Каждому своё 4
Часть 10 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Светлана поспешила к Ингеборге и взяла ее за руки, участливо вздыхая:
– Как я тебя понимаю! Они пинают нас, словно мячик! Зачем ты это терпишь? Пожалуйся Брилёву! Пусть заставит его проявлять уважение и соблюдать равенство!
– И у него появится официальный повод вообще не разговаривать со мной и держаться от меня подальше, – Ингеборга невольно улыбнулась. – Блестящая мысль, Светик, это однозначно поможет моим попыткам сближения.
– Да они ему на фиг не нужны, эти твои попытки! – воскликнула Светлана. – Кристина права, он просто издевается над тобой, потому что тащится от этого! Он извращенец, он над всеми издевается, особенно над женщинами! Все знают, что он сексист и шовинист!
– Хочу сексиста и шовиниста, – блондинка тихонько хихикнула. – Пусть спасает мир от гибели, меня от мира, а я буду спасать его от радиации и прятаться от всех в его могучих объятиях! Обожаю романтику апокалипсиса!
– Ты тоже больная! – Светлана в притворном ужасе выпучила глаза. – Вы нашли друг друга! – Она стала серьезной: – Только проблема в том, что ты его нашла, а он тебя нет! Ему все это не надо! Я думаю, что он асексуал! Иначе он давно бы завел себе девушек, даже если ты его чем-то не устраиваешь. Кроме него во всем бункере нет ни одного мужика, у которого нет любовниц. У каждого хотя бы три! Кроме Овечкина и Карена. – Светлана насупилась: – Но Карен уже завел себе вторую девушку! Пока не официально, но все уже в курсе! – Она принялась рыдать, торопливо смахивая слезинки до того, как они повредят макияж. – Он хочет от меня избавиться! А Овечкин бомж и у него семья! Весь бункер завидует Диларе, хотя она просто наглая толстая хабалка! Почему мне так не везет?!
– Светик, милая, не плачь, – Ингеборга ласково погладила подругу по голове. – А то мейк потечет, он сейчас, наверное, дорогой.
– Дороже, чем ты думаешь! – Светлана, всхлипывая, достала шелковый платок и принялась вытирать слезы. – Мое счастье, что ты взяла тогда наши чемоданы! Когда мы спустились к тебе в бункер, я сумочку в чемодан положила… Если бы не ты, то обе косметички там бы и остались! И я вообще была бы бомжихой… а так все эти шлюхи смотрят на меня, истекая желчью!
– Скажи за это «спасибо» деспотичному сексисту, – Ингеборга скрыла улыбку. – Это он велел мне собрать вещи. Я тогда была в панике и плохо соображала, лишь бы спастись, о вещах даже не помнила!
– Хочешь, я дам тебе тушь на пару дней? – Светлана сосредоточенно сушила платком ресницы. – Сделаешь себе нормальный мейк, оттенишь цвет глаз, а то ходишь вся белесая… Это невыразительно и не харизматично. Могу помочь! Вдруг он обратит на тебя внимание?
– Спасибо, Светик! – Ингеборга покачала головой. Если Светлана предлагает ей поделиться таким сокровищем, значит, трагедия в ее голове разрослась до глобальных размеров. – Но не надо. Мне нравится быть не такой, как все. Думаю, моя беда не в этом. Буду искать другой способ подобраться к своему рыцарю в радиоактивных доспехах. Что-то мне подсказывает, что он есть…
Блондинка сверилась с наручным коммуникатором, на экранчике которого отражалось время до окончания очередных сеансов биорегенерации, и подытожила:
– Пойдем посмотрим, что с твоей пациенткой! У меня есть десять минут, потом придет Брилёв. Кристина уже здесь? Она должна была получить от него какие-то указания на тему спасательной операции.
– Не видела, – Светлана решительно направилась к двери и потянула ее за собой: – Пойдем! Ты права! Меня ждут пациенты! Я ему покажу! Он еще пожалеет, что так со мной обращался! Я ему не какая-то там бомжиха со второго уровня!
Ожидающая в медицинском кресле диагностического кабинета молодая упитанная рыжеволосая женщина лет двадцати восьми опасливо косилась на стоящую в углу возле кабины солярия «снежинку». Обесцвеченная охранница буравила ее суровым взглядом, словно подозревая как минимум в злом умысле, и пациентка чувствовала себя неловко. Едва в кабинете появилась Ингеборга, «снежинка» демонстративно положила руки на висящие на поясе дубинку и дистанционный шокер. Пациентка испугалась еще сильнее, но, поняв, что ей повезло получить консультацию настоящего врача, удовлетворенно расслабилась.
– На что жалуетесь? – Ингеборга взяла в руки диагност и вгляделась в полученные Светланой данные. – Расскажите о своих субъективных ощущениях.
Пациентка принялась жаловаться на все подряд, от дискомфорта при мочеиспускании и тяжести в почках до лишнего веса, аллергии на электрический свет и ночных кошмаров. Несколько минут ушло на то, чтобы провести диагностику заново, после чего Ингеборга указала подруге на экран диагноста:
– У нее не только песок в почках. Вот, видишь данные? Это стрессовый уровень кортизола. Дальше смотри: вот, вот и вот…
– Да! Я видела! – Со знанием дела заявила Светлана. – Думаю, у нее гипертиреоз! Диагност назвал это в числе возможных вариантов! Это врожденная патология! Ей ничем не помочь, а использовать биорегенератор ради песка в почках – это преступление!
– Все не так жутко, – успокоила Ингеборга побледневшую от ужаса пациентку. – Песок мы выведем, сейчас для этого есть очень эффективные препараты. А насчет гипертиреоза диагност ошибается. – Она вновь указала Светлане на цифры: – Я же сказала, смотри внимательнее. Видишь?
– Да! – Светлана нахмурилась. – Ну и что? Это какие-то химические соединения, они к надпочечникам не относятся…
– Это следы орального контрацептива, – Ингеборга коснулась пары сенсоров, выставляя диагносту узкоспециальный режим. – Этот препарат повышает уровень кортизола, это может привести к ошибкам в диагнозе. Когда видишь какие-либо превышения, всегда проверяй в разных режимах. Если не уверена, бери анализ крови. – Снегирёва посмотрела на пациентку: – Вы ведь принимаете противозачаточные таблетки? И у вас увеличился вес?
– Да, – пациентка печально вздохнула. – Я… встречаюсь с сотрудником Центра. Он работает на биофермах… Мне необходимо предохраняться, не хочу рисковать!
– Этот препарат вам никто не выписывал, ведь так? – Ингеборга испытующе посмотрела на пациентку. – Он вам не подходит. Это приведет к дальнейшему нарушению гормонального фона. Вес продолжит расти, будут и другие проблемы, в подобных ситуациях их хватает. Учитывая существующие реалии, вы вряд ли сохраните свои отношения. Вы ведь купили этот препарат с рук уже здесь?
– Ну… – женщина замялась, явно не желая выдавать чью-то тайну, но опасения за собственное здоровье пересилили: – Да. Выменяла таблетки у одной… у одного человека. Она сказала, что ей их прописал врач еще до войны, и ей они помогают, и у нее даже грудь увеличилась на размер… Я не могла потерять отношения, но рисковать своим будущим не решилась. Противозачаточные таблетки казались мне вполне логичным решением проблемы…
– Если сдадите таблетки, то я вас вылечу, – безапелляционно заявила Ингеборга. – Иначе уходите и травитесь дальше, впустую я запускать биорегенератор не стану!
– Но как же… – карие глаза женщины испуганно заблестели. – Они обошлись мне ужасно дорого! Я отдала за них свое платье… почти новое, в начале сезона покупала… Как же я буду без таблеток… и платье мне никто не вернет…
– Я вас не заставляю, – холодно ответила Ингеборга. – Поступайте, как пожелаете! Я предупредила! Мне совершенно неинтересно, чтобы этими таблетками травился кто-то еще, но гоняться за вами я тем более не собираюсь. У меня много работы.
– Мне… – взгляд женщины испуганно скользнул Ингеборге подмышку в поисках очертаний пистолетной кобуры. – Можно мне подумать? Это непростое решение…
– Думайте, – Ингеборга пожала плечами. – Только не здесь. За вами очередь, вы в курсе. Через три минуты на лечение придет Начальник Центра, вас все равно выгонят. Светлана, выпиши ей препарат от песка в почках и отпусти! – Она перевела взгляд на «снежинку»: – Офицер, позаботьтесь о том, чтобы эту женщину впустили без очереди, если она придет сдавать нелегально приобретенный препарат!
– Сделаем, док! – пообещала охранница, буравя презрительным взглядом торопливо одевающуюся пациентку.
Та, услышав о близящемся появлении Брилёва, спешила изо всех сил. Кое-как натянув одежду, она выскочила из диагностического кабинета.
– Не забудьте получить лекарство! – Ингеборга повысила голос, бросая взгляд в приемный покой, вслед торопящейся пациентке.
– Какие лекарства, она в панике! – Светлана насмешливо фыркнула: – Ей уже ничего не надо! Вон, выскочила в коридор как ошпаренная!
– Странная реакция, – озадаченно произнесла Ингеборга. – Что тут такого ужасного?
– Да ты что! – теперь уже удивилась Светлана. – Она же купила эти таблетки на черном рынке! А Брилёв активно с ним борется! Карен говорил, что как только вопрос с продовольствием из Росрезерва будет решен, у администрации дойдут руки до черного рынка, и его будут выжигать каленым железом! А тут ты сказала ей про Брилёва, да еще приказала охране за ней следить! Конечно, она в ужасе! Бежит сейчас куда подальше и думает, что с ней будет! Кусает себя за язык, что проболталась! Вдруг мужик с ней расстанется, а таблетки отберут! Сразу станет нищей!
– Просто отлично, – Ингеборга покачала головой. Тут же вспомнилась история с двумя женщинами, уволенными на второй уровень из-за ее медицинских рекомендаций, и полные ужаса глаза пары мужчин, умоляющих ее не запрещать им принимать антирад. – Светик, сделай доброе дело, выпиши ей препарат и отдай «снежинкам». Пусть найдут ее и вручат. Остальное меня не касается!
Из центрального коридора донеслись голоса охраны, требующей от толпы очистить проход, и возле входа в медотсек появились солдаты Арарата в штурмовых комплектах. Служба Безопасности быстро заставила очередь сместиться вплотную к стене, и в приемный покой торопливо вошла Кристина.
– Еле успела! – выдохнула она, устремляясь к зеркалу. – Нужно было срочно зашить и отутюжить халат, ателье, как всегда, загружено, пришлось стоять у них над душой и лезть вне очереди в очереди, которая вне очереди!
– У тебя порвался халат? – Светлана изучающе посмотрела на Кристину. – Нитки на пуговицах новые! Где это ты так? В кабинете Брилёва?
– Думай, что говоришь, Светик! – Кристина взглянула на подругу как на законченную идиотку. – Искренне не советую тебе распускать грязные слухи о Начальнике Центра! Дмитрий Адамович дал мне подробные указания насчет работы медотсека после возвращения спасательной экспедиции! Потом я вернулась в свой номер, чтобы немного отдохнуть перед сменой. Пока переодевалась, случайно зацепилась халатом за ручку шкафа и не заметила! Дернулась и порвала! А все запасные, как назло, в химчистке! Пришлось выкручиваться! Надеюсь, теперь твое нездоровое любопытство удовлетворено?
– При чем тут нездоровое любопытство, я просто спросила! – поспешила оправдаться Светлана, запоздало понимая, кого рискует настроить против себя. – Я тебя прекрасно понимаю, сама дважды рвала одежду спросонья! За смену приходится принимать по двадцать пациентов, сильно устаю! Вообще не понимаю, как Инга не падает прямо на ходу!
– Ингеборга себя совсем не бережет, – Кристина участливо вздохнула. – В этом они с Брилёвым похожи… – Она бросила взгляд в сторону выхода и подобралась: – Идет!
Ингеборга прошла в операционную, предоставив Кристине со Светланой встречать Брилёва, и сверилась с панелями управления биорегенераторов. В двух из них пациенты будут находиться еще полчаса, их лечебные процедуры протекают согласно составленной ей программе, третий БР уже начал осушение тубы с пациентом. Спустя полминуты с выдвинувшегося ложа поднялся один из грузчиков, и одновременно с этим в операционную вошел Арарат. Пациент понял, что к чему, и поспешил удалиться в душевую под хмурым взглядом старшего лейтенанта, сурово насупливающего ему вслед густые сросшиеся брови.
Пока Ингеборга готовила биорегенератор к приему пациента, Арарат забрал у нее пистолет и обменялся в эфире короткими фразами со своими людьми. Отсюда, из операционной, этого не видно, но на самом деле его солдаты прошли через медицинскую лабораторию в стационар и стоят теперь возле всех дверей, какие только имеются в медотсеке. Убедившись, что все входы и выходы под контролем, Арарат вышел из операционной и сразу же вернулся вместе с Брилёвым.
– Привет, док! – Начальник Центра выглядел дружелюбно и подчеркнуто участливо. – Надеюсь, у подвергшихся передозировке людей не возникло осложнений? В каком они состоянии? Мне нужно понимать, когда отправлять ремонтную экспедицию.
– Благодаря уступленному вами времени я смогла сделать максимум из того, на что хватает оборудования, – ответила Ингеборга. – Спасибо. Ускоренная процедура детоксикации потребовалась только троим, но с этим я справлюсь. Однако капитан Порфирьев не стал меня слушать и отказался от госпитализации! Он требует, чтобы я выпустила его на поверхность, как только закончится минимальный период восстановления между циклами антирада. Мои предупреждения о том, что это может стоить ему жизни, он проигнорировал! Прошу вас принять меры!
– Без Варяга все сильно затянется, – Брилёв скорбно вздохнул. – Если вообще не закончится трагедией! Кроме того, он уже сообщил мне, что считает нужным проведение ремонтной экспедиции как можно скорее. Скажите, док, ему действительно нельзя выходить сейчас на поверхность или мы все-таки можем как-либо это организовать? Без вездехода нам не хватит транспорта, чтобы вывезти из Росрезерва всех выживших! Не говоря о том, что без вездехода мы будем вынуждены вывозить оттуда продовольствие вдвое дольше, потому что у нас остаются всего две машины, в одной из которых будут перемещаться грузчики и средства погрузки, а также припасы экспедиции и средства выживания на поверхности.
– Он говорил мне об этом, – Ингеборга печально нахмурилась. – Но если он продолжит выходить на поверхность, то я не смогу его спасти! Долго он не проживет!
– Я вас услышал, док! – Брилёв на секунду задумался. – Вы можете сделать так, чтобы он провел три экспедиции: за вездеходом, за выжившими и хотя бы за одной партией продовольствия? После этого обещаю отдать вам его на месяц или даже два, если нам удастся проводить экспедиции без него!
– А если не удастся? – многозначительно парировала блондинка.
– Я не всесилен, док! – Брилёв печально развел руками. – Тут в ваших силах больше, чем в моих! Сейчас на него надеется весь Центр! Лучше рисковать одному человеку, чем четырем тысячам. Варяг это понимает. Инженерная команда пытается решить проблему автоматического движения по маршруту в условиях отсутствия автопилотирования, но пока гарантированно надежно довести колонну от Центра до Росрезерва и обратно, без смертей, может только он. Сделайте все, что можете, док! А мы сделаем все, что в наших силах!
– Тогда я прошу, чтобы капитану Порфирьеву запретили прогонять меня, когда я прихожу к нему в номер с капельницами и инъекциями! – заявила Ингеборга. – Я не могу постоянно держать его в биорегенераторе, его организм должен восстанавливаться, и это тоже требует медицинских усилий!
– С этим я постараюсь помочь, – кивнул Брилёв. – Что-нибудь еще, док?
– У жителей Центра на руках имеются различные медицинские препараты, – сообщила блондинка. – Люди привезли их с собой во время эвакуации. Теперь они обменивают эти лекарства на всевозможные товары.
– Это их законная собственность, – Брилёв недовольно поморщился, всем своим видом давая понять, что ему тоже это не нравится, но с этим ничего не поделать. – Они имеют на это право.
– Я не предлагаю отбирать у людей их лекарства, но упорядочить оборот медикаментозных средств необходимо! – Ингеборга принялась излагать свою идею: – Я ничего не имею против каких-нибудь безобидных препаратов, которые подходят каждому, например, аспирин! Я говорю о серьезной фармакологии: гормональных средствах и прочих препаратах, требующих назначения врача! Если врач прописал человеку тот или иной препарат, это далеко не значит, что он подойдет любому другому. Такое самолечение может привести к тяжелым последствиям, устранение которых будет гораздо затратнее, чем предотвращение!
– Что вы предлагаете? – терпеливо поинтересовался полковник.
– Вы можете убедить людей сдать медицинские препараты в медотсек? Не отобрать, а именно сдать, на хранение! Пусть люди продолжают обмениваться ими, раз теперь это их денежные средства, но так я хотя бы смогу не допустить отравлений, аллергических реакций и прочих проблем, неизбежных при неквалифицированном самолечении опасными препаратами. Пусть тот, кто хочет что-то купить, приходит на прием в медотсек, мы проведем соответствующий анализ и выясним, подходит ли покупателю данный препарат! Мы не претендуем на их собственность, я лишь хочу избежать проблем с их же здоровьем! Заодно мы обеспечим препаратам надлежащие условия хранения!
– Сомневаюсь, что ваши аргументы будут услышаны населением, док! – Брилёв скептически покачал головой. – Большинство решит, что администрация таким хитрым способом пытается отобрать у них деньги. Кроме того, вы хоть представляете себе истинный объем черного рынка? Если предположить, что все согласились на ваше предложение, то наиболее вероятна следующая картина: медотсек полностью прекращает оказание медицинской помощи, потому все его сотрудники заняты обеспечением торговых операций! У нас четыре тысячи человек, из которых как минимум три с половиной тысячи участвуют в незаконных бартерных сделках в той или иной мере.
– Жаль. Я хотела, как лучше. – Ингеборга пожала плечами. – Но если это никому не надо, то мне – тем более. У меня и так нет времени ни на что, даже спать приходится во время собственного лечения. И я не очень понимаю, когда я буду спать после того, как оно завершится. Я ни на чем не настаиваю. Просто предупреждаю, что на лечение тех, кто попадет в биорегенератор из-за самолечения, будут уходить реагенты и ресурс оборудования. За прошедшие четыре месяца наши запасы сократились на четверть. Несложно подсчитать, что, если медотсек продолжит работать с текущей интенсивностью, через год лечить людей будет нечем. Я отправляла капитану Миронову служебную записку о том, что надо хотя бы пенициллиновый грибок выращивать!
– Мы обязательно сделаем это, док! – Брилёв вновь испустил грустный вздох. – Но прямо сейчас у нас нечем кормить даже те биофермы, которые есть! Открою вам информацию, закрытую грифом секретности «государственная тайна»: если максимум через месяц биофермы не перейдут в режим восстановления, то спасти их будет уже невозможно! То есть, называя вещи своими именами, мы начнем обратный отсчет. Съедим биофермы и умрем от голода. Это произойдет приблизительно через год, если экономить. Поэтому сейчас нет ничего важнее экспедиций! Все решится в ближайшие тридцать суток! Вы считаете, что на карту поставлены жизни нескольких человек, но на самом деле на карту поставлено все! Если за месяц продовольствие из Росрезерва не будет перевезено сюда, все погибнут. Все, док! Вы понимаете?
Несколько мгновений Ингеборга молча смотрела в наполненные горечью карие глаза Брилёва. Неожиданно картина того, на что она изо всех сил старалась не обращать внимания, развернулась перед ней целиком. Слова полковника о черном рынке, шепот «снежинок», тайно обсуждающих какие-то покупки, когда она находится в соседнем помещении… Регулярное воровство Заремы и целая куча женщин, полностью одобрявших ее поступки… Сегодняшняя пациентка, история с Булавкой, трагедии Светланы, интриги Кристины, ее практикантки, изо всех сил стремящиеся обратить на себя внимание людей Брилёва…
Второй уровень, жительницы которого ненавидят обитателей первого, но готовы отдать все, чтобы стать одними из них. А те, кому повезло этого добиться, уже презирают своих бывших товарищей по несчастью… Мятеж террористов и его подавление, жуткие злодеяния сошедшего с ума Беспалова… После уничтожения которого оказалось, что в Службе Безопасности работает его двоюродный брат, носящий другую фамилию… Который до этого ни разу не посещал медотсек, но по странному стечению обстоятельств болячки, с которыми он теперь приходит, один в один идентичны тем, которые зафиксированы в медицинской карте уничтоженного террориста Беспалова. Основную массу медкарт составляла Светлана, она запросто могла ошибиться, но информация о проведенной терапии в них заносится Искусственным Интеллектом медотсека автоматически. Он, кстати, и указал главврачу на стопроцентное совпадение. И, похоже, не только главврачу. Потому что через час архив с медицинскими картами всех уничтоженных террористов оказался удален. Инженерная команда официально сообщила об этом, потому что проводила мероприятия по оптимизации цифровых накопителей Центра…
Свое собственное лечение, когда она, полуживая от полученных травм, теряла сознание прямо возле диагностического кресла, потому что очередь умоляла ее не прекращать прием, ведь ждут они давно и им очень надо… Ненависть в черных глазах пациентов, сменяющаяся страхом, когда эти глаза упирались взглядом в поначалу выпирающую из подмышки пистолетную рукоять… Злорадное удовлетворение, плохо скрываемое «случайными» свидетельницами того, как злой Порфирьев выдворял ее из президентского номера… И еще сотни различных мелочей, так или иначе случайно оказывающихся в ее поле зрения.
Все предельно просто. Каждый пытается выжить любой ценой. Для успешного выживания люди вынуждены объединяться в общности, являющиеся теми или иными центрами силы, но в сухом остатке тут каждый сам за себя. Жестокие условия, требующие для выживания осознания аксиомы «один в поле не воин», заставили людей держаться вместе. Но внутренне каждый из них не уважает, не любит, а иногда просто ненавидит остальных, считая себя самым лучшим и самым достойным на свете. Все как всегда, каждый лучше других и презирает остальных за то, что они настолько убоги, что не в состоянии оценить его уникальность.
С тех пор как вместе с горящим пассажирским лайнером погиб ее маленький, но дружный, добрый и теплый мир, ничего не изменилось. И до того все было точно так же, просто она никогда не выглядывала за его стены и не знала о том, какова она на самом деле, настоящая жизнь. Сейчас, когда огромный и уродливый внешний мир сжался до размеров огрызка и уместился в подземный бункер, настоящая жизнь предстала перед ней во всем своем великолепии. Люди сбились в кучки, чтобы не погибнуть, но так и остались эгоистами. Потому что были такими всегда. Они так живут. И по-другому они жить не станут, потому что такая жизнь для них оптимальна, они не созданы, чтобы жить иначе. Они просто чужие. Не только внешне, но и внутренне. Они чужие даже друг для друга. Ничего не изменилось.
Вот сейчас эти чужие хотят заплатить жизнью нескольких человек за все свои. Она не сомневается, что это было бы справедливо, если бы все здесь были друг за друга горой не потому, что нет выбора и поодиночке смерть, а потому, что искренне дорожат друг другом. Но все не так. Порфирьев умрет, с высокой вероятностью умрут еще несколько человек из постоянного состава экспедиции, и все воспримут это как должное. Потому что все уже воспринимают это как должное. И она снова останется одна, как тогда, в день исламистского теракта, размазавшего о пески пустыни ни в чем не повинный пассажирский лайнер. Отец, всю жизнь готовившийся к всевозможным катастрофам, к самой главной своей катастрофе оказался не готов. Потому что он стремился обезопаситься от угроз и бед, которые ждал извне. А главная беда все это время была рядом и объяснялась просто: их добрый и уютный мирок был слишком маленьким и существовал в мире чужом. Большом, злобном и безжалостном.
Маленький мир не выдержал столкновения с большим и погиб даже не потому, что силы были изначально неравны. А потому, что маленький мир был слишком добрым и не умел сражаться. И даже не думал об этом. Вместо борьбы за свое будущее он пытался забиться поглубже и спрятаться понадежнее. Но вечно прятаться невозможно. Если врагам не давать отпор, они заполонят все, и прятаться станет негде. Маленькому миру не останется места внутри большого. Потому что он чужой. И перспектив у него всего две: с болью погибнуть при столкновении с чужой громадиной или раствориться в ней же безболезненно. В любом случае это смерть.
И сейчас для нее все повторяется. Злобный и чужой большой мир никуда не делся. Он просто сузился в размерах, потому что захлебнулся в собственной злобе, но, к сожалению, не подох полностью. Теперь он, по своему обыкновению, желает сожрать мир маленький. Ее маленький мир. Она вдруг отчетливо поняла, почему Порфирьев избегает ее так грубо и без малейшей жалости.
– Я вас поняла, – ровно и спокойно произнесла Ингеборга, внимательно глядя в темные глаза Брилёва, наполненные столь же темным состраданием. – Я бы сказала, что сделаю все, что в моих силах, но я и без этого давно делаю все, что могу. Я поставлю экспедицию на ноги за сутки. Надеюсь, мне удастся отсрочить их смерть на достаточно длительный период. Может, даже на год или чуть больше.
– Все настолько плохо? – безупречно отшлифованное сострадание в глазах Брилёва сменилось настороженностью.
– Вы все это время считали, что я шучу? – абсолютно спокойный тон Ингеборги никак не изменился. – Очень жаль. Я надеялась, что меня здесь воспринимают всерьез.
– Невозможно не воспринимать всерьез единственного врача, – веско произнес Брилёв. – Наоборот. Я верил в ваши силы. Верю в них и сейчас. Даю слово: как только опасность неминуемой смерти перестанет висеть над четырьмя тысячами человек, сделаю все, чтобы герои, заплатившие за это собственным здоровьем, получили столько времени на лечение и восстановление, сколько потребуется в полном объеме. Надеюсь, мы сумеем их спасти!
– Спасибо. Я очень на это рассчитываю. – Ингеборга указала рукой на ширму: – Пожалуйста, переодевайтесь. К сеансу лечения все готово.
– Как я тебя понимаю! Они пинают нас, словно мячик! Зачем ты это терпишь? Пожалуйся Брилёву! Пусть заставит его проявлять уважение и соблюдать равенство!
– И у него появится официальный повод вообще не разговаривать со мной и держаться от меня подальше, – Ингеборга невольно улыбнулась. – Блестящая мысль, Светик, это однозначно поможет моим попыткам сближения.
– Да они ему на фиг не нужны, эти твои попытки! – воскликнула Светлана. – Кристина права, он просто издевается над тобой, потому что тащится от этого! Он извращенец, он над всеми издевается, особенно над женщинами! Все знают, что он сексист и шовинист!
– Хочу сексиста и шовиниста, – блондинка тихонько хихикнула. – Пусть спасает мир от гибели, меня от мира, а я буду спасать его от радиации и прятаться от всех в его могучих объятиях! Обожаю романтику апокалипсиса!
– Ты тоже больная! – Светлана в притворном ужасе выпучила глаза. – Вы нашли друг друга! – Она стала серьезной: – Только проблема в том, что ты его нашла, а он тебя нет! Ему все это не надо! Я думаю, что он асексуал! Иначе он давно бы завел себе девушек, даже если ты его чем-то не устраиваешь. Кроме него во всем бункере нет ни одного мужика, у которого нет любовниц. У каждого хотя бы три! Кроме Овечкина и Карена. – Светлана насупилась: – Но Карен уже завел себе вторую девушку! Пока не официально, но все уже в курсе! – Она принялась рыдать, торопливо смахивая слезинки до того, как они повредят макияж. – Он хочет от меня избавиться! А Овечкин бомж и у него семья! Весь бункер завидует Диларе, хотя она просто наглая толстая хабалка! Почему мне так не везет?!
– Светик, милая, не плачь, – Ингеборга ласково погладила подругу по голове. – А то мейк потечет, он сейчас, наверное, дорогой.
– Дороже, чем ты думаешь! – Светлана, всхлипывая, достала шелковый платок и принялась вытирать слезы. – Мое счастье, что ты взяла тогда наши чемоданы! Когда мы спустились к тебе в бункер, я сумочку в чемодан положила… Если бы не ты, то обе косметички там бы и остались! И я вообще была бы бомжихой… а так все эти шлюхи смотрят на меня, истекая желчью!
– Скажи за это «спасибо» деспотичному сексисту, – Ингеборга скрыла улыбку. – Это он велел мне собрать вещи. Я тогда была в панике и плохо соображала, лишь бы спастись, о вещах даже не помнила!
– Хочешь, я дам тебе тушь на пару дней? – Светлана сосредоточенно сушила платком ресницы. – Сделаешь себе нормальный мейк, оттенишь цвет глаз, а то ходишь вся белесая… Это невыразительно и не харизматично. Могу помочь! Вдруг он обратит на тебя внимание?
– Спасибо, Светик! – Ингеборга покачала головой. Если Светлана предлагает ей поделиться таким сокровищем, значит, трагедия в ее голове разрослась до глобальных размеров. – Но не надо. Мне нравится быть не такой, как все. Думаю, моя беда не в этом. Буду искать другой способ подобраться к своему рыцарю в радиоактивных доспехах. Что-то мне подсказывает, что он есть…
Блондинка сверилась с наручным коммуникатором, на экранчике которого отражалось время до окончания очередных сеансов биорегенерации, и подытожила:
– Пойдем посмотрим, что с твоей пациенткой! У меня есть десять минут, потом придет Брилёв. Кристина уже здесь? Она должна была получить от него какие-то указания на тему спасательной операции.
– Не видела, – Светлана решительно направилась к двери и потянула ее за собой: – Пойдем! Ты права! Меня ждут пациенты! Я ему покажу! Он еще пожалеет, что так со мной обращался! Я ему не какая-то там бомжиха со второго уровня!
Ожидающая в медицинском кресле диагностического кабинета молодая упитанная рыжеволосая женщина лет двадцати восьми опасливо косилась на стоящую в углу возле кабины солярия «снежинку». Обесцвеченная охранница буравила ее суровым взглядом, словно подозревая как минимум в злом умысле, и пациентка чувствовала себя неловко. Едва в кабинете появилась Ингеборга, «снежинка» демонстративно положила руки на висящие на поясе дубинку и дистанционный шокер. Пациентка испугалась еще сильнее, но, поняв, что ей повезло получить консультацию настоящего врача, удовлетворенно расслабилась.
– На что жалуетесь? – Ингеборга взяла в руки диагност и вгляделась в полученные Светланой данные. – Расскажите о своих субъективных ощущениях.
Пациентка принялась жаловаться на все подряд, от дискомфорта при мочеиспускании и тяжести в почках до лишнего веса, аллергии на электрический свет и ночных кошмаров. Несколько минут ушло на то, чтобы провести диагностику заново, после чего Ингеборга указала подруге на экран диагноста:
– У нее не только песок в почках. Вот, видишь данные? Это стрессовый уровень кортизола. Дальше смотри: вот, вот и вот…
– Да! Я видела! – Со знанием дела заявила Светлана. – Думаю, у нее гипертиреоз! Диагност назвал это в числе возможных вариантов! Это врожденная патология! Ей ничем не помочь, а использовать биорегенератор ради песка в почках – это преступление!
– Все не так жутко, – успокоила Ингеборга побледневшую от ужаса пациентку. – Песок мы выведем, сейчас для этого есть очень эффективные препараты. А насчет гипертиреоза диагност ошибается. – Она вновь указала Светлане на цифры: – Я же сказала, смотри внимательнее. Видишь?
– Да! – Светлана нахмурилась. – Ну и что? Это какие-то химические соединения, они к надпочечникам не относятся…
– Это следы орального контрацептива, – Ингеборга коснулась пары сенсоров, выставляя диагносту узкоспециальный режим. – Этот препарат повышает уровень кортизола, это может привести к ошибкам в диагнозе. Когда видишь какие-либо превышения, всегда проверяй в разных режимах. Если не уверена, бери анализ крови. – Снегирёва посмотрела на пациентку: – Вы ведь принимаете противозачаточные таблетки? И у вас увеличился вес?
– Да, – пациентка печально вздохнула. – Я… встречаюсь с сотрудником Центра. Он работает на биофермах… Мне необходимо предохраняться, не хочу рисковать!
– Этот препарат вам никто не выписывал, ведь так? – Ингеборга испытующе посмотрела на пациентку. – Он вам не подходит. Это приведет к дальнейшему нарушению гормонального фона. Вес продолжит расти, будут и другие проблемы, в подобных ситуациях их хватает. Учитывая существующие реалии, вы вряд ли сохраните свои отношения. Вы ведь купили этот препарат с рук уже здесь?
– Ну… – женщина замялась, явно не желая выдавать чью-то тайну, но опасения за собственное здоровье пересилили: – Да. Выменяла таблетки у одной… у одного человека. Она сказала, что ей их прописал врач еще до войны, и ей они помогают, и у нее даже грудь увеличилась на размер… Я не могла потерять отношения, но рисковать своим будущим не решилась. Противозачаточные таблетки казались мне вполне логичным решением проблемы…
– Если сдадите таблетки, то я вас вылечу, – безапелляционно заявила Ингеборга. – Иначе уходите и травитесь дальше, впустую я запускать биорегенератор не стану!
– Но как же… – карие глаза женщины испуганно заблестели. – Они обошлись мне ужасно дорого! Я отдала за них свое платье… почти новое, в начале сезона покупала… Как же я буду без таблеток… и платье мне никто не вернет…
– Я вас не заставляю, – холодно ответила Ингеборга. – Поступайте, как пожелаете! Я предупредила! Мне совершенно неинтересно, чтобы этими таблетками травился кто-то еще, но гоняться за вами я тем более не собираюсь. У меня много работы.
– Мне… – взгляд женщины испуганно скользнул Ингеборге подмышку в поисках очертаний пистолетной кобуры. – Можно мне подумать? Это непростое решение…
– Думайте, – Ингеборга пожала плечами. – Только не здесь. За вами очередь, вы в курсе. Через три минуты на лечение придет Начальник Центра, вас все равно выгонят. Светлана, выпиши ей препарат от песка в почках и отпусти! – Она перевела взгляд на «снежинку»: – Офицер, позаботьтесь о том, чтобы эту женщину впустили без очереди, если она придет сдавать нелегально приобретенный препарат!
– Сделаем, док! – пообещала охранница, буравя презрительным взглядом торопливо одевающуюся пациентку.
Та, услышав о близящемся появлении Брилёва, спешила изо всех сил. Кое-как натянув одежду, она выскочила из диагностического кабинета.
– Не забудьте получить лекарство! – Ингеборга повысила голос, бросая взгляд в приемный покой, вслед торопящейся пациентке.
– Какие лекарства, она в панике! – Светлана насмешливо фыркнула: – Ей уже ничего не надо! Вон, выскочила в коридор как ошпаренная!
– Странная реакция, – озадаченно произнесла Ингеборга. – Что тут такого ужасного?
– Да ты что! – теперь уже удивилась Светлана. – Она же купила эти таблетки на черном рынке! А Брилёв активно с ним борется! Карен говорил, что как только вопрос с продовольствием из Росрезерва будет решен, у администрации дойдут руки до черного рынка, и его будут выжигать каленым железом! А тут ты сказала ей про Брилёва, да еще приказала охране за ней следить! Конечно, она в ужасе! Бежит сейчас куда подальше и думает, что с ней будет! Кусает себя за язык, что проболталась! Вдруг мужик с ней расстанется, а таблетки отберут! Сразу станет нищей!
– Просто отлично, – Ингеборга покачала головой. Тут же вспомнилась история с двумя женщинами, уволенными на второй уровень из-за ее медицинских рекомендаций, и полные ужаса глаза пары мужчин, умоляющих ее не запрещать им принимать антирад. – Светик, сделай доброе дело, выпиши ей препарат и отдай «снежинкам». Пусть найдут ее и вручат. Остальное меня не касается!
Из центрального коридора донеслись голоса охраны, требующей от толпы очистить проход, и возле входа в медотсек появились солдаты Арарата в штурмовых комплектах. Служба Безопасности быстро заставила очередь сместиться вплотную к стене, и в приемный покой торопливо вошла Кристина.
– Еле успела! – выдохнула она, устремляясь к зеркалу. – Нужно было срочно зашить и отутюжить халат, ателье, как всегда, загружено, пришлось стоять у них над душой и лезть вне очереди в очереди, которая вне очереди!
– У тебя порвался халат? – Светлана изучающе посмотрела на Кристину. – Нитки на пуговицах новые! Где это ты так? В кабинете Брилёва?
– Думай, что говоришь, Светик! – Кристина взглянула на подругу как на законченную идиотку. – Искренне не советую тебе распускать грязные слухи о Начальнике Центра! Дмитрий Адамович дал мне подробные указания насчет работы медотсека после возвращения спасательной экспедиции! Потом я вернулась в свой номер, чтобы немного отдохнуть перед сменой. Пока переодевалась, случайно зацепилась халатом за ручку шкафа и не заметила! Дернулась и порвала! А все запасные, как назло, в химчистке! Пришлось выкручиваться! Надеюсь, теперь твое нездоровое любопытство удовлетворено?
– При чем тут нездоровое любопытство, я просто спросила! – поспешила оправдаться Светлана, запоздало понимая, кого рискует настроить против себя. – Я тебя прекрасно понимаю, сама дважды рвала одежду спросонья! За смену приходится принимать по двадцать пациентов, сильно устаю! Вообще не понимаю, как Инга не падает прямо на ходу!
– Ингеборга себя совсем не бережет, – Кристина участливо вздохнула. – В этом они с Брилёвым похожи… – Она бросила взгляд в сторону выхода и подобралась: – Идет!
Ингеборга прошла в операционную, предоставив Кристине со Светланой встречать Брилёва, и сверилась с панелями управления биорегенераторов. В двух из них пациенты будут находиться еще полчаса, их лечебные процедуры протекают согласно составленной ей программе, третий БР уже начал осушение тубы с пациентом. Спустя полминуты с выдвинувшегося ложа поднялся один из грузчиков, и одновременно с этим в операционную вошел Арарат. Пациент понял, что к чему, и поспешил удалиться в душевую под хмурым взглядом старшего лейтенанта, сурово насупливающего ему вслед густые сросшиеся брови.
Пока Ингеборга готовила биорегенератор к приему пациента, Арарат забрал у нее пистолет и обменялся в эфире короткими фразами со своими людьми. Отсюда, из операционной, этого не видно, но на самом деле его солдаты прошли через медицинскую лабораторию в стационар и стоят теперь возле всех дверей, какие только имеются в медотсеке. Убедившись, что все входы и выходы под контролем, Арарат вышел из операционной и сразу же вернулся вместе с Брилёвым.
– Привет, док! – Начальник Центра выглядел дружелюбно и подчеркнуто участливо. – Надеюсь, у подвергшихся передозировке людей не возникло осложнений? В каком они состоянии? Мне нужно понимать, когда отправлять ремонтную экспедицию.
– Благодаря уступленному вами времени я смогла сделать максимум из того, на что хватает оборудования, – ответила Ингеборга. – Спасибо. Ускоренная процедура детоксикации потребовалась только троим, но с этим я справлюсь. Однако капитан Порфирьев не стал меня слушать и отказался от госпитализации! Он требует, чтобы я выпустила его на поверхность, как только закончится минимальный период восстановления между циклами антирада. Мои предупреждения о том, что это может стоить ему жизни, он проигнорировал! Прошу вас принять меры!
– Без Варяга все сильно затянется, – Брилёв скорбно вздохнул. – Если вообще не закончится трагедией! Кроме того, он уже сообщил мне, что считает нужным проведение ремонтной экспедиции как можно скорее. Скажите, док, ему действительно нельзя выходить сейчас на поверхность или мы все-таки можем как-либо это организовать? Без вездехода нам не хватит транспорта, чтобы вывезти из Росрезерва всех выживших! Не говоря о том, что без вездехода мы будем вынуждены вывозить оттуда продовольствие вдвое дольше, потому что у нас остаются всего две машины, в одной из которых будут перемещаться грузчики и средства погрузки, а также припасы экспедиции и средства выживания на поверхности.
– Он говорил мне об этом, – Ингеборга печально нахмурилась. – Но если он продолжит выходить на поверхность, то я не смогу его спасти! Долго он не проживет!
– Я вас услышал, док! – Брилёв на секунду задумался. – Вы можете сделать так, чтобы он провел три экспедиции: за вездеходом, за выжившими и хотя бы за одной партией продовольствия? После этого обещаю отдать вам его на месяц или даже два, если нам удастся проводить экспедиции без него!
– А если не удастся? – многозначительно парировала блондинка.
– Я не всесилен, док! – Брилёв печально развел руками. – Тут в ваших силах больше, чем в моих! Сейчас на него надеется весь Центр! Лучше рисковать одному человеку, чем четырем тысячам. Варяг это понимает. Инженерная команда пытается решить проблему автоматического движения по маршруту в условиях отсутствия автопилотирования, но пока гарантированно надежно довести колонну от Центра до Росрезерва и обратно, без смертей, может только он. Сделайте все, что можете, док! А мы сделаем все, что в наших силах!
– Тогда я прошу, чтобы капитану Порфирьеву запретили прогонять меня, когда я прихожу к нему в номер с капельницами и инъекциями! – заявила Ингеборга. – Я не могу постоянно держать его в биорегенераторе, его организм должен восстанавливаться, и это тоже требует медицинских усилий!
– С этим я постараюсь помочь, – кивнул Брилёв. – Что-нибудь еще, док?
– У жителей Центра на руках имеются различные медицинские препараты, – сообщила блондинка. – Люди привезли их с собой во время эвакуации. Теперь они обменивают эти лекарства на всевозможные товары.
– Это их законная собственность, – Брилёв недовольно поморщился, всем своим видом давая понять, что ему тоже это не нравится, но с этим ничего не поделать. – Они имеют на это право.
– Я не предлагаю отбирать у людей их лекарства, но упорядочить оборот медикаментозных средств необходимо! – Ингеборга принялась излагать свою идею: – Я ничего не имею против каких-нибудь безобидных препаратов, которые подходят каждому, например, аспирин! Я говорю о серьезной фармакологии: гормональных средствах и прочих препаратах, требующих назначения врача! Если врач прописал человеку тот или иной препарат, это далеко не значит, что он подойдет любому другому. Такое самолечение может привести к тяжелым последствиям, устранение которых будет гораздо затратнее, чем предотвращение!
– Что вы предлагаете? – терпеливо поинтересовался полковник.
– Вы можете убедить людей сдать медицинские препараты в медотсек? Не отобрать, а именно сдать, на хранение! Пусть люди продолжают обмениваться ими, раз теперь это их денежные средства, но так я хотя бы смогу не допустить отравлений, аллергических реакций и прочих проблем, неизбежных при неквалифицированном самолечении опасными препаратами. Пусть тот, кто хочет что-то купить, приходит на прием в медотсек, мы проведем соответствующий анализ и выясним, подходит ли покупателю данный препарат! Мы не претендуем на их собственность, я лишь хочу избежать проблем с их же здоровьем! Заодно мы обеспечим препаратам надлежащие условия хранения!
– Сомневаюсь, что ваши аргументы будут услышаны населением, док! – Брилёв скептически покачал головой. – Большинство решит, что администрация таким хитрым способом пытается отобрать у них деньги. Кроме того, вы хоть представляете себе истинный объем черного рынка? Если предположить, что все согласились на ваше предложение, то наиболее вероятна следующая картина: медотсек полностью прекращает оказание медицинской помощи, потому все его сотрудники заняты обеспечением торговых операций! У нас четыре тысячи человек, из которых как минимум три с половиной тысячи участвуют в незаконных бартерных сделках в той или иной мере.
– Жаль. Я хотела, как лучше. – Ингеборга пожала плечами. – Но если это никому не надо, то мне – тем более. У меня и так нет времени ни на что, даже спать приходится во время собственного лечения. И я не очень понимаю, когда я буду спать после того, как оно завершится. Я ни на чем не настаиваю. Просто предупреждаю, что на лечение тех, кто попадет в биорегенератор из-за самолечения, будут уходить реагенты и ресурс оборудования. За прошедшие четыре месяца наши запасы сократились на четверть. Несложно подсчитать, что, если медотсек продолжит работать с текущей интенсивностью, через год лечить людей будет нечем. Я отправляла капитану Миронову служебную записку о том, что надо хотя бы пенициллиновый грибок выращивать!
– Мы обязательно сделаем это, док! – Брилёв вновь испустил грустный вздох. – Но прямо сейчас у нас нечем кормить даже те биофермы, которые есть! Открою вам информацию, закрытую грифом секретности «государственная тайна»: если максимум через месяц биофермы не перейдут в режим восстановления, то спасти их будет уже невозможно! То есть, называя вещи своими именами, мы начнем обратный отсчет. Съедим биофермы и умрем от голода. Это произойдет приблизительно через год, если экономить. Поэтому сейчас нет ничего важнее экспедиций! Все решится в ближайшие тридцать суток! Вы считаете, что на карту поставлены жизни нескольких человек, но на самом деле на карту поставлено все! Если за месяц продовольствие из Росрезерва не будет перевезено сюда, все погибнут. Все, док! Вы понимаете?
Несколько мгновений Ингеборга молча смотрела в наполненные горечью карие глаза Брилёва. Неожиданно картина того, на что она изо всех сил старалась не обращать внимания, развернулась перед ней целиком. Слова полковника о черном рынке, шепот «снежинок», тайно обсуждающих какие-то покупки, когда она находится в соседнем помещении… Регулярное воровство Заремы и целая куча женщин, полностью одобрявших ее поступки… Сегодняшняя пациентка, история с Булавкой, трагедии Светланы, интриги Кристины, ее практикантки, изо всех сил стремящиеся обратить на себя внимание людей Брилёва…
Второй уровень, жительницы которого ненавидят обитателей первого, но готовы отдать все, чтобы стать одними из них. А те, кому повезло этого добиться, уже презирают своих бывших товарищей по несчастью… Мятеж террористов и его подавление, жуткие злодеяния сошедшего с ума Беспалова… После уничтожения которого оказалось, что в Службе Безопасности работает его двоюродный брат, носящий другую фамилию… Который до этого ни разу не посещал медотсек, но по странному стечению обстоятельств болячки, с которыми он теперь приходит, один в один идентичны тем, которые зафиксированы в медицинской карте уничтоженного террориста Беспалова. Основную массу медкарт составляла Светлана, она запросто могла ошибиться, но информация о проведенной терапии в них заносится Искусственным Интеллектом медотсека автоматически. Он, кстати, и указал главврачу на стопроцентное совпадение. И, похоже, не только главврачу. Потому что через час архив с медицинскими картами всех уничтоженных террористов оказался удален. Инженерная команда официально сообщила об этом, потому что проводила мероприятия по оптимизации цифровых накопителей Центра…
Свое собственное лечение, когда она, полуживая от полученных травм, теряла сознание прямо возле диагностического кресла, потому что очередь умоляла ее не прекращать прием, ведь ждут они давно и им очень надо… Ненависть в черных глазах пациентов, сменяющаяся страхом, когда эти глаза упирались взглядом в поначалу выпирающую из подмышки пистолетную рукоять… Злорадное удовлетворение, плохо скрываемое «случайными» свидетельницами того, как злой Порфирьев выдворял ее из президентского номера… И еще сотни различных мелочей, так или иначе случайно оказывающихся в ее поле зрения.
Все предельно просто. Каждый пытается выжить любой ценой. Для успешного выживания люди вынуждены объединяться в общности, являющиеся теми или иными центрами силы, но в сухом остатке тут каждый сам за себя. Жестокие условия, требующие для выживания осознания аксиомы «один в поле не воин», заставили людей держаться вместе. Но внутренне каждый из них не уважает, не любит, а иногда просто ненавидит остальных, считая себя самым лучшим и самым достойным на свете. Все как всегда, каждый лучше других и презирает остальных за то, что они настолько убоги, что не в состоянии оценить его уникальность.
С тех пор как вместе с горящим пассажирским лайнером погиб ее маленький, но дружный, добрый и теплый мир, ничего не изменилось. И до того все было точно так же, просто она никогда не выглядывала за его стены и не знала о том, какова она на самом деле, настоящая жизнь. Сейчас, когда огромный и уродливый внешний мир сжался до размеров огрызка и уместился в подземный бункер, настоящая жизнь предстала перед ней во всем своем великолепии. Люди сбились в кучки, чтобы не погибнуть, но так и остались эгоистами. Потому что были такими всегда. Они так живут. И по-другому они жить не станут, потому что такая жизнь для них оптимальна, они не созданы, чтобы жить иначе. Они просто чужие. Не только внешне, но и внутренне. Они чужие даже друг для друга. Ничего не изменилось.
Вот сейчас эти чужие хотят заплатить жизнью нескольких человек за все свои. Она не сомневается, что это было бы справедливо, если бы все здесь были друг за друга горой не потому, что нет выбора и поодиночке смерть, а потому, что искренне дорожат друг другом. Но все не так. Порфирьев умрет, с высокой вероятностью умрут еще несколько человек из постоянного состава экспедиции, и все воспримут это как должное. Потому что все уже воспринимают это как должное. И она снова останется одна, как тогда, в день исламистского теракта, размазавшего о пески пустыни ни в чем не повинный пассажирский лайнер. Отец, всю жизнь готовившийся к всевозможным катастрофам, к самой главной своей катастрофе оказался не готов. Потому что он стремился обезопаситься от угроз и бед, которые ждал извне. А главная беда все это время была рядом и объяснялась просто: их добрый и уютный мирок был слишком маленьким и существовал в мире чужом. Большом, злобном и безжалостном.
Маленький мир не выдержал столкновения с большим и погиб даже не потому, что силы были изначально неравны. А потому, что маленький мир был слишком добрым и не умел сражаться. И даже не думал об этом. Вместо борьбы за свое будущее он пытался забиться поглубже и спрятаться понадежнее. Но вечно прятаться невозможно. Если врагам не давать отпор, они заполонят все, и прятаться станет негде. Маленькому миру не останется места внутри большого. Потому что он чужой. И перспектив у него всего две: с болью погибнуть при столкновении с чужой громадиной или раствориться в ней же безболезненно. В любом случае это смерть.
И сейчас для нее все повторяется. Злобный и чужой большой мир никуда не делся. Он просто сузился в размерах, потому что захлебнулся в собственной злобе, но, к сожалению, не подох полностью. Теперь он, по своему обыкновению, желает сожрать мир маленький. Ее маленький мир. Она вдруг отчетливо поняла, почему Порфирьев избегает ее так грубо и без малейшей жалости.
– Я вас поняла, – ровно и спокойно произнесла Ингеборга, внимательно глядя в темные глаза Брилёва, наполненные столь же темным состраданием. – Я бы сказала, что сделаю все, что в моих силах, но я и без этого давно делаю все, что могу. Я поставлю экспедицию на ноги за сутки. Надеюсь, мне удастся отсрочить их смерть на достаточно длительный период. Может, даже на год или чуть больше.
– Все настолько плохо? – безупречно отшлифованное сострадание в глазах Брилёва сменилось настороженностью.
– Вы все это время считали, что я шучу? – абсолютно спокойный тон Ингеборги никак не изменился. – Очень жаль. Я надеялась, что меня здесь воспринимают всерьез.
– Невозможно не воспринимать всерьез единственного врача, – веско произнес Брилёв. – Наоборот. Я верил в ваши силы. Верю в них и сейчас. Даю слово: как только опасность неминуемой смерти перестанет висеть над четырьмя тысячами человек, сделаю все, чтобы герои, заплатившие за это собственным здоровьем, получили столько времени на лечение и восстановление, сколько потребуется в полном объеме. Надеюсь, мы сумеем их спасти!
– Спасибо. Я очень на это рассчитываю. – Ингеборга указала рукой на ширму: – Пожалуйста, переодевайтесь. К сеансу лечения все готово.