Карусель теней
Часть 27 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
С учетом того, что за этим господином кое-какой должок передо мной остался, не очень-то я верю в сильную печаль по факту моего долгого отсутствия. Впрочем – кто его знает? Может, я и не прав. Нет, в чистоту помыслов и искренность слов этих людей я поверить не смогу при всем моем желании. Не та это публика. Но вот в то, что время от времени я ему был нужен как специалист определенного толка, поверю запросто.
– Мое почтение, Петр Францевич – нацепив на губы улыбку я потряс его руку – Как ваши дела? Как Яна Феликсовна? Надеюсь, роды тогда прошли успешно, и сейчас у вас подрастает наследник?
– Наследница – с гордостью, свойственной для немолодых родителей маленьких детей ответил мне Вагнер – Чудная девочка! И такая смышленая! Ей всего-ничего, а она уже демонстрирует самые разные таланты! Яна только ей и живет.
Да? Вроде бы мальчик должен был родиться. Или я что-то путаю? Впрочем – появилось на свет дитё, живо-здорово – и хорошо.
– Все так и есть – подтвердила подошедшая к нам Ряжская, выглядящая, ради правды, сильно не ахти. Вот теперь она точно тянула на свой возраст – Никогда бы не подумала, что Яна Вагнер может полностью плюнуть на свой бизнес, променяв его на семью. Воистину – бывают на земле чудеса.
– Случаются – подтвердил владелец клиники – Хоть и редко.
– А ты что по этому поводу думаешь, Саша? – пытливо глянула на меня Ольга Михайловна – Есть чудеса? Или нет?
– Смотрю, еще один корпус возводите? – ушел от ответа я – Вон там?
В стороне от зданий, знакомых мне по прошлому визиту и впрямь велись строительные работы, причем вошедшие в финальную стадию, поскольку работяги в фирменных костюмчиках в данный момент пестренькую мозаику на одной из стен выкладывали, вроде как цветущий луг. Ну, оно и понятно – место тут не сильно веселое, больница, какой бы комфортабельной она не оказалась, остается больницей, потому нужны положительные эмоции по максимуму. А летний луг всегда глаз радует, даже на фоне зимних сугробов.
– Да, вот затеяли стройку – покивал в ответ Вагнер – Год назад случились у нас некоторые финансовые трудности, но все, слава богу, все обошлось. Теперь вот, даже расширяемся.
– Спорный вопрос – обошлось или нет – немного сварливо заметила Ряжская и чуть сдвинула брови – До сих пор не понимаю, почему ты взял в новые совладельцы не нас, а Швецова.
– Оленька, давай не станем возвращаться к сто раз обмусоленной теме – попросил ее Петр Францевич – Так тогда сложилась ситуация. Если угодно – расположились звезды.
– Звезды – фыркнула женщина – Саш, ты слышал? Звезды!
– Мы вроде не для обсуждения бизнес-процессов встретились – заметил я, доставая из кабины небольшую сумку и закидывая ее на плечо – Все люди занятые, у всех свои дела имеются.
– А перекусить? – лукаво подмигнул мне Вагнер – Помнится, в прошлый раз вам наше меню глянулось. Я же ничего не путаю?
– В прошлый раз я приходил сюда к человеку, судьба которого меня не занимала совершенно. Сегодня ситуация немного другая. Ваш пациент сестра Ольги Михайловны, а с ней меня связывают определенные отношения.
– Саша! – щеки Ряжской запунцовели, а Вагнер не удержался от двусмысленной улыбки.
– Ты неисправим – всплеснула руками Жанна – Только-только я тебя предупреждала – не дразни гусей.
Вот ведь! И самое обидное – в мыслях ничего такого не имел, просто сказал! Тьфу!
– Я не знаю о чем вы, Ольга Михайловна и вы, Петр Францевич подумали, а я имел в виду исключительно партнерские отношения. Тьфу ты! В смысле – деловые. Короче – не будем тянуть. Господин Вагнер, пойдемте уже к пациентке.
Если честно, сейчас я себя ощущал в определенном смысле Лжедмитрием, просто, потому что не очень представлял, чем я этой страждущей помочь смогу. Нет, в моей книге имелись кое-какие данные о «зельях, кровь затворяющих» или, наоборот, о «снадобьях, густую кровь разгоняющих», а также прочие изыски аналогичного толка. Раньше все было проще, большинство ныне известных медицине болезней для тогдашних лекарей просто не существовали. Особо талантливые из них, скорее всего, что-то подозревали, не сказать – предвидели, но все равно методологии диагностики тех же болезней крови не существовало. Кровь либо пускали, дабы ее излишка в теле хворого не наблюдалось, либо затворяли. На этом – все.
Но и отказывать Ряжской я не хотел. Повторюсь – мне нужна ее служба безопасности, причем прямо сегодня. Пусть добывают информацию по списку, и чем быстрее, тем лучше. Кстати – может, Ольга Михайловна таким образом отчасти сама сестре и поможет. Книга-то, что мне в награду достанется, лекарю принадлежала, причем очень хорошему. А вдруг там ответ на ее вопрос найдется? Что она там у меня спросила пару минут назад? Случаются ли чудеса? Да, случаются. Очень редко и не всегда добрые, но случаются. Я тому свидетель.
А еще через пять минут я сильно пожалел, что вписался в этот расклад. За последние годы мне много разного довелось повидать – и боль, и раны разной степени тяжести, и умирающих людей. Один Арвен, с которым я тут, у Вагнеров, столкнулся, чего стоил.
Но там другое. А тут я стою у постели бледной до одурения и хрупкой на вид до невесомости молодой женщины, от которой, по сути, одни глаза остались, и не знаю, что сказать ей и ее старшей сестре. Врать смысла нет, а правду не хочется. Я хоть уже и не совсем человек, но у меня тоже сердце есть. И чувства.
Хреновая просто правда выходит. Вон она, правда, обвила, шею бедняжки и душит ее потихоньку. Вся серо-дымчатая, с разводах-зигзагах, прямо как змея какая-то. И здоровая на редкость. Видать, совсем недолго Бэлле осталось на этом свете жить, на недели счет идет, кабы не на дни.
И ничем я ей помочь не смогу. Максимум, если она на этом свете задержится в виде призрака, отправлю ее по назначению. Ну, еще кое-что по мелочам.
– Это Саша – сказала Ряжская, сжимая руку сестры в своих ладонях – Помнишь, я тебе про него рассказывала? Он такое умеет, что никто другой сделать не сможет.
– Помню – прошелестел тихий голос – Ты на него еще ругалась за то, что он слишком хорошо спрятался в Европе, так, что его даже Интерпол отыскать не смог.
– Интерпол? – изумился я и уставился на Ряжскую – Ольга Михайловна, то есть меня вашими трудами где-нибудь в Швейцарии могли прихватить, заковать в наручники и препроводить в столицу России? Однако!
– Не прихватили ведь? – резонно возразила мне Ряжская – Так что обошлось.
– А могло и не обойтись – проворчал я и снова глянул на хворую девушку – Но в целом все верно, меня зовут Саша. А ты – Бэлла, верно?
– Не надо со мной разговаривать как с маленькой – попросила меня девушка, одарив слабой улыбкой – Все плохо, я это знаю, но жить до конца хочу так, как раньше.
– Болезнь может победить тело, но она не в силах сломить дух – произнес я – Так говаривал один мой знакомый.
– Он умер?
– Да. Но не от болезни. Он ее перехитрил и смог уйти так, как жил – весело и азартно. Жюстен был тот еще авантюрист, и как-то раз жульническим путем затащил меня в Пиренеи. Нашел, пройдоха, кое-какие бронебойные аргументы. Три дня мы там лазали, пещеру искали, в которой семь веков назад последние из альбигойцев остатки сокровищ своего ордена спрятали. Знаешь, всякий мужчина хоть раз в жизни хочет найти клад, и возраст этому желанию не помеха.
– И что дальше? – с трудом пошевелилась девушка, ее лицо скривилось от боли.
– Дальше – больше. На четвертый день наползли тучи и ливануло, как из ведра. Прямо стена дождя, по-другому не скажешь. А мы как раз на берегу одной из тамошних рек оказались. Два часа назад рядом с нами тек чуть ли не ручеек, а теперь глядь – бурный поток, от которого не спрячешься. Я выплыл. Он – нет.
– Может, и не старался?
– Жюстен? Не старался? Вот уж нет. Он слишком любил жизнь, каждый день для него был как новое рождение. Нет, исключено.
– Жизнь, получается, его тоже любила – задумчиво прошептала девушка – Потому и подарила вот такой уход. Не угасание, а яркую вспышку.
– Может – согласился я – Почему нет?
– У меня так не получится – из краешка глаза девушки вытекла одинокая слезинка – Хотела бы, но не смогу. Я совсем уже не встаю. Я даже не ем. И – мне больно. Все время больно.
– С первой печалью помочь сложно – я залез в сумку, достал оттуда небольшой пузырек, взял с тумбочки чайную ложку и наполовину ее наполнил, тщательно отсчитывая капли – А вот со второй – попробую. Давай, одним махом. Сразу говорю – горько до ужаса, приготовься.
Бэлла не стала спорить, спрашивать, что именно я ей даю, она доверчиво глянула на меня и позволила вылить зелье себе в рот.
Бедная. Горечь там и вправду невозможная. Основой этого зелья является корень полыни, да и остальные составляющие сладости не добавляют. Но – эффективная штука, проверенная, почти идеальный болеутолитель. Но только употреблять его следует только в самых крайних случаях, и частить ни в коем случае нельзя. Иначе – жди беды в виде очень, очень неприятных последствий. Не просто же так за подобное зелье несколько столетий назад в Европе можно было на костер угодить.
– Ой! – выдохнула Бэлла, сморщив лицо – Ой, и правда горько!
– Горьким лечат, сладким калечат – назидательно произнес Вагнер, с огромным любопытством глянув на пузырек в моих руках.
Белла открыла рот, часто задышала, щеки ее, до того восково-бледные, вдруг слегка заалели.
– Саш? – с тревогой глянула на меня Ряжская.
– Нормально все – успокоил я ее, смотря на дымчатую гадину, лежащую на плечах девушки. Она беспокойно задергалась, зашевелилась, а после чуть уменьшилась в размерах. Значит, выиграл я для Бэллы немного времени – Не переживай.
– Какая гадость – сообщила нам девушка и приподняла голову с подушки – Но и правда стало лучше. Я шевелюсь, и мне не больно! Оль! Видишь?
– Вижу – шмыгнула носом ее сестра – Вижу!
– Саша, вы и в самом деле волшебник? – распахнув глаза, осведомилась у меня Бэлла – Просто я думала, что Олька шутит, или как в детстве сказки рассказывает, а теперь вижу, что нет, все по-настоящему.
– Рад бы сказать, что да, но – нет. Волшебства на свете нет, по крайней мере в той части, которая в сказках присутствует. Ковер-самолет там, сапоги-скороходы, гусли-самогуды. Это все фольклор. Но есть кое-какие вещи, которые… Бэлла, это долгая история, и я вам ее непременно расскажу, но в другой раз. Например, за ужином в ресторане, в каком-нибудь из новиковских. Я слышал, что там кормят хорошо и вкусно, но блюда подают не сильно быстро, потому время надо чем-то занимать. Вот я вам тогда и про то расскажу, и про се, и про пятое, и про десятое.
– Хорошо – Бэлла неожиданно посерьезнела – Договорились. Я буду ждать. А сейчас вы, наверное, хотите меня осмотреть?
– Зачем? – опешил я.
– Все специалисты, которых Оля приводила, осматривали. Я сначала стеснялась, а сейчас уже все равно. Да и смотреть теперь особо не на что. Чего там от меня осталось?
– Ну, тогда не стану – отказался я – Тем более, что самое главное я увидел. Вы хотите жить, большего мне знать не нужно.
– Петр Францевич, а возьмите Александра к себе в штат – посоветовала девушка, которая выглядела сейчас куда лучше, чем десять минут назад – Думаю, у вас отбоя от пациентов не станет.
– Я предлагал ему место еще два года назад – запыхтел Вагнер – Но он отказался. Чего только не сулил, чего не обещал! Не хочет!
– Просто у меня есть одно правило. Я помогаю только очень красивым девушкам, и точка. Вы – красивая, потому я здесь. А какого-нибудь богатея, которого хватил удар на молодой любовнице, я лечить не желаю.
– А как же клятва Гиппократа? – уточнила Бэлла.
– Никак – рассмеялся я – Это печаль вон, Петра Францевича, он ее давал, пусть и отдувается. Я же ни Гиппократу, ни Авиценне, ни Парацельсу ничего не должен. Ладно, Бэлла, мы пойдем, а вы живите себе дальше. И еще… Поешьте чего-нибудь более существенное, чем глюкоза внутривенно. Тем более что очень скоро вам самой этого захочется. И сразу скажу – у меня в этом вопросе есть свой интерес.
– Даже мне любопытно стало – какой? – переглянувшись с сестрой осведомилась Ряжская.
– Приведу я Бэллу в ресторан, люди глянут на эти кожу да кости, и чего обо мне подумают? Скажут: «заморил, поганец, девку голодом, довел до анорексии». Мол, у самого-то рожа вон какая, ушей из-за щек не видно, а эта бедняжка… Вот оно мне зачем?
Ряжская повертела пальцем у виска, а Бэлла рассмеялась. Совсем тихо, еле слышно, но засмеялась.
Я подмигнул ей, а после вышел из палаты, следом за мной последовал Вагнер.
– Что это? – первым делом осведомился он, алчно глянув на пузырек, который я все еще держал в руке.
– Снадобье. Вы станете давать его Бэлле раз в пять дней, не чаще. И не более десяти капель за раз. Лучше даже шесть-семь, так она времени больше выиграет. Держите.
Вагнер цапнул емкость, глянул ее на свет, после аккуратно вынул пробку и втянул в себя запах содержимого.
– Полынь – утвердительно заявил он – Верно же?
– Верно – кивнул я – Значит, вот что. В этом пузырьке было ровно пятьдесят капель, десять я уже использовал, осталось сорок. Это предельная норма данного зелья, которую можно дать человеку, не опасаясь последствий. Очень неприятных последствий, таких, каких врагу не пожелаешь. А вот теперь, Петр Францевич, слушайте меня очень, очень внимательно. Если я узнаю, что хоть одна капля отправилась в ваши лаборатории для разбора ее на атомы, или то, что вы поделили содержимое этого пузырька между Бэллой и еще каким-то очень богатым страдальцем, все закончится плохо. Вы же помните, какие страсти-мордасти творились два года назад? Так вот тогда были цветочки. И я не советую вам пробовать ягодки.
– Не надо, Саша – я даже не услышал, как скрипнула дверь палаты и к нам подошла Ряжская – Не стоит наговаривать на Петра. Он, конечно, не святой, и деньги любит, но если дело касается Бэллы, то ему можно доверять.
– Я когда-то принимал ее – пояснил врач.
– В смысле – в институт?
– Мое почтение, Петр Францевич – нацепив на губы улыбку я потряс его руку – Как ваши дела? Как Яна Феликсовна? Надеюсь, роды тогда прошли успешно, и сейчас у вас подрастает наследник?
– Наследница – с гордостью, свойственной для немолодых родителей маленьких детей ответил мне Вагнер – Чудная девочка! И такая смышленая! Ей всего-ничего, а она уже демонстрирует самые разные таланты! Яна только ей и живет.
Да? Вроде бы мальчик должен был родиться. Или я что-то путаю? Впрочем – появилось на свет дитё, живо-здорово – и хорошо.
– Все так и есть – подтвердила подошедшая к нам Ряжская, выглядящая, ради правды, сильно не ахти. Вот теперь она точно тянула на свой возраст – Никогда бы не подумала, что Яна Вагнер может полностью плюнуть на свой бизнес, променяв его на семью. Воистину – бывают на земле чудеса.
– Случаются – подтвердил владелец клиники – Хоть и редко.
– А ты что по этому поводу думаешь, Саша? – пытливо глянула на меня Ольга Михайловна – Есть чудеса? Или нет?
– Смотрю, еще один корпус возводите? – ушел от ответа я – Вон там?
В стороне от зданий, знакомых мне по прошлому визиту и впрямь велись строительные работы, причем вошедшие в финальную стадию, поскольку работяги в фирменных костюмчиках в данный момент пестренькую мозаику на одной из стен выкладывали, вроде как цветущий луг. Ну, оно и понятно – место тут не сильно веселое, больница, какой бы комфортабельной она не оказалась, остается больницей, потому нужны положительные эмоции по максимуму. А летний луг всегда глаз радует, даже на фоне зимних сугробов.
– Да, вот затеяли стройку – покивал в ответ Вагнер – Год назад случились у нас некоторые финансовые трудности, но все, слава богу, все обошлось. Теперь вот, даже расширяемся.
– Спорный вопрос – обошлось или нет – немного сварливо заметила Ряжская и чуть сдвинула брови – До сих пор не понимаю, почему ты взял в новые совладельцы не нас, а Швецова.
– Оленька, давай не станем возвращаться к сто раз обмусоленной теме – попросил ее Петр Францевич – Так тогда сложилась ситуация. Если угодно – расположились звезды.
– Звезды – фыркнула женщина – Саш, ты слышал? Звезды!
– Мы вроде не для обсуждения бизнес-процессов встретились – заметил я, доставая из кабины небольшую сумку и закидывая ее на плечо – Все люди занятые, у всех свои дела имеются.
– А перекусить? – лукаво подмигнул мне Вагнер – Помнится, в прошлый раз вам наше меню глянулось. Я же ничего не путаю?
– В прошлый раз я приходил сюда к человеку, судьба которого меня не занимала совершенно. Сегодня ситуация немного другая. Ваш пациент сестра Ольги Михайловны, а с ней меня связывают определенные отношения.
– Саша! – щеки Ряжской запунцовели, а Вагнер не удержался от двусмысленной улыбки.
– Ты неисправим – всплеснула руками Жанна – Только-только я тебя предупреждала – не дразни гусей.
Вот ведь! И самое обидное – в мыслях ничего такого не имел, просто сказал! Тьфу!
– Я не знаю о чем вы, Ольга Михайловна и вы, Петр Францевич подумали, а я имел в виду исключительно партнерские отношения. Тьфу ты! В смысле – деловые. Короче – не будем тянуть. Господин Вагнер, пойдемте уже к пациентке.
Если честно, сейчас я себя ощущал в определенном смысле Лжедмитрием, просто, потому что не очень представлял, чем я этой страждущей помочь смогу. Нет, в моей книге имелись кое-какие данные о «зельях, кровь затворяющих» или, наоборот, о «снадобьях, густую кровь разгоняющих», а также прочие изыски аналогичного толка. Раньше все было проще, большинство ныне известных медицине болезней для тогдашних лекарей просто не существовали. Особо талантливые из них, скорее всего, что-то подозревали, не сказать – предвидели, но все равно методологии диагностики тех же болезней крови не существовало. Кровь либо пускали, дабы ее излишка в теле хворого не наблюдалось, либо затворяли. На этом – все.
Но и отказывать Ряжской я не хотел. Повторюсь – мне нужна ее служба безопасности, причем прямо сегодня. Пусть добывают информацию по списку, и чем быстрее, тем лучше. Кстати – может, Ольга Михайловна таким образом отчасти сама сестре и поможет. Книга-то, что мне в награду достанется, лекарю принадлежала, причем очень хорошему. А вдруг там ответ на ее вопрос найдется? Что она там у меня спросила пару минут назад? Случаются ли чудеса? Да, случаются. Очень редко и не всегда добрые, но случаются. Я тому свидетель.
А еще через пять минут я сильно пожалел, что вписался в этот расклад. За последние годы мне много разного довелось повидать – и боль, и раны разной степени тяжести, и умирающих людей. Один Арвен, с которым я тут, у Вагнеров, столкнулся, чего стоил.
Но там другое. А тут я стою у постели бледной до одурения и хрупкой на вид до невесомости молодой женщины, от которой, по сути, одни глаза остались, и не знаю, что сказать ей и ее старшей сестре. Врать смысла нет, а правду не хочется. Я хоть уже и не совсем человек, но у меня тоже сердце есть. И чувства.
Хреновая просто правда выходит. Вон она, правда, обвила, шею бедняжки и душит ее потихоньку. Вся серо-дымчатая, с разводах-зигзагах, прямо как змея какая-то. И здоровая на редкость. Видать, совсем недолго Бэлле осталось на этом свете жить, на недели счет идет, кабы не на дни.
И ничем я ей помочь не смогу. Максимум, если она на этом свете задержится в виде призрака, отправлю ее по назначению. Ну, еще кое-что по мелочам.
– Это Саша – сказала Ряжская, сжимая руку сестры в своих ладонях – Помнишь, я тебе про него рассказывала? Он такое умеет, что никто другой сделать не сможет.
– Помню – прошелестел тихий голос – Ты на него еще ругалась за то, что он слишком хорошо спрятался в Европе, так, что его даже Интерпол отыскать не смог.
– Интерпол? – изумился я и уставился на Ряжскую – Ольга Михайловна, то есть меня вашими трудами где-нибудь в Швейцарии могли прихватить, заковать в наручники и препроводить в столицу России? Однако!
– Не прихватили ведь? – резонно возразила мне Ряжская – Так что обошлось.
– А могло и не обойтись – проворчал я и снова глянул на хворую девушку – Но в целом все верно, меня зовут Саша. А ты – Бэлла, верно?
– Не надо со мной разговаривать как с маленькой – попросила меня девушка, одарив слабой улыбкой – Все плохо, я это знаю, но жить до конца хочу так, как раньше.
– Болезнь может победить тело, но она не в силах сломить дух – произнес я – Так говаривал один мой знакомый.
– Он умер?
– Да. Но не от болезни. Он ее перехитрил и смог уйти так, как жил – весело и азартно. Жюстен был тот еще авантюрист, и как-то раз жульническим путем затащил меня в Пиренеи. Нашел, пройдоха, кое-какие бронебойные аргументы. Три дня мы там лазали, пещеру искали, в которой семь веков назад последние из альбигойцев остатки сокровищ своего ордена спрятали. Знаешь, всякий мужчина хоть раз в жизни хочет найти клад, и возраст этому желанию не помеха.
– И что дальше? – с трудом пошевелилась девушка, ее лицо скривилось от боли.
– Дальше – больше. На четвертый день наползли тучи и ливануло, как из ведра. Прямо стена дождя, по-другому не скажешь. А мы как раз на берегу одной из тамошних рек оказались. Два часа назад рядом с нами тек чуть ли не ручеек, а теперь глядь – бурный поток, от которого не спрячешься. Я выплыл. Он – нет.
– Может, и не старался?
– Жюстен? Не старался? Вот уж нет. Он слишком любил жизнь, каждый день для него был как новое рождение. Нет, исключено.
– Жизнь, получается, его тоже любила – задумчиво прошептала девушка – Потому и подарила вот такой уход. Не угасание, а яркую вспышку.
– Может – согласился я – Почему нет?
– У меня так не получится – из краешка глаза девушки вытекла одинокая слезинка – Хотела бы, но не смогу. Я совсем уже не встаю. Я даже не ем. И – мне больно. Все время больно.
– С первой печалью помочь сложно – я залез в сумку, достал оттуда небольшой пузырек, взял с тумбочки чайную ложку и наполовину ее наполнил, тщательно отсчитывая капли – А вот со второй – попробую. Давай, одним махом. Сразу говорю – горько до ужаса, приготовься.
Бэлла не стала спорить, спрашивать, что именно я ей даю, она доверчиво глянула на меня и позволила вылить зелье себе в рот.
Бедная. Горечь там и вправду невозможная. Основой этого зелья является корень полыни, да и остальные составляющие сладости не добавляют. Но – эффективная штука, проверенная, почти идеальный болеутолитель. Но только употреблять его следует только в самых крайних случаях, и частить ни в коем случае нельзя. Иначе – жди беды в виде очень, очень неприятных последствий. Не просто же так за подобное зелье несколько столетий назад в Европе можно было на костер угодить.
– Ой! – выдохнула Бэлла, сморщив лицо – Ой, и правда горько!
– Горьким лечат, сладким калечат – назидательно произнес Вагнер, с огромным любопытством глянув на пузырек в моих руках.
Белла открыла рот, часто задышала, щеки ее, до того восково-бледные, вдруг слегка заалели.
– Саш? – с тревогой глянула на меня Ряжская.
– Нормально все – успокоил я ее, смотря на дымчатую гадину, лежащую на плечах девушки. Она беспокойно задергалась, зашевелилась, а после чуть уменьшилась в размерах. Значит, выиграл я для Бэллы немного времени – Не переживай.
– Какая гадость – сообщила нам девушка и приподняла голову с подушки – Но и правда стало лучше. Я шевелюсь, и мне не больно! Оль! Видишь?
– Вижу – шмыгнула носом ее сестра – Вижу!
– Саша, вы и в самом деле волшебник? – распахнув глаза, осведомилась у меня Бэлла – Просто я думала, что Олька шутит, или как в детстве сказки рассказывает, а теперь вижу, что нет, все по-настоящему.
– Рад бы сказать, что да, но – нет. Волшебства на свете нет, по крайней мере в той части, которая в сказках присутствует. Ковер-самолет там, сапоги-скороходы, гусли-самогуды. Это все фольклор. Но есть кое-какие вещи, которые… Бэлла, это долгая история, и я вам ее непременно расскажу, но в другой раз. Например, за ужином в ресторане, в каком-нибудь из новиковских. Я слышал, что там кормят хорошо и вкусно, но блюда подают не сильно быстро, потому время надо чем-то занимать. Вот я вам тогда и про то расскажу, и про се, и про пятое, и про десятое.
– Хорошо – Бэлла неожиданно посерьезнела – Договорились. Я буду ждать. А сейчас вы, наверное, хотите меня осмотреть?
– Зачем? – опешил я.
– Все специалисты, которых Оля приводила, осматривали. Я сначала стеснялась, а сейчас уже все равно. Да и смотреть теперь особо не на что. Чего там от меня осталось?
– Ну, тогда не стану – отказался я – Тем более, что самое главное я увидел. Вы хотите жить, большего мне знать не нужно.
– Петр Францевич, а возьмите Александра к себе в штат – посоветовала девушка, которая выглядела сейчас куда лучше, чем десять минут назад – Думаю, у вас отбоя от пациентов не станет.
– Я предлагал ему место еще два года назад – запыхтел Вагнер – Но он отказался. Чего только не сулил, чего не обещал! Не хочет!
– Просто у меня есть одно правило. Я помогаю только очень красивым девушкам, и точка. Вы – красивая, потому я здесь. А какого-нибудь богатея, которого хватил удар на молодой любовнице, я лечить не желаю.
– А как же клятва Гиппократа? – уточнила Бэлла.
– Никак – рассмеялся я – Это печаль вон, Петра Францевича, он ее давал, пусть и отдувается. Я же ни Гиппократу, ни Авиценне, ни Парацельсу ничего не должен. Ладно, Бэлла, мы пойдем, а вы живите себе дальше. И еще… Поешьте чего-нибудь более существенное, чем глюкоза внутривенно. Тем более что очень скоро вам самой этого захочется. И сразу скажу – у меня в этом вопросе есть свой интерес.
– Даже мне любопытно стало – какой? – переглянувшись с сестрой осведомилась Ряжская.
– Приведу я Бэллу в ресторан, люди глянут на эти кожу да кости, и чего обо мне подумают? Скажут: «заморил, поганец, девку голодом, довел до анорексии». Мол, у самого-то рожа вон какая, ушей из-за щек не видно, а эта бедняжка… Вот оно мне зачем?
Ряжская повертела пальцем у виска, а Бэлла рассмеялась. Совсем тихо, еле слышно, но засмеялась.
Я подмигнул ей, а после вышел из палаты, следом за мной последовал Вагнер.
– Что это? – первым делом осведомился он, алчно глянув на пузырек, который я все еще держал в руке.
– Снадобье. Вы станете давать его Бэлле раз в пять дней, не чаще. И не более десяти капель за раз. Лучше даже шесть-семь, так она времени больше выиграет. Держите.
Вагнер цапнул емкость, глянул ее на свет, после аккуратно вынул пробку и втянул в себя запах содержимого.
– Полынь – утвердительно заявил он – Верно же?
– Верно – кивнул я – Значит, вот что. В этом пузырьке было ровно пятьдесят капель, десять я уже использовал, осталось сорок. Это предельная норма данного зелья, которую можно дать человеку, не опасаясь последствий. Очень неприятных последствий, таких, каких врагу не пожелаешь. А вот теперь, Петр Францевич, слушайте меня очень, очень внимательно. Если я узнаю, что хоть одна капля отправилась в ваши лаборатории для разбора ее на атомы, или то, что вы поделили содержимое этого пузырька между Бэллой и еще каким-то очень богатым страдальцем, все закончится плохо. Вы же помните, какие страсти-мордасти творились два года назад? Так вот тогда были цветочки. И я не советую вам пробовать ягодки.
– Не надо, Саша – я даже не услышал, как скрипнула дверь палаты и к нам подошла Ряжская – Не стоит наговаривать на Петра. Он, конечно, не святой, и деньги любит, но если дело касается Бэллы, то ему можно доверять.
– Я когда-то принимал ее – пояснил врач.
– В смысле – в институт?