Караваль

– Не трогай меня.

– Понимаю: я это заслужил, – ответил Хулиан, отодвигаясь к противоположному краю кровати. – Я не должен был лгать. Не должен был везти тебя сюда против твоей воли.

– Ты вообще не должен был нас сюда везти!

– Твоя сестра все равно удрала бы из дому, со мной или без меня.

– По-твоему, это оправдание?

– Я не жалею, – произнес Хулиан осторожно, – что сделал то, чего хотела Телла. По моему убеждению, любой имеет право на свободу выбора. Но я жалею о каждом слове лжи, которое ты от меня услышала. – На несколько мгновений он замолчал. Его теплые карие глаза посмотрели на Скарлетт мягче обычного и так открыто, словно он хотел показать что-то такое, что обыкновенно прятал. – Я знаю, что не заслуживаю второго шанса, но ты сказала, будто я мог бы быть хорошим человеком. До сих пор, Малиновая, я им не был. Я лгу, бываю грубым, иногда совершаю чудовищные ошибки. В семье, откуда я происхожу, все невероятно тщеславны и очень любят играть в игры. После того как Роза… – он задумался, и в его голосе зазвучала хриплая, сдавленная, вымученная нотка, которая всегда появлялась, когда речь заходила о сестре, – после того как она умерла, я во всем разуверился. Это, конечно, не оправдание, но, если ты дашь мне еще один шанс, я клянусь, что не обману твоего доверия.

Жар камина быстро высушивал разлитую воду. Скоро на полу должны были остаться лишь осколки стекла и лепестки роз. Скарлетт вспомнила про татуировку на груди Хулиана. Как бы ей хотелось, чтобы он действительно оказался простым моряком, которого судьба занесла к ним на остров! Ужасно было осознавать, что он так долго ее обманывал. Но преданность сестре – это чувство Скарлетт понимала. Она знала, каково любить человека, не думая о цене.

Хулиан прислонился к столбику кровати. Темные волосы, упавшие на усталые глаза, опущенные уголки губ, разорванная рубашка – во всем этом было что-то трагически притягательное. В этой игре Скарлетт сама ошибалась, но Хулиан на нее зла не держал, и потому она тоже не хотела его наказывать.

– Я тебя прощаю. Только обещай больше не лгать.

Хулиан тяжело выдохнул и прикрыл глаза. На лице появилось смешанное выражение благодарности и боли.

– Обещаю, – хрипло проговорил он.

Вдруг они оба вздрогнули от стука в дверь. Вскочив прежде, чем его спутница успела пошевелиться, Хулиан беззвучно прошептал ей:

– Прячься.

Ну уж нет. Прятаться Скарлетт порядком устала. Не обращая внимания на отчаянные взгляды Хулиана, она схватила каминную кочергу и подкралась к двери. Он следовал за ней.

– Посылка, – произнес женский голос.

– Для кого? – спросил Хулиан.

– Для сестры Донателлы Драньи.

Скарлетт крепче сжала в руках кочергу. Сердце забилось чаще.

– Пусть положит под дверью, – тихо сказала она.

Может, в посылке скрывался очередной ключ? Ей бы следовало обрадоваться, но она не могла думать ни о чем, кроме отрубленной руки Данте. Вдруг Легендо точно так же отделил руку Теллы от тела и теперь решил доставить этот страшный подарок сестре убитой?

Когда шаги горничной стихли, Хулиан открыл дверь. У порога лежала коробка похоронного черного цвета, широкая и длинная. Рядом стояла ваза с двумя розами. Опять розы!

Опрокинув вазу, Скарлетт оставила цветы умирать на полу, а коробку втащила в комнату, даже не разобрав, тяжелая она или легкая.

– Хочешь, я открою ее? – спросил Хулиан.

Скарлетт покачала головой. Открывать черную коробку сама она тоже не хотела, но и медлить не могла: с каждой потерянной секундой времени на спасение Теллы оставалось все меньше.

– Что там? – нахмурился Хулиан, когда Скарлетт сняла крышку.

– Мое платье из магазина, – усмехнулась она, облегченно вздохнув.

Продавщица, как и обещала, прислала его по прошествии двух дней. Но что-то все-таки настораживало Скарлетт. Наряд выглядел совсем не таким, каким она его запомнила. Ткань стала гораздо светлее и теперь была почти белоснежной, словно у подвенечного платья.





26


Странная покупка словно бы насмехалась над Скарлетт. Без рукавов и с глубоким вырезом платье выглядело скорее вызывающе, нежели мило. В магазине оно было совсем не таким. В теплом свете гостиничной лампы кремовые пуговицы слегка блестели, как слоновая кость. На дне коробки Скарлетт обнаружила сломанную булавку и карточку, которая, наверное, упала с платья. На одной стороне ее был изображен цилиндр, а на другой Скарлетт прочла:

Полагаю, тебе это будет очень к лицу.

С сердечным приветом,

Д.



– Кто это – «Д.»? – спросил Хулиан.

– Наверное, тот, кто хочет выдать себя за Донателлу.


Скарлетт знала: это не от сестры. Посмеяться над нею, послав ей свадебное платье с карточкой, на которой изображен цилиндр, мог только один человек – Легендо. По коже Скарлетт поползли невидимые пауки. А ведь первое послание магистра вызвало у нее совершенно иное чувство.

– Думаю, это пятая подсказка.

Хулиан состроил гримасу:

– С чего ты взяла?

– А как еще это понимать?

Скарлетт достала привязанную к ключу записку с указаниями.

Это первая подсказка, которая поможет вам разыскать девицу.

Получить остальные будет не так просто.

Некоторые из них, возможно, заставят вас усомниться во всех ваших идеалах и даже заподозрить, что вы сошли с ума.

Вторую подсказку вы найдете в покинутой комнате девицы.

Третью подсказку придется заработать.

Ради четвертой – расстаться с чем-то ценным.

А ради пятой – отважиться на риск.

Большинство из вас потерпят поражение, но один победит.

Вам дается пять ночей на то, чтобы получить четыре оставшиеся подсказки и саму девицу.

Если преуспеете, Легендо исполнит ваше желание.



– Видишь? – сказала Скарлетт. – Четыре подсказки у меня уже есть. Осталось получить пятую.

– Ну а это здесь при чем? – спросил Хулиан, поглядев на платье так, словно оно было усыпано не пуговицами, а чем-то непристойным.

И тогда Скарлетт поняла: и пуговицы, и цилиндр – не простые украшения, но символы.

– Легендо, как известно, ходит в цилиндре, а пуговицы постоянно встречаются мне на протяжении всей игры. Прежде я не знала, означают ли они что-нибудь, но как только увидела это платье, поняла: означают. Когда я покупала его, тропинка из пуговиц вела к соседнему магазину – шляпно-галантерейной лавке, которая имела форму цилиндра.

– Я по-прежнему не понимаю, чем это нам поможет, – хмуро произнес Хулиан, прочитав записку с пометками Скарлетт: – «…А ради пятой – отважиться на риск» – при чем здесь шляпный магазин?

– Не знаю. Вероятно, в этой лавке Легендо приготовил для нас какое-то испытание.

Скарлетт и сама не была уверена в собственной правоте, однако уже успела убедиться: как бы она ни рассуждала и ни просчитывала все варианты, всегда обязательно находится что-то такое, чего она не могла учесть. Собственная осторожность зачастую не защищала, а только сковывала ее. Но Хулиан с недавних пор как будто сделался противником поспешных решений. Он смотрел на свою спутницу так, словно хотел перекинуть ее через плечо и отнести туда, где она будет надежно спрятана от всего мира.

– Солнце сядет через час, – твердо сказала Скарлетт. – Если у тебя есть предложение получше, говори. Если нет, то, как только сгустятся сумерки, мы должны идти к шляпной лавке, и будь что будет.

Хулиан, еще раз взглянув на платье, раскрыл было рот, чтобы ответить, но передумал.

– Хорошо, – кивнул он. – Но прежде, чем мы отправимся в путь, я должен проверить, нет ли поблизости твоего отца.

Когда он вышел, Скарлетт надела платье и оглядела пуговицы. Пока что они не казались ей важным трофеем, но, может, в них таилось нечто магическое, чего она пока не видела?





Четвертая ночь Караваля





27


Покинув гостиницу, Скарлетт не уловила в воздухе даже намека на отвратительный отцовский аромат. Хулиан заверил ее в том, что губернатор Дранья вышел прежде них. Но она продолжала тревожно озираться: вдруг отец шел за ними следом или притаился где-нибудь и ждал удобного момента, чтобы напасть?

Праздник Караваля был в самом разгаре: на уличных подмостках девушки-артистки фехтовали зонтиками, а участники игры продолжали охоту за подсказками. И все же этот вечер казался Скарлетт каким-то странным. Воздух сделался более влажным, чем обычно, фонари лили неестественный свет. Тонкий месяц перекрашивал пестрые дома в серебро, а воду превращал в жидкий металл.

– Не нравится мне твоя затея, – сказал Хулиан, понизив голос, когда они свернули на кривую улочку с каруселью из роз.