Каньон Тираннозавра
Часть 8 из 20 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Попросили «приготовиться к снижению», между рядами кресел просеменила стюардесса. Она кивала, улыбалась и вполголоса напоминала деловым людям выключить компьютеры. Мэддокс убрал свой ноутбук под сидение и посмотрел в окно, за которым проплывал коричневый ландшафт Нью-Мексико. Самолет приближался к Альбукерке с востока, внизу виднелись склоны гор Сандия, на них темные полоски леса резко сменялись участками, покрытыми снегом. Самолет пролетел над горой и, оказавшись над городом, приступил к снижению. Мэддокс мог разглядеть все: и реку, и шоссе, и большую междуштатную магистраль, и маленькие домики, сгрудившиеся у подножия гор. Столько никому не нужных людишек, прозябающих в своих хибарах… Эта картина подействовала на Джимсона угнетающе. Он почувствовал себя так, будто снова оказался в тюрьме.
Нет, это, пожалуй, чересчур. С тюрьмой ничто не может сравниться, даже отдаленно.
Мэддокс вспомнил о насущной проблеме, и его внезапно охватило раздражение. Бродбент. Должно быть, там, в Лабиринте, он дожидался подходящего момента. Да, он просто выжидал. Джимсон все сделал, прикончил того типа, а тут пожаловал Бродбент, прикарманил блокнот и смылся. Неплохо устроился, сукин сын.
Мэддокс глубоко вдохнул, закрыл глаза и несколько раз повторил про себя мантру, пытаясь медитировать. Ни к чему себя накручивать. Ничего в предстоящем деле трудного нет. Если Бродбент прячет записную книжку дома, Мэддокс ее отыщет. А если не дома, тогда Мэддокс все равно как-нибудь да вытрясет блокнот из Бродбента. Тот просто не знает, с кем связался. И раз Бродбент влез в эти дела по самое не балуйся, он вряд ли пойдет в участок. Они все сами уладят по-тихой.
Мэддокс в таком долгу перед Корвусом… Господи, да он Корвусу жизнью обязан.
Джимсон откинулся в своем кресле, и «Боинг-747» совершил чудесную мягкую посадку, едва ощутимо коснувшись земли. Мэддокс решил, что это хороший знак.
10
На следующее утро Том застал своего помощника Шейна Макбрайда у ходунка. Помощник внимательно наблюдал, как гнедой четвертьмильный[11] конек ковыляет по кругу. Шейн был ирландцем из Южного Бостона, учился в Йельском университете, однако фамилией и усвоенными привычками уже настолько сильно походил на уроженца Запада, что даже внешне больше, нежели местные жители, напоминал настоящего ковбоя. Он разгуливал в плетеных веревочных ботинках и щеголял густыми усами, нахлобучив на голову поношенную ковбойскую шляпу с загнутыми кверху полями и повязав вокруг шеи выгоревший черный платок. А еще Макбрайд вечно жевал табак. Шейн разбирался в лошадях, имел хорошее чувство юмора, серьезно относился к своей работе и был человеком невероятно преданным. Лучшего помощника Том и не желал.
Шейн повернулся к Бродбенту, снял шляпу, вытер пот со лба, прищурил один глаз и спросил:
— Что скажешь?
Том присмотрелся к походке коня.
— И давно он уже в ходунке?
— Десять минут.
— Ножной остит.
Шейн перестал щуриться.
— Не-а. Тут ты не прав. Это сесамоидит.
— Щеточные суставы не опухли. И ранка слишком симметричной формы.
— В начальной стадии сесамоидита язвочка тоже может быть симметричной.
Том внимательнее посмотрел на коня.
— Чей он?
— Хозяев соседнего ковбойского домика. Коня зовут Благородный Никс. Раньше у него вообще никаких болячек не было.
— Это пастуший конь или на нем охотиться ездят?
— Он участвует в скачках.
Том нахмурился.
— Тогда, может, ты и прав.
— Может? Да какое там «может»! Он только что из Амарильо, со скачек, седло выиграл. Утомительные тренировки да долгий переезд — и вот тебе результат.
Том остановил ходунок, опустился на колени, ощупал лошадиную ногу сзади, над копытом. Она была горячей. Бродбент поднялся.
— Я все же утверждаю, что это ножной остит, однако признаю: вероятно, остит затронул сесамовидные кости.
— Излагаешь прямо как юрист.
— В обоих случаях лечение одинаковое. Полный покой, промывание холодной водой, плюс диметилсульфоксид и кожаные накладки.
— Да знаю я, знаю.
Том положил руку Шейну на плечо.
— А ты делаешь успехи, а, Шейн?
— Есть такое дело, босс.
— Значит, и сегодня сможешь подежурить в лечебнице?
— А в городе ведь куда лучше — и пиво тебе холодное, и музыканты марьячис, и девочки в коротких юбках.
— Ну, смотри, осторожно, не устрой тут пожар.
— А ты все ищешь ту девицу, у которой отца застрелили в Лабиринте?
— Я бы не сказал, что поиски продвигаются успешно. И полиция никак не найдет тело.
— Меня это ни капли не удивляет. Там же территория огромная, на ней черт ногу сломит.
Том кивнул.
— Если б я выяснил, что именно написано в его блокноте, то сразу понял бы, кто он.
— Наверное.
Том уже обо всем рассказал Шейну, настолько они были близки. А Шейн, несмотря на свою разговорчивость, на самом деле умел держать язык за зубами.
— У тебя этот блокнот с собой?
Том вынул записную книжку из кармана.
— Дай-ка глянуть. — Шейн полистал блокнот. — Что это? Шифр?
— Да.
Шейн закрыл блокнот, осмотрел обложку.
— Его кровь?
Том кивнул.
— Бог ты мой… Бедняга. — Шейн отдал Тому книжку. — Если легавые узнают, что ты ее утаил, у тебя будут неприятности.
— Понимаю.
Том обошел свою ветеринарную лечебницу и осмотрел лошадей в стойлах. Каждую погладил, каждой сказал что-то ласковое, проверил, всё ли в порядке. Затем перебрал счета у себя на рабочем столе — некоторые оказались просроченными. Дело тут было даже не в безденежье, Том просто поленился их оплатить. Ни он, ни Шейн терпеть не могли бумажной возни. Том сунул конверты со счетами в пластмассовую коробку, так ни один и не распечатав. Для всей этой бумажной тягомотины не худо бы нанять счетовода, вот только дополнительные траты оставят их в убытке, а они только-только, после года тяжкого труда, достигли уровня нулевой прибыли. И неважно, что у Тома условно депонировано сто миллионов долларов. В отличие от отца он хотел пользоваться плодами собственного труда.
Том отодвинул бумаги и достал ноутбук. Цифры в блокноте не давали ему покоя. Он был уверен: именно цифры скрывают тайну личности того человека. И найденного им клада.
Шейн просунул голову в дверь.
— Как там наш участник скачек? — спросил Том.
— Я обработал ему ногу и отвел его в конюшню.
Шейн все не уходил.
— Ты чего?
— Помнишь, в прошлом году в монастыре, в верховье Чамы, овца заболела?
Том кивнул.
— И мы еще узнали, что один из тамошних монахов раньше был дешифровщиком и работал в ЦРУ, а потом все бросил и ушел в монастырь.
— Да, что-то такое припоминаю.
— Не хочешь попросить его расшифровать цифры в блокноте?
Том уставился на Шейна.
— Это лучшая твоя мысль за всю неделю!
11
Нет, это, пожалуй, чересчур. С тюрьмой ничто не может сравниться, даже отдаленно.
Мэддокс вспомнил о насущной проблеме, и его внезапно охватило раздражение. Бродбент. Должно быть, там, в Лабиринте, он дожидался подходящего момента. Да, он просто выжидал. Джимсон все сделал, прикончил того типа, а тут пожаловал Бродбент, прикарманил блокнот и смылся. Неплохо устроился, сукин сын.
Мэддокс глубоко вдохнул, закрыл глаза и несколько раз повторил про себя мантру, пытаясь медитировать. Ни к чему себя накручивать. Ничего в предстоящем деле трудного нет. Если Бродбент прячет записную книжку дома, Мэддокс ее отыщет. А если не дома, тогда Мэддокс все равно как-нибудь да вытрясет блокнот из Бродбента. Тот просто не знает, с кем связался. И раз Бродбент влез в эти дела по самое не балуйся, он вряд ли пойдет в участок. Они все сами уладят по-тихой.
Мэддокс в таком долгу перед Корвусом… Господи, да он Корвусу жизнью обязан.
Джимсон откинулся в своем кресле, и «Боинг-747» совершил чудесную мягкую посадку, едва ощутимо коснувшись земли. Мэддокс решил, что это хороший знак.
10
На следующее утро Том застал своего помощника Шейна Макбрайда у ходунка. Помощник внимательно наблюдал, как гнедой четвертьмильный[11] конек ковыляет по кругу. Шейн был ирландцем из Южного Бостона, учился в Йельском университете, однако фамилией и усвоенными привычками уже настолько сильно походил на уроженца Запада, что даже внешне больше, нежели местные жители, напоминал настоящего ковбоя. Он разгуливал в плетеных веревочных ботинках и щеголял густыми усами, нахлобучив на голову поношенную ковбойскую шляпу с загнутыми кверху полями и повязав вокруг шеи выгоревший черный платок. А еще Макбрайд вечно жевал табак. Шейн разбирался в лошадях, имел хорошее чувство юмора, серьезно относился к своей работе и был человеком невероятно преданным. Лучшего помощника Том и не желал.
Шейн повернулся к Бродбенту, снял шляпу, вытер пот со лба, прищурил один глаз и спросил:
— Что скажешь?
Том присмотрелся к походке коня.
— И давно он уже в ходунке?
— Десять минут.
— Ножной остит.
Шейн перестал щуриться.
— Не-а. Тут ты не прав. Это сесамоидит.
— Щеточные суставы не опухли. И ранка слишком симметричной формы.
— В начальной стадии сесамоидита язвочка тоже может быть симметричной.
Том внимательнее посмотрел на коня.
— Чей он?
— Хозяев соседнего ковбойского домика. Коня зовут Благородный Никс. Раньше у него вообще никаких болячек не было.
— Это пастуший конь или на нем охотиться ездят?
— Он участвует в скачках.
Том нахмурился.
— Тогда, может, ты и прав.
— Может? Да какое там «может»! Он только что из Амарильо, со скачек, седло выиграл. Утомительные тренировки да долгий переезд — и вот тебе результат.
Том остановил ходунок, опустился на колени, ощупал лошадиную ногу сзади, над копытом. Она была горячей. Бродбент поднялся.
— Я все же утверждаю, что это ножной остит, однако признаю: вероятно, остит затронул сесамовидные кости.
— Излагаешь прямо как юрист.
— В обоих случаях лечение одинаковое. Полный покой, промывание холодной водой, плюс диметилсульфоксид и кожаные накладки.
— Да знаю я, знаю.
Том положил руку Шейну на плечо.
— А ты делаешь успехи, а, Шейн?
— Есть такое дело, босс.
— Значит, и сегодня сможешь подежурить в лечебнице?
— А в городе ведь куда лучше — и пиво тебе холодное, и музыканты марьячис, и девочки в коротких юбках.
— Ну, смотри, осторожно, не устрой тут пожар.
— А ты все ищешь ту девицу, у которой отца застрелили в Лабиринте?
— Я бы не сказал, что поиски продвигаются успешно. И полиция никак не найдет тело.
— Меня это ни капли не удивляет. Там же территория огромная, на ней черт ногу сломит.
Том кивнул.
— Если б я выяснил, что именно написано в его блокноте, то сразу понял бы, кто он.
— Наверное.
Том уже обо всем рассказал Шейну, настолько они были близки. А Шейн, несмотря на свою разговорчивость, на самом деле умел держать язык за зубами.
— У тебя этот блокнот с собой?
Том вынул записную книжку из кармана.
— Дай-ка глянуть. — Шейн полистал блокнот. — Что это? Шифр?
— Да.
Шейн закрыл блокнот, осмотрел обложку.
— Его кровь?
Том кивнул.
— Бог ты мой… Бедняга. — Шейн отдал Тому книжку. — Если легавые узнают, что ты ее утаил, у тебя будут неприятности.
— Понимаю.
Том обошел свою ветеринарную лечебницу и осмотрел лошадей в стойлах. Каждую погладил, каждой сказал что-то ласковое, проверил, всё ли в порядке. Затем перебрал счета у себя на рабочем столе — некоторые оказались просроченными. Дело тут было даже не в безденежье, Том просто поленился их оплатить. Ни он, ни Шейн терпеть не могли бумажной возни. Том сунул конверты со счетами в пластмассовую коробку, так ни один и не распечатав. Для всей этой бумажной тягомотины не худо бы нанять счетовода, вот только дополнительные траты оставят их в убытке, а они только-только, после года тяжкого труда, достигли уровня нулевой прибыли. И неважно, что у Тома условно депонировано сто миллионов долларов. В отличие от отца он хотел пользоваться плодами собственного труда.
Том отодвинул бумаги и достал ноутбук. Цифры в блокноте не давали ему покоя. Он был уверен: именно цифры скрывают тайну личности того человека. И найденного им клада.
Шейн просунул голову в дверь.
— Как там наш участник скачек? — спросил Том.
— Я обработал ему ногу и отвел его в конюшню.
Шейн все не уходил.
— Ты чего?
— Помнишь, в прошлом году в монастыре, в верховье Чамы, овца заболела?
Том кивнул.
— И мы еще узнали, что один из тамошних монахов раньше был дешифровщиком и работал в ЦРУ, а потом все бросил и ушел в монастырь.
— Да, что-то такое припоминаю.
— Не хочешь попросить его расшифровать цифры в блокноте?
Том уставился на Шейна.
— Это лучшая твоя мысль за всю неделю!
11