Каждому своё 3
Часть 6 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Наручный коммуникатор тихо завибрировал, и девушка коснулась вставленной в ухо гарнитуры, увеличивая громкость. Система оповещения передавала экстренное сообщение администрации.
– Внимание! Граждане Центра! – голос женщины-диктора звучал неровно, было заметно, что она изо всех сил старается спрятать испуг. – Передаем экстренное предупреждение! Террористы не смогли сломить наше сопротивление и поняли, что силой захватить власть им не удастся! Две минуты назад они обесточили систему воздухоснабжения! У нас и так нет воды и света, теперь они решили нас задушить! Мы обращаемся ко всем террористам: одумайтесь! Вы подвергаете опасности жизни всего населения бункера! Инженерная команда предупреждает, что систему воздухоснабжения невозможно отключить адресно! Отключив административные площади от подачи воздуха, вы заблокировали подачу кислорода во всех административных и служебных площадях, включая центральные и боковые коридоры! Администрация предупреждает всех граждан Центра: не покидайте своих номеров! Не нарушайте их герметичность! Если вы силой нарушите аварийную блокировку, восстановить ее вы уже не сможете, и ваш номер начнет терять кислород! Не выходите в коридоры, там может скапливаться углекислый газ! Не верьте террористам! Они попытаются выманить из номеров как можно больше людей, чтобы не позволить нам восстановить порядок! Они вышвырнут вас в коридоры и займут ваши номера, в жилые помещения воздух все еще подается! Повторяем: не поддавайтесь на провокации и не покидайте свои номера! Сейчас мы соберемся с силами и попытаемся отбить у них распределительную станцию! Не попадите под пули! Если в вашем номере ощущается спертость дыхания, лягте на кровать, дышите ровно, старайтесь не делать лишних…
В этот момент динамики сильно зашипели, забивая голос диктора, и стало слышно, как на заднем плане кто-то из мужчин торопливо кричит кому-то еще:
– Нас блокируют! Они добрались до цепей энергообеспечения узла связи! Сейчас система вырубится!
– Переводи на другую линию! – также невнятно кричал ему в ответ другой мужской голос. – Переключай на тре…
Что-то громко щелкнуло, и система оповещения умолкла. Ингеборга покинула свой кабинет и поспешила в приемный покой. Занявшая оборону охрана встретила ее вопросительными взглядами.
– Вы слышали экстренное сообщение? – Ингеборга старалась сохранять спокойствие.
– Про отключение воздухоснабжения в административной части? – уточнил солдат-весельчак.
– Медотсек тоже является административной площадью, – неуверенно произнесла девушка.
– Пока работает, – солдат кивнул на вентиляционную решетку, за которой неслышно вращался вентилятор. – Думаю, медотсек находится на отдельном воздухопроводе. Это было бы логично, больница все-таки.
Из-за задраенного люка раздался глухой шум, и где-то в глубине центрального коридора зазвучал усиленный мегафоном женский голос:
– Люди! Не верьте кобелиной хунте! Это ложь! Мы ничего не отключали! Мы не захватывали реактор! Мы не грабим биофермы, там идет бой! Женщины! Вступайте в наши ряды! Если у вас есть мужчина, отправьте его сражаться за вашу же свободу!
К ее словам присоединился плохо различимый многоголосый шум, видимо, сторонницы поддерживали свою начальницу, и солдат-весельчак устало скривился:
– Опять та же песня. У меня от их визга уже уши болят. Аллах свидетель – не вру! Док, если что, я первый в очереди на лечение, когда все это закончится!
– Хотела бы я представлять, когда наступит это самое «закончится», – Ингеборга с тревогой посмотрела на вентиляционную решетку. Вентилятор по-прежнему работал.
– Скоро, док! – ободрил ее весельчак. – Если они перекрыли нашим кислород, то долго это продолжаться не может. Наши пойдут в контратаку, у них просто нет другого выбора.
Но все оказалось иначе. Прошло три часа, но никакой контратаки не произошло. Из центрального коридора продолжали доноситься призывы террористов и прочий шум, но стрельбы не было. Зато оказалось, что инженеры Брилёва не ошиблись, и воздуха в нем стало не хватать. Крики и шум в коридоре становились все тревожнее, и в какой-то момент превратились в разъяренный визг. Зазвучали беспорядочные выстрелы, и выскочившая на шум Ингеборга решила, что началась та самая контратака. Оба солдата заняли позиции за баррикадой, охранницы разделились попарно и замерли по бокам от входного люка с шокерами в руках, приготовившись бить в спину врывающихся в люк террористов.
– Док, если люк начнет открываться, спрячьтесь где-нибудь в операционной, – велел ей солдат-весельчак. – Не оставайтесь тут. Помочь нам не сможете, только под пули попадете зря!
Однако вскоре стало ясно, что ни штурма, ни контратаки не происходит. Доносящиеся из центрального коридора выстрелы перемежались с разъяренными возгласами и частыми многочисленными ударами металла о металл, словно толпа ломала двери где-то дальше. Из-за этого далекого и глухого шума Ингеборга не сразу услышала тихий гул, доносящийся откуда-то из толщи стен как раз там, где находились вентиляционные решетки.
– Что-то шумит! – Она с тревогой прислушалась и торопливо направилась к вентиляционной решетке. Воздухопровод располагался под самым потолком, достать до него Ингеборга не смогла, поэтому поднялась на носочки и прижалась ухом к стене: – Это где-то в вентиляции!
Одна из охранниц отделилась от стены и подошла к ней. Дородная женщина посмотрела на работающий вентилятор, на всякий случай послюнявила палец, тоже встала на носочки и вытянула руку, поднося палец к решетке.
– Работает, – сообщила она. – Воздух поступает. – Охранница повторила движение Ингеборги, секунду вслушивалась в низкое гудение и резюмировала: – Это не у нас! Наверное, воздухоснабжение запустили, и система нагнетает воздух в коридоры.
Тем временем шум в коридоре начал стихать, выстрелы прекратились, и на какое-то время все стихло. Минут пять ничего не происходило, и весельчак велел Ингеборге возвращаться к себе. Она подумала, что делать ей здесь действительно нечего, тем более все успокоилось, и направилась к двери в диагностический кабинет. Девушка проходила мимо держащих на прицеле входной люк солдат, как вдруг гарнитура одного из них, того, что почти всегда молчал, ожила и неожиданно зазвучала болезненным женским голосом:
– Гордая вызывает Независимых, Гордая вызывает Независимых! Положение критическое, мы умираем от удушья, открывайте медотсек! Больше скрываться нет смысла!
В глазах весельчака мелькнуло недоумение, и он все понял. Его лицо исказилось гримасой ненависти, солдат вскинул автомат и направил его на непонимающе переглядывающихся охранниц:
– Ну, давайте! – зло процедил он. – Открывайте, сучки! Попробуйте!
Его напарник тоже взял охранниц на прицел и попятился, отходя от весельчака на пару шагов. Внезапно он резким движением развернул автомат в сторону весельчака и дал короткую очередь. Голова весельчака брызнула кровавыми ошметками, заляпывая размозженной мозговой тканью пробитую пулями стену, и солдат вторым рывком направил оружие на охранниц. Одна из них, самая молодая, с коротким каре рыжих волос, бросилась на него, сверкая стеклянным взглядом. Следом за ней в самоубийственную атаку ринулась другая, та самая, что проверяла вентиляцию, потом третья, и ошеломленная Ингеборга застыла от ужаса. Солдат коротким движением перенаправил ствол с ближайшей охранницы на вторую и выстрелил. Пули пробили женщине грудь, она споткнулась и рухнула на собранные в баррикаду стулья. Ее дородное тело забилось в агонии, и солдат, не останавливаясь, перенес огонь на третью охранницу. Очередь сбила ее с ног, несколько пуль прошли мимо, вонзаясь в пол, но солдат изменил прицел, и следующая пуля вонзилась ей щеку, выходя из затылка кровавым фонтаном. В эту секунду рыжая охранница достигла баррикады. Но вместо того, чтобы накинуться на солдата, она быстрым движением метнулась к убитому весельчаку, схватила его автомат и длинной очередью расстреляла последнюю из сослуживиц, так и не двинувшуюся с места.
– Хватит! – одернул ее солдат. – Хватит, твою мать!!! – рявкнул он, и охранница прекратила стрелять. – Она уже мертва! – Он нервно прицелился в содрогающуюся голову толстухи и одиночным выстрелом добил ее. – Открывай!
Рыжая охранница, сжимая в руках автомат и сверкая полубезумным взглядом, бросилась к люку. Видимо, для нее это было первое убийство, потому что, перешагивая через трупы, она изо всех сил старалась не наступить на окровавленные тела, словно боялась быть не то проклятой, не то схваченной мертвецами.
– А ты! – Тяжело дышащий солдат схватил Ингеборгу за шею, отволок в угол и толкнул в ближайшее неперевернутое кресло. – Сиди здесь и не рыпайся! Не вынуждай меня!
Ингеборга потеряла равновесие и едва не полетела лицом в подлокотник. Пришлось подставлять под удар неуклюже согнутую в колене ногу, и в пластиковый подлокотник врезалась голень. Кость обожгло сильной болью, и девушка упала на сиденье, невольно хватаясь ладонями за разбитое место. Перед глазами, сменяя друг друга, словно ужасающий калейдоскоп, одна за другой мелькали жуткие картины: взрыв и объятый пламенем разваливающийся самолет из сна; кровавые брызги вперемешку с осколками размозженных пулями черепов и падающие тела охранниц; испуганно-истеричный и одновременно бешеный взгляд солдата, в упор расстреливающего своего сослуживца-весельчака… Сознание отказывалось понимать, что происходит, и боль в разбитой ноге была единственным по-настоящему реальным ощущением.
Тем временем рыжая охранница отперла входной люк и принялась отодвигать его тяжелую стальную пластину. В первую секунду она с трудом сдвигала толстый люк, потом ей пришли на помощь снаружи, и усиленная люковая створа быстро распахнулась. Из полутемного коридора в медотсек прямо по трупам охранниц беспорядочно хлынула толпа задыхающихся растрепанных женщин, и приемный покой за пару секунд оказался забит измученными людьми.
– Не закрывайте! – Одна из них, на вид самая полная и возрастная, лет пятидесяти, нетвердым жестом остановила нескольких спутниц помоложе, вяло попытавшихся запереть входной люк.
– Там воздуха нет! – возразила ей одна из них, отирая рукой покрытое потом лицо и одновременно пытаясь отдышаться. – Надо запереться, не то здесь тоже не будет! Они откачивают кислород!
– Не откачают! Мы заткнули вентиляцию! – Судя по голосу, эта пятидесятилетняя женщина и была той самой Гордой, которая вызывала по рации «Независимых». – Вдруг наши сумеют взломать переборку и добраться сюда! Если запремся, кто-нибудь может погибнуть, пока будем открывать! – Она обернулась к рыжей охраннице: – Азиза! Вам отключили воздух?
– Нет, – охранница невольно пятилась подальше от входа, ощущая, как вблизи него становится трудно дышать. – У нас все работает!
– Они не станут рисковать медотсеком, я же говорила! – На лице старой женщины возникла смесь злобы и удовлетворения. – Брилёв струсит остаться без врача и медицинского оборудования! Особенно после того, как Снегирёва выяснила, что он все еще облучен! Азиза! Где эта моль?
– Да вон она! – раздался знакомый и полный ненависти голос. Вместо рыжей охранницы из толпы вылезла Зарема и бросилась к Ингеборге, сотрясаясь жирным телом в такт неровным шагам. – В углу прячется, сучка белобрысая! – Зарема подскочила к Ингеборге и вцепилась ей в волосы толстыми сардельками пальцев: – Убью, дочь шайтана!
Толстуха рванула ручищами, стремясь вырвать клок волос, но в эту же секунду Ингеборга вскочила на ноги, врезаясь в тушу медсестры всем телом, и Зарема потеряла равновесие. Чтобы не упасть, она инстинктивно разжала пальцы и неуклюже взмахнула руками, отступая. Удержавшись на ногах, Зарема вспыхнула яростью, злобно взвыла и скрючила пальцы, словно собиралась выцарапать Ингеборге глаза. Она бросилась на прикрывающуюся руками девушку, но тут же натолкнулась на автоматный ствол.
– Отвали от нее! – Солдат грубо толкнул Зарему стволом, и та отпрянула, с громким оханьем хватаясь за грудь. – Она заложница! Это наш козырь в торгах с Брилёвым! Без нее он не станет нас слушать!
– Да как ты смеешь, кобель! – взвыла медсестра, но драться с солдатом не полезла. Вместо этого она запричитала еще сильнее: – Женщины! Он сломал мне ребра! Да что же это делается?! За что боремся?!
– Успокойтесь, Зарема Викторовна! – властно заявила главная мятежница. – Валентин прав! Снегирёва – наш самый сильный козырь, мы используем это! А вы, Валентин, немедленно извинитесь! Как вы могли поднять руку на старую женщину?! Вы же не такой, как все эти убийцы!
– Если она все испортит – мы все тут подохнем! – окрысился солдат. – Брилёву на вас плевать, пусть хоть весь второй уровень вымрет – ему так даже лучше! Эта высокомерная стерва, – он вновь схватил Ингеборгу за шею и швырнул на стул со злобным шипением: «Сидеть, я сказал!», после чего обернулся к старухе и закончил: – единственное, ради чего он станет торговаться!
– Не единственное! – Зарема поняла, что ее жалобы о полученных травмах не возымели действия, и снова взвилась: – Это медотсек! Здесь медицинское оборудование и биорегенераторы! Без них эта бледная моль ничего не сделает! Зато я могу лечить людей без нее!
– Так, как она, ты лечить не можешь, – солдат глядел на медсестру, не скрывая враждебности и презрения. – Мы это уже проходили! Пока есть она, – он, не глядя, кивнул куда-то в сторону Ингеборги, – никто за тебя торговаться не станет! А медотсек – это еще не все! На складах Росрезерва есть два биорегенератора, Брилёв уже говорил, что планирует привезти их сюда!
– Пусть сначала привезет! – Жирная медсестра едва не лопалась от злобы. – Это когда еще будет! Если будет! – Она выхватила из складок одежды обломок какой-то железки: – Я выбью этой обнаглевшей стерве глаза, и без нее Брилёв сам встанет передо мной на задние лапки!
Она снова ринулась к Ингеборге, размахивая дубинкой, но солдат встретил ее ударом ствола в грудь и с красноречивым щелчком снял автомат с предохранителя.
– Шакал! – Зарему согнуло от боли, и она натужно засипела: – Неверный выродок! Шайтан!
Рассевшиеся на полу едва отдышавшиеся женщины, наблюдавшие за происходящим, повскакивали и нервно заголосили, возмущенно вопя обвинения в адрес непонятно кого. Судя по тому, что почти сразу между ними вспыхнули словесные ссоры, не все из них встали на сторону Заремы.
– Валя! – истерично взвизгнула рыжая охранница, бросаясь к солдату. – Перестань сейчас же! Что ты себе позволяешь?!
Она добралась до солдата, испуганно перешагивая через трупы и спотыкаясь о рассевшихся на полу женщин, и набросилась на него с упреками. Под градом истеричных фраз солдат съежился, опустил глаза и тщетно пытался оправдываться, но было видно, что перечить девушке он боится.
– Дамы! – главная мятежница перекричала общий гвалт. – Прошу всех сохранять спокойствие! Мы боремся за общее дело, должны сохранять единство! Используем любое преимущество, которое позволит нам взять за горло диктатора!
Она принялась пробираться через ругающихся женщин в угол, где развернулся конфликт солдата с медсестрой, на ходу убеждая всех прекратить ругань. Так или иначе ее послушались, и женский гвалт с визгливых криков снизился до возмущенного шепота. Добравшись до Заремы, жалующейся окружившим ее женщинам на шайтана-солдата и одновременно бросающей полные ненависти взгляды на Ингеборгу, главная мятежница принялась успокаивать медсестру.
– Мы заставим их заплатить за все, – убедительно вещала она, заботливо держа Зарему за руки, – за унижения и преступления! Но делать это нужно с умом! Если Брилёв считает Снегирёву настолько важным товаром, используем это! Мы все это обсуждали, Зарема Викторовна! Сначала мы должны увидеть его реакцию! Кроме того, мы могли бы использовать Порфирьева, кто-то должен возить продукты из Росрезерва!
– Порфирьеву на нее наплевать! – Черные глаза Заремы сверкали злобой. – Он фашист и нацик, вы же слышали рассказы Инженера Овечкина! Ему даже на русских плевать, он ненавидит всех, кто не светлоглазый натуральный блондин! А эту шайтанову моль он даже в постель к себе не пускает! Почему?! Да потому что он стал импотентом от многократного облучения! Ему женщины не нужны! Или потому, что она лечит небелых, и он ненавидит ее за это! На него нельзя рассчитывать!
– И не будем! – немедленно согласилась с ней старая мятежница. – Но это потом, сейчас нужно победить! Не знаю, как для Порфирьева, а для Брилёва Снегирёва ценна – используем это! Давайте поговорим с ней! Она же женщина, наверняка она на нашей стороне!
Главная мятежница обернулась к Ингеборге и сделала шаг, разглядывая девушку, забившуюся в кресло с ногами. Блондинка словно отгородилась от внешнего мира коленями и угрюмо смотрела исподлобья на темноволосую толпу, будто каждую секунду ожидала удара.
– Доктор Снегирёва… – начала было предводительница, но ее тут же перебила Зарема.
– Какая она «доктор»! – истерично взвизгнула толстуха. – Сопливая малолетка, бессовестно подделавшая пару сертификатов! Я требую прекратить называть ее доктором! Это оскорбление для всей медицины!
– Зарема Викторовна, – мягко произнесла старая мятежница, на секунду оборачиваясь к толстухе: – Прошу не перебивать и сохранять спокойствие. – Она вновь посмотрела на блондинку: – Ингеборга Игоревна, уверена, как медицинский работник вы не можете спокойно смотреть на злодеяния, которые совершает хунта диктатора, захватившего власть в результате кровавой бойни! От того, что происходит сейчас, зависит судьба всего бункера! Помогите нам восстановить закон, порядок и справедливость! Давайте вместе возьмем за горло диктатора и его похотливых убийц!
Несколько секунд она безрезультатно ждала ответа, потом поняла, что Снегирёва не собирается отвечать, и ее лицо из доброжелательного сделалось жестким:
– Отмолчаться не получится! Тебе придется сообщить общественности, на чьей ты стороне, или мы решим, что Зарема Викторовна права!
Мрачный взгляд Ингеборги сфокусировался на предводительнице, и девушка произнесла негромко, но достаточно твердо, чтобы быть услышанной:
– Я ни на чьей стороне. С того дня, как я попала сюда, я покидаю медотсек только ради того, чтобы поесть и побегать. Иначе, наверное, уже сошла бы с ума. Я не хочу и не буду принимать чью-либо сторону. Я все это время лечила людей и предпочту заниматься этим и дальше. Вы говорили, что у вас много раненых. Их можно прооперировать прямо сейчас. Где они?
– Не увиливай от ответа! – Зарема бросилась на Ингеборгу, но ее удержали женщины. – Дамы! Вы видели?! Эта высокомерная стерва считает всех нас ниже себя! Ей не до наших проблем!
– Где раненые? – упрямо повторила Ингеборга. – Если им нужна помощь, чего вы ждете?
– Раненых здесь нет, – нервно заявила старая мятежница. – Их невозможно вытащить в безопасное место! Убийцы Брилёва стреляют в каждого, кто пытается ползти за истекающим кровью человеком!
– Но вы же кричали из коридора, что смерть раненых будет на моей совести, – Ингеборга посмотрела мятежнице в глаза и указала на трупы охраны: – Зачем тогда погибли эти люди?
– Заткнись, сука! – взвизгнула рыжая охранница. Она попыталась ударить блондинку прикладом, но не дотянулась и пнула по сжимающей больную ногу руке.
На этот раз солдат не стал вмешиваться, и Ингеборга прижала ушибленную ударом кисть к животу. Ладонь легла на корсет, но из-за вспыхнувшей боли девушка даже не почувствовала спрятанный под ним пистолет.
– Спокойно, Азиза! – главная мятежница властным окриком осадила охранницу. – Сейчас нельзя совершать ошибок! Сначала посмотрим, на что готов Брилёв ради своего доктора Снегирёвой! – Она подошла к Ингеборге вплотную и зло продолжила: – Сейчас расскажу тебе, зачем они умерли! Затем, чтобы не умерли все мы! Брилёв перекрыл все подуровни и откачал воздух из коридоров! Мы начали умирать от удушья! А запуганные его пропагандой люди боятся открывать нам двери своих номеров!
– Вы же захватили реактор и распределительную станцию, – недоверчиво произнесла Ингеборга. – Разве оттуда нельзя включить систему воздухоснабжения? Вы же как-то перекрыли воздух на первом уровне…
– Это ложь! – взъярилась главная мятежница. – Фейк, которым Брилёв пичкает общественность! Все не так! Вчера, когда мы начали восстание, сначала все пошло хорошо! Наши мужчины ворвались в оружейную комнату Службы Безопасности, добыли оружие и вырубили основное электропитание, чтобы Брилёв не смог заблокировать лифты! Одновременно с этим наши боевые команды, вооруженные тем, что собрала общественность, начали захватывать третий уровень! Но потом что-то пошло не так! С первого уровня стали сообщать о тяжелой перестрелке и множестве убитых и раненых! У них пулей повредило рацию, они могут только передавать, но ничего не слышат! Они просят подкрепления, мы отправляли туда отряды активистов, но каждый раз лифт приходит оттуда пустым, на вызовы по рации никто не отвечает! На третьем уровне происходит что-то непонятное, наш человек из Службы Безопасности, возглавивший захват биоферм, сообщает, что его команда заняла биофермы, но не может ни продвинуться дальше, ни вернуться назад с продуктами! Они тоже сообщают о множестве убитых и раненых и просят подкрепления! Мы отправляем туда отряды, но обратно лифт опять возвращается пустым! Связь с командами пропадает, а с биоферм сообщают, что нужны еще люди! Мы сутки сидим без пищи! Мы ничего не перекрывали и не отключали, мы даже не видели ни реактора, ни распределительной станции! Это Брилёв отключил электричество! Хочет настроить против нас общественность!
– Вы можете отправить разведчика на биофермы? – дрогнувшим голосом спросил солдат, и его глаза испуганно забегали, словно он понял нечто такое, чего больше всего опасался. – Не боевой отряд, а разведчика! Чтобы прошел незаметно! Нужно понять, кто контролирует биофермы!
– Мы пробовали! – нервно скривилась старая мятежница. – Лифт всегда возвращается пустым, а у нас осталась всего одна рация, по которой я вас вызвала!
– Внимание! Граждане Центра! – голос женщины-диктора звучал неровно, было заметно, что она изо всех сил старается спрятать испуг. – Передаем экстренное предупреждение! Террористы не смогли сломить наше сопротивление и поняли, что силой захватить власть им не удастся! Две минуты назад они обесточили систему воздухоснабжения! У нас и так нет воды и света, теперь они решили нас задушить! Мы обращаемся ко всем террористам: одумайтесь! Вы подвергаете опасности жизни всего населения бункера! Инженерная команда предупреждает, что систему воздухоснабжения невозможно отключить адресно! Отключив административные площади от подачи воздуха, вы заблокировали подачу кислорода во всех административных и служебных площадях, включая центральные и боковые коридоры! Администрация предупреждает всех граждан Центра: не покидайте своих номеров! Не нарушайте их герметичность! Если вы силой нарушите аварийную блокировку, восстановить ее вы уже не сможете, и ваш номер начнет терять кислород! Не выходите в коридоры, там может скапливаться углекислый газ! Не верьте террористам! Они попытаются выманить из номеров как можно больше людей, чтобы не позволить нам восстановить порядок! Они вышвырнут вас в коридоры и займут ваши номера, в жилые помещения воздух все еще подается! Повторяем: не поддавайтесь на провокации и не покидайте свои номера! Сейчас мы соберемся с силами и попытаемся отбить у них распределительную станцию! Не попадите под пули! Если в вашем номере ощущается спертость дыхания, лягте на кровать, дышите ровно, старайтесь не делать лишних…
В этот момент динамики сильно зашипели, забивая голос диктора, и стало слышно, как на заднем плане кто-то из мужчин торопливо кричит кому-то еще:
– Нас блокируют! Они добрались до цепей энергообеспечения узла связи! Сейчас система вырубится!
– Переводи на другую линию! – также невнятно кричал ему в ответ другой мужской голос. – Переключай на тре…
Что-то громко щелкнуло, и система оповещения умолкла. Ингеборга покинула свой кабинет и поспешила в приемный покой. Занявшая оборону охрана встретила ее вопросительными взглядами.
– Вы слышали экстренное сообщение? – Ингеборга старалась сохранять спокойствие.
– Про отключение воздухоснабжения в административной части? – уточнил солдат-весельчак.
– Медотсек тоже является административной площадью, – неуверенно произнесла девушка.
– Пока работает, – солдат кивнул на вентиляционную решетку, за которой неслышно вращался вентилятор. – Думаю, медотсек находится на отдельном воздухопроводе. Это было бы логично, больница все-таки.
Из-за задраенного люка раздался глухой шум, и где-то в глубине центрального коридора зазвучал усиленный мегафоном женский голос:
– Люди! Не верьте кобелиной хунте! Это ложь! Мы ничего не отключали! Мы не захватывали реактор! Мы не грабим биофермы, там идет бой! Женщины! Вступайте в наши ряды! Если у вас есть мужчина, отправьте его сражаться за вашу же свободу!
К ее словам присоединился плохо различимый многоголосый шум, видимо, сторонницы поддерживали свою начальницу, и солдат-весельчак устало скривился:
– Опять та же песня. У меня от их визга уже уши болят. Аллах свидетель – не вру! Док, если что, я первый в очереди на лечение, когда все это закончится!
– Хотела бы я представлять, когда наступит это самое «закончится», – Ингеборга с тревогой посмотрела на вентиляционную решетку. Вентилятор по-прежнему работал.
– Скоро, док! – ободрил ее весельчак. – Если они перекрыли нашим кислород, то долго это продолжаться не может. Наши пойдут в контратаку, у них просто нет другого выбора.
Но все оказалось иначе. Прошло три часа, но никакой контратаки не произошло. Из центрального коридора продолжали доноситься призывы террористов и прочий шум, но стрельбы не было. Зато оказалось, что инженеры Брилёва не ошиблись, и воздуха в нем стало не хватать. Крики и шум в коридоре становились все тревожнее, и в какой-то момент превратились в разъяренный визг. Зазвучали беспорядочные выстрелы, и выскочившая на шум Ингеборга решила, что началась та самая контратака. Оба солдата заняли позиции за баррикадой, охранницы разделились попарно и замерли по бокам от входного люка с шокерами в руках, приготовившись бить в спину врывающихся в люк террористов.
– Док, если люк начнет открываться, спрячьтесь где-нибудь в операционной, – велел ей солдат-весельчак. – Не оставайтесь тут. Помочь нам не сможете, только под пули попадете зря!
Однако вскоре стало ясно, что ни штурма, ни контратаки не происходит. Доносящиеся из центрального коридора выстрелы перемежались с разъяренными возгласами и частыми многочисленными ударами металла о металл, словно толпа ломала двери где-то дальше. Из-за этого далекого и глухого шума Ингеборга не сразу услышала тихий гул, доносящийся откуда-то из толщи стен как раз там, где находились вентиляционные решетки.
– Что-то шумит! – Она с тревогой прислушалась и торопливо направилась к вентиляционной решетке. Воздухопровод располагался под самым потолком, достать до него Ингеборга не смогла, поэтому поднялась на носочки и прижалась ухом к стене: – Это где-то в вентиляции!
Одна из охранниц отделилась от стены и подошла к ней. Дородная женщина посмотрела на работающий вентилятор, на всякий случай послюнявила палец, тоже встала на носочки и вытянула руку, поднося палец к решетке.
– Работает, – сообщила она. – Воздух поступает. – Охранница повторила движение Ингеборги, секунду вслушивалась в низкое гудение и резюмировала: – Это не у нас! Наверное, воздухоснабжение запустили, и система нагнетает воздух в коридоры.
Тем временем шум в коридоре начал стихать, выстрелы прекратились, и на какое-то время все стихло. Минут пять ничего не происходило, и весельчак велел Ингеборге возвращаться к себе. Она подумала, что делать ей здесь действительно нечего, тем более все успокоилось, и направилась к двери в диагностический кабинет. Девушка проходила мимо держащих на прицеле входной люк солдат, как вдруг гарнитура одного из них, того, что почти всегда молчал, ожила и неожиданно зазвучала болезненным женским голосом:
– Гордая вызывает Независимых, Гордая вызывает Независимых! Положение критическое, мы умираем от удушья, открывайте медотсек! Больше скрываться нет смысла!
В глазах весельчака мелькнуло недоумение, и он все понял. Его лицо исказилось гримасой ненависти, солдат вскинул автомат и направил его на непонимающе переглядывающихся охранниц:
– Ну, давайте! – зло процедил он. – Открывайте, сучки! Попробуйте!
Его напарник тоже взял охранниц на прицел и попятился, отходя от весельчака на пару шагов. Внезапно он резким движением развернул автомат в сторону весельчака и дал короткую очередь. Голова весельчака брызнула кровавыми ошметками, заляпывая размозженной мозговой тканью пробитую пулями стену, и солдат вторым рывком направил оружие на охранниц. Одна из них, самая молодая, с коротким каре рыжих волос, бросилась на него, сверкая стеклянным взглядом. Следом за ней в самоубийственную атаку ринулась другая, та самая, что проверяла вентиляцию, потом третья, и ошеломленная Ингеборга застыла от ужаса. Солдат коротким движением перенаправил ствол с ближайшей охранницы на вторую и выстрелил. Пули пробили женщине грудь, она споткнулась и рухнула на собранные в баррикаду стулья. Ее дородное тело забилось в агонии, и солдат, не останавливаясь, перенес огонь на третью охранницу. Очередь сбила ее с ног, несколько пуль прошли мимо, вонзаясь в пол, но солдат изменил прицел, и следующая пуля вонзилась ей щеку, выходя из затылка кровавым фонтаном. В эту секунду рыжая охранница достигла баррикады. Но вместо того, чтобы накинуться на солдата, она быстрым движением метнулась к убитому весельчаку, схватила его автомат и длинной очередью расстреляла последнюю из сослуживиц, так и не двинувшуюся с места.
– Хватит! – одернул ее солдат. – Хватит, твою мать!!! – рявкнул он, и охранница прекратила стрелять. – Она уже мертва! – Он нервно прицелился в содрогающуюся голову толстухи и одиночным выстрелом добил ее. – Открывай!
Рыжая охранница, сжимая в руках автомат и сверкая полубезумным взглядом, бросилась к люку. Видимо, для нее это было первое убийство, потому что, перешагивая через трупы, она изо всех сил старалась не наступить на окровавленные тела, словно боялась быть не то проклятой, не то схваченной мертвецами.
– А ты! – Тяжело дышащий солдат схватил Ингеборгу за шею, отволок в угол и толкнул в ближайшее неперевернутое кресло. – Сиди здесь и не рыпайся! Не вынуждай меня!
Ингеборга потеряла равновесие и едва не полетела лицом в подлокотник. Пришлось подставлять под удар неуклюже согнутую в колене ногу, и в пластиковый подлокотник врезалась голень. Кость обожгло сильной болью, и девушка упала на сиденье, невольно хватаясь ладонями за разбитое место. Перед глазами, сменяя друг друга, словно ужасающий калейдоскоп, одна за другой мелькали жуткие картины: взрыв и объятый пламенем разваливающийся самолет из сна; кровавые брызги вперемешку с осколками размозженных пулями черепов и падающие тела охранниц; испуганно-истеричный и одновременно бешеный взгляд солдата, в упор расстреливающего своего сослуживца-весельчака… Сознание отказывалось понимать, что происходит, и боль в разбитой ноге была единственным по-настоящему реальным ощущением.
Тем временем рыжая охранница отперла входной люк и принялась отодвигать его тяжелую стальную пластину. В первую секунду она с трудом сдвигала толстый люк, потом ей пришли на помощь снаружи, и усиленная люковая створа быстро распахнулась. Из полутемного коридора в медотсек прямо по трупам охранниц беспорядочно хлынула толпа задыхающихся растрепанных женщин, и приемный покой за пару секунд оказался забит измученными людьми.
– Не закрывайте! – Одна из них, на вид самая полная и возрастная, лет пятидесяти, нетвердым жестом остановила нескольких спутниц помоложе, вяло попытавшихся запереть входной люк.
– Там воздуха нет! – возразила ей одна из них, отирая рукой покрытое потом лицо и одновременно пытаясь отдышаться. – Надо запереться, не то здесь тоже не будет! Они откачивают кислород!
– Не откачают! Мы заткнули вентиляцию! – Судя по голосу, эта пятидесятилетняя женщина и была той самой Гордой, которая вызывала по рации «Независимых». – Вдруг наши сумеют взломать переборку и добраться сюда! Если запремся, кто-нибудь может погибнуть, пока будем открывать! – Она обернулась к рыжей охраннице: – Азиза! Вам отключили воздух?
– Нет, – охранница невольно пятилась подальше от входа, ощущая, как вблизи него становится трудно дышать. – У нас все работает!
– Они не станут рисковать медотсеком, я же говорила! – На лице старой женщины возникла смесь злобы и удовлетворения. – Брилёв струсит остаться без врача и медицинского оборудования! Особенно после того, как Снегирёва выяснила, что он все еще облучен! Азиза! Где эта моль?
– Да вон она! – раздался знакомый и полный ненависти голос. Вместо рыжей охранницы из толпы вылезла Зарема и бросилась к Ингеборге, сотрясаясь жирным телом в такт неровным шагам. – В углу прячется, сучка белобрысая! – Зарема подскочила к Ингеборге и вцепилась ей в волосы толстыми сардельками пальцев: – Убью, дочь шайтана!
Толстуха рванула ручищами, стремясь вырвать клок волос, но в эту же секунду Ингеборга вскочила на ноги, врезаясь в тушу медсестры всем телом, и Зарема потеряла равновесие. Чтобы не упасть, она инстинктивно разжала пальцы и неуклюже взмахнула руками, отступая. Удержавшись на ногах, Зарема вспыхнула яростью, злобно взвыла и скрючила пальцы, словно собиралась выцарапать Ингеборге глаза. Она бросилась на прикрывающуюся руками девушку, но тут же натолкнулась на автоматный ствол.
– Отвали от нее! – Солдат грубо толкнул Зарему стволом, и та отпрянула, с громким оханьем хватаясь за грудь. – Она заложница! Это наш козырь в торгах с Брилёвым! Без нее он не станет нас слушать!
– Да как ты смеешь, кобель! – взвыла медсестра, но драться с солдатом не полезла. Вместо этого она запричитала еще сильнее: – Женщины! Он сломал мне ребра! Да что же это делается?! За что боремся?!
– Успокойтесь, Зарема Викторовна! – властно заявила главная мятежница. – Валентин прав! Снегирёва – наш самый сильный козырь, мы используем это! А вы, Валентин, немедленно извинитесь! Как вы могли поднять руку на старую женщину?! Вы же не такой, как все эти убийцы!
– Если она все испортит – мы все тут подохнем! – окрысился солдат. – Брилёву на вас плевать, пусть хоть весь второй уровень вымрет – ему так даже лучше! Эта высокомерная стерва, – он вновь схватил Ингеборгу за шею и швырнул на стул со злобным шипением: «Сидеть, я сказал!», после чего обернулся к старухе и закончил: – единственное, ради чего он станет торговаться!
– Не единственное! – Зарема поняла, что ее жалобы о полученных травмах не возымели действия, и снова взвилась: – Это медотсек! Здесь медицинское оборудование и биорегенераторы! Без них эта бледная моль ничего не сделает! Зато я могу лечить людей без нее!
– Так, как она, ты лечить не можешь, – солдат глядел на медсестру, не скрывая враждебности и презрения. – Мы это уже проходили! Пока есть она, – он, не глядя, кивнул куда-то в сторону Ингеборги, – никто за тебя торговаться не станет! А медотсек – это еще не все! На складах Росрезерва есть два биорегенератора, Брилёв уже говорил, что планирует привезти их сюда!
– Пусть сначала привезет! – Жирная медсестра едва не лопалась от злобы. – Это когда еще будет! Если будет! – Она выхватила из складок одежды обломок какой-то железки: – Я выбью этой обнаглевшей стерве глаза, и без нее Брилёв сам встанет передо мной на задние лапки!
Она снова ринулась к Ингеборге, размахивая дубинкой, но солдат встретил ее ударом ствола в грудь и с красноречивым щелчком снял автомат с предохранителя.
– Шакал! – Зарему согнуло от боли, и она натужно засипела: – Неверный выродок! Шайтан!
Рассевшиеся на полу едва отдышавшиеся женщины, наблюдавшие за происходящим, повскакивали и нервно заголосили, возмущенно вопя обвинения в адрес непонятно кого. Судя по тому, что почти сразу между ними вспыхнули словесные ссоры, не все из них встали на сторону Заремы.
– Валя! – истерично взвизгнула рыжая охранница, бросаясь к солдату. – Перестань сейчас же! Что ты себе позволяешь?!
Она добралась до солдата, испуганно перешагивая через трупы и спотыкаясь о рассевшихся на полу женщин, и набросилась на него с упреками. Под градом истеричных фраз солдат съежился, опустил глаза и тщетно пытался оправдываться, но было видно, что перечить девушке он боится.
– Дамы! – главная мятежница перекричала общий гвалт. – Прошу всех сохранять спокойствие! Мы боремся за общее дело, должны сохранять единство! Используем любое преимущество, которое позволит нам взять за горло диктатора!
Она принялась пробираться через ругающихся женщин в угол, где развернулся конфликт солдата с медсестрой, на ходу убеждая всех прекратить ругань. Так или иначе ее послушались, и женский гвалт с визгливых криков снизился до возмущенного шепота. Добравшись до Заремы, жалующейся окружившим ее женщинам на шайтана-солдата и одновременно бросающей полные ненависти взгляды на Ингеборгу, главная мятежница принялась успокаивать медсестру.
– Мы заставим их заплатить за все, – убедительно вещала она, заботливо держа Зарему за руки, – за унижения и преступления! Но делать это нужно с умом! Если Брилёв считает Снегирёву настолько важным товаром, используем это! Мы все это обсуждали, Зарема Викторовна! Сначала мы должны увидеть его реакцию! Кроме того, мы могли бы использовать Порфирьева, кто-то должен возить продукты из Росрезерва!
– Порфирьеву на нее наплевать! – Черные глаза Заремы сверкали злобой. – Он фашист и нацик, вы же слышали рассказы Инженера Овечкина! Ему даже на русских плевать, он ненавидит всех, кто не светлоглазый натуральный блондин! А эту шайтанову моль он даже в постель к себе не пускает! Почему?! Да потому что он стал импотентом от многократного облучения! Ему женщины не нужны! Или потому, что она лечит небелых, и он ненавидит ее за это! На него нельзя рассчитывать!
– И не будем! – немедленно согласилась с ней старая мятежница. – Но это потом, сейчас нужно победить! Не знаю, как для Порфирьева, а для Брилёва Снегирёва ценна – используем это! Давайте поговорим с ней! Она же женщина, наверняка она на нашей стороне!
Главная мятежница обернулась к Ингеборге и сделала шаг, разглядывая девушку, забившуюся в кресло с ногами. Блондинка словно отгородилась от внешнего мира коленями и угрюмо смотрела исподлобья на темноволосую толпу, будто каждую секунду ожидала удара.
– Доктор Снегирёва… – начала было предводительница, но ее тут же перебила Зарема.
– Какая она «доктор»! – истерично взвизгнула толстуха. – Сопливая малолетка, бессовестно подделавшая пару сертификатов! Я требую прекратить называть ее доктором! Это оскорбление для всей медицины!
– Зарема Викторовна, – мягко произнесла старая мятежница, на секунду оборачиваясь к толстухе: – Прошу не перебивать и сохранять спокойствие. – Она вновь посмотрела на блондинку: – Ингеборга Игоревна, уверена, как медицинский работник вы не можете спокойно смотреть на злодеяния, которые совершает хунта диктатора, захватившего власть в результате кровавой бойни! От того, что происходит сейчас, зависит судьба всего бункера! Помогите нам восстановить закон, порядок и справедливость! Давайте вместе возьмем за горло диктатора и его похотливых убийц!
Несколько секунд она безрезультатно ждала ответа, потом поняла, что Снегирёва не собирается отвечать, и ее лицо из доброжелательного сделалось жестким:
– Отмолчаться не получится! Тебе придется сообщить общественности, на чьей ты стороне, или мы решим, что Зарема Викторовна права!
Мрачный взгляд Ингеборги сфокусировался на предводительнице, и девушка произнесла негромко, но достаточно твердо, чтобы быть услышанной:
– Я ни на чьей стороне. С того дня, как я попала сюда, я покидаю медотсек только ради того, чтобы поесть и побегать. Иначе, наверное, уже сошла бы с ума. Я не хочу и не буду принимать чью-либо сторону. Я все это время лечила людей и предпочту заниматься этим и дальше. Вы говорили, что у вас много раненых. Их можно прооперировать прямо сейчас. Где они?
– Не увиливай от ответа! – Зарема бросилась на Ингеборгу, но ее удержали женщины. – Дамы! Вы видели?! Эта высокомерная стерва считает всех нас ниже себя! Ей не до наших проблем!
– Где раненые? – упрямо повторила Ингеборга. – Если им нужна помощь, чего вы ждете?
– Раненых здесь нет, – нервно заявила старая мятежница. – Их невозможно вытащить в безопасное место! Убийцы Брилёва стреляют в каждого, кто пытается ползти за истекающим кровью человеком!
– Но вы же кричали из коридора, что смерть раненых будет на моей совести, – Ингеборга посмотрела мятежнице в глаза и указала на трупы охраны: – Зачем тогда погибли эти люди?
– Заткнись, сука! – взвизгнула рыжая охранница. Она попыталась ударить блондинку прикладом, но не дотянулась и пнула по сжимающей больную ногу руке.
На этот раз солдат не стал вмешиваться, и Ингеборга прижала ушибленную ударом кисть к животу. Ладонь легла на корсет, но из-за вспыхнувшей боли девушка даже не почувствовала спрятанный под ним пистолет.
– Спокойно, Азиза! – главная мятежница властным окриком осадила охранницу. – Сейчас нельзя совершать ошибок! Сначала посмотрим, на что готов Брилёв ради своего доктора Снегирёвой! – Она подошла к Ингеборге вплотную и зло продолжила: – Сейчас расскажу тебе, зачем они умерли! Затем, чтобы не умерли все мы! Брилёв перекрыл все подуровни и откачал воздух из коридоров! Мы начали умирать от удушья! А запуганные его пропагандой люди боятся открывать нам двери своих номеров!
– Вы же захватили реактор и распределительную станцию, – недоверчиво произнесла Ингеборга. – Разве оттуда нельзя включить систему воздухоснабжения? Вы же как-то перекрыли воздух на первом уровне…
– Это ложь! – взъярилась главная мятежница. – Фейк, которым Брилёв пичкает общественность! Все не так! Вчера, когда мы начали восстание, сначала все пошло хорошо! Наши мужчины ворвались в оружейную комнату Службы Безопасности, добыли оружие и вырубили основное электропитание, чтобы Брилёв не смог заблокировать лифты! Одновременно с этим наши боевые команды, вооруженные тем, что собрала общественность, начали захватывать третий уровень! Но потом что-то пошло не так! С первого уровня стали сообщать о тяжелой перестрелке и множестве убитых и раненых! У них пулей повредило рацию, они могут только передавать, но ничего не слышат! Они просят подкрепления, мы отправляли туда отряды активистов, но каждый раз лифт приходит оттуда пустым, на вызовы по рации никто не отвечает! На третьем уровне происходит что-то непонятное, наш человек из Службы Безопасности, возглавивший захват биоферм, сообщает, что его команда заняла биофермы, но не может ни продвинуться дальше, ни вернуться назад с продуктами! Они тоже сообщают о множестве убитых и раненых и просят подкрепления! Мы отправляем туда отряды, но обратно лифт опять возвращается пустым! Связь с командами пропадает, а с биоферм сообщают, что нужны еще люди! Мы сутки сидим без пищи! Мы ничего не перекрывали и не отключали, мы даже не видели ни реактора, ни распределительной станции! Это Брилёв отключил электричество! Хочет настроить против нас общественность!
– Вы можете отправить разведчика на биофермы? – дрогнувшим голосом спросил солдат, и его глаза испуганно забегали, словно он понял нечто такое, чего больше всего опасался. – Не боевой отряд, а разведчика! Чтобы прошел незаметно! Нужно понять, кто контролирует биофермы!
– Мы пробовали! – нервно скривилась старая мятежница. – Лифт всегда возвращается пустым, а у нас осталась всего одна рация, по которой я вас вызвала!