Капкан на спонсора
Часть 2 из 43 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Еще бы. Ты со мной в литературный кружок не ходишь, хотя я тебя сто раз приглашала.
— Так это что, униформа для литературного кружка?
— Вроде того. Я ж тебе рассказывала: там нет мужчин и женщин, там все литераторы. Поэтому к одежде нужно относиться… равнодушно, — вдруг порадовалась Женька нужному слову. — И не выделяться, в смысле различия полов.
— Что за глупость? — ахнула я, потому что считала, что различия как раз должны быть, причем существенные.
— Творческие люди мыслят другими категориями, — вздохнула Женька, — и ценности у них тоже другие.
— Какие же, интересно? — начала злиться я.
— Ладно, не заводись, — загнусавила Женька. — Потопали.
— У меня, между прочим, работа.
— Ну и что? Подумаешь. У меня тоже работа. Она не волк, в лес не убежит.
— Оставь свои глупости, — проворчала я, почувствовав что начинаю волноваться. — Лучше расскажи, чего мне следует ждать.
— Если честно, ничего хорошего, — кашлянув, сообщила Женька. — Их там семь человек, и все как на подбор гении. Моих собачек они не жалуют, и детективом их тоже не проймешь. Твоя задача произвести хорошее впечатление на Ипатова, зовут его Яков Семенович, впрочем, я тебе о нем рассказывала. Если он даст положительный отзыв, мы пойдем к его приятелю Аполлонскому. Он директор издательства. Конечно, издательство так себе… если честно, то совсем паршивое, абсолютно безденежное.
— Тогда зачем к нему идти? — удивилась я.
— Произвести впечатление. Хорошее, разумеется. От Аполлонского может быть существенная польза, хотя вряд ли он за здорово живешь издаст твой роман.
— Что значит «за здорово живешь»? — испугалась я, так как была законопослушной гражданкой. — Ты имеешь в виду взятку?
— Какая, к черту, взятка? Говорю, они нищие, как эти… церковные мыши. Придется искать спонсоров. Но чтоб найти спонсора, нужно заручиться поддержкой Ипатова и Аполлонского. Поняла?
— Поняла, — нахмурилась я. — Может, не стоит нам влезать во все это? Бог с ним, с детективом.
— Стоит, стоит. Тут главное — произвести впечатление. А начнут пургу гнать, ты сиди скромно, глазки опустив, а потом непременно поблагодари, мол, они тебе большую пользу принесли.
— Какую пользу? — разволновалась я.
— Критика автору всегда на пользу. Да, и вот что еще, я тебе псевдоним придумала: Анна Асадова. Звучит?
— Зачем мне псевдоним? — удивилась я.
— Затем. Ну что такое, в самом деле, Анфиса Глинская? Ты извини, но имя у тебя ни на что не похоже. Сразу мультфильм вспоминаешь…
— Ну, знаешь ли… — обиделась я.
Без десяти минут четыре мы стояли у подъезда Дома творчества. Он вовсе не был домом, в том смысле, что занимал лишь незначительную часть особняка, построенного в начале века. Слева широкая дверь магазина «Продукты», справа страховая компания «Щит», а посередине узкая и довольно обшарпанная дверь, которая радовала взор обилием табличек. Женька, перекрестившись, шагнула к этой двери и позвонила. Звонка мы не услышали, так как Дом творчества располагался на втором этаже, подергали дверь и смогли убедиться, что она заперта.
— Это что ж такое? — нахмурилась Женька, а я ткнула пальцем в бумажку, приклеенную к стеклу на двери. Стекло оказалось довольно грязным, и разглядеть, что написано на клочке бумаги, было затруднительно. Глазастая Женька прочитала вслух: «Вход со двора», виновато вздохнула и зашагала, я потрусила следом. Со двора вела дверь в ломбард с огромной вывеской: «Мы придем вам на помощь», а также дверца в полуподвал, на которой приклеили тетрадный листок с надписью: «Дом творчества». К счастью, она была открыта. Мы спустились на пять ступенек, оказались в маленьком холле, откуда по крутой лестнице поднялись на второй этаж.
Обстановка Дома творчества была небогатой и сильно напоминала канцелярскую. Длинный коридор и шесть дверей по обе стороны. Перед первой дверью Женька остановилась, хитро мне подмигнула и отважно вошла. За огромным столом в полном одиночестве восседал дядька неопределенного возраста и странной наружности. Он явно скучал и вертел в руках ключ. Пальцы толстенькие, короткие, с неровными, точно обгрызенными ногтями. При виде нас он оживился, громко сказал «здравствуйте» и «присаживайтесь», после чего продолжил возню с ключом, но теперь выглядел не просто скучающим, а задумчивым. Я взглянула на Женьку, но спросить, что это за тип, не рискнула: комната маленькая и мой вопрос он бы непременно услышан.
Мы сели у окна на расшатанные стулья, Женька закашлялась и дипломатично заявила:
— Хорошая погодка сегодня…
Дядьке надоело тоскливо пялиться на закрытую дверь, и он решил поддержать разговор. Женька на радостях запела соловьем, легонько толкнула меня в бок локтем и с видом ярмарочного зазывалы сообщила:
— А это, Яков Семенович, моя подруга Анна Асадова…
— Ага — хмыкнул он, — автор детективных произведений.
— Я пока написала только один роман, — испуганно сообщила я, сообразив, что дядька здесь самый главный.
— Сейчас все пишут, — сказал он и засмеялся. Мы засмеялись тоже, решив, что это шутка и реакции от нас ждут соответствующей. — Что ж, посидите немного, а я покурю. — Ипатов поднялся и пошел к двери, а я накинулась на Женьку:
— Это правда он?
— Кто? — испугалась она.
— Твой Ипатов, конечно! Скажи на милость, почему он такой чумазый?
— Откуда мне знать? Он гений. К тому же демократ и увлекается восточной философией или чем-то там еще. Мудрецы не любят мыться. И отстань, я волнуюсь, а ты пристаешь с глупостью.
Тут дверь распахнулась, и в комнате появилась очень колоритная парочка. Круглолицая румяная дама невысокого роста и выдающейся комплекции и длинный худой мужчина, очень похожий на суслика.
— Здравствуйте, — нараспев сказала женщина, а суслик кивнул.
— Это Оля и Сережа, — затрещала Женька. — А это Анна Асадова, про которую я вам рассказывала.
— Читали, читали, — бабьим голосом заявил Сережа и хитро мне подмигнул. В ответ я выдала свою лучшую улыбку.
Понемногу в комнате стали собираться люди, за исключением лунолицей Ольги одни мужчины. Гениальный Ипатов тоже вернулся и теперь баловал товарищей какой-то притчей, при этом почему-то стоя к Ольге спиной, но ей и спина, судя по всему, нравилась, она неотрывно смотрела в затылок Ипатову с блуждающей на губах улыбкой и, сложив на груди пухлые ладошки, томно вздыхала. Потом повернулась ко мне и громким шепотом заявила:
— Гений гениален даже в малом.
Смысла я не уловила, зато заметила, как уши гения дрогнули, а он, выдержав паузу, наконец-то повернулся к толстушке лицом и добродушно спросил:
— Как здоровье? — А между прочим, мог бы и не спрашивать: глядя на ее круглое лицо с ярким румянцем, только жуткий недотепа усомнился бы в том, что Ольга исключительно здорова.
— Спасибо, — расцветая улыбкой, ответила Ольга и торопливо добавила: — Я прочитала ваш роман. На одном дыхании. — В этом месте она судорожно вздохнула, подняла взгляд к потолку и еще раз повторила: — На одном дыхании…
— Ну-ну, — кивнул Ипатов и, расправив плечи, зашагал к своему месту за столом.
Все торопливо расселись, почему-то не глядя в наш сторону, более того, все как бы нарочно делали вид, что нас здесь и вовсе нет. Такое невежливое и даже странное поведение меня не на шутку разволновало, я усмотрела в этом дурной знак.
— Вы знаете, — произнес Ипатов с легким намеком на торжественность, — сегодня у нас обсуждение… романа Анны Асадовой. — Он кивнул головой в мою сторону. — Роман написан в жанре детектива. — При этом слове все непроизвольно поморщились, а я еще больше испугалась. — С рукописью ознакомились?
Трое из семи сидящих мужчин кивнули, а мне стало стыдно: отняла время у серьезных людей…
— Я также ознакомился с рукописью, — вздохнул Ипатов, посмотрел на Женьку как на врага и тут же отвел взгляд, избегая встречи с моей разнесчастной физиономией. — Итак… кто желает высказаться?
Высказаться пожелали все, в том числе и не читавшие романа. Увы, их критика вполне могла сойти за хамство, но думать плохо о совершенно незнакомых людях не в моих правилах, и я остановилась на определении «нелицеприятная». Ипатов отмалчивался, но время от времени удовлетворенно кивал головой. Ольга незаметно начала кивать в такт, а потом громогласно заявила:
— Вещь скучная. — Сделала паузу, в продолжении которой все притихли и даже насторожились, а она добавила: — Я смогла прочитать только тридцать пять страниц, хотя очень старалась…
Через несколько минут выяснилось, что старалась она все-таки не зря, потому что хоть и смогла прочитать мой роман только до тридцать пятой страницы, но содержание его знала лучше, чем я, что позволило мне заподозрить ее некотором лукавстве. Но поразила меня вовсе не румяная Ольга, а гениальный Ипатов. Под конец он взял слово, высказывался минут пятнадцать. Некоторое время я следила за ходом его мысли, но мысль была столь витиевата, что на десятой минуте Яков Семенович сам потерялся, почмокал губами, удивленно взглянул, пытаясь припомнить, по какому поводу его товарищи собрались и сидят теперь, хмуря лбы, и ни с того ни с сего рассказал очередную притчу, смысл которой я вновь не уловила, наверное, из-за сильнейшего волнения. Причем не только я одна. Когда Ипатов замолчал, все настороженно замерли, ожидая продолжения, ничего не дождались и в отместку вновь накинулись на меня, да так рьяно, что через пять минут я почти не сомневалась: мне предложат длительный отдых… скажем, в сумасшедшем доме.
К счастью, слишком бурные эмоции всех изрядно вымотали, и экзекуция длилась не так долго, чтобы я успела скончаться от стыда за свою бездарность и нахальство. Я сидела с багровым лицом, косясь на Женьку, которая сменила окраску с красной на бледно-зеленую и явно готовилась дать решительный отпор.
— Извините, — промямлила я. — Вы хотите сказать, что мой роман никуда не годится?
— Э-э, — Ипатов весомо крякнул и спросил: — Вы по профессии кто?
— Экономист…
— Ну вот, дорогая, и занимайтесь своим делом. А литературу оставьте в покое… знаете, как говорится, «коль сапоги начнет тачать пирожник…» или что-то в этом роде…
— Извините, — повторила я, поднялась и, пятясь задом к двери, потянула за собой Женьку. Смотреть на нее было жутковато и как-то угадывалось, что ей есть что сказать каждому из присутствующих. К счастью, мы очень быстро оказались на улице. Женька смогла расцепить челюсти и громко чертыхнулась. Не глядя на подружку, я ускоренным шагом рванула к остановке такси, путаясь в подоле чужой юбки.
— Анфиса, — Женька схватила меня за локоть, — только не бери в голову…
— Заткнись! — рявкнула я. — Ведь знала: ничего путного из твоей затеи не выйдет, и все же пошла на поводу. Господи, какой стыд, да они меня только что дурой не ней звали…
— Велика беда, — презрительно фыркнула Женька. — Если хочешь знать, это все из зависти: детектив получился очень приличный, можешь мне поверить. Пусть я сама пишу ерунду про собак и кошек, но хорошую книгу от плохой, слава богу, могу отличить и заявляю ответственно: роман очень и очень неплох. А они — шайка бездарей… Зря я тебя сюда притащила.
— Это точно, — вынуждена была согласиться я.
— Я ж добра хотела, — вздохнула жалобно Женька. — Ну чего ты…
Я тоже вздохнула:
— Ладно, пойдем пешком. У Дениса я на сегодня отпросилась.
— Слушай, — вдруг вспомнила подружка, — мы рукопись не взяли. Вернемся?
— Ну уж нет! — взвыла я.
— Ладно. Через несколько дней зайду к Ипатову и заберу. Ты подумай, какой мерзавец, я ему к юбилею хвалебную статейку, а он мне такую свинью…
— Может, он правду сказал?
— Как же, правду, — презрительно фыркнула Женька. — Ты эту публику не знаешь… Все как на подбор мнят себя гениями, а сами бездарь на бездаре и бездарем погоняют.
— Мне это совершенно неинтересно, — отрезала я, а Женька вздохнула, сказала «ага» и добавила не без злорадства: — Хрен они теперь в моей газете напечатают хоть строчку, вот провалиться мне на этом месте.
— Ну чего ты? — устыдилась я, взяла ее под руку, и мы не спеша побрели в сторону любимого кафе, чтобы в очередной раз нанести удар по своему бюджету и нарушить клятву не есть сладкого.
Понемногу мы успокоились, и я даже смогла усмотреть в происшедшем положительные стороны, например беготня с рукописью сомнительного качества отменяется и жизнь вновь пойдет своим чередом.
— Я ее в Москву пошлю, — заявила Женька после третьего пирожного.
— Так это что, униформа для литературного кружка?
— Вроде того. Я ж тебе рассказывала: там нет мужчин и женщин, там все литераторы. Поэтому к одежде нужно относиться… равнодушно, — вдруг порадовалась Женька нужному слову. — И не выделяться, в смысле различия полов.
— Что за глупость? — ахнула я, потому что считала, что различия как раз должны быть, причем существенные.
— Творческие люди мыслят другими категориями, — вздохнула Женька, — и ценности у них тоже другие.
— Какие же, интересно? — начала злиться я.
— Ладно, не заводись, — загнусавила Женька. — Потопали.
— У меня, между прочим, работа.
— Ну и что? Подумаешь. У меня тоже работа. Она не волк, в лес не убежит.
— Оставь свои глупости, — проворчала я, почувствовав что начинаю волноваться. — Лучше расскажи, чего мне следует ждать.
— Если честно, ничего хорошего, — кашлянув, сообщила Женька. — Их там семь человек, и все как на подбор гении. Моих собачек они не жалуют, и детективом их тоже не проймешь. Твоя задача произвести хорошее впечатление на Ипатова, зовут его Яков Семенович, впрочем, я тебе о нем рассказывала. Если он даст положительный отзыв, мы пойдем к его приятелю Аполлонскому. Он директор издательства. Конечно, издательство так себе… если честно, то совсем паршивое, абсолютно безденежное.
— Тогда зачем к нему идти? — удивилась я.
— Произвести впечатление. Хорошее, разумеется. От Аполлонского может быть существенная польза, хотя вряд ли он за здорово живешь издаст твой роман.
— Что значит «за здорово живешь»? — испугалась я, так как была законопослушной гражданкой. — Ты имеешь в виду взятку?
— Какая, к черту, взятка? Говорю, они нищие, как эти… церковные мыши. Придется искать спонсоров. Но чтоб найти спонсора, нужно заручиться поддержкой Ипатова и Аполлонского. Поняла?
— Поняла, — нахмурилась я. — Может, не стоит нам влезать во все это? Бог с ним, с детективом.
— Стоит, стоит. Тут главное — произвести впечатление. А начнут пургу гнать, ты сиди скромно, глазки опустив, а потом непременно поблагодари, мол, они тебе большую пользу принесли.
— Какую пользу? — разволновалась я.
— Критика автору всегда на пользу. Да, и вот что еще, я тебе псевдоним придумала: Анна Асадова. Звучит?
— Зачем мне псевдоним? — удивилась я.
— Затем. Ну что такое, в самом деле, Анфиса Глинская? Ты извини, но имя у тебя ни на что не похоже. Сразу мультфильм вспоминаешь…
— Ну, знаешь ли… — обиделась я.
Без десяти минут четыре мы стояли у подъезда Дома творчества. Он вовсе не был домом, в том смысле, что занимал лишь незначительную часть особняка, построенного в начале века. Слева широкая дверь магазина «Продукты», справа страховая компания «Щит», а посередине узкая и довольно обшарпанная дверь, которая радовала взор обилием табличек. Женька, перекрестившись, шагнула к этой двери и позвонила. Звонка мы не услышали, так как Дом творчества располагался на втором этаже, подергали дверь и смогли убедиться, что она заперта.
— Это что ж такое? — нахмурилась Женька, а я ткнула пальцем в бумажку, приклеенную к стеклу на двери. Стекло оказалось довольно грязным, и разглядеть, что написано на клочке бумаги, было затруднительно. Глазастая Женька прочитала вслух: «Вход со двора», виновато вздохнула и зашагала, я потрусила следом. Со двора вела дверь в ломбард с огромной вывеской: «Мы придем вам на помощь», а также дверца в полуподвал, на которой приклеили тетрадный листок с надписью: «Дом творчества». К счастью, она была открыта. Мы спустились на пять ступенек, оказались в маленьком холле, откуда по крутой лестнице поднялись на второй этаж.
Обстановка Дома творчества была небогатой и сильно напоминала канцелярскую. Длинный коридор и шесть дверей по обе стороны. Перед первой дверью Женька остановилась, хитро мне подмигнула и отважно вошла. За огромным столом в полном одиночестве восседал дядька неопределенного возраста и странной наружности. Он явно скучал и вертел в руках ключ. Пальцы толстенькие, короткие, с неровными, точно обгрызенными ногтями. При виде нас он оживился, громко сказал «здравствуйте» и «присаживайтесь», после чего продолжил возню с ключом, но теперь выглядел не просто скучающим, а задумчивым. Я взглянула на Женьку, но спросить, что это за тип, не рискнула: комната маленькая и мой вопрос он бы непременно услышан.
Мы сели у окна на расшатанные стулья, Женька закашлялась и дипломатично заявила:
— Хорошая погодка сегодня…
Дядьке надоело тоскливо пялиться на закрытую дверь, и он решил поддержать разговор. Женька на радостях запела соловьем, легонько толкнула меня в бок локтем и с видом ярмарочного зазывалы сообщила:
— А это, Яков Семенович, моя подруга Анна Асадова…
— Ага — хмыкнул он, — автор детективных произведений.
— Я пока написала только один роман, — испуганно сообщила я, сообразив, что дядька здесь самый главный.
— Сейчас все пишут, — сказал он и засмеялся. Мы засмеялись тоже, решив, что это шутка и реакции от нас ждут соответствующей. — Что ж, посидите немного, а я покурю. — Ипатов поднялся и пошел к двери, а я накинулась на Женьку:
— Это правда он?
— Кто? — испугалась она.
— Твой Ипатов, конечно! Скажи на милость, почему он такой чумазый?
— Откуда мне знать? Он гений. К тому же демократ и увлекается восточной философией или чем-то там еще. Мудрецы не любят мыться. И отстань, я волнуюсь, а ты пристаешь с глупостью.
Тут дверь распахнулась, и в комнате появилась очень колоритная парочка. Круглолицая румяная дама невысокого роста и выдающейся комплекции и длинный худой мужчина, очень похожий на суслика.
— Здравствуйте, — нараспев сказала женщина, а суслик кивнул.
— Это Оля и Сережа, — затрещала Женька. — А это Анна Асадова, про которую я вам рассказывала.
— Читали, читали, — бабьим голосом заявил Сережа и хитро мне подмигнул. В ответ я выдала свою лучшую улыбку.
Понемногу в комнате стали собираться люди, за исключением лунолицей Ольги одни мужчины. Гениальный Ипатов тоже вернулся и теперь баловал товарищей какой-то притчей, при этом почему-то стоя к Ольге спиной, но ей и спина, судя по всему, нравилась, она неотрывно смотрела в затылок Ипатову с блуждающей на губах улыбкой и, сложив на груди пухлые ладошки, томно вздыхала. Потом повернулась ко мне и громким шепотом заявила:
— Гений гениален даже в малом.
Смысла я не уловила, зато заметила, как уши гения дрогнули, а он, выдержав паузу, наконец-то повернулся к толстушке лицом и добродушно спросил:
— Как здоровье? — А между прочим, мог бы и не спрашивать: глядя на ее круглое лицо с ярким румянцем, только жуткий недотепа усомнился бы в том, что Ольга исключительно здорова.
— Спасибо, — расцветая улыбкой, ответила Ольга и торопливо добавила: — Я прочитала ваш роман. На одном дыхании. — В этом месте она судорожно вздохнула, подняла взгляд к потолку и еще раз повторила: — На одном дыхании…
— Ну-ну, — кивнул Ипатов и, расправив плечи, зашагал к своему месту за столом.
Все торопливо расселись, почему-то не глядя в наш сторону, более того, все как бы нарочно делали вид, что нас здесь и вовсе нет. Такое невежливое и даже странное поведение меня не на шутку разволновало, я усмотрела в этом дурной знак.
— Вы знаете, — произнес Ипатов с легким намеком на торжественность, — сегодня у нас обсуждение… романа Анны Асадовой. — Он кивнул головой в мою сторону. — Роман написан в жанре детектива. — При этом слове все непроизвольно поморщились, а я еще больше испугалась. — С рукописью ознакомились?
Трое из семи сидящих мужчин кивнули, а мне стало стыдно: отняла время у серьезных людей…
— Я также ознакомился с рукописью, — вздохнул Ипатов, посмотрел на Женьку как на врага и тут же отвел взгляд, избегая встречи с моей разнесчастной физиономией. — Итак… кто желает высказаться?
Высказаться пожелали все, в том числе и не читавшие романа. Увы, их критика вполне могла сойти за хамство, но думать плохо о совершенно незнакомых людях не в моих правилах, и я остановилась на определении «нелицеприятная». Ипатов отмалчивался, но время от времени удовлетворенно кивал головой. Ольга незаметно начала кивать в такт, а потом громогласно заявила:
— Вещь скучная. — Сделала паузу, в продолжении которой все притихли и даже насторожились, а она добавила: — Я смогла прочитать только тридцать пять страниц, хотя очень старалась…
Через несколько минут выяснилось, что старалась она все-таки не зря, потому что хоть и смогла прочитать мой роман только до тридцать пятой страницы, но содержание его знала лучше, чем я, что позволило мне заподозрить ее некотором лукавстве. Но поразила меня вовсе не румяная Ольга, а гениальный Ипатов. Под конец он взял слово, высказывался минут пятнадцать. Некоторое время я следила за ходом его мысли, но мысль была столь витиевата, что на десятой минуте Яков Семенович сам потерялся, почмокал губами, удивленно взглянул, пытаясь припомнить, по какому поводу его товарищи собрались и сидят теперь, хмуря лбы, и ни с того ни с сего рассказал очередную притчу, смысл которой я вновь не уловила, наверное, из-за сильнейшего волнения. Причем не только я одна. Когда Ипатов замолчал, все настороженно замерли, ожидая продолжения, ничего не дождались и в отместку вновь накинулись на меня, да так рьяно, что через пять минут я почти не сомневалась: мне предложат длительный отдых… скажем, в сумасшедшем доме.
К счастью, слишком бурные эмоции всех изрядно вымотали, и экзекуция длилась не так долго, чтобы я успела скончаться от стыда за свою бездарность и нахальство. Я сидела с багровым лицом, косясь на Женьку, которая сменила окраску с красной на бледно-зеленую и явно готовилась дать решительный отпор.
— Извините, — промямлила я. — Вы хотите сказать, что мой роман никуда не годится?
— Э-э, — Ипатов весомо крякнул и спросил: — Вы по профессии кто?
— Экономист…
— Ну вот, дорогая, и занимайтесь своим делом. А литературу оставьте в покое… знаете, как говорится, «коль сапоги начнет тачать пирожник…» или что-то в этом роде…
— Извините, — повторила я, поднялась и, пятясь задом к двери, потянула за собой Женьку. Смотреть на нее было жутковато и как-то угадывалось, что ей есть что сказать каждому из присутствующих. К счастью, мы очень быстро оказались на улице. Женька смогла расцепить челюсти и громко чертыхнулась. Не глядя на подружку, я ускоренным шагом рванула к остановке такси, путаясь в подоле чужой юбки.
— Анфиса, — Женька схватила меня за локоть, — только не бери в голову…
— Заткнись! — рявкнула я. — Ведь знала: ничего путного из твоей затеи не выйдет, и все же пошла на поводу. Господи, какой стыд, да они меня только что дурой не ней звали…
— Велика беда, — презрительно фыркнула Женька. — Если хочешь знать, это все из зависти: детектив получился очень приличный, можешь мне поверить. Пусть я сама пишу ерунду про собак и кошек, но хорошую книгу от плохой, слава богу, могу отличить и заявляю ответственно: роман очень и очень неплох. А они — шайка бездарей… Зря я тебя сюда притащила.
— Это точно, — вынуждена была согласиться я.
— Я ж добра хотела, — вздохнула жалобно Женька. — Ну чего ты…
Я тоже вздохнула:
— Ладно, пойдем пешком. У Дениса я на сегодня отпросилась.
— Слушай, — вдруг вспомнила подружка, — мы рукопись не взяли. Вернемся?
— Ну уж нет! — взвыла я.
— Ладно. Через несколько дней зайду к Ипатову и заберу. Ты подумай, какой мерзавец, я ему к юбилею хвалебную статейку, а он мне такую свинью…
— Может, он правду сказал?
— Как же, правду, — презрительно фыркнула Женька. — Ты эту публику не знаешь… Все как на подбор мнят себя гениями, а сами бездарь на бездаре и бездарем погоняют.
— Мне это совершенно неинтересно, — отрезала я, а Женька вздохнула, сказала «ага» и добавила не без злорадства: — Хрен они теперь в моей газете напечатают хоть строчку, вот провалиться мне на этом месте.
— Ну чего ты? — устыдилась я, взяла ее под руку, и мы не спеша побрели в сторону любимого кафе, чтобы в очередной раз нанести удар по своему бюджету и нарушить клятву не есть сладкого.
Понемногу мы успокоились, и я даже смогла усмотреть в происшедшем положительные стороны, например беготня с рукописью сомнительного качества отменяется и жизнь вновь пойдет своим чередом.
— Я ее в Москву пошлю, — заявила Женька после третьего пирожного.