Кицунэ
Часть 25 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А где они сами?
– Внутри, уж поверь моему чутью.
– Там что-то написано. Вашими чудесными иероглифами.
– «Повинуйтесь!» – прочла она. – У тебя есть с собой огонь?
Нет, я не курю, поджигательством не занимаюсь, спички в кармане не таскаю. Но и вопросов у меня тоже не было, как не было сомнений в правоте маленькой кицунэ. Когда она остановила мужика с сигаретой, я уже сложил порванную на шесть кусков открытку аккуратным столбиком, выпросив на минуточку зажигалку. Мияко самолично запалила крохотный костерок.
Мужчина, укоризненно качая головой, стал строго объяснять, что так делать не следует, тут мусор рядом и что знал бы он, для чего нам…
– Одзё-сама, коно-яро-о-о!!! – вырвавшийся из огня нечеловеческий вопль заставил доброго человека бежать со всех ног, а я, кажется, увидел в пламени искажённые дикой болью лица японских близняшек. Не знаю, правда ли это?
Быть может, у меня просто разыгралось воображение, события последних дней, да что там, даже часов вполне способствовали неслабому изменению сознания. Интересно, какие лекарства для отрезвления психики у нас можно купить без рецепта?
– Только те, что не лечат. Это не обычный котэ, но и не нэко. Давай заберём его с собой, а дома будем пытать, пока он не расскажет всю правду?
Рыжий кот вытаращился, словно не поверив собственным ушам, постучал лапкой в грудь и практически испарился. То есть вот только что, секунду назад, он сидел между баками, щурясь на догорающий огонёк, а вот его уже и близко нет в пределах видимости. Мияко пожала плечами, лично растоптала каблучком остатки пепла от сгоревшей открытки и улыбнулась мне:
– Видишь, как здорово уничтожать врагов? Похоже, что Небеса не спешат прерывать наше существование на этой земле. Мы для чего-то ещё очень нужны Высшим силам. Война, искусство, любовь, приключения – разве тебе неинтересен такой путь?
– Я думал, что гораздо важнее, чем этот путь закончится.
– Глупый гайдзин, любой, даже самый длинный жизненный путь человека всегда заканчивается одним и тем же! Главное, сумеешь ли ты его пройти, не потеряв лица и чести?
…Уже дома, пока кицунэ шумно плескалась в ванной, мне взбрело в голову попробовать зарисовать того кота. Получилось не очень, если позу я помнил, то выражение флегматично-протокольной морды не давалось ни в какую. Пришлось с лёгким раздражением закрыть блокнот, но тут из-под дивана вылезли три наших домашних беса. Один приложил палец к губам и подмигнул:
– Тсс, слышь, хозяин! Мы тут на тебя пашем, как индусы на чайных плантациях. Чё, даром?
– Мияко-о!
– Да, мой господин?
– Тут такой момент… – Не успел я сформулировать запрос, как бесы упали на колени, вереща и перекрикивая друг друга.
– Не, не! Не надо её звать! Мы ж не про деньги! Мы вообще ни про чего! Даром так даром, норма не выросла, палкой по горбу не бьют и нормуль! Если б только…
– Ну?
В общем, дело оказалось и смешным, и трогательным. Один из трёх бесов хотел подкатить к своей знакомой из соседнего подъезда, подарив ей свой портрет в виде какого-нибудь героического суперпуперсексимена, бьющего мухобойкой разлетающихся ангелов или ногой обламывающего рога вышестоящему демону.
Я мало что понимаю в таких сердечных тонкостях, хотя, по сути, эти странные игры дети проходят ещё в младших группах садика. Но в принципе жалко, что ли? На рисование ушло минут шесть-семь, кицунэ даже не успела выйти из ванной. Счастливый обладатель новенького «портрета» смачно чмокнул меня в носок тапка, и вся троица, пританцовывая, скрылась под диваном.
…За окном вновь послышался одинокий раскат грома. Я посмотрел на опустевшую ночную улицу, тускло освещённую фонарями. Пара одиноких прохожих, спешащих по домам, но ничего, что могло бы показаться интересным или вызвать тревогу. Хотя, с другой стороны, если кто-то там не хотел нам показываться, так это было несложно. Ну и ладно, надо бы позвонить родителям, но это терпит. Сзади раздались лёгкие шаги:
– Я спать! Альёша-сан, пожалуйста, вместо колыбельной или сказки расскажи мне про художника Бориса Кустодиева. Он ведь из вашего города?
– Да, он наш. Учился в Академии искусств, был лучшим учеником Репина, потом трагическая болезнь приковала его к инвалидной коляске, но им созданы самые жизнеутверждающие картины, пышущие здоровьем люди, народные ярмарки, национальные типажи, рождественские гуляния, тройки лошадей, яркие краски балаганов. Он словно смеялся в лицо болезни!
– В этом есть что-то близкое самурайскому духу…
Музейный комплекс памяти жертв Нагасаки
– Когда они обе ушли?
– Сегодня ночью, мой господин.
– Ты проследил за ними?
– Как бы я посмел? Ваши дочери так умны…
– Скорее самонадеянны. Принеси бумагу, кисти и тушь, я хочу написать хайку.
– Слушаюсь, господин Лю!
Утром, за завтраком, мы обсуждали наш вчерашний поход к маме. И, разумеется, не могли обойти тему двух близняшек с длинными шеями. Да, эти твари запомнились, потому что сумели произвести впечатление. Отец сам написал мне, что всё в порядке, рокурокуби ушли почти следом за нами, мамины подруги засиделись до глубокой ночи, но не шумели, да и подобные встречи у них не часты – пять, редко шесть раз в год. Так что всё нормально, можем повторить.
– Непременно перезвони маме! – потребовала Мияко.
– Перезвоню, успеется. Есть более насущные моменты.
В частности, меня интересовал животрепещущий вопрос: а сколько вообще глянцевых открыток было в том наборе? То есть вот чисто гипотетически, с кем мы можем столкнуться сегодня, завтра, послезавтра или в самое ближайшее время? Какая ещё нечисть ждёт своего часа, можем ли мы заранее подготовиться, есть ли смысл искать оставшиеся открытки, найти и сжечь их раньше, чем нарисованные там монстры вырвутся на свободу? Кицунэ призадумалась, подперев ладошкой щёку и отставив чашку зелёного чая:
– Ты считаешь, что набор открыток – это как вагон поезда или салон самолёта. Мы все сидим там, видим друг друга, знаем своих соседей, общаемся, чтоб скучно не было, вместе пьём сакэ и едим рис с водорослями, так, что ли?
– Не так?
– Нет! Я, например, и близко не представляю себе, кто там ещё может быть. Каждая открытка автономна, это даже не личное пространство отдельной квартиры, это целый мир. Там можно жить годами и десятилетиями, древние маги часто использовали этот метод, чтобы запечатать демона. Сейчас искусство настоящего волшебства утрачено, а сама реальность захвачена воинствующими лжецами, шарлатанами, политиками, экстрасенсами и блогерами. Сакаи – один из немногих, кто знал, в какую сторону копать, чтобы найти родник незамутнённой магии.
– Тогда давай сделаем проще, – мне в голову пришла логичная мысль, – мы ведь можем просто посмотреть похожие наборы в интернете. Сравним дизайн, оформление, тираж и поймём, кого нам следует опасаться.
– Никого, мы храбрые! Пусть они нас боятся! – грозно показала зубки маленькая лисичка. – А в остальном твоя идея мне нравится. Мы устроим засаду и поймаем их всех, северный варвар достоин похвалы. Ми-ми-ми!
Нужный набор мы нашли достаточно быстро, он входил в десятку самых распространённых. И честно говоря, как можно догадаться, увиденное меня не обрадовало. В общей сложности там было восемнадцать видов японской нечисти. Кицунэ, ёкай, нэко, кайбэ, ледяная невеста, рокурокуби, каси, мононокэ, юрей и так далее по списку, который венчал сам Эмма-О – владыка огненного ада Дзигоку.
– Альёша-сан, у тебя глаза стали больше моих. Не стоит быть таким уж впечатлительным. Совсем не обязательно, что в каждой открытке заключён демон. Уж не владыка ада, это точно!
– Понимаю, но мне всё равно не нравится мысль о том, что по городу бегают оборотни с привидениями.
– Ерунда, это обычное дело, – отмахнулась Мияко, – я буду собираться, краситься, заплетаться, а ты всё-таки набери маму. Вера Павловна-сан тоже склонна к излишним волнениям, а у неё измотанные нервы и перегружена печень.
В общем-то никаких вариантов увильнуть у меня не было, а малоприятный разговор всё равно рано или поздно состоялся бы. Хотя, собственно, трудно назвать разговором длинный эмоциональный монолог одной стороны и невнятное хмыканье другой. Но мы обычно так и разговариваем, маме важнее высказаться, а мне проще выслушать. Потом каждый поступает по-своему, в принципе все довольны, гармония отношений соблюдена, чего ещё надо? Откровенно ругаться с мамой – моветон…
Мы вышли из дома примерно за пару часов до моей смены, потому что кицунэ непременно настаивала на пеших прогулках в любую погоду. Ей, видите ли, и так вечно приходится торчать взаперти, то в открытке, то в музее, то в квартире. Меня, как художника, замкнутые пространства, наоборот, вполне устраивали, но её лисья природа не переносила ограничений и стен…
– У тебя бледный цвет лица, потому что ты живёшь в городе. Люди генетически не приспособлены к большим скоплениям. Они должны жить маленькими группками в лесу, в полях, у моря, даже в пещерах. Но эти ваши человеческие муравейники с общественным транспортом, ужасными запахом, пороками, мусором, фу-фу-фу… А у меня розовые щёчки, потому что всё детство я провела на природе!
– Тем не менее ты охотно пользуешься всеми благами цивилизации.
– Конечно! Я же борец за природу, а не дура!
– То есть та же Грета Тунберг…
– Больных на всю голову обсуждать нехорошо, – строго обрезала Мияко, и, собственно, на этом разговор был закончен. Не потому, что мы так хотели, всё, как всегда, решили за нас.
Небольшой белый мини-вэн, стоящий у соседнего подъезда, распахнул двери, и на меня кинулись четверо мужчин в камуфляже и масках. Подчёркиваю, не на нас, а именно на меня. Я, собственно, и чирикнуть не успел, как мне заломили руки, забрали сумку, несильно стукнули по голове и, кинув на пол в машину, закрыли двери.
Мини-вэн тронулся. Моя кицунэ ни во что не вмешивалась, как мне показалось через окно, она, наоборот, резко отступила назад на два-три шага, изо всех сил упираясь ножками, и замерла. Ох, до меня резко дошло, что сейчас будет…
– Банза-а-ай!
Заднее стекло разлетелось в брызги, словно от прямого попадания ракетой. В нашем случае – от фарфорового лба японской лисички. Четвёрка молчаливых мужчин не успела и головы повернуть, как маленький звонкий ураган, ворвавшись внутрь салона, начал крушить всё подряд!
Водитель дал по тормозам и выскочил из машины с криком:
– Надежда Филипповна, мы так не договаривались!
Охрана, полиция, спецназ, силовики, бандиты (понятия не имею, как их называть?), несомненно, являлись профессионалами, они не струсили, не пытались хвататься за оружие, это слишком опасно в узком, замкнутом пространстве, но дружно попытались скрутить кицунэ. Одна хрупкая девочка против квартета здоровых, тренированных мужиков!
Месилово было страшным…
Единственное, чем я мог ей помочь, это забиться в угол и не мешать. Первого она хлестнула косичкой по глазам, ослепив на раз. Второго ударила кулачком в висок так, что его голова влетела в подбородок третьему, четвёртый получил обоими каблуками в кадык, и кицунэ вернулась к первому.
Мияко дралась в своё удовольствие, то скупо раздавая короткие удары по болевым точкам, то щедро метеля каждого, то подставляя противника под удары друг друга. Она не успокоилась, пока не отключила всех, её разноцветные глаза стали красными, а на губах пузырилась розовая пена!
– Это не мои враги, – успел сказать я, потому что с неё станется начать выгрызать сердца.
– А-а, это твои друзья? – фыркнула она, но боевой кураж отпустил её столь же быстро, как и накрыл. – Да ладно, Альёша-сан, я же не зверь, всё вижу и всё понимаю. Пойдём, тебе надо кое с кем поговорить.
Закинув сумку на плечо и убедившись, что на одежду моей подруги не попало ни капли крови от выбитых зубов и расквашенных носов, мы покинули негостеприимное авто. Случайные прохожие уже с интересом оборачивались в нашу сторону. Кицунэ быстрым шагом побежала к гаражам, но свернула в сторону трёх мусорных баков, таща меня словно на буксире.
И честно говоря, я не догадывался, почему и зачем, до тех пор, пока не увидел знакомую женскую фигуру. Да, да, та самая чиновница по культуре из областной администрации, в длинном плаще с капюшоном, сидя на корточках, между двумя обшарпанными синими баками, что-то колдовала над небольшим листочком плотной бумаги, который она держала в руках.
– Открытка, – не сдержавшись вскрикнул я, – это же из того набора!
– Гайдзин больше не глупый, – удовлетворённо мурлыкнула Мияко, одобрительно толкая меня локотком, – это она наняла тех грубиянов в авто, а ещё она же выпускает японскую нечисть в твоём городе. Давай её убьём?
– Эй! – Надежда Филипповна от неожиданности села прямо на грязный асфальт. – Вы не посмеете меня тронуть! Я представитель власти! У меня знаете, какие связи? Да я сейчас один звонок…
Кицунэ оскалила белоснежные клыки, но едва лишь подняла ногу, намереваясь сделать первый шаг, как тётка, левой рукой прикрывая голову, правую с открыткой выставила ей навстречу.
– Внутри, уж поверь моему чутью.
– Там что-то написано. Вашими чудесными иероглифами.
– «Повинуйтесь!» – прочла она. – У тебя есть с собой огонь?
Нет, я не курю, поджигательством не занимаюсь, спички в кармане не таскаю. Но и вопросов у меня тоже не было, как не было сомнений в правоте маленькой кицунэ. Когда она остановила мужика с сигаретой, я уже сложил порванную на шесть кусков открытку аккуратным столбиком, выпросив на минуточку зажигалку. Мияко самолично запалила крохотный костерок.
Мужчина, укоризненно качая головой, стал строго объяснять, что так делать не следует, тут мусор рядом и что знал бы он, для чего нам…
– Одзё-сама, коно-яро-о-о!!! – вырвавшийся из огня нечеловеческий вопль заставил доброго человека бежать со всех ног, а я, кажется, увидел в пламени искажённые дикой болью лица японских близняшек. Не знаю, правда ли это?
Быть может, у меня просто разыгралось воображение, события последних дней, да что там, даже часов вполне способствовали неслабому изменению сознания. Интересно, какие лекарства для отрезвления психики у нас можно купить без рецепта?
– Только те, что не лечат. Это не обычный котэ, но и не нэко. Давай заберём его с собой, а дома будем пытать, пока он не расскажет всю правду?
Рыжий кот вытаращился, словно не поверив собственным ушам, постучал лапкой в грудь и практически испарился. То есть вот только что, секунду назад, он сидел между баками, щурясь на догорающий огонёк, а вот его уже и близко нет в пределах видимости. Мияко пожала плечами, лично растоптала каблучком остатки пепла от сгоревшей открытки и улыбнулась мне:
– Видишь, как здорово уничтожать врагов? Похоже, что Небеса не спешат прерывать наше существование на этой земле. Мы для чего-то ещё очень нужны Высшим силам. Война, искусство, любовь, приключения – разве тебе неинтересен такой путь?
– Я думал, что гораздо важнее, чем этот путь закончится.
– Глупый гайдзин, любой, даже самый длинный жизненный путь человека всегда заканчивается одним и тем же! Главное, сумеешь ли ты его пройти, не потеряв лица и чести?
…Уже дома, пока кицунэ шумно плескалась в ванной, мне взбрело в голову попробовать зарисовать того кота. Получилось не очень, если позу я помнил, то выражение флегматично-протокольной морды не давалось ни в какую. Пришлось с лёгким раздражением закрыть блокнот, но тут из-под дивана вылезли три наших домашних беса. Один приложил палец к губам и подмигнул:
– Тсс, слышь, хозяин! Мы тут на тебя пашем, как индусы на чайных плантациях. Чё, даром?
– Мияко-о!
– Да, мой господин?
– Тут такой момент… – Не успел я сформулировать запрос, как бесы упали на колени, вереща и перекрикивая друг друга.
– Не, не! Не надо её звать! Мы ж не про деньги! Мы вообще ни про чего! Даром так даром, норма не выросла, палкой по горбу не бьют и нормуль! Если б только…
– Ну?
В общем, дело оказалось и смешным, и трогательным. Один из трёх бесов хотел подкатить к своей знакомой из соседнего подъезда, подарив ей свой портрет в виде какого-нибудь героического суперпуперсексимена, бьющего мухобойкой разлетающихся ангелов или ногой обламывающего рога вышестоящему демону.
Я мало что понимаю в таких сердечных тонкостях, хотя, по сути, эти странные игры дети проходят ещё в младших группах садика. Но в принципе жалко, что ли? На рисование ушло минут шесть-семь, кицунэ даже не успела выйти из ванной. Счастливый обладатель новенького «портрета» смачно чмокнул меня в носок тапка, и вся троица, пританцовывая, скрылась под диваном.
…За окном вновь послышался одинокий раскат грома. Я посмотрел на опустевшую ночную улицу, тускло освещённую фонарями. Пара одиноких прохожих, спешащих по домам, но ничего, что могло бы показаться интересным или вызвать тревогу. Хотя, с другой стороны, если кто-то там не хотел нам показываться, так это было несложно. Ну и ладно, надо бы позвонить родителям, но это терпит. Сзади раздались лёгкие шаги:
– Я спать! Альёша-сан, пожалуйста, вместо колыбельной или сказки расскажи мне про художника Бориса Кустодиева. Он ведь из вашего города?
– Да, он наш. Учился в Академии искусств, был лучшим учеником Репина, потом трагическая болезнь приковала его к инвалидной коляске, но им созданы самые жизнеутверждающие картины, пышущие здоровьем люди, народные ярмарки, национальные типажи, рождественские гуляния, тройки лошадей, яркие краски балаганов. Он словно смеялся в лицо болезни!
– В этом есть что-то близкое самурайскому духу…
Музейный комплекс памяти жертв Нагасаки
– Когда они обе ушли?
– Сегодня ночью, мой господин.
– Ты проследил за ними?
– Как бы я посмел? Ваши дочери так умны…
– Скорее самонадеянны. Принеси бумагу, кисти и тушь, я хочу написать хайку.
– Слушаюсь, господин Лю!
Утром, за завтраком, мы обсуждали наш вчерашний поход к маме. И, разумеется, не могли обойти тему двух близняшек с длинными шеями. Да, эти твари запомнились, потому что сумели произвести впечатление. Отец сам написал мне, что всё в порядке, рокурокуби ушли почти следом за нами, мамины подруги засиделись до глубокой ночи, но не шумели, да и подобные встречи у них не часты – пять, редко шесть раз в год. Так что всё нормально, можем повторить.
– Непременно перезвони маме! – потребовала Мияко.
– Перезвоню, успеется. Есть более насущные моменты.
В частности, меня интересовал животрепещущий вопрос: а сколько вообще глянцевых открыток было в том наборе? То есть вот чисто гипотетически, с кем мы можем столкнуться сегодня, завтра, послезавтра или в самое ближайшее время? Какая ещё нечисть ждёт своего часа, можем ли мы заранее подготовиться, есть ли смысл искать оставшиеся открытки, найти и сжечь их раньше, чем нарисованные там монстры вырвутся на свободу? Кицунэ призадумалась, подперев ладошкой щёку и отставив чашку зелёного чая:
– Ты считаешь, что набор открыток – это как вагон поезда или салон самолёта. Мы все сидим там, видим друг друга, знаем своих соседей, общаемся, чтоб скучно не было, вместе пьём сакэ и едим рис с водорослями, так, что ли?
– Не так?
– Нет! Я, например, и близко не представляю себе, кто там ещё может быть. Каждая открытка автономна, это даже не личное пространство отдельной квартиры, это целый мир. Там можно жить годами и десятилетиями, древние маги часто использовали этот метод, чтобы запечатать демона. Сейчас искусство настоящего волшебства утрачено, а сама реальность захвачена воинствующими лжецами, шарлатанами, политиками, экстрасенсами и блогерами. Сакаи – один из немногих, кто знал, в какую сторону копать, чтобы найти родник незамутнённой магии.
– Тогда давай сделаем проще, – мне в голову пришла логичная мысль, – мы ведь можем просто посмотреть похожие наборы в интернете. Сравним дизайн, оформление, тираж и поймём, кого нам следует опасаться.
– Никого, мы храбрые! Пусть они нас боятся! – грозно показала зубки маленькая лисичка. – А в остальном твоя идея мне нравится. Мы устроим засаду и поймаем их всех, северный варвар достоин похвалы. Ми-ми-ми!
Нужный набор мы нашли достаточно быстро, он входил в десятку самых распространённых. И честно говоря, как можно догадаться, увиденное меня не обрадовало. В общей сложности там было восемнадцать видов японской нечисти. Кицунэ, ёкай, нэко, кайбэ, ледяная невеста, рокурокуби, каси, мононокэ, юрей и так далее по списку, который венчал сам Эмма-О – владыка огненного ада Дзигоку.
– Альёша-сан, у тебя глаза стали больше моих. Не стоит быть таким уж впечатлительным. Совсем не обязательно, что в каждой открытке заключён демон. Уж не владыка ада, это точно!
– Понимаю, но мне всё равно не нравится мысль о том, что по городу бегают оборотни с привидениями.
– Ерунда, это обычное дело, – отмахнулась Мияко, – я буду собираться, краситься, заплетаться, а ты всё-таки набери маму. Вера Павловна-сан тоже склонна к излишним волнениям, а у неё измотанные нервы и перегружена печень.
В общем-то никаких вариантов увильнуть у меня не было, а малоприятный разговор всё равно рано или поздно состоялся бы. Хотя, собственно, трудно назвать разговором длинный эмоциональный монолог одной стороны и невнятное хмыканье другой. Но мы обычно так и разговариваем, маме важнее высказаться, а мне проще выслушать. Потом каждый поступает по-своему, в принципе все довольны, гармония отношений соблюдена, чего ещё надо? Откровенно ругаться с мамой – моветон…
Мы вышли из дома примерно за пару часов до моей смены, потому что кицунэ непременно настаивала на пеших прогулках в любую погоду. Ей, видите ли, и так вечно приходится торчать взаперти, то в открытке, то в музее, то в квартире. Меня, как художника, замкнутые пространства, наоборот, вполне устраивали, но её лисья природа не переносила ограничений и стен…
– У тебя бледный цвет лица, потому что ты живёшь в городе. Люди генетически не приспособлены к большим скоплениям. Они должны жить маленькими группками в лесу, в полях, у моря, даже в пещерах. Но эти ваши человеческие муравейники с общественным транспортом, ужасными запахом, пороками, мусором, фу-фу-фу… А у меня розовые щёчки, потому что всё детство я провела на природе!
– Тем не менее ты охотно пользуешься всеми благами цивилизации.
– Конечно! Я же борец за природу, а не дура!
– То есть та же Грета Тунберг…
– Больных на всю голову обсуждать нехорошо, – строго обрезала Мияко, и, собственно, на этом разговор был закончен. Не потому, что мы так хотели, всё, как всегда, решили за нас.
Небольшой белый мини-вэн, стоящий у соседнего подъезда, распахнул двери, и на меня кинулись четверо мужчин в камуфляже и масках. Подчёркиваю, не на нас, а именно на меня. Я, собственно, и чирикнуть не успел, как мне заломили руки, забрали сумку, несильно стукнули по голове и, кинув на пол в машину, закрыли двери.
Мини-вэн тронулся. Моя кицунэ ни во что не вмешивалась, как мне показалось через окно, она, наоборот, резко отступила назад на два-три шага, изо всех сил упираясь ножками, и замерла. Ох, до меня резко дошло, что сейчас будет…
– Банза-а-ай!
Заднее стекло разлетелось в брызги, словно от прямого попадания ракетой. В нашем случае – от фарфорового лба японской лисички. Четвёрка молчаливых мужчин не успела и головы повернуть, как маленький звонкий ураган, ворвавшись внутрь салона, начал крушить всё подряд!
Водитель дал по тормозам и выскочил из машины с криком:
– Надежда Филипповна, мы так не договаривались!
Охрана, полиция, спецназ, силовики, бандиты (понятия не имею, как их называть?), несомненно, являлись профессионалами, они не струсили, не пытались хвататься за оружие, это слишком опасно в узком, замкнутом пространстве, но дружно попытались скрутить кицунэ. Одна хрупкая девочка против квартета здоровых, тренированных мужиков!
Месилово было страшным…
Единственное, чем я мог ей помочь, это забиться в угол и не мешать. Первого она хлестнула косичкой по глазам, ослепив на раз. Второго ударила кулачком в висок так, что его голова влетела в подбородок третьему, четвёртый получил обоими каблуками в кадык, и кицунэ вернулась к первому.
Мияко дралась в своё удовольствие, то скупо раздавая короткие удары по болевым точкам, то щедро метеля каждого, то подставляя противника под удары друг друга. Она не успокоилась, пока не отключила всех, её разноцветные глаза стали красными, а на губах пузырилась розовая пена!
– Это не мои враги, – успел сказать я, потому что с неё станется начать выгрызать сердца.
– А-а, это твои друзья? – фыркнула она, но боевой кураж отпустил её столь же быстро, как и накрыл. – Да ладно, Альёша-сан, я же не зверь, всё вижу и всё понимаю. Пойдём, тебе надо кое с кем поговорить.
Закинув сумку на плечо и убедившись, что на одежду моей подруги не попало ни капли крови от выбитых зубов и расквашенных носов, мы покинули негостеприимное авто. Случайные прохожие уже с интересом оборачивались в нашу сторону. Кицунэ быстрым шагом побежала к гаражам, но свернула в сторону трёх мусорных баков, таща меня словно на буксире.
И честно говоря, я не догадывался, почему и зачем, до тех пор, пока не увидел знакомую женскую фигуру. Да, да, та самая чиновница по культуре из областной администрации, в длинном плаще с капюшоном, сидя на корточках, между двумя обшарпанными синими баками, что-то колдовала над небольшим листочком плотной бумаги, который она держала в руках.
– Открытка, – не сдержавшись вскрикнул я, – это же из того набора!
– Гайдзин больше не глупый, – удовлетворённо мурлыкнула Мияко, одобрительно толкая меня локотком, – это она наняла тех грубиянов в авто, а ещё она же выпускает японскую нечисть в твоём городе. Давай её убьём?
– Эй! – Надежда Филипповна от неожиданности села прямо на грязный асфальт. – Вы не посмеете меня тронуть! Я представитель власти! У меня знаете, какие связи? Да я сейчас один звонок…
Кицунэ оскалила белоснежные клыки, но едва лишь подняла ногу, намереваясь сделать первый шаг, как тётка, левой рукой прикрывая голову, правую с открыткой выставила ей навстречу.