Какие большие зубки

Grand-mère улыбнулась.

– А я поговорю с Маргарет, – сказала она. – Спасибо, что сходила в город.

Она ушла, и я осталась в недоумении: чего я вообще боялась? Она была со мной так нежна. Никогда меня не обижала. Она любила меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. Она сама почти это сказала.

Оставшись в библиотеке одна, я сложила книги в стопки, предварительно разгладив смятые страницы, и расставила их по полкам. Я стояла на табурете и убирала на место очередную книгу, когда услышала, как со стола что-то упало. Опрокинутая чернильница. По моим ногам пробежал холодный ветерок.

– Кто здесь? – спросила я.

Чернильница закатилась под стол, оставив за собой черный след. Я опустилась на четвереньки и заползла следом, чтобы ее подобрать. Холодный ветерок подул снова, и от ковра оторвались маленькие кусочки чего-то. Эти кусочки полетели прямо на меня. Я поймала один, выбралась из-под стола и поднесла находку к свету.

Маленькое черное перышко, даже пушок. На мгновение я подумала, что это перо из чернильницы, но нет: слишком маленькое для пишущего пера, слишком тонкое. Черное, как сама ночь. Что-то тут было не так.

Что она хочет мне этим сказать? Это перо упало с Маргарет, которая вечно ощипывала птиц? Но это точно не перо индюшки. Может, стервятника?

Как можно тише я поднялась по лестнице, пряча перо в ладони. Я знала, что и бабушка, и Маргарет умели гадать по птичьим потрохам. Может, мне удастся найти список птиц, пригодных для этого. Может, это что-то прояснит. Я заперла за собой дверь спальни, уселась за кроватью и принялась читать.

В бабушкиной записной книге царил беспорядок: записи трудно было различать, местами новые были втиснуты рядом со старыми. Я листала страницы в поисках картинок, которые могли бы хоть на что-то намекнуть. Книга наполовину была заполнена изображениями: растения в разрезе, диаграммы из пересекающихся кругов и линий, которые я не могла расшифровать и которые заставили меня вспомнить о предостережении отца Томаса. Когда я, наконец, нашла страницу с нарисованной на ней птицей, это оказался голубь, кишки которого лежали на земле на подстилке из сосновых иголок. Рядом неразборчивым почерком было написано:



11 мая. Сошла с поезда в Огайо. Я уже близко. Человек, за которого я должна выйти замуж, живет в этом городке. Я отыщу его до заката.

Мне страшно.



Я полистала книгу, пытаясь найти еще птиц. И нашла несколько изображений, похожих на первое: узоры из внутренностей. Но ни одной черной птицы. Их не было в книге, как не было колокольчиков в доме. Я подумала: не оттого ли это, что дедушка Миклош боится ворон?

– Элеанор! – окликнула меня снизу grand-mère. – Ты закончила с библиотекой? Пора ужинать.

– Я наверху! – крикнула я. Сунула перо в книгу, спрятала ее между матрасом и досками кровати и зашагала к лестнице.





* * *


Следующие несколько дней прошли за готовкой и уборкой: grand-mère руководила, я ассистировала. Лесная дичь – это хорошо, сказала она, но городские захотят овощей, булочек, горшочков и десертов, помимо оленины, которую они, кстати, едят не полусырой, а хорошо прожаренной. Grand-mère вытеснила из кухни Маргарет и занялась готовкой сама, а я ей помогала. Она научила меня ставить сдобное тесто и аккуратно нарезать овощи. Она даже нашла для нас обеих фартуки, хотя на ее фартук, кажется, не попадало ни крошки.

– Я уже давно не занималась готовкой, – сказала она. – И даже не думала, что после войны мне еще доведется готовить с кем-то из семьи. Ты даже не представляешь, как это важно для меня.

Через открытую дверь в столовую я видела, как Маргарет снимает занавески и складывает их в корзину для стирки. Со вчерашнего дня она ко мне не приближалась, а стоило мне попытаться к ней подойти, как она торопливо убегала. Теперь я не сомневалась, что это не она перевернула библиотеку вверх дном, хоть и по-прежнему понятия не имела, кто это сделал – или что. Вот бы я могла поговорить с ней, спросить, что она видела.

– Ты здесь, со мной, mon coeur[6]? – спросила меня grand-mère.

– Прости, – сказала я. – Просто задумалась. Если у меня были тети, значит, у меня есть и еще один дедушка?

– Был, – ответила grand-mère. – К счастью, у тебя еще есть Миклош. Кстати, в последнее время он стал добрее ко мне. Ты приложила к этому руку?

Я покраснела и кивнула.

– Я поговорила с ним насчет тебя.

– Хорошо, хорошо!

Она раскатывала тесто, в кои-то веки отложив перчатки. Я обратила внимание, что между пальцев у нее нет таких перемычек, как у меня. Может, я унаследовала их от моего второго дедушки? Я не осмеливалась спросить. Когда я в последний раз заговорила с ней о прошлом, она очень расстроилась.

– Я тут размышляла о том, как нам пригласить Артура, – сказала я. – У меня нет его адреса. И телефона у нас нет.

Grand-mère подняла брови.

– Я попрошу Маргарет, – сказала она. – Если только ты не чувствуешь, что готова…

– Нет, – сказала я. – Нет, все в порядке.

Нам доставили продукты, в том числе несколько бутылок вина. Grand-mère налила нам по маленькому бокалу, и мы попробовали каждое, в промежутках споласкивая рот водой. Она спросила, какое мне понравилось больше. И посетовала, что проигрыватель не успеют доставить вовремя.

После обеда она прилегла отдохнуть, а я снова спряталась наверху, чтобы продолжить читать. Страница, на которой я оставила закладку, манила меня с той самой минуты, как я отложила книгу.

Между записями бабушки Персефоны был большой разброс по времени. За «мне страшно» сразу следовало: «Мы поженились». Потом шел список вещей для дома, которые она планировала купить. На следующий день она написала:




«На змеином холме змеи сказали, что я полюблю демона и что наша любовь поглотит мою жизнь. Я не люблю этого зверя. Он ниже меня ростом, он дик, и он боится меня, как и все прочие. Прошлой ночью я проснулась, и его не оказалось рядом».



А в следующей строке:



«Сегодня утром я проснулась, а он спал у меня в ногах. Его рот и простыни под ним были заляпаны кровью. В воздухе летали черные перья. Когда он проснулся, я спросила, зачем он убил столько ворон. Он сказал, это потому, что они напоминали ему о ней. Потому что я напоминала ему о ней, но я – не она, и он не хотел меня убивать. Думаю, однажды этот мужчина убьет меня. А я не могу заставить себя бросить его».



Я захлопнула книгу. Бабушка Персефона села на поезд и поехала знакомиться с дедушкой. Она боялась, до ужаса боялась, что он убьет ее, злилась, что он, похоже, считал ее опасной. Как это знакомо. Бабушка в юности нравилась мне куда больше, чем та, которую я знала. Как первая превратилась во вторую? Я продолжила читать, надеясь найти больше информации о ее жизни. Но следующие несколько страниц были исписаны рецептами, списками, именами, адресами и названиями болезней. Испуганная девочка исчезла, и вернулась ведьма. А я так и не приблизилась к пониманию хотя бы чего-нибудь.





* * *


Наконец пришел вечер, а с ним и Ханнафины. Они приехали на машине, прихватив с собой худенькую девушку, которую я поначалу не узнала. Мы с Лумой наблюдали за ними в окно.

– А это кто? – спросила я.

– О, это Джейн Ханнафин, – ответила Лума. – Я когда-то откусила ей палец на ноге.

Я в ужасе уставилась на нее.

– Зачем?

– Она не верила, что я смогу это сделать, – сказала Лума. И действительно, девушка нервно озиралась, выходя из машины, и семенила так, словно ее ноги в туфлях свело от боли.

– Зачем они привезли ее? – спросила я, разговаривая больше сама с собой.

– Может, она хочет, чтобы я сделала ее ступни симметричными. Подровняла другую сторону.

– Не говори так при ней.

– Почему?

Я смерила ее самым строгим взглядом. Она, как и всегда, выглядела идеально. Я полдня возилась со своим единственным приличным платьем, пыталась уложить волосы сама. Не хотела доверять это Луме, ведь она знала, что для меня важно выглядеть сегодня хорошо. Я начинала подумывать, что она меня раскусила.

– Пойду проверю блюда, – сказала я. Лума даже не оторвалась от туалетного столика. Она наносила розовую пудру на щеки, хмурясь своему отражению. Я выскользнула из ее комнаты и спустилась вниз.

В главном зале grand-mère приглашала Ханнафинов в дом. Они подняли головы, осматривая пещерную темноту вокруг них, стену с портретами, груду чемоданов у входа. Но потом grand-mère что-то тихонько сказала им, и они расслабились, и я тоже. Она жестом направила их в гостиную, а потом кивнула кому-то на пороге столовой. Спустя секунду из темноты вышла Маргарет. Grand-mère сказала ей что-то, а потом присоединилась к Ханнафинам в гостиной.

Я свесилась через перила, глядя, как Маргарет торопливо идет через весь зал. Она остановилась перед черной входной дверью и постучала: раз, два, три. А потом просто стояла и ждала. Я старалась не шевелиться и даже не дышать, сама не знаю почему.

Прошла целая минута. Я уже начала чувствовать себя глупо и пыталась убедить себя, что пора идти, как услышала ответный стук с другой стороны. Раз, два, три. Маргарет открыла дверь, и оттуда шагнул Артур.

На нем был новый костюм и чистая свежевыглаженная рубашка. Он кивнул Маргарет, которая уже торопилась прочь. А потом поднял голову вверх. Под очками было не видно, но мне казалось, он смотрит прямо на меня. Я заставила себя сдвинуться с места, словно остановилась тут всего лишь на секунду. Он казался почти прозрачным, какими бывают иногда книжные страницы, когда переворачиваешь их в свете лампы.

– Добрый вечер, – сказал он, пока я спускалась по ступенькам, придерживая юбку сзади, как научила меня grand-mère. – Выглядите очаровательно.

Это привело меня в трепет. Но то, что я только что видела, никак не выходило у меня из головы.

– Вы ждали за порогом? – спросила я.

Он улыбнулся мне и лишь отрывисто кивнул.

– Столько вопросов.

– Если даже вы пришли раньше времени, вы всегда можете просто войти, – сказала я. – Вы почти член нашей семьи.

С его лица не сходила широкая улыбка, и снова я заметила, как от него шло бледное мерцание, словно из какого-то невидимого источника. Его губы сомкнулись, и все тут же погасло. Он предложил мне руку.

– Идемте, – сказал он.

Я взяла его под руку как раз в тот момент, когда наверху в дверях своей спальни показалась Лума. Мы оба одновременно подняли головы. Не знаю, что она делала с тех пор, как я ушла, но сейчас на ней было сияющее белое платье, ее светлые волосы сверкали золотом в искусственном свете. Спустившись с последней ступеньки, она протянула Артуру руку.

– Ты же должен вести меня! – сказала она со смехом.