Караваль

– Ты уверена?

– Как только вы вступите в игру, вам будет предложено разгадать тайну, – продолжал Руперт. – По пути вы получите несколько скрытых подсказок. Мы хотим увлечь вас, однако не уноситесь слишком далеко.

– А что произойдет, если я позволю игре унести себя слишком далеко? – уточнила Скарлетт.

– В таких случаях люди обыкновенно сходят с ума или умирают, – произнес мальчик так невозмутимо, что она подумала: «Уж не ослышалась ли я?»

Все с тем же спокойствием он снял цилиндр, извлек из тульи два куска розовато-бежевого пергамента и протянул их гостям как будто для прочтения, однако буквы оказались слишком мелкими.

– Вы должны оставить по капле крови внизу каждой страницы.

– Зачем? – спросила Скарлетт.

– Таким образом вы подтвердите, что дважды прослушали правила. Следовательно, магистр Легендо не будет нести ответственность за случаи увечья, умопомешательства или смерти.

– Но ведь вы сказали, что все, происходящее здесь, – вымысел!

– Люди зачастую путают вымысел с реальностью. Потому и случаются происшествия. Редко, но случаются, – пояснил Руперт и прибавил: – Если боитесь, вы вовсе не обязаны играть. Можете просто наблюдать за игрой.

Когда мальчик дошел до конца своей речи, вид у него был почти скучающий. Скарлетт почувствовала себя так, будто разнервничалась из-за пустяка. Она ясно представила себе, как Телла говорит ей: «Скар, ты приехала всего на один день. И потом пожалеешь, если будешь просто сидеть и смотреть». И все же необходимость подписывать соглашение кровью тревожила девушку.

«Вдруг, если Донателла решится играть, а я нет, это помешает мне вовремя ее найти? – подумала Скарлетт. – Тогда я задержусь здесь и не успею вовремя вернуться домой, чтобы выйти замуж за графа».

Несмотря на объяснения Руперта, она лишь в общих чертах представляла себе, в чем заключается игра. В детстве ей хотелось как можно больше почерпнуть из рассказов бабушки, но та всегда говорила туманно, предпочитая действительным фактам романтические впечатления. Сейчас внучке начинало казаться, что, повествуя о прошлом, старая дама изображала его не таким, каким оно было на самом деле, а таким, каким рисовалось ей в мечтах.

Скарлетт взглянула на Хулиана: моряк без малейших колебаний протянул Руперту палец, а когда тот уколол его каким-то шипом, поставил на каждом из двух листов кровавый отпечаток.

Двумя годами ранее магистр Легендо перестал гастролировать со своими артистами из-за того, что во время Караваля погибла женщина. Скарлетт слыхала об этом, однако подробностей не знала. До сих пор она полагала, будто несчастный случай не имел отношения к игре, но сейчас ей подумалось: «Возможно, та несчастная чересчур увлеклась иллюзией Караваля?»

Как бы то ни было, Скарлетт всю жизнь играла в извращенные игры своего отца и умела понимать, когда ее обманывают. Едва ли она могла бы увлечься представлением настолько, чтобы лишиться жизни или рассудка. При всем том, протягивая руку, девушка испытывала страх. «Глупо надеяться, – думала она, – что можно играть, ничем не рискуя».

Руперт сделал прокол очень быстро: Скарлетт почти ничего не почувствовала. Но как только подушечка ее безымянного пальца коснулась тонкого листа, вокруг словно погасли огни. Однако, когда она отняла руку, все стало еще ярче, чем прежде. Скарлетт даже показалось, будто она ощущает, каков на вкус багрянец портьер: это был шоколадный бисквит, пропитанный вином.

Вино Скарлетт однажды пробовала, но сомневалась, чтобы даже целая бутылка могла подарить ей столь радужное возбуждение. Невзирая на все свои опасения, в тот миг она испытала непривычное чувство ничем не омраченного ликования.

– Игра начнется завтра на закате и окончится девятнадцатого числа, также с заходом солнца. В распоряжении каждого игрока пять ночей, – пояснил Руперт. – В начале пути каждому из вас будет дана одна подсказка. Дальнейшие подсказки придется искать самостоятельно. Советую действовать быстро: приз только один, а желающих получить его много.

Подойдя ближе, мальчик протянул гостям по карточке с надписью: «La Serpiente de Cristal»[5].

– У меня такая же, как у тебя, – заметил Хулиан.

– Это и есть первая подсказка? – спросила Скарлетт.

– Нет, – ответил Руперт. – «Стеклянная змея» – это название гостиницы, где для вас приготовлены комнаты. Первую подсказку вы найдете там, но только если успеете попасть туда до рассвета.

– А что произойдет на рассвете?

Словно не услышав ее вопроса, мальчик потянул за шнурок, и занавеси раскрылись. В небо вспорхнули серые птицы. Улицы, пестревшие внизу, стали оживленнее, а другие балконы, напротив, опустели: всех игроков впускали в город одновременно. Скарлетт снова ощутила прилив серебристого восторга. Вот он – Караваль! В своих девичьих мечтах она рисовала себе это место чаще, чем собственную свадьбу. Зная, что может пробыть здесь только сутки, она уже воображала, как тяжело ей будет отсюда уезжать.

Руперт коснулся пальцами полей цилиндра:

– Помните: вы не должны позволять своим чувствам обманывать вас.

После этих слов мальчик поднялся на парапет балкона и спрыгнул вниз.

– Нет! – вскричала Скарлетт, и кровь отхлынула от ее лица.

– Не беспокойся, – сказал Хулиан. – Погляди! – Он подошел к перилам и указал на летящего Руперта: фалды его фрака превратились в крылья. – Все в порядке. Просто эффектный уход.

Подросток в сером фраке скользил в воздухе до тех пор, пока не стал похожим на одну из больших птиц. Очевидно, это была первая шутка, которую сыграло со Скарлетт ее зрение.

– Идем, – решительно произнес Хулиан, явно ожидая, что девушка последует за ним. – Если бы ты внимательно слушала, ты бы усвоила, что на рассвете все закроется. У этой игры перевернутый распорядок: утром и днем двери бывают заперты, а отпирают их только после захода солнца. Мы должны поторопиться, если хотим успеть в свои комнаты.

Пройдя вглубь балкона, Хулиан остановился. У его ног открылась потайная дверца, через которую, очевидно, Руперт незаметно вошел несколькими минутами ранее. Винтовая лестница из черного мрамора вела вниз, скручиваясь, как панцирь моллюска. Со стеклянных подсвечников капал воск оплывающих свечей.

– Малиновая! – произнес Хулиан, задержав Скарлетт на пороге.

Его лицо на миг приняло напряженное выражение – как в тот момент, когда он, оставив свою спутницу, покинул часовую лавку.

– В чем дело?

– Нам нужно поторопиться.


Хулиан пропустил Скарлетт вперед, и уже через несколько пролетов ей захотелось, чтобы он сам пошел первым или вовсе бросил ее на произвол судьбы (девушке подумалось, что именно таким и было его намерение, когда он замешкался наверху). Теперь каждый шаг Скарлетт казался ему слишком медленным.

– У нас не целая вечность в запасе, – твердил моряк. – Если не явимся в гостиницу до рассвета…

– Нам придется торчать на холоде до следующей ночи. Знаю. Я спускаюсь так быстро, как только могу.

Скарлетт полагала, что их балкон находился на десятом этаже. Теперь ей чудилось, будто этажей было сто. «Нет, – думала она, – никогда мне не отыскать Теллу!»

Вероятно, спуск давался бы девушке легче, если бы не упрямое платье, которое отказывалось принимать более удобную форму, как она ни дергала подол. Когда они с Хулианом наконец-то вышли на улицу, ее щиколотки дрожали, а бедра успели покрыться тонкой пеленой пота.

Воздух снаружи был прохладным и немного влажным, но снега под ногами, к счастью, не оказалось. Влагу испаряли каналы: сверху Скарлетт не поняла, что половина улиц – вовсе даже не улицы. Кругом плавали полосатые лодки, изогнутые полумесяцем, яркие, точно экзотические птицы. Ими управляли юноши и девушки, но Донателлы нигде видно не было.

Хулиан остановил аквамариновую лодку с красными полосами. У руля стояла девушка в одежде той же расцветки. Даже губы ее были накрашены алой помадой, и Скарлетт невольно заметила, как они разомкнулись, когда Хулиан приблизился.

– Чем могу быть вам полезна, голубки? – спросила она.

– Если здесь и есть голубка, так это ты, – ответил Хулиан, проведя пальцами по волосам и ослепив девушку улыбкой, сотканной из лжи и других греховных вещей. – Мы должны до рассвета попасть в «Стеклянную змею». Отвезешь нас?

– Отвезу вас куда угодно, коли заплатите, – ответила красногубая; она с нажимом произнесла последнее слово.

Вспомнив часовую лавку, Скарлетт поняла: плата, о которой идет речь, не денежная. Очевидно, монеты были здесь не в большом ходу.

– Нам сказали, – невозмутимо произнес Хулиан, – что первая поездка для нас бесплатная. Моя невеста прибыла сюда по особому приглашению магистра Легендо.

– В самом деле? – Девушка недоверчиво прищурилась, однако, к удивлению Скарлетт, жестом пригласила их сесть. – Негоже разочаровывать особых гостей Легендо.

Хулиан проворно запрыгнул в лодку и поманил Скарлетт. Суденышко выглядело надежнее того плота, на котором они приплыли на остров. Скамьи были выложены стегаными подушками. И все же Скарлетт не могла заставить себя сойти с тротуара.

– Эта лодка не утонет, – заверил ее Хулиан.

– Я не о том беспокоюсь. Моя сестра, вдруг она где-то здесь, ищет нас?

– Тогда, надеюсь, кто-нибудь напомнит ей, что скоро рассветет.

– Признайся: будущее Теллы тебя нисколько не волнует.

– Если бы оно меня не волновало, я бы не надеялся, что кто-нибудь напомнит ей, что скоро рассветет. – Хулиан нетерпеливо махнул рукой. – Любовь моя, тревожиться не о чем. Ее, вероятно, поселили в ту же гостиницу.

– А если нет?

– Тогда нам все равно лучше сесть в лодку: так мы будем передвигаться быстрее, а значит, быстрее найдем твою сестру.

– Он прав, – вмешалась девушка. – До утра осталось недолго. Даже если вы найдете ту, кого ищете, пешком вам до зари в «Стеклянную змею» все равно не добраться. Лучше скажите мне, как выглядит ваша сестра, и я буду посматривать на берега.

Скарлетт хотела возразить. Она чувствовала, что должна если не найти Донателлу до восхода солнца, то, по крайней мере, сделать для этого все возможное. Ей казалось, будто они попали в такое место, где люди, однажды потерявшись, как правило, никогда уже не находятся.

Но Хулиан и девушка были правы: лодка-полумесяц двигалась быстро. Скарлетт не знала, когда солнце перестало освещать этот странный остров, но время здесь явно текло не так, как везде.

– Моя сестра очень миловидна. Она пониже меня, лицо у нее более круглое, локоны длинные, белокурые.

Сама Скарлетт унаследовала темные волосы матери, а Телла – светлые кудри отца.

– Среди здешнего народа белокурая барышня будет бросаться в глаза, – ответила лодочница, однако, насколько Скарлетт могла судить, глядела она не столько на берега, сколько на красивое лицо Хулиана. От него самого помощи было не больше: пока они скользили по темно-синей воде, молодой человек явно что-то искал, причем не Теллу.

– Не могла бы ты грести попроворнее? – При этих словах на щеке Хулиана нервно заиграла мышца.

– Для пассажира, который не платит, вы слишком привередливы, – подмигнула девушка, но суровое выражение его лица не переменилось.

– В чем дело? – спросила Скарлетт.

– Мы не успеваем.

Несколько фонарей, горевших у кромки воды, уже погасли, бросив на Хулиана тени. Чем дальше продвигалась лодка, тем реже Скарлетт видела зажженные огни. Редеющий дымок стелился над водой и мощеными улицами, которые становились все менее и менее людными.

– Так вот как вы здесь определяете время? – спросила Скарлетт, беспокойно оглядываясь. – По фонарям?

Хулиан мрачно кивнул, глядя на очередную свечу, которая, погаснув, задымила. Наконец лодка, качаясь, остановилась у длинного шаткого пирса. С берега на Скарлетт, точно горящий глаз, глядела дверь ядовито-зеленого цвета. По стене, все еще окутанной ночью, полз плющ, а два догорающих фонаря освещали вывеску – белую змею, обвившую гроздь винограда.

Хулиан уже выскочил из лодки и, схватив Скарлетт за руку, потащил ее на пирс:

– Скорее!

Один из фонарей над входом испустил дух, дверь побледнела. Зелень досок почти совсем поблекла, когда Хулиан дернул ручку и втолкнул Скарлетт внутрь. Девушка, споткнувшись, перешагнула порог. Прежде чем успел войти он сам, дверь захлопнулась: дерево ударилось о дерево, и тяжелый засов опустился, оставив моряка на улице до следующей зари.