Кицунэ
Часть 17 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И зачем вот это нам принесли уличные коты?
– Ты жуткий ворчун и вечно всем недоволен! – вспыхнула лисичка. – Может, тебе пора принять ванну и расслабиться, а? Я пущу тебе горячую воду, как замёрзшим обезьянам в тёплых источниках острова Хонсю.
Да почему бы и нет, в конце-то концов? Лично она сама лезла в ванну едва ли не по два раза на дню. Я принимал быстрый душ по утрам в свойственной большинству мужчин манере – мой с мылом лишь то, что уже пахнет. Так что, пожалуй, полежать в пенной ванне сейчас самое то…
– Всё готово, мой благородный господин. – Мияко-сан с поклоном вручила мне большое чистое полотенце.
– Ладно, я пошёл.
Пена в ванне была практически на высоту самой ванны. Понимаю, что повторяюсь, но вряд ли стоит врать ради красного словца. То есть да, наверное, конечно, стоит, Довлатов же так делал, но у меня иные цели. Он писал книги, я же воспринимал своё писательство как ежедневную психотерапию. Он творил, я лечился. Всё-таки вещи немного разные. Раздевшись, я с наслаждением погрузился в горячую, почти на грани, ароматизированную крымской солью воду…
– Альёша-сан, – раздалось у меня над ухом едва ли не через минуту. Я чуть не утонул, честное слово, но кицунэ успешно поймала меня за волосы. – Как твоей покорной слуге, мне должно омыть тело моего владыки, натерев его мочалкой и мылом, а потом сделать тебе массаж спины от шеи до ягодиц прямо в горячей воде.
– Нет!
– Не сомневайся в моих талантах, – громко объявила лисичка, голая по пояс, её роскошную грудь прикрывали лишь две волны чёрных волос, от талии вниз только пижамные штанишки. – Нас учили помогать самураям после боя, нужно размять усталые мышцы, чтобы дать выход…
– Я сказал нет! – Кажется, на тот момент в моём голосе проявились истерические нотки, – Я не хочу, чтоб ты мне чего-нибудь там… тут… везде, мяла!
– Как будет угодно моему хозяину и господину, – язвительно прошипела лисичка, пятясь задом к двери. Дайте мне космический челнок с вёслами до Альдебарана, вот что она со мной делает?!
И ведь самое ужасное, что я ни на миг не мог отделаться от всяческих мыслей о её… Где у нас тут холодный душ? Можете смеяться, но мне помогло. Из ванной я вышел бодрым, спокойным, готовым к битвам и приключениям. Стол был уже накрыт, меня ждали.
– Давай пить чай, Альёша-сан, – с поклоном предложила мне успевшая переодеться кицунэ.
Белое шёлковое кимоно с широким красным поясом необычайно шло ей, подчёркивая возраст и фигуру. На этот раз никакого кофе мне не предлагалось, зато рядом с горячим чайником стояла тарелка рисового печенья, политого сверху каким-то загустевшим соком, сиропом или вареньем. Вкусно до безумия! Хотя как именно и, главное, когда по времени она умудряется всё это готовить, ума не приложу…
– Я рада, что тебе всё нравится, – низко поклонилась чёрная лисичка с пробивающимся золотистым блондом сквозь краску. – Что может быть хуже для любой кицунэ в сравнении с любой земной девушкой, чем позор неумения угодить своему господину? Иная способна прожить в браке сто лет, а её избранник всё недоволен – не так готовит мисо-суп, не так заворачивает суши, не так подаёт саке, не под тем углом раздвигает…
– Ты очень хорошая, – прокашлявшись, опередил я, хотя, оказывается, она имела в виду лишь занавески, – мне повезло, что профессор Сакаи не подарил тебя кому-то другому. В общем, я хотел сказать… если тебе это не в тягость и ты никуда не спешишь… Оставайся!
Мияко-сан уже открыла ротик, чтобы сообщить мне нечто язвительное в ответ, но вдруг резко передумала. Вместо этого она подошла ко мне, наклонила голову и, опустив ушки, молча ткнулась лбом мне в грудь.
– Я думала, ты никогда мне такого не скажешь.
– Почему?
Лисичка лишь тяжело вздохнула, словно надеясь на моё полное и безоговорочное понимание. Ну, там типа она не сахар, капризна, не умеет толком готовить, у неё нет опыта, она стесняется целоваться, из-за неё вечные проблемы, она плохая, не нравится моей маме, да и вообще именно до её появления в моей жизни всё было ясно и безоблачно. По крайней мере она была абсолютно в этом уверена. И кстати, во многом я был с ней согласен!
Кроме того, что до её появления моя жизнь была ярче и интереснее. Вот тут уж как раз таки наоборот. Художник-иллюстратор – это по факту достаточно скучная, однообразная и нелюдимая профессия. Ты вечно прикован к рабочему столу, ты раздражаешься на любые звонки и людей, отвлекающих тебя от рисования, тебе достаточно мира в себе, и это важнее, чем мира вокруг.
И любые случайные гости в первую очередь мечтают лишь о том, чтобы получить от тебя какой-нибудь рисунок в подарок или уговорить нарисовать что-либо для них совершенно бесплатно, причём вот прямо сейчас! А что такого, ты ведь художник, тебе трудно, что ли?! С этого и начинается всё плохое…
– Где-то я читал, что для того, чтобы нечисть проникла в ваш дом, её непременно следует пригласить, – пробормотал я, осторожно гладя девушку по голове.
– Уже жалеешь?
– Жалею, что не сказал этого раньше. Будем укладываться?
– Да, я уже постелила тебе на полу.
– Хм…
– Нам нельзя спать вместе, я же демон, а ты человек, – терпеливо, словно пятилетнему ребёнку, напомнила лисичка, – ты храпишь, а я кусаюсь. Кто рискует больше?
Мне пришлось в очередной раз признать её правоту. Есть ситуации, когда думать надо всё-таки головой, а не тем, чем привыкли мы, мужчины. Хотя, даже засыпая, я не мог не вспомнить, какая всё-таки восхитительная фигура у этой чернобурки, которая умудрялась эффектно выглядеть во всём, от свободной куртки до банного халата или от дорогого кимоно до просто полотенца, обёрнутого от подмышек до колен. Обязательно надо нарисовать её так, чёрной тушью, силуэтом, свободными линиями показывая, как ткань натягивается на…
Как раз где-то на этом месте сон и срубил меня окончательно. Несмотря на то что днём госпожа Мияко дала мне поспать после ночного дежурства, я честно, крепко и сладко продрых до самого утра, даже не переворачиваясь с боку на бок. По крайней мере проснулся в том же положении, что и уснул.
Ноздри щекотал запах кофе. Оказывается, вот в таких мелочах задействованы самые простые инстинкты человека, и если мужчина женится, то не просто по любви, а в расчёте на такие вот маленькие волшебные праздники каждое утро. Я бы, в свою очередь, тоже охотно приготовил для кицунэ завтрак в постель, но она не доверяет мне заваривать чай.
– Учить такого, как ты, искусству чайной церемонии – это бесполезная трата времени, – охотно поддержала меня девушка-лиса, вновь колдуя на кухне над рисом и овощами.
Не знаю, что уж она там химичила с соусами, но любые самые простые продукты превращались в её изящных, белых ручках в изумительно вкусные блюда экзотической кухни побережья Японского моря. Мне действительно начинало нравиться её проживание в моём доме.
– Нам надо ещё раз пригласить твою маму, – уверенно сообщила кицунэ, ставя передо мной две тарелки, когда я, почистив зубы и умывшись, вышел к столу, – один раз я допустила непростительную ошибку, позволив ей уйти разочарованной. Второго шанса я ей не дам. Она просто обязана поверить тебе и полюбить меня! Кто-то против?
Я молча поднял обе руки вверх. Не знаю, уж как Мияко собиралась второй раз пытаться убедить мою маму, но это уже не моё дело, верно?
– Тебе надо поесть, мой господин. Мужчина должен быть сильным, а такой храбрый самурай, как ты, не может выходить на битву с врагом голодным.
Мне даже не хотелось уточнять, на какую битву, с каким врагом, зачем вообще куда-то выходить, когда тут всё было таким вкусным, что…
– Ой, – лиса опрометью бросилась к дивану, хватая мой сотовый, – э-э, звонит твоя мама! Что ей ответить?
– Шта… ум-ням… я ща… тока, пр… пржую…
– Уважаемая Вера Павловна-сан, – не задумываясь, громко откликнулась кицунэ, умильно сдвинув ушки, – ваш сын и мой господин сейчас вкушает рис. А я беременна! Теперь мне уже можно называть вас мамой?
Каким чудом я не подавился, до сих пор не знают ни джедаи, ни повстанцы, ни имперские штурмовики, ни даже тойдарианцы с крылышками…
– Повесила трубку. Но теперь она точно захочет зайти к нам в гости! Тебя похлопать по спине?
– Гр-р-а…
– Нет-нет, мой благородный Альёша-сан, уверяю тебя, ты вовсе не хочешь меня задушить собственными руками! Поверь, все мамы мечтают о внуках. Она потом даже обрадуется, если…
– Если её инфаркт не хва-ти-ит!
– Не думай о плохом, продолжай вкушать рис.
Да, разумеется, я тут же перезвонил маме. «Абонент вне зоны доступа».
Понятно, значит, в течение десяти минут мне перезвонит папа. И должен признать, на этот раз вряд ли он будет так уж благодушен ко всему, во что я вляпался. А вляпался я в ожившую японскую мифологию, как негр, буквально по самый чернослив!
Но сама причина всего веселья преспокойно сидела рядышком на табурете, попивая зелёный чай и абсолютно ни о чём не парясь. Она сделала своё чёрное дело, дальнейшие действия были оставлены на откуп моей маме. И я, и отец в этих таинственных женских шахматах имели исключительно прикладное значение, самостоятельных ролей нам не давали. А почему? А потому что!
– Альёша-сан, нам надо поговорить.
– О твоей беременности? – фыркнул я.
– Эта тема терпит как минимум ещё десять месяцев.
– Почему не девять?
– Потому что я не беременна, – спокойно парировала кицунэ, поправляя волосы, – но вспомни о том, что ты действительно хотел у меня спросить. Я готова ответить. Спрашивай.
По зрелом размышлении я вдруг понял, что как раз таки ничего выпытывать не хочу. Понимаю, что это звучит глупо, но… Я не хочу знать, почему она появилась в моём городе. Зачем за ней кто-то охотится? Какие тайные, закулисные договорённости связывают её японскую семью с могущественными кланами нэко? Имеют ли в этих играх место древние боги? Да не важно…
Я хочу совсем другого! Не вопросов и выяснения отношений, а чтобы просто эта странная девушка с лисьими ушками и хвостом навсегда оставалась рядом. Тут, а не где-то там.
– Ты какой-то неправильный мужчина. Не задаёшь вопросов, принимаешь такой, какая я есть. Да что с тобой не так?
Понятия не имею. Увы, хотел бы помочь, это же в первую очередь в моих собственных интересах, да? Я потянулся за блокнотом, как за единственным спасательным кругом, который никогда ещё меня не подводил. Как говорила моя классная руководительница в Полиграфическом институте, каждый вечер рисуй тушью десять набросков того, что ты видел за день. Не думай, а рисуй!
Лучше больше, чем меньше. И память тренируется, и воображение, и рука. Это хороший способ, проверено на себе. Первый семестр я закончил с четырьмя двойками, и меня бы выгнали на фиг, если бы мой педагог не ушёл на повышение квалификации и на полгода её заменил случайный знакомый из союза художников. Он орал на меня матом, отнимал кисть, выкидывал мою палитру, грубо лез в мои рисунки, но тем не менее к концу года все мои двойки вдруг стали тройками, а тройки четвёрками. Я сам впервые поверил, что тоже могу рисовать…
Мияко подвинула тонким пальчиком блокнот и пересела на край дивана, разворачиваясь ко мне в три четверти. Она откинула за спину роскошные длинные волосы и выпрямила спинку, подчёркивая грудь. В общем, если бы эта красавица решила зарабатывать натурщицей у Шилова или Зураба Церетели, то купила бы квартиру в Москве за три сеанса! Хотя нет, у Церетели не надо, видел я, как он рисует девушек – волосы на ногах дыбом и не уснёшь потом…
Сначала я пользовался обычной гелиевой ручкой, потом взял тушь и кисть, а следом перешёл на цветные карандаши. Мияко позировала так, словно её этому учили, она отлично держала позу, понимала, когда можно шевелиться, а когда нет, но самое главное, она была изумительно пластична и гармонична в каждом движении.
Ей не приходилось ничего объяснять, типа «закиньте руки за голову, локоть в бок, левое плечо выше, нет, не это, другое левое, закройте глаза, закройте, а не жмурьтесь, уверяю вас, что ничего такого неприличного не видно…». Кицунэ оказалась воплощённой мечтой художника.
Примерно через час мы вместе перебирали мои рисунки. У лисы оказался хороший вкус, по крайней мере она абсолютно точно указала на три наброска, которые я бы и сам выбрал.
– Но не вздумай сжигать остальные, они мои!
– Ты можешь забрать себе их все.
– Могу, – важно согласилась она и вдруг, изогнувшись, пяткой почесала за ухом, – но я хочу, чтоб они висели у нас на стенах. У тебя есть рамки?
Ответить я не успел, хотя да, рамки под графику были. Раздался сигнал эсэмэски, я невольно бросил взгляд на смартфон, это от папы.
– Лучше прочесть. «Бежать поздно. Мы поднимаемся. Твоя мама держит меня в заложниках».
Я обернулся к Мияко, но её уже не было на диване, вместо этого по квартире носился размытый японский ураган, сметающий и расставляющий всё, наводя уборку с нереальной для глаза скоростью.
Когда через минуту раздался требовательный звонок в дверь, вся моя квартира сияла невероятной чистотой, на столе дымились свежие пирожки, чай кипел, сладости и мёд ждали на чистой скатерти, а сама лисичка сменила привычное кимоно на длинное свободное платье ниже колен и чёрные колготки, забрала волосы в высокую причёску, избавилась от любой косметики и скромно ждала, пока я открою, опустив взгляд в пол.
Лицо мамы надо было видеть. Думаю, никакая кинокамера в руках Эмира Кустурицы не в состоянии была бы отобразить всю ту гамму быстро сменяющихся маминых эмоций, поэтому её лучше представить. Гамму, а не кинокамеру. Короче, ещё лучше вообще ничего не представлять…
– Вера Павловна-сан, Владимир Олегович-сан, – кицунэ несколько раз поклонилась моим родителям в пояс, – не могу передать, как мы с Альёшей-сан рады вас видеть! Чем вас развлечь – чай, стихи, танцы с веером?
– С бубном, – сухо выдохнула мама.
– А мне цирк с конями, – улыбнувшись, попросил папа, и они оба, пройдя в квартиру, стали перед нами в центре зала. – Ну что, дочка, тебя уже можно обнять и поздравить?
– Нет, – поспешил я.
– Ты жуткий ворчун и вечно всем недоволен! – вспыхнула лисичка. – Может, тебе пора принять ванну и расслабиться, а? Я пущу тебе горячую воду, как замёрзшим обезьянам в тёплых источниках острова Хонсю.
Да почему бы и нет, в конце-то концов? Лично она сама лезла в ванну едва ли не по два раза на дню. Я принимал быстрый душ по утрам в свойственной большинству мужчин манере – мой с мылом лишь то, что уже пахнет. Так что, пожалуй, полежать в пенной ванне сейчас самое то…
– Всё готово, мой благородный господин. – Мияко-сан с поклоном вручила мне большое чистое полотенце.
– Ладно, я пошёл.
Пена в ванне была практически на высоту самой ванны. Понимаю, что повторяюсь, но вряд ли стоит врать ради красного словца. То есть да, наверное, конечно, стоит, Довлатов же так делал, но у меня иные цели. Он писал книги, я же воспринимал своё писательство как ежедневную психотерапию. Он творил, я лечился. Всё-таки вещи немного разные. Раздевшись, я с наслаждением погрузился в горячую, почти на грани, ароматизированную крымской солью воду…
– Альёша-сан, – раздалось у меня над ухом едва ли не через минуту. Я чуть не утонул, честное слово, но кицунэ успешно поймала меня за волосы. – Как твоей покорной слуге, мне должно омыть тело моего владыки, натерев его мочалкой и мылом, а потом сделать тебе массаж спины от шеи до ягодиц прямо в горячей воде.
– Нет!
– Не сомневайся в моих талантах, – громко объявила лисичка, голая по пояс, её роскошную грудь прикрывали лишь две волны чёрных волос, от талии вниз только пижамные штанишки. – Нас учили помогать самураям после боя, нужно размять усталые мышцы, чтобы дать выход…
– Я сказал нет! – Кажется, на тот момент в моём голосе проявились истерические нотки, – Я не хочу, чтоб ты мне чего-нибудь там… тут… везде, мяла!
– Как будет угодно моему хозяину и господину, – язвительно прошипела лисичка, пятясь задом к двери. Дайте мне космический челнок с вёслами до Альдебарана, вот что она со мной делает?!
И ведь самое ужасное, что я ни на миг не мог отделаться от всяческих мыслей о её… Где у нас тут холодный душ? Можете смеяться, но мне помогло. Из ванной я вышел бодрым, спокойным, готовым к битвам и приключениям. Стол был уже накрыт, меня ждали.
– Давай пить чай, Альёша-сан, – с поклоном предложила мне успевшая переодеться кицунэ.
Белое шёлковое кимоно с широким красным поясом необычайно шло ей, подчёркивая возраст и фигуру. На этот раз никакого кофе мне не предлагалось, зато рядом с горячим чайником стояла тарелка рисового печенья, политого сверху каким-то загустевшим соком, сиропом или вареньем. Вкусно до безумия! Хотя как именно и, главное, когда по времени она умудряется всё это готовить, ума не приложу…
– Я рада, что тебе всё нравится, – низко поклонилась чёрная лисичка с пробивающимся золотистым блондом сквозь краску. – Что может быть хуже для любой кицунэ в сравнении с любой земной девушкой, чем позор неумения угодить своему господину? Иная способна прожить в браке сто лет, а её избранник всё недоволен – не так готовит мисо-суп, не так заворачивает суши, не так подаёт саке, не под тем углом раздвигает…
– Ты очень хорошая, – прокашлявшись, опередил я, хотя, оказывается, она имела в виду лишь занавески, – мне повезло, что профессор Сакаи не подарил тебя кому-то другому. В общем, я хотел сказать… если тебе это не в тягость и ты никуда не спешишь… Оставайся!
Мияко-сан уже открыла ротик, чтобы сообщить мне нечто язвительное в ответ, но вдруг резко передумала. Вместо этого она подошла ко мне, наклонила голову и, опустив ушки, молча ткнулась лбом мне в грудь.
– Я думала, ты никогда мне такого не скажешь.
– Почему?
Лисичка лишь тяжело вздохнула, словно надеясь на моё полное и безоговорочное понимание. Ну, там типа она не сахар, капризна, не умеет толком готовить, у неё нет опыта, она стесняется целоваться, из-за неё вечные проблемы, она плохая, не нравится моей маме, да и вообще именно до её появления в моей жизни всё было ясно и безоблачно. По крайней мере она была абсолютно в этом уверена. И кстати, во многом я был с ней согласен!
Кроме того, что до её появления моя жизнь была ярче и интереснее. Вот тут уж как раз таки наоборот. Художник-иллюстратор – это по факту достаточно скучная, однообразная и нелюдимая профессия. Ты вечно прикован к рабочему столу, ты раздражаешься на любые звонки и людей, отвлекающих тебя от рисования, тебе достаточно мира в себе, и это важнее, чем мира вокруг.
И любые случайные гости в первую очередь мечтают лишь о том, чтобы получить от тебя какой-нибудь рисунок в подарок или уговорить нарисовать что-либо для них совершенно бесплатно, причём вот прямо сейчас! А что такого, ты ведь художник, тебе трудно, что ли?! С этого и начинается всё плохое…
– Где-то я читал, что для того, чтобы нечисть проникла в ваш дом, её непременно следует пригласить, – пробормотал я, осторожно гладя девушку по голове.
– Уже жалеешь?
– Жалею, что не сказал этого раньше. Будем укладываться?
– Да, я уже постелила тебе на полу.
– Хм…
– Нам нельзя спать вместе, я же демон, а ты человек, – терпеливо, словно пятилетнему ребёнку, напомнила лисичка, – ты храпишь, а я кусаюсь. Кто рискует больше?
Мне пришлось в очередной раз признать её правоту. Есть ситуации, когда думать надо всё-таки головой, а не тем, чем привыкли мы, мужчины. Хотя, даже засыпая, я не мог не вспомнить, какая всё-таки восхитительная фигура у этой чернобурки, которая умудрялась эффектно выглядеть во всём, от свободной куртки до банного халата или от дорогого кимоно до просто полотенца, обёрнутого от подмышек до колен. Обязательно надо нарисовать её так, чёрной тушью, силуэтом, свободными линиями показывая, как ткань натягивается на…
Как раз где-то на этом месте сон и срубил меня окончательно. Несмотря на то что днём госпожа Мияко дала мне поспать после ночного дежурства, я честно, крепко и сладко продрых до самого утра, даже не переворачиваясь с боку на бок. По крайней мере проснулся в том же положении, что и уснул.
Ноздри щекотал запах кофе. Оказывается, вот в таких мелочах задействованы самые простые инстинкты человека, и если мужчина женится, то не просто по любви, а в расчёте на такие вот маленькие волшебные праздники каждое утро. Я бы, в свою очередь, тоже охотно приготовил для кицунэ завтрак в постель, но она не доверяет мне заваривать чай.
– Учить такого, как ты, искусству чайной церемонии – это бесполезная трата времени, – охотно поддержала меня девушка-лиса, вновь колдуя на кухне над рисом и овощами.
Не знаю, что уж она там химичила с соусами, но любые самые простые продукты превращались в её изящных, белых ручках в изумительно вкусные блюда экзотической кухни побережья Японского моря. Мне действительно начинало нравиться её проживание в моём доме.
– Нам надо ещё раз пригласить твою маму, – уверенно сообщила кицунэ, ставя передо мной две тарелки, когда я, почистив зубы и умывшись, вышел к столу, – один раз я допустила непростительную ошибку, позволив ей уйти разочарованной. Второго шанса я ей не дам. Она просто обязана поверить тебе и полюбить меня! Кто-то против?
Я молча поднял обе руки вверх. Не знаю, уж как Мияко собиралась второй раз пытаться убедить мою маму, но это уже не моё дело, верно?
– Тебе надо поесть, мой господин. Мужчина должен быть сильным, а такой храбрый самурай, как ты, не может выходить на битву с врагом голодным.
Мне даже не хотелось уточнять, на какую битву, с каким врагом, зачем вообще куда-то выходить, когда тут всё было таким вкусным, что…
– Ой, – лиса опрометью бросилась к дивану, хватая мой сотовый, – э-э, звонит твоя мама! Что ей ответить?
– Шта… ум-ням… я ща… тока, пр… пржую…
– Уважаемая Вера Павловна-сан, – не задумываясь, громко откликнулась кицунэ, умильно сдвинув ушки, – ваш сын и мой господин сейчас вкушает рис. А я беременна! Теперь мне уже можно называть вас мамой?
Каким чудом я не подавился, до сих пор не знают ни джедаи, ни повстанцы, ни имперские штурмовики, ни даже тойдарианцы с крылышками…
– Повесила трубку. Но теперь она точно захочет зайти к нам в гости! Тебя похлопать по спине?
– Гр-р-а…
– Нет-нет, мой благородный Альёша-сан, уверяю тебя, ты вовсе не хочешь меня задушить собственными руками! Поверь, все мамы мечтают о внуках. Она потом даже обрадуется, если…
– Если её инфаркт не хва-ти-ит!
– Не думай о плохом, продолжай вкушать рис.
Да, разумеется, я тут же перезвонил маме. «Абонент вне зоны доступа».
Понятно, значит, в течение десяти минут мне перезвонит папа. И должен признать, на этот раз вряд ли он будет так уж благодушен ко всему, во что я вляпался. А вляпался я в ожившую японскую мифологию, как негр, буквально по самый чернослив!
Но сама причина всего веселья преспокойно сидела рядышком на табурете, попивая зелёный чай и абсолютно ни о чём не парясь. Она сделала своё чёрное дело, дальнейшие действия были оставлены на откуп моей маме. И я, и отец в этих таинственных женских шахматах имели исключительно прикладное значение, самостоятельных ролей нам не давали. А почему? А потому что!
– Альёша-сан, нам надо поговорить.
– О твоей беременности? – фыркнул я.
– Эта тема терпит как минимум ещё десять месяцев.
– Почему не девять?
– Потому что я не беременна, – спокойно парировала кицунэ, поправляя волосы, – но вспомни о том, что ты действительно хотел у меня спросить. Я готова ответить. Спрашивай.
По зрелом размышлении я вдруг понял, что как раз таки ничего выпытывать не хочу. Понимаю, что это звучит глупо, но… Я не хочу знать, почему она появилась в моём городе. Зачем за ней кто-то охотится? Какие тайные, закулисные договорённости связывают её японскую семью с могущественными кланами нэко? Имеют ли в этих играх место древние боги? Да не важно…
Я хочу совсем другого! Не вопросов и выяснения отношений, а чтобы просто эта странная девушка с лисьими ушками и хвостом навсегда оставалась рядом. Тут, а не где-то там.
– Ты какой-то неправильный мужчина. Не задаёшь вопросов, принимаешь такой, какая я есть. Да что с тобой не так?
Понятия не имею. Увы, хотел бы помочь, это же в первую очередь в моих собственных интересах, да? Я потянулся за блокнотом, как за единственным спасательным кругом, который никогда ещё меня не подводил. Как говорила моя классная руководительница в Полиграфическом институте, каждый вечер рисуй тушью десять набросков того, что ты видел за день. Не думай, а рисуй!
Лучше больше, чем меньше. И память тренируется, и воображение, и рука. Это хороший способ, проверено на себе. Первый семестр я закончил с четырьмя двойками, и меня бы выгнали на фиг, если бы мой педагог не ушёл на повышение квалификации и на полгода её заменил случайный знакомый из союза художников. Он орал на меня матом, отнимал кисть, выкидывал мою палитру, грубо лез в мои рисунки, но тем не менее к концу года все мои двойки вдруг стали тройками, а тройки четвёрками. Я сам впервые поверил, что тоже могу рисовать…
Мияко подвинула тонким пальчиком блокнот и пересела на край дивана, разворачиваясь ко мне в три четверти. Она откинула за спину роскошные длинные волосы и выпрямила спинку, подчёркивая грудь. В общем, если бы эта красавица решила зарабатывать натурщицей у Шилова или Зураба Церетели, то купила бы квартиру в Москве за три сеанса! Хотя нет, у Церетели не надо, видел я, как он рисует девушек – волосы на ногах дыбом и не уснёшь потом…
Сначала я пользовался обычной гелиевой ручкой, потом взял тушь и кисть, а следом перешёл на цветные карандаши. Мияко позировала так, словно её этому учили, она отлично держала позу, понимала, когда можно шевелиться, а когда нет, но самое главное, она была изумительно пластична и гармонична в каждом движении.
Ей не приходилось ничего объяснять, типа «закиньте руки за голову, локоть в бок, левое плечо выше, нет, не это, другое левое, закройте глаза, закройте, а не жмурьтесь, уверяю вас, что ничего такого неприличного не видно…». Кицунэ оказалась воплощённой мечтой художника.
Примерно через час мы вместе перебирали мои рисунки. У лисы оказался хороший вкус, по крайней мере она абсолютно точно указала на три наброска, которые я бы и сам выбрал.
– Но не вздумай сжигать остальные, они мои!
– Ты можешь забрать себе их все.
– Могу, – важно согласилась она и вдруг, изогнувшись, пяткой почесала за ухом, – но я хочу, чтоб они висели у нас на стенах. У тебя есть рамки?
Ответить я не успел, хотя да, рамки под графику были. Раздался сигнал эсэмэски, я невольно бросил взгляд на смартфон, это от папы.
– Лучше прочесть. «Бежать поздно. Мы поднимаемся. Твоя мама держит меня в заложниках».
Я обернулся к Мияко, но её уже не было на диване, вместо этого по квартире носился размытый японский ураган, сметающий и расставляющий всё, наводя уборку с нереальной для глаза скоростью.
Когда через минуту раздался требовательный звонок в дверь, вся моя квартира сияла невероятной чистотой, на столе дымились свежие пирожки, чай кипел, сладости и мёд ждали на чистой скатерти, а сама лисичка сменила привычное кимоно на длинное свободное платье ниже колен и чёрные колготки, забрала волосы в высокую причёску, избавилась от любой косметики и скромно ждала, пока я открою, опустив взгляд в пол.
Лицо мамы надо было видеть. Думаю, никакая кинокамера в руках Эмира Кустурицы не в состоянии была бы отобразить всю ту гамму быстро сменяющихся маминых эмоций, поэтому её лучше представить. Гамму, а не кинокамеру. Короче, ещё лучше вообще ничего не представлять…
– Вера Павловна-сан, Владимир Олегович-сан, – кицунэ несколько раз поклонилась моим родителям в пояс, – не могу передать, как мы с Альёшей-сан рады вас видеть! Чем вас развлечь – чай, стихи, танцы с веером?
– С бубном, – сухо выдохнула мама.
– А мне цирк с конями, – улыбнувшись, попросил папа, и они оба, пройдя в квартиру, стали перед нами в центре зала. – Ну что, дочка, тебя уже можно обнять и поздравить?
– Нет, – поспешил я.