принципа честности Влада.

– Как правило, да.

– Но все время говорить правду тоже невозможно. Иногда соврать необходимо.

Чего далеко ходить, мне через час звонить маме и рассказывать про то, что у «Ирки кое-что случилось, могу ли я сегодня у нее переночевать, ну, пожалуйста, это очень-очень-очень важно». Лучше это, чем выдать всю подноготную с сущностями, перегорающей лампочкой и необходимостью чуть ли не ритуал экзорцизма провести.

– И это верно, – согласилась Захарова, поднимаясь. – Без минусов не существует плюсов, они обесцениваются.

Прозвучала трель домофона, Настя вышла из-за стола, чтобы открыть дверь Березину с Ругаловой. Занимательная арифметика слов мигом вылетела у меня из головы, я беспомощно посмотрела на Яблонева, так и не придя к окончательному решению, как себя вести.

– Все будет в порядке, – серьезно ответил темный, взяв меня за руку. – Посмотри мне в глаза. – Я сделала, как он велел, встречаясь со спокойствием свинцовых туч, плывущих по серому небу. – Ты знаешь, чего хочешь. Уже знаешь. Все остальное лишь попытка угодить самой себе в соответствии с категорией «правильно». Только вот «правильно» вещь весьма индивидуальная и субъективная. Где-то собак считают за членов семьи, а где-то едят.

Поморщившись, услышав гадкий пример, я уставилась в стол, в целом понимая, на что указывал Влад. Просто старалась обмануть саму себя. Самообман вообще предмет занятный.

Я хотела, чтобы Ирка получила за свое отношение к Владу и слова, которые мне наговорила. Почему проблему создала она, а от представления различных ее последствий пухнет моя голова? К черту «правильно», сократим все до основ: виновата, вот пусть и отвечает.